Там сияла и Утренняя звезда, ярчайший из всех небесных огней. Она струила на нас свой свет, касаясь домов и шпилей Аландиля, освещая лица всех, кто сейчас смотрел на нее. В чистом воздухе через всю долину тянулось серебристое сияние, падая на ясный лик Аламит. Было все еще слишком темно, чтобы различить цвета этой величественной горы, казалось, довлеющей надо всем миром. Я вновь удивился тому, как могла она возникнуть. Имайра сказал нам, что его предки создали скульптуры Сада Богов, но, похоже, сотворить целую гору было не под силу даже древним иманирам. Имайра считал, что когда-то, давным-давно, Галадины пришли на землю, чтобы совершить это чудо. И он верил, что когда-нибудь создатели горы вернутся.
Ветер усиливался, наше дыхание паром застывало в воздухе, а небо на востоке становилось все ярче. Восход солнца гасил свет звезд одну за другой, пока не осталась сиять лишь Утренняя звезда. Потом и она исчезла в сине-белом сиянии у кромки мира. Мы ждали, когда солнце поднимется над горами. Впереди, к западу от площади, над шпилем, величественная белая вершина Аламит ловила первые лучи солнца еще до того, как те упадут на долину. Ее заостренная корона из льда и снега начала светиться глубоким красным. Вскоре огонь этот спустился на склоны горы и высветил их цвета. Я снова испытал потрясение, увидев кристаллы, составляющие ее тело: сверкающий синий, исходивший от сапфиров, алый рубиновый и глубокий, яркий изумрудно-зеленый.
Наконец солнце перевалило через пламенеющую горную гряду на востоке. Воздух медленно теплел, а утро становилось светлее. И мы все еще ждали, глядя на величественную гору Утренней звезды. Потом, под грохот десяти тысяч сердец и вой ветра, цвета горы начали меняться. Постепенно ее драгоценные оттенки стали насыщеннее и еще прекраснее. Казалось, они перетекают один в другой, красный в желтый, оранжевый в зеленый, чудесным образом преображаясь в единый цвет, подобного которому я не мог себе и вообразить. Не смешение и не мозаика цветов, но один ясный цвет – хотя вовсе и не такой ясный, ибо, глядя на него, я, казалось, погружался в бесконечные глубины. Как может такое быть? Как может в мире существовать цвет, которого никто никогда не видел? Он отличался от красного и зеленого так, как эти цвета от фиолетового и синего. Я все же мог бы описать его терминами более обычных цветов, ибо это единственный способ: этот цвет содержал в себе весь огонь красного, яркость и несдержанность желтого, глубокий мир чистейшего синего кобальта.
– Как такое возможно? – прошептал Мэрэм за моей спиной. – О мой Бог, как такое возможно?
Я покачал головой, глядя на величественную гору, теперь целиком сиявшую единым цветом; одновременно живым золотом и космическим алым, тайным синим внутри синего – цветами, которые люди обычно не видят.
– Что это? – выдохнул Мэрэм, обращаясь к Имайре. – Скажи, пока я не сошел с ума.
– Это глорре. Цвет ангелов.
Глорре , – подумал я, – глорре – такой прекрасный, что я хотел бы впитать этот цвет, сохранить внутри себя. Слишком реальный, чтобы быть реальным. И все же он существовал, истиннейший и прекраснейший из всего, что довелось мне зреть. Я таял в нем, ощущая, как он омывает мою душу, неся в каждую часть души чистый, свежий, сверхъестественный вкус Единого, сущность всех вещей.
– Но вчера гора так не выглядела!
– Верно, – согласился Имайра. – Она принимает такой цвет один раз в день, в свете Утренней звезды – с восходом солнца.
Атара смотрела на Аламит так же пристально, как на свой хрустальный шар.
– И так было всегда? – спросил у Имайры мастер Йувейн.
– Нет, только последние двадцать лет, с тех пор как Земля вошла в Золотой Пояс.
– Понимаю. – Мастер Йувейн потер лысую макушку. – Да, понимаю.
Лильяна смотрела на гору в благоговейной тишине, а Кейн, пораженный, стоял рядом с ней, устремив бездонные глаза на глорре. Он не двигался и, казалось, даже не дышал. Если бы один из иманиров напал на него сейчас со своей дубиной, не думаю, что мой друг вынул бы меч, чтобы защитить себя.
– Гора говорит для тех, кто слушает, – тихо сказал Имайра. – И теперь мы должны слушать.
Тишина, опустившаяся на площадь, казалась странной и прекрасной. Мы стояли с десятью тысячами иманиров, глядя на священную гору Аламит на западе, и ни один ребенок не захныкал и не попросил мать забрать его домой. Я пытался слушать с таким же сосредоточением, как и они. Впивая сверхъестественный оттенок горы, который бывает только на звездах, я начал замечать голоса, певшие словно бы издалека, и в то же время невозможно близко: каждое здание города, казалось, завибрировало в унисон с этими сладкими звуками, отдававшимися внутри меня. Они походили на звон колокольчиков и мягкий смех, несомый ветром. Музыка напомнила мне ту, что Альфандерри пел в Кул Мороте. Я попытался разобрать слова, возникавшие в мозгу, но они разбивались где-то за пределами восприятия. И все же я знал, что всегда могу хранить их в себе, в сердце и ладонях, если только наберусь храбрости удержать их.
Однако остальные оказались более опытны или более одарены. Лильяна стояла, прижав к третьему глазу свой джелстеи. Маленький синий кит, казалось, тоже принял цвет глорре. Глаза ее были широко раскрыты и быстро двигались, словно в глубоком сне.
– Что она видит? – прошептал Мэрэм.
– Ты бы лучше спросил себя, что она слышит, – сказал Имайра.
Вскоре мы получили ответ. Когда солнце поднялось в небе еще выше, рука Лильяны повисла вдоль тела. Лильяна спокойно улыбнулась мастеру Йувейну, потом повернулась к Атаре и ко мне.
– Они ждут нас. Во многих, многих мирах Звездный народ ждет, когда мы закончим поиск.
Девять старейшин урдахиров, ведомых Хротмаром, повернулись к нам. Стражи вокруг нас расступились, давая им место пройти.
– Они воистину ждут. Как и сами Элийины и Галадины. Мы боимся, что так должно быть.
Он вздохнул, теребя белый мех на подбородке.
– Сэр Вэлаша, мы считаем, что ты и твои друзья должны попытаться проникнуть в Аргатту и отыскать камень Света. Если согласишься, мы бы хотели помочь тебе.
Аудумла и Ивана, стоящие за его спиной, при этих словах улыбнулись. Храмйир и Храмдаль кивнули массивными головами и даже Барри, казалось, был тронут чудом, которое только что слышал.
Мэрэм проворчал что-то о безумии ломиться в ворота Аргатты, а Хротмар, не совсем его поняв, серьезно кивнул.
– Тогда вы можете оставаться здесь как наши гости, до конца жизни – или пока не вернется Звездный народ.
Я не мог удержаться от улыбки при виде испуга на лице Мэрэма.
– Мы будем рады любой помощи, которую вы решите оказать, – сказал я Хротмару.
– Очень хорошо, – пророкотал его мощный голос. Урдахир посмотрел на Атару, Лильяну, потом на Кейна, Мэрэма, мастера Йувейна и меня. – Пророчество, которое вы рассказали нам, говорит о семи братьях и сестрах земли, с семью камнями высших галастеи. И семеро вас было, пока вы не потеряли в Йарконе менестреля. Таким образом, вы нуждаетесь в пополнении, и мы хотим просить, чтобы вы взяли в Аргатту одного из наших людей.
По выражению его твердых голубых глаз я понял, что спорить с этим требованием нельзя, и посмотрел на кромку площади, на стражников с их устрашающими боркорами.
Или мы согласимся взять одного из этих великанов с собой , – подумал я, – или останемся здесь навсегда.
– Так кого вы пошлете с нами?
Он повернулся к Имайре.
– Я увидел в тебе желание проделать это путешествие. Будет правильно после нарушения низшего закона поспособствовать исполнению высшего, ты не находишь?
– Да. Будет правильно.
– Ты покажешь человечкам путь через Асакэй?
– Да.
– Итак, сэр Вэлаша, – примешь ты к себе Имайру?
– С радостью. – Я встретился с ним глазами и улыбнулся, потом стиснул его огромную ладонь своей.
Теперь, пока солнце поднималось все выше и выше и глорре Аламит начал распадаться на свои обычные сверкающие цвета, тысячи людей на площади перенесли внимание на Имайру и девятерых старейшин – и на нас.
– Но у нас только шесть джелстеи, – заметил Мэрэм. – Как Имайра пойдет с нами без джелстеи?
Неожиданная усмешка Хротмара показалась мне больше, чем само небо. Я заметил, что иманир держит маленькую, изукрашенную камнями шкатулку, плотно прижимая ее к мохнатому бедру. Потом он поднял ее.
– На своем пути вы нашли шесть галастеи, и мы рады дать вам седьмой.
С этими словами он открыл шкатулку и достал оттуда большой, квадратно ограненный камень, прозрачный, яркий и лиловый, словно вино.
– Это лиластеи, – сказал он, протягивая камень Имайре. – Последний, оставшийся у народа иманиров. Прими его с нашим благословением, ибо с тобой идет наша надежда.
Имайра поднял джелстеи к солнцу. Яркие лучи прошли сквозь камень и упали на землю, казалось, смягчившуюся в глубоком лиловом свете.
– Спасибо, – сказал Имайра.
Мэрэм шагнул вперед и взял Имайру за свободную руку.
– Это удачный день для нас. С тобой мы будем не как семеро, а как семьдесят.
Следующей поприветствовать Имайру подошла Атара, за ней последовали Лильяна и мастер Йувейн. Потом к нему приблизился Кейн, яростно пожав иманиру руку, словно тигр, испытывающий силу медведя. Он ничего ему не сказал, но огонь приязни в ярких темных глазах был красноречивее любых слов.
Хротмар повел рукой в нашу сторону.
– Ваша храбрость, проявленная в этом путешествии, несомненна. Но мы должны просить вас найти в себе еще большую храбрость: если суждено пасть на вас року, вы умрете перед тем, как выдадите Зверю тайны Аландиля.
Имайра согласился с этим мрачным требованием, склонив голову. То же сделали мастер Йувейн, Лильяна и я. Атара улыбнулась, с ледяным спокойствием принимая то, что должно быть.
Мэрэм, чье лицо вспыхнуло страхом, посмотрел на Хротмара.
– Расслабься. Я с радостью выберу смерть, а не пытки.
– А ты, хранитель черного камня?
Кейн посмотрел на восток, куда нам вскоре предстояло отправиться. В его черных глазах пылал вызов.
– Пытки Морйина никогда не заставят меня говорить!
Так велика была воля, укреплявшая его сущность, что Хротмар не стал больше спрашивать.
– Очень хорошо.
Он обнял нас одного за другим и благословил.
Однорукий Храмйир сделал то же, как мог, за ним последовали Аудумла, Ивана и остальные урдахиры. Барри приблизился к нам последним – притиснул меня к своей мохнатой живой шубе, а потом достал чашу, что я дал ему вчера.
– Спасибо за твой дар, сэр Вэлаша. Мы расстались с нашим последним лиластеи только для того, чтобы обрести один из величайших серебряных галастеи.
– Я ошибался насчет человечков, – сказал он, повернувшись к Имайре. – И насчет тебя.
Он с неожиданной нежностью обнял Имайру и поразил нас, проговорив:
– Прости, мой сын.
Благодаря туману, заволокшему голубые глаза Барри и Имайры, я понял, что даже самый прочный лед может растаять и треснуть.
Желая отвлечь мое внимание, Барри неожиданно указал в сторону Аламит. Там, напротив последней полосы глорре, освещавшей гору, в экстазе танцевал Огонек; он кружился и нырял, выписывая головокружительные дуги. Его извивы сияли серебряным, алым и золотым – а теперь еще и глорре. Удивительно, что раньше я не замечал в нем этот сияющий цвет. Теперь и остальные увидели его. Не меньше сотни иманиров показывали на тимпум длинными пальцами, и их огромные глаза, казалось, еще больше расширились от удивления.
Барри, похоже, был удивлен сильнее всех.
– Думаю, в одном ты все-таки нам солгал, сэр Вэлаша. Ты говорил, что тимпумы едва мерцают. Но эти огни – они великолепны!
Воистину великолепны , – подумал я, глядя, как Огонек кружится под сияющей горой, созданной Галадинами.
Пока Барри и остальные старейшины желали нам удачи в пути, у меня появилась надежда войти в другую гору, чей лик твёрд, как железо, а цвет черен, как смерть.
Глава 38
На то, чтобы выбраться из Аландиля, у нас ушло четыре дня. Большую часть времени мы потратили, чтобы собрать припасы в дорогу: сыры и сушеные фрукты, кедровые орехи, картофель и иманирский вариант неизбежных боевых бисквитов. К удовольствию Мэрэма, Имайра взял с собой несколько маленьких бочонков с перебродившим козьим молоком, которое называлось кальваас . Он показался мне грязным и противно пахнущим напитком, но Мэрэм объявил, что от кальвааса появляются видения ангелов или прекрасных женщин – казалось, для него это было одно и то же.
– Вот возьмем иманирских женщин, – сказал он однажды вечером, после того, как мы с великим трудом перековали всех лошадей. – Правду сказать они… э-э… довольно велики. Но, несомненно, приятны телом и лицом, тебе не кажется? И, о мой Бог, ночью с ними должно быть очень тепло.
Воистину женщины иманиров здорово потрудились, чтобы нам всем было тепло в путешествии. Дочери Хротмара вместе с Аудумлой, Иваной, Уллой и другими работали почти четыре дня, чтобы сшить длинные шубы, покрывавшие нас с головы до пят, – удивительно мягкие и толстые, сотканные из длинного меха, что женщины иманиров состригли со своих тел. Их белизна, подобная снегу, поможет нам прятаться на заснеженных склонах восточных гор.
Мужчины иманиров оказались чрезвычайно искусны в создании вещей. Они наполнили пустые колчаны Атары стрелами, некоторые из которых завершались алмазными наконечниками, пробивавшими прочнейшие латы. Один из их кузнецов подарил Лильяне новый набор посуды, сделанный из очень блестящего и прочного золотистого металла, который он назвал гальте . Барри собственноручно в последний наш вечер в Аландиле принес Имайре карту, которую нарисовал один из его предков несколько поколений назад. Он завернул свой подарок в коричневую бумагу и предупредил Имайру не открывать нам ее секретов, пока мы успешно не выедем из города.
– На это время она лишь для твоих глаз. И лишь для твоих рук – только отцы и сыновья нашего рода когда-либо прикасались к ней.
Загадка, которую иманиры делали из этой карты, разожгла наше любопытство. Мы также хотели узнать побольше об Имайре и его семье. После того как Барри ушел, мы поинтересовались у Имайры, почему он нам прямо не сказал, что Барри его отец. А Имайра, глядя на покрытый бумагой сверток в руках, погрузился в глубокую, задумчивую тишину.
– Я думал, что сказал.
На самом деле он сказал нам только, что потерял своих детей по вине Красного Дракона, а Барри – своих внуков, и таким способом хотел донести до нас терзавшую его правду. Он с великим искусством создавал своими огромными руками вещи, но не хотел копаться во мраке внутри себя.
Однако мы поняли одну из причин, почему урдахиры выбрали именно его, чтобы показать нам путь к Аргатте: когда Имайра был моложе, он возглавлял рейды в Сакэй в яростном стремлении отбить вторжения армии Красного Дракона. Хотя он и другие иманиры многих убили своими боркорами, их осталось слишком мало, и большая часть Восточного предела была потеряна.
– Дракон становится все сильнее, в то время как мы слабеем. Барри и Хротмар, все урдахиры знают, что мы сможем удерживать Элайвагар еще поколение, может, два – но не вечно. Потому они и решили использовать этот ужасный шанс и послать меня с вами в Аргатту.
По его словам, нас окружали дурные знамения: звезды, падение Йарконы, слухи об огнедышащем драконе, которого Морйин в любой момент может наслать на всякого, кто противостоит ему… Даже новый цвет Аламит, признал он, не совсем благая вещь, ибо та мудрость, что старейшины почерпнули у Звездного народа, несет в себе не только надежду, но и шепот рока.
– Элайвагар, возможно, падет последним в Эа, но все-таки падет. И тогда Звездный народ не придет никогда.
– Нет, не говори так. Всегда есть надежда.
– Надежда, – с горечью повторил Имайра. – Она ушла, когда Великий Зверь отнял у меня детей. А теперь…
Я сжал его огромное запястье, желая, чтобы Имайра ощутил ту же великую силу, что чувствую я.
– А завтра мы отправимся в Аргатту. Есть ли в этом поиске истинная надежда? Я полагаю, что мы должны действовать так, будто она есть.
Неожиданная меланхолия Имайры, павшая на него подобно ледяному туману, совершенно испарилась на следующее утро, когда старейшины и множество иманиров собрались на огромной площади, чтобы пожелать нам счастливого пути. Сам Имайра подготовился к нашему путешествию, взвалив на спину массивный тюк и прихватив огромный боркор, которым поверг не одного врага. Он также взял на себя задачу командовать тридцатью стражами иманиров, которым предстояло проводить нас из Аландиля, и теперь был занят и энергичен, проверяя их поклажу и громовым голосом отдавая команды. Новое настроение Имайры этим солнечным утром заразило и остальных. Они толпились вокруг нас, подбадривая и выкрикивая ободряющие слова. Когда настало время отправляться, иманиры окружили нас со всех сторон, словно ожившие меховые горы. Мы ехали сквозь толпу вниз через аллею по широким бульварам Аландиля, а нам бросали веточки лавра и пели молитвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Ветер усиливался, наше дыхание паром застывало в воздухе, а небо на востоке становилось все ярче. Восход солнца гасил свет звезд одну за другой, пока не осталась сиять лишь Утренняя звезда. Потом и она исчезла в сине-белом сиянии у кромки мира. Мы ждали, когда солнце поднимется над горами. Впереди, к западу от площади, над шпилем, величественная белая вершина Аламит ловила первые лучи солнца еще до того, как те упадут на долину. Ее заостренная корона из льда и снега начала светиться глубоким красным. Вскоре огонь этот спустился на склоны горы и высветил их цвета. Я снова испытал потрясение, увидев кристаллы, составляющие ее тело: сверкающий синий, исходивший от сапфиров, алый рубиновый и глубокий, яркий изумрудно-зеленый.
Наконец солнце перевалило через пламенеющую горную гряду на востоке. Воздух медленно теплел, а утро становилось светлее. И мы все еще ждали, глядя на величественную гору Утренней звезды. Потом, под грохот десяти тысяч сердец и вой ветра, цвета горы начали меняться. Постепенно ее драгоценные оттенки стали насыщеннее и еще прекраснее. Казалось, они перетекают один в другой, красный в желтый, оранжевый в зеленый, чудесным образом преображаясь в единый цвет, подобного которому я не мог себе и вообразить. Не смешение и не мозаика цветов, но один ясный цвет – хотя вовсе и не такой ясный, ибо, глядя на него, я, казалось, погружался в бесконечные глубины. Как может такое быть? Как может в мире существовать цвет, которого никто никогда не видел? Он отличался от красного и зеленого так, как эти цвета от фиолетового и синего. Я все же мог бы описать его терминами более обычных цветов, ибо это единственный способ: этот цвет содержал в себе весь огонь красного, яркость и несдержанность желтого, глубокий мир чистейшего синего кобальта.
– Как такое возможно? – прошептал Мэрэм за моей спиной. – О мой Бог, как такое возможно?
Я покачал головой, глядя на величественную гору, теперь целиком сиявшую единым цветом; одновременно живым золотом и космическим алым, тайным синим внутри синего – цветами, которые люди обычно не видят.
– Что это? – выдохнул Мэрэм, обращаясь к Имайре. – Скажи, пока я не сошел с ума.
– Это глорре. Цвет ангелов.
Глорре , – подумал я, – глорре – такой прекрасный, что я хотел бы впитать этот цвет, сохранить внутри себя. Слишком реальный, чтобы быть реальным. И все же он существовал, истиннейший и прекраснейший из всего, что довелось мне зреть. Я таял в нем, ощущая, как он омывает мою душу, неся в каждую часть души чистый, свежий, сверхъестественный вкус Единого, сущность всех вещей.
– Но вчера гора так не выглядела!
– Верно, – согласился Имайра. – Она принимает такой цвет один раз в день, в свете Утренней звезды – с восходом солнца.
Атара смотрела на Аламит так же пристально, как на свой хрустальный шар.
– И так было всегда? – спросил у Имайры мастер Йувейн.
– Нет, только последние двадцать лет, с тех пор как Земля вошла в Золотой Пояс.
– Понимаю. – Мастер Йувейн потер лысую макушку. – Да, понимаю.
Лильяна смотрела на гору в благоговейной тишине, а Кейн, пораженный, стоял рядом с ней, устремив бездонные глаза на глорре. Он не двигался и, казалось, даже не дышал. Если бы один из иманиров напал на него сейчас со своей дубиной, не думаю, что мой друг вынул бы меч, чтобы защитить себя.
– Гора говорит для тех, кто слушает, – тихо сказал Имайра. – И теперь мы должны слушать.
Тишина, опустившаяся на площадь, казалась странной и прекрасной. Мы стояли с десятью тысячами иманиров, глядя на священную гору Аламит на западе, и ни один ребенок не захныкал и не попросил мать забрать его домой. Я пытался слушать с таким же сосредоточением, как и они. Впивая сверхъестественный оттенок горы, который бывает только на звездах, я начал замечать голоса, певшие словно бы издалека, и в то же время невозможно близко: каждое здание города, казалось, завибрировало в унисон с этими сладкими звуками, отдававшимися внутри меня. Они походили на звон колокольчиков и мягкий смех, несомый ветром. Музыка напомнила мне ту, что Альфандерри пел в Кул Мороте. Я попытался разобрать слова, возникавшие в мозгу, но они разбивались где-то за пределами восприятия. И все же я знал, что всегда могу хранить их в себе, в сердце и ладонях, если только наберусь храбрости удержать их.
Однако остальные оказались более опытны или более одарены. Лильяна стояла, прижав к третьему глазу свой джелстеи. Маленький синий кит, казалось, тоже принял цвет глорре. Глаза ее были широко раскрыты и быстро двигались, словно в глубоком сне.
– Что она видит? – прошептал Мэрэм.
– Ты бы лучше спросил себя, что она слышит, – сказал Имайра.
Вскоре мы получили ответ. Когда солнце поднялось в небе еще выше, рука Лильяны повисла вдоль тела. Лильяна спокойно улыбнулась мастеру Йувейну, потом повернулась к Атаре и ко мне.
– Они ждут нас. Во многих, многих мирах Звездный народ ждет, когда мы закончим поиск.
Девять старейшин урдахиров, ведомых Хротмаром, повернулись к нам. Стражи вокруг нас расступились, давая им место пройти.
– Они воистину ждут. Как и сами Элийины и Галадины. Мы боимся, что так должно быть.
Он вздохнул, теребя белый мех на подбородке.
– Сэр Вэлаша, мы считаем, что ты и твои друзья должны попытаться проникнуть в Аргатту и отыскать камень Света. Если согласишься, мы бы хотели помочь тебе.
Аудумла и Ивана, стоящие за его спиной, при этих словах улыбнулись. Храмйир и Храмдаль кивнули массивными головами и даже Барри, казалось, был тронут чудом, которое только что слышал.
Мэрэм проворчал что-то о безумии ломиться в ворота Аргатты, а Хротмар, не совсем его поняв, серьезно кивнул.
– Тогда вы можете оставаться здесь как наши гости, до конца жизни – или пока не вернется Звездный народ.
Я не мог удержаться от улыбки при виде испуга на лице Мэрэма.
– Мы будем рады любой помощи, которую вы решите оказать, – сказал я Хротмару.
– Очень хорошо, – пророкотал его мощный голос. Урдахир посмотрел на Атару, Лильяну, потом на Кейна, Мэрэма, мастера Йувейна и меня. – Пророчество, которое вы рассказали нам, говорит о семи братьях и сестрах земли, с семью камнями высших галастеи. И семеро вас было, пока вы не потеряли в Йарконе менестреля. Таким образом, вы нуждаетесь в пополнении, и мы хотим просить, чтобы вы взяли в Аргатту одного из наших людей.
По выражению его твердых голубых глаз я понял, что спорить с этим требованием нельзя, и посмотрел на кромку площади, на стражников с их устрашающими боркорами.
Или мы согласимся взять одного из этих великанов с собой , – подумал я, – или останемся здесь навсегда.
– Так кого вы пошлете с нами?
Он повернулся к Имайре.
– Я увидел в тебе желание проделать это путешествие. Будет правильно после нарушения низшего закона поспособствовать исполнению высшего, ты не находишь?
– Да. Будет правильно.
– Ты покажешь человечкам путь через Асакэй?
– Да.
– Итак, сэр Вэлаша, – примешь ты к себе Имайру?
– С радостью. – Я встретился с ним глазами и улыбнулся, потом стиснул его огромную ладонь своей.
Теперь, пока солнце поднималось все выше и выше и глорре Аламит начал распадаться на свои обычные сверкающие цвета, тысячи людей на площади перенесли внимание на Имайру и девятерых старейшин – и на нас.
– Но у нас только шесть джелстеи, – заметил Мэрэм. – Как Имайра пойдет с нами без джелстеи?
Неожиданная усмешка Хротмара показалась мне больше, чем само небо. Я заметил, что иманир держит маленькую, изукрашенную камнями шкатулку, плотно прижимая ее к мохнатому бедру. Потом он поднял ее.
– На своем пути вы нашли шесть галастеи, и мы рады дать вам седьмой.
С этими словами он открыл шкатулку и достал оттуда большой, квадратно ограненный камень, прозрачный, яркий и лиловый, словно вино.
– Это лиластеи, – сказал он, протягивая камень Имайре. – Последний, оставшийся у народа иманиров. Прими его с нашим благословением, ибо с тобой идет наша надежда.
Имайра поднял джелстеи к солнцу. Яркие лучи прошли сквозь камень и упали на землю, казалось, смягчившуюся в глубоком лиловом свете.
– Спасибо, – сказал Имайра.
Мэрэм шагнул вперед и взял Имайру за свободную руку.
– Это удачный день для нас. С тобой мы будем не как семеро, а как семьдесят.
Следующей поприветствовать Имайру подошла Атара, за ней последовали Лильяна и мастер Йувейн. Потом к нему приблизился Кейн, яростно пожав иманиру руку, словно тигр, испытывающий силу медведя. Он ничего ему не сказал, но огонь приязни в ярких темных глазах был красноречивее любых слов.
Хротмар повел рукой в нашу сторону.
– Ваша храбрость, проявленная в этом путешествии, несомненна. Но мы должны просить вас найти в себе еще большую храбрость: если суждено пасть на вас року, вы умрете перед тем, как выдадите Зверю тайны Аландиля.
Имайра согласился с этим мрачным требованием, склонив голову. То же сделали мастер Йувейн, Лильяна и я. Атара улыбнулась, с ледяным спокойствием принимая то, что должно быть.
Мэрэм, чье лицо вспыхнуло страхом, посмотрел на Хротмара.
– Расслабься. Я с радостью выберу смерть, а не пытки.
– А ты, хранитель черного камня?
Кейн посмотрел на восток, куда нам вскоре предстояло отправиться. В его черных глазах пылал вызов.
– Пытки Морйина никогда не заставят меня говорить!
Так велика была воля, укреплявшая его сущность, что Хротмар не стал больше спрашивать.
– Очень хорошо.
Он обнял нас одного за другим и благословил.
Однорукий Храмйир сделал то же, как мог, за ним последовали Аудумла, Ивана и остальные урдахиры. Барри приблизился к нам последним – притиснул меня к своей мохнатой живой шубе, а потом достал чашу, что я дал ему вчера.
– Спасибо за твой дар, сэр Вэлаша. Мы расстались с нашим последним лиластеи только для того, чтобы обрести один из величайших серебряных галастеи.
– Я ошибался насчет человечков, – сказал он, повернувшись к Имайре. – И насчет тебя.
Он с неожиданной нежностью обнял Имайру и поразил нас, проговорив:
– Прости, мой сын.
Благодаря туману, заволокшему голубые глаза Барри и Имайры, я понял, что даже самый прочный лед может растаять и треснуть.
Желая отвлечь мое внимание, Барри неожиданно указал в сторону Аламит. Там, напротив последней полосы глорре, освещавшей гору, в экстазе танцевал Огонек; он кружился и нырял, выписывая головокружительные дуги. Его извивы сияли серебряным, алым и золотым – а теперь еще и глорре. Удивительно, что раньше я не замечал в нем этот сияющий цвет. Теперь и остальные увидели его. Не меньше сотни иманиров показывали на тимпум длинными пальцами, и их огромные глаза, казалось, еще больше расширились от удивления.
Барри, похоже, был удивлен сильнее всех.
– Думаю, в одном ты все-таки нам солгал, сэр Вэлаша. Ты говорил, что тимпумы едва мерцают. Но эти огни – они великолепны!
Воистину великолепны , – подумал я, глядя, как Огонек кружится под сияющей горой, созданной Галадинами.
Пока Барри и остальные старейшины желали нам удачи в пути, у меня появилась надежда войти в другую гору, чей лик твёрд, как железо, а цвет черен, как смерть.
Глава 38
На то, чтобы выбраться из Аландиля, у нас ушло четыре дня. Большую часть времени мы потратили, чтобы собрать припасы в дорогу: сыры и сушеные фрукты, кедровые орехи, картофель и иманирский вариант неизбежных боевых бисквитов. К удовольствию Мэрэма, Имайра взял с собой несколько маленьких бочонков с перебродившим козьим молоком, которое называлось кальваас . Он показался мне грязным и противно пахнущим напитком, но Мэрэм объявил, что от кальвааса появляются видения ангелов или прекрасных женщин – казалось, для него это было одно и то же.
– Вот возьмем иманирских женщин, – сказал он однажды вечером, после того, как мы с великим трудом перековали всех лошадей. – Правду сказать они… э-э… довольно велики. Но, несомненно, приятны телом и лицом, тебе не кажется? И, о мой Бог, ночью с ними должно быть очень тепло.
Воистину женщины иманиров здорово потрудились, чтобы нам всем было тепло в путешествии. Дочери Хротмара вместе с Аудумлой, Иваной, Уллой и другими работали почти четыре дня, чтобы сшить длинные шубы, покрывавшие нас с головы до пят, – удивительно мягкие и толстые, сотканные из длинного меха, что женщины иманиров состригли со своих тел. Их белизна, подобная снегу, поможет нам прятаться на заснеженных склонах восточных гор.
Мужчины иманиров оказались чрезвычайно искусны в создании вещей. Они наполнили пустые колчаны Атары стрелами, некоторые из которых завершались алмазными наконечниками, пробивавшими прочнейшие латы. Один из их кузнецов подарил Лильяне новый набор посуды, сделанный из очень блестящего и прочного золотистого металла, который он назвал гальте . Барри собственноручно в последний наш вечер в Аландиле принес Имайре карту, которую нарисовал один из его предков несколько поколений назад. Он завернул свой подарок в коричневую бумагу и предупредил Имайру не открывать нам ее секретов, пока мы успешно не выедем из города.
– На это время она лишь для твоих глаз. И лишь для твоих рук – только отцы и сыновья нашего рода когда-либо прикасались к ней.
Загадка, которую иманиры делали из этой карты, разожгла наше любопытство. Мы также хотели узнать побольше об Имайре и его семье. После того как Барри ушел, мы поинтересовались у Имайры, почему он нам прямо не сказал, что Барри его отец. А Имайра, глядя на покрытый бумагой сверток в руках, погрузился в глубокую, задумчивую тишину.
– Я думал, что сказал.
На самом деле он сказал нам только, что потерял своих детей по вине Красного Дракона, а Барри – своих внуков, и таким способом хотел донести до нас терзавшую его правду. Он с великим искусством создавал своими огромными руками вещи, но не хотел копаться во мраке внутри себя.
Однако мы поняли одну из причин, почему урдахиры выбрали именно его, чтобы показать нам путь к Аргатте: когда Имайра был моложе, он возглавлял рейды в Сакэй в яростном стремлении отбить вторжения армии Красного Дракона. Хотя он и другие иманиры многих убили своими боркорами, их осталось слишком мало, и большая часть Восточного предела была потеряна.
– Дракон становится все сильнее, в то время как мы слабеем. Барри и Хротмар, все урдахиры знают, что мы сможем удерживать Элайвагар еще поколение, может, два – но не вечно. Потому они и решили использовать этот ужасный шанс и послать меня с вами в Аргатту.
По его словам, нас окружали дурные знамения: звезды, падение Йарконы, слухи об огнедышащем драконе, которого Морйин в любой момент может наслать на всякого, кто противостоит ему… Даже новый цвет Аламит, признал он, не совсем благая вещь, ибо та мудрость, что старейшины почерпнули у Звездного народа, несет в себе не только надежду, но и шепот рока.
– Элайвагар, возможно, падет последним в Эа, но все-таки падет. И тогда Звездный народ не придет никогда.
– Нет, не говори так. Всегда есть надежда.
– Надежда, – с горечью повторил Имайра. – Она ушла, когда Великий Зверь отнял у меня детей. А теперь…
Я сжал его огромное запястье, желая, чтобы Имайра ощутил ту же великую силу, что чувствую я.
– А завтра мы отправимся в Аргатту. Есть ли в этом поиске истинная надежда? Я полагаю, что мы должны действовать так, будто она есть.
Неожиданная меланхолия Имайры, павшая на него подобно ледяному туману, совершенно испарилась на следующее утро, когда старейшины и множество иманиров собрались на огромной площади, чтобы пожелать нам счастливого пути. Сам Имайра подготовился к нашему путешествию, взвалив на спину массивный тюк и прихватив огромный боркор, которым поверг не одного врага. Он также взял на себя задачу командовать тридцатью стражами иманиров, которым предстояло проводить нас из Аландиля, и теперь был занят и энергичен, проверяя их поклажу и громовым голосом отдавая команды. Новое настроение Имайры этим солнечным утром заразило и остальных. Они толпились вокруг нас, подбадривая и выкрикивая ободряющие слова. Когда настало время отправляться, иманиры окружили нас со всех сторон, словно ожившие меховые горы. Мы ехали сквозь толпу вниз через аллею по широким бульварам Аландиля, а нам бросали веточки лавра и пели молитвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104