Нисколечко не задумываясь, он решил поселиться именно здесь.
Весь багаж его состоял из чемодана, телевизора и рюкзака, в котором среди прочих вещей был и его любимый самоварчик.
Сдал бывший поп Попов чемодан и телевизор в камеру хранения и поспешил посмотреть, как мальчишки играют в футбол. Хотя бы посмотреть!
Но к этому времени мальчишки убежали, и бывший поп Попов, сразу загрустив, побрёл, не зная куда, оказался в садике около клуба и присел на скамейку, чтобы обдумать, как ему быть дальше.
Вскоре рядом присел Шурик, которому тоже надо было обдумать, как ему быть дальше, а остальное вам, уважаемые читатели, известно.
Пришли они на окраину, за огороды, где было, можно сказать, почти настоящее футбольное поле, только ворота были одни и без верхней штанги.
Пока Шурик накачивал мяч насосом, дядя Коля переоделся и предстал перед ним в полной вратарской форме.
– Ого! – восхитился Шурик. – С виду вы прямо мастер международного класса!
– Мечтаю, мечтаю! Надеюсь, надеюсь! – искренне признался дядя Коля. – Жить без футбола не могу! Вот и дал обет: стать выдающимся вратарём.
– Какой обед? – удивился Шурик. – Вы что, будете много обедать, чтобы стать сильным? Да вы и так вон какой богатырь!
– Не обед, а обет. Буква тэ на конце. Клятва, значит, серьёзное обещание… Давай, давай играть, хватит разговаривать!
Ох и весело же им стало! Никто им не мешал, никто их не ругал, никто их даже не упрекал! Сами себе хозяева!
Шурик отсчитал одиннадцать метров, поставил мяч, а дядя Коля замер в воротах, громко шепча:
– Господи… господи…
– При чём тут господи? – поразился Шурик, взглянул на дядю Колю и испуганно крикнул: – Что с вами?
Дядя Коля, бледный, с неестественно расширенными глазами, пошатнулся и обеими руками ухватился за штангу, чтобы не упасть.
– Не знаю, – еле слышно ответил он, – не знаю, что со мной… я… я волнуюсь… у меня… это… поджилки трясутся… я боюсь…
– Чего вы боитесь? Что вы волнуетесь? Что у вас поджилки трясутся?
– Боюсь… гол боюсь пропустить… господи, как боюсь гол пропустить…
– Ничего не понимаю, – недовольно сказал Шурик. – Какой-то господи… Поджилки трясутся… Но ведь голы пропускают все вратари, даже знаменитые.
– А я не хочу! – хриплым голосом выкрикнул дядя Коля. – Не хочу я голы пропускать! Не пропущу ни одного мяча! Я его поймать хочу! Бей! Да бей же, тебе говорят!
Шурик, пожав плечами, сказал:
– Странно… вы же совсем не умеете играть… вы первый раз в ворота встали, а…
– Не пропущу! – грозно, с горящим взглядом крикнул дядя Коля. – Я его… я его поймаю! Схвачу! Бей! Господи, благослови! Не дай пропустить гол!
Тут Шурик немножечко рассердился. Конечно, он не считал себя очень уж хорошим игроком, знал, что удар у него довольно слабенький, но зато и довольно точный.
– Господи так господи, благослови так благослови, – насмешливо проговорил Шурик, отошёл от мяча, разбежался и уверенно послал его в левый нижний угол. – Не поймать! Штука!
И тут случилось что-то совершенно непонятное. Шурик ясно видел, что мяч пролетел мимо неподвижного дяди Коли. Но дядя Коля, издав какой-то воинственный клич, похожий на рев, бросился к мячу, схватил его, как показалось Шурику, не только руками, но и ногами, а спиной врезался в штангу.
Раздался треск – штанга обломилась у самого основания и рухнула.
Дядя Коля лежал на земле, вцепившись в мяч, прижав его к себе, и твердил упоённо:
– Поймал… поймал ведь голубчика… вот он… вот он, миленький… попался…
– Ничего себе, бросочек, – почесав в недоумении затылок, сказал Шурик, не веря своим глазам. – Я слышал, что когда-то нападающие будто бы мячом ломали штанги. Но чтоб вратарь! Не ушиблись?
– Оглушило немного, – восторженно признался дядя Коля, – это я когда головой об землю. Но поймал ведь! – Он с трудом встал, потер поясницу, ощупал голову, бросил мяч Шурику. – Бей! Ни одной штуки не будет! Беру все мячи! Бей!
Ко второму удару Шурик готовился тщательно. На этот раз он решил забить гол во что бы то ни стало. Он ударил, и опять ему показалось, что мяч уже влетел туда, где должен быть правый верхний угол, если бы была перекладина.
И опять в какое-то последнее мгновение дядя Коля, издав воинственный клич, похожий на рев, взлетел в воздух, схватил мяч и гулко упал на землю.
– Невероятно, – прошептал Шурик. – Вот это реакция. Не разбились?
– Что-то во мне вроде бы хрустнуло, – весело признался дядя Коля. – Но ведь поймал, поймал голубчика! Вот он, миленький! Попался!
До полного изнеможения бил Шурик по воротам (вернее, по тому, что от них осталось), и ДЯДЯ КОЛЯ НЕ ПРОПУСТИЛ НИ ОДНОГО ГОЛА! Он кидался, бросался, метался к мячу с дикими выкриками и, грохнувшись на землю, не всегда сразу мог подняться.
– Бей! Бей! Бей! – просил он и не угомонился даже тогда, когда сломал и вторую штангу, врезавшись в неё головой. – Ничего, ничего! – успокаивал он Шурика. – Цел я, цел! Бей, бей!
И Шурик бил, бил, бил… А дядя Коля ловил, ловил, ловил… Наконец Шурик умыкался, измотался до того, что еле стоял на ногах.
– Я больше не могу, – пролепетал он. – А вратарь из вас получится классный. А у меня больше нету сил.
– Разика два-три-четыре-пять! – умолял дядя Коля. – Ну, хоть один разик пробей!
– Не могу больше.
И Шурик сел.
Дядя Коля и сам еле живой опустился рядом, сказал:
– Тогда нам надо поесть.
В рюкзаке его нашлась уйма всякой снеди: вареные яйца, огромные луковицы, соленые огурцы, колбаса, сало (которого Шурик ни разу в жизни до этого не пробовал), плавленые сырки, пряники, вареная картошка…
Но больше всего Шурик обрадовался самоварчику, спросил восторженно и недоверчиво:
– Неужели настоящий?
– Сейчас проверим. Я чай только из своего самоварчика пью. Мне бы, Шурик, купить избушечку с огородиком… Люблю, грешным делом, на грядках возиться. Кошку бы я себе завел, собаку, а то и козу… Приходил бы ты ко мне в гости. А я бы ворота футбольные соорудил! И мы бы с тобой тренировались! А потом бы чай пили во дворе под черёмухой.
Дядя Коля сходил на речку, кружкой аккуратно наполнил самоварчик до краев. Шурик насобирал щепок и веточек, и вскоре из самоварчика показался дымок.
Они по очереди дули в дырочки у основания самоварчика, так старательно и весело дули, что пепел и искорки летели во все стороны.
Закипел самоварчик!
И Шурику казалось, что и у него внутри всё кипело от радости, счастья и удовольствия.
Это было как в сказке. А дядя Коля походил на доброго великана.
Никогда ещё в жизни не ел Шурик с таким аппетитом и восторгом. Слезы брызгали из глаз, когда он хрустел огромной луковицей, потыкав её в соль. Обыкновенная вареная картошка с соленым огурцом и ломтем черного хлеба – настоящее объедение! Сало, оказалось, – пальчики оближешь!
– Очень калорийная пища, – не зная, как похвалить еду, сказал Шурик.
– Вполне вероятно, – согласился дядя Коля, – простая пища, полезная.
Насытившись, наши футболисты принялись за чай. Ого-го, здорово-то как! Можно, оказывается, представьте себе, сахар не класть в чай, а пить вприкуску, – и это куда вкуснее и интереснее!
– Теперь не вредно бы и полежать, – зевая, сказал дядя Коля, и наши футболисты развалились на траве.
Едва прикоснувшись затылком к земле, дядя Коля тут же захрапел, да так громко и так занятно, что Шурик заслушался: он ведь только в книжках читал о богатырском храпе, но никогда ещё не слышал его.
В носу дяди Коли спрятался целый оркестр! Там рокотали разные трубы и трубочки, пели флейты, пищали кларнеты, гудели гобои, и казалось, вот-вот загремят барабаны… а Шурик от восторга запоёт!
Лежал Шурик, блаженствовал всем своим существом, слушал богатырский храп и невольно со страхом думал о том, что ведь а могло и не быть такого удивительного дня.
Лежать бы вот и лежать… Никуда ведь она, учёба эта, от него не уйдет. Раз появился на свет, значит, учиться надо. Честное слово, вот отдохнет он всё лето по-человечески и будет, если уж это вам, дорогие родители и дедушка, так необходимо, будет он потомственным абсолютно круглым отличником. А что? Главное, чтобы голова отдохнула, чтобы он почувствовал себя сильным и чтобы каждый день не слышать надоевшее:
– Эх, Мышкин, Мышкин, ты бы мог учиться значительно лучше!
Будет он учиться значительно лучше, будет, честное слово!
В это время дядя Коля перевернулся со спины на бок, и оркестр в его носу сразу смолк, и Шурику стало грустно… Он продолжал размышлять о своей жизни. Вот есть счастливые ребята, которых папы на рыбалку берут. Ещё больше счастливых ребят, которых папы и мамы на рыбалку отпускают. А ему, Шурику, разрешалось только учиться. Интересно, кстати, что же представляет из себя эта бабушка Анфиса Поликарповна?
– Дядя Коля! Дядя Коля! – испуганно позвал Шурик. – Мне же давным-давно домой надо! У меня же родители и дедушка уезжают, а бабушка приезжает! То есть наоборот, сначала бабушка приезжает, а потом родители и дедушка уезжают!
Не открывая глаз, дядя Коля медленно сел, долго потягивался, громко хрустя костями, будто опять штанги ломал, долго и широко зевал, вкусно так зевал, похлопывая по губам ладонью, открыл глаза и сонным-сонным голосом спросил:
– Кто куда уезжает? Кто куда приезжает?
Выслушав Шурика, он с сожалением проговорил:
– Понятно, понятно… А я мечтал ещё потренироваться. А куда же я сегодня денусь? Мне ведь ночлег искать надо.
– Какой ночлег?
– Обыкновенный. Где ночь проспать.
– Как же вы… куда же вы…
– Как-нибудь. Мир не без добрых людей. Попрошусь к кому-нибудь. Приютят на ночь-то.
– А завтра?
– Работу буду искать. А может, и угол дадут.
– Какой угол?
– Экий ты непонятливый. Ну, койку дадут. Место какое-нибудь, где я жить буду. Углом это называется. А со временем избушку себе с огородиком куплю. Вот уеду я с командой в другой город играть, а ты мою избушку караулить останешься. Будешь мою кошку и собаку кормить… – размечтался дядя Коля. – Завтра же пойду на домостроительный комбинат, где футбольная команда есть. Попрошусь вратарём! Вдруг возьмут, а? Любой мяч – мой! Ни одного не пропущу! Ни одной штуки не будет! Вот те крест! – И дядя Коля быстро-быстро перекрестился.
– Это ещё что такое?!?!?! – Шурик оторопело отодвинулся от него. – Чего вы рукой машете? Какой такой крест?
– Привычка… – Дядя Коля был явно смущен. – Я это… так. А ты иди, иди, иди кого-то провожать, кого-то встречать. А завтра с утра сюда приходи. Потренируемся, и я работу искать отправлюсь. Мяч забери. Это тебе от меня подарок. Бери, бери, у меня ещё два есть. Да бери, бери, раз дают.
– Вот спасибо, дядя Коля! У меня ещё никогда настоящего футбольного мяча не было. Только где же вы всё-таки ночевать-то будете?
– Да где-нибудь! – беспечно отмахнулся дядя Коля. – Ночи теплые, можно и на природе под звездами устроиться. Иди, иди, заждались тебя родные-то.
Но Шурик медлил уходить, о чем-то сосредоточенно раздумывал, склонив набок взъерошенную голову.
– Есть такое дело! – вдруг обрадовался он, вскочил на ноги и несколько раз подпрыгнул. – Попроситесь на ночлег ко мне! Я вам дам угол! Да, да! Папа, мама, дедушка уезжают, а приезжает всего-навсего одна бабушка! Места много!
– А верующая у тебя бабушка-то? Ну, в бога она верит или нет?
– Вот уж не знаю. А почему вас это интересует?
– С верующими мне как-то легче договариваться. Как-никак, я ведь бывший поп.
Кто тут больше растерялся, судить, уважаемые читатели, не берусь: то ли Шурик от неожиданнейшей новости, то ли случайно проговорившийся дядя Коля. Во всяком случае, Шурик долго таращил на него глаза, а тот виновато и даже стыдливо отворачивался. Наконец дядя Коля пришёл в себя, сказал глуховатым голосом:
– Нечего удивляться. Нечего глаза на меня таращить. Был попом, буду вратарём. Попом я был неважным, вратарём буду непробиваемым.
– Попо-о-о-о-ом?!?!?! – всё ещё тараща глаза, в крайне крайнем изумлении протянул Шурик. – Так ведь… они во-о-от с такими бородами и усами бывают. Я в кино видал. И волосы у них длиннющие.
– От бороды, усов и лишних влас я избавился. И не пяль ты на меня глаза-то. Ну, был попом… И слава господу, снял с себя сан. Стал обыкновенным человеком. Из-за футбола. Я без футбола жить не могу. Да не пяль ты на меня глаза-то!.. Ну, прошу тебя… Никому только, не дай бог, не проговорись. Смеяться будут – это ещё ладно. Но вот если меня из-за этого во вратари не возьмут… не переживу! Вот побожись… то есть дай честное слово, что не проболтаешься.
– Проболтаюсь, дядя Коля поп Попов, – тихо и виновато, подумав, признался Шурик. – Я, конечно, буду очень стараться, но… но ведь так интересно! Поп – вратарь!
– Я не поп! Не поп я больше! – Дядя Коля очень обиделся и не менее того рассердился. – Я ни одного мяча не пропущу! Никогда! Ни одного! Ни за что!
И такая великая убеждённость, такая наитвердейшая уверенность прозвучала в его громовом голосе, что Шурик сказал:
– Вполне может быть. Всё может быть. Хотя такого ещё и не бывало. Но ведь всё равно смешно!
– Что, что смешно?
– А то. Смешно, что вы бывший поп.
– Ничего смешного не вижу, – печально сказал дядя Коля. – Видимо, не так-то просто будет мне проникнуть в футбол. Но ничего, перетерплю. Мне без футбола не жить. Давай, Шурик, беги.
– Бегу, бегу, а то мне здорово попадёт. Запомните мой адрес: улица Стахановская, дом семнадцать, квартира шесть. Моя фамилия Мышкин. Я вас буду ждать на ночлег, дядя Коля. Я дам вам угол. Приходите, пожалуйста, я вас очень прошу. Если не придёте, я буду ужасно волноваться.
– Приду, Шурик, приду обязательно, – дядя Коля погладил его по взъерошенной голове. – Хороший ты человек, Шурик Мышкин. Спасибо тебе. Обязательно приду. Мы с тобой перед сном чайку из самоварчика попьем с шанежками. Иди.
Шёл Шурик, и было ему немыслимо грустно, так немыслимо грустно, как ещё никогда не бывало. Сами подумайте, уважаемые читатели, всю школьную жизнь ему твердили: «Эх, Мышкин, Мышкин, ты бы мог учиться значительно лучше!», и никто, ни один человек до сих пор не говорил ему самого главного: «Хороший ты человек, Шурик Мышкин!»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Бабушка Анфиса Поликарповна считает, что это за ней нужен глаз да глаз, а не за её внуком Шуриком Мышкиным
Придя домой, а если можно употребить такое слово, ПРИБРЕДЯ домой после встречи с дядей Колей – бывшим попом Поповым, Шурик уже толком и не слышал, как родные бранят его за опоздание, за чумазое лицо и пыльные ботинки… Пустяки-то какие! Лицо можно вымыть, ботинки можно почистить.
Пусть он немного опоздал, пусть из-за этого родители и дедушка немного понервничали… Но как ему хотелось, как ему требовалось, как ему было просто необходимо сказать примерно следующее:
– Дорогие мои папа, мама и дедушка! Выслушайте хоть один раз внимательно вашего сына и вашего внука. Вы абсолютно правы. Я абсолютно виноват. Но вы когда-нибудь играли в футбол с бывшим попом? Вы когда-нибудь видели попа-вратаря, который берёт все мячи? А я видел! А я играл с ним! Это же очень интересно! Знаю, знаю, вам важно только одно: чтобы я стал потомственным абсолютно круглым отличником. А вы знаете, дорогие мои папа, мама и дедушка, что можно быть потомственным абсолютно круглым отличником, но никто никогда и нигде не скажет тебе: «Хороший ты человек!»? А мне захотелось стать очень хорошим человеком. Понимаете?.. Но я ещё пока не знаю, что для этого надо делать…
– Ты, конечно, не мог не огорчить нас, – не сдержавшись, откровенно недовольно пробурчал папа. – В день приезда бабушки Анфисы Поликарповны, в день отъезда папы, мамы и дедушки ты, конечно, не мог не…
Тут папа, опять не сдержавшись, махнул сначала левой рукой, потом правой, а дедушка совершенно устало сказал, с огромным сожалением глядя на внука:
– Он всё равно ничего не поймёт.
«А я пил чай вприкуску из настоящего самоварчика, – думал Шурик. – Я съел луковицу невероятно больших размеров, у меня из глаз слёзы брызгали! Я до того наигрался в футбол, что еле выстоял на ногах. Впервые в жизни мне подарили настоящий футбольный мяч. Правда, мне пришлось спрятать его во дворе, чтобы вы меня не расспрашивали, откуда он взялся…»
– Да всё будет хорошо! – по возможности весело сказал Шурик. – Всё будет на пять с плюсом. Вот увидите. Отдыхайте себе на здоровье и не беспокойтесь обо мне. Понимаете, один человек назвал меня сегодня хорошим человеком! Да, да! Он так и сказал: «Ты хороший человек, Шурик Мышкин». Понимаете? И ведь я это слышал сам, своими собственными ушами!
– Хороший человек? – недоуменно и недовольно переспросил папа. – Очень расплывчатое понятие. Неточное, во всяком случае. Потомственный абсолютно круглый отличник – это я понимаю. Приведи себя в порядок, и пойдём встречать бабушку.
По дороге на станцию папа скорбно, вернее, подчеркнуто скорбно молчал. Мама с огромным сожалением поглядывала на сына. Дедушка смотрел под ноги и делал это тоже подчеркнуто, а Шурик думал: «Буду я хорошим человеком, обязательно буду».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Весь багаж его состоял из чемодана, телевизора и рюкзака, в котором среди прочих вещей был и его любимый самоварчик.
Сдал бывший поп Попов чемодан и телевизор в камеру хранения и поспешил посмотреть, как мальчишки играют в футбол. Хотя бы посмотреть!
Но к этому времени мальчишки убежали, и бывший поп Попов, сразу загрустив, побрёл, не зная куда, оказался в садике около клуба и присел на скамейку, чтобы обдумать, как ему быть дальше.
Вскоре рядом присел Шурик, которому тоже надо было обдумать, как ему быть дальше, а остальное вам, уважаемые читатели, известно.
Пришли они на окраину, за огороды, где было, можно сказать, почти настоящее футбольное поле, только ворота были одни и без верхней штанги.
Пока Шурик накачивал мяч насосом, дядя Коля переоделся и предстал перед ним в полной вратарской форме.
– Ого! – восхитился Шурик. – С виду вы прямо мастер международного класса!
– Мечтаю, мечтаю! Надеюсь, надеюсь! – искренне признался дядя Коля. – Жить без футбола не могу! Вот и дал обет: стать выдающимся вратарём.
– Какой обед? – удивился Шурик. – Вы что, будете много обедать, чтобы стать сильным? Да вы и так вон какой богатырь!
– Не обед, а обет. Буква тэ на конце. Клятва, значит, серьёзное обещание… Давай, давай играть, хватит разговаривать!
Ох и весело же им стало! Никто им не мешал, никто их не ругал, никто их даже не упрекал! Сами себе хозяева!
Шурик отсчитал одиннадцать метров, поставил мяч, а дядя Коля замер в воротах, громко шепча:
– Господи… господи…
– При чём тут господи? – поразился Шурик, взглянул на дядю Колю и испуганно крикнул: – Что с вами?
Дядя Коля, бледный, с неестественно расширенными глазами, пошатнулся и обеими руками ухватился за штангу, чтобы не упасть.
– Не знаю, – еле слышно ответил он, – не знаю, что со мной… я… я волнуюсь… у меня… это… поджилки трясутся… я боюсь…
– Чего вы боитесь? Что вы волнуетесь? Что у вас поджилки трясутся?
– Боюсь… гол боюсь пропустить… господи, как боюсь гол пропустить…
– Ничего не понимаю, – недовольно сказал Шурик. – Какой-то господи… Поджилки трясутся… Но ведь голы пропускают все вратари, даже знаменитые.
– А я не хочу! – хриплым голосом выкрикнул дядя Коля. – Не хочу я голы пропускать! Не пропущу ни одного мяча! Я его поймать хочу! Бей! Да бей же, тебе говорят!
Шурик, пожав плечами, сказал:
– Странно… вы же совсем не умеете играть… вы первый раз в ворота встали, а…
– Не пропущу! – грозно, с горящим взглядом крикнул дядя Коля. – Я его… я его поймаю! Схвачу! Бей! Господи, благослови! Не дай пропустить гол!
Тут Шурик немножечко рассердился. Конечно, он не считал себя очень уж хорошим игроком, знал, что удар у него довольно слабенький, но зато и довольно точный.
– Господи так господи, благослови так благослови, – насмешливо проговорил Шурик, отошёл от мяча, разбежался и уверенно послал его в левый нижний угол. – Не поймать! Штука!
И тут случилось что-то совершенно непонятное. Шурик ясно видел, что мяч пролетел мимо неподвижного дяди Коли. Но дядя Коля, издав какой-то воинственный клич, похожий на рев, бросился к мячу, схватил его, как показалось Шурику, не только руками, но и ногами, а спиной врезался в штангу.
Раздался треск – штанга обломилась у самого основания и рухнула.
Дядя Коля лежал на земле, вцепившись в мяч, прижав его к себе, и твердил упоённо:
– Поймал… поймал ведь голубчика… вот он… вот он, миленький… попался…
– Ничего себе, бросочек, – почесав в недоумении затылок, сказал Шурик, не веря своим глазам. – Я слышал, что когда-то нападающие будто бы мячом ломали штанги. Но чтоб вратарь! Не ушиблись?
– Оглушило немного, – восторженно признался дядя Коля, – это я когда головой об землю. Но поймал ведь! – Он с трудом встал, потер поясницу, ощупал голову, бросил мяч Шурику. – Бей! Ни одной штуки не будет! Беру все мячи! Бей!
Ко второму удару Шурик готовился тщательно. На этот раз он решил забить гол во что бы то ни стало. Он ударил, и опять ему показалось, что мяч уже влетел туда, где должен быть правый верхний угол, если бы была перекладина.
И опять в какое-то последнее мгновение дядя Коля, издав воинственный клич, похожий на рев, взлетел в воздух, схватил мяч и гулко упал на землю.
– Невероятно, – прошептал Шурик. – Вот это реакция. Не разбились?
– Что-то во мне вроде бы хрустнуло, – весело признался дядя Коля. – Но ведь поймал, поймал голубчика! Вот он, миленький! Попался!
До полного изнеможения бил Шурик по воротам (вернее, по тому, что от них осталось), и ДЯДЯ КОЛЯ НЕ ПРОПУСТИЛ НИ ОДНОГО ГОЛА! Он кидался, бросался, метался к мячу с дикими выкриками и, грохнувшись на землю, не всегда сразу мог подняться.
– Бей! Бей! Бей! – просил он и не угомонился даже тогда, когда сломал и вторую штангу, врезавшись в неё головой. – Ничего, ничего! – успокаивал он Шурика. – Цел я, цел! Бей, бей!
И Шурик бил, бил, бил… А дядя Коля ловил, ловил, ловил… Наконец Шурик умыкался, измотался до того, что еле стоял на ногах.
– Я больше не могу, – пролепетал он. – А вратарь из вас получится классный. А у меня больше нету сил.
– Разика два-три-четыре-пять! – умолял дядя Коля. – Ну, хоть один разик пробей!
– Не могу больше.
И Шурик сел.
Дядя Коля и сам еле живой опустился рядом, сказал:
– Тогда нам надо поесть.
В рюкзаке его нашлась уйма всякой снеди: вареные яйца, огромные луковицы, соленые огурцы, колбаса, сало (которого Шурик ни разу в жизни до этого не пробовал), плавленые сырки, пряники, вареная картошка…
Но больше всего Шурик обрадовался самоварчику, спросил восторженно и недоверчиво:
– Неужели настоящий?
– Сейчас проверим. Я чай только из своего самоварчика пью. Мне бы, Шурик, купить избушечку с огородиком… Люблю, грешным делом, на грядках возиться. Кошку бы я себе завел, собаку, а то и козу… Приходил бы ты ко мне в гости. А я бы ворота футбольные соорудил! И мы бы с тобой тренировались! А потом бы чай пили во дворе под черёмухой.
Дядя Коля сходил на речку, кружкой аккуратно наполнил самоварчик до краев. Шурик насобирал щепок и веточек, и вскоре из самоварчика показался дымок.
Они по очереди дули в дырочки у основания самоварчика, так старательно и весело дули, что пепел и искорки летели во все стороны.
Закипел самоварчик!
И Шурику казалось, что и у него внутри всё кипело от радости, счастья и удовольствия.
Это было как в сказке. А дядя Коля походил на доброго великана.
Никогда ещё в жизни не ел Шурик с таким аппетитом и восторгом. Слезы брызгали из глаз, когда он хрустел огромной луковицей, потыкав её в соль. Обыкновенная вареная картошка с соленым огурцом и ломтем черного хлеба – настоящее объедение! Сало, оказалось, – пальчики оближешь!
– Очень калорийная пища, – не зная, как похвалить еду, сказал Шурик.
– Вполне вероятно, – согласился дядя Коля, – простая пища, полезная.
Насытившись, наши футболисты принялись за чай. Ого-го, здорово-то как! Можно, оказывается, представьте себе, сахар не класть в чай, а пить вприкуску, – и это куда вкуснее и интереснее!
– Теперь не вредно бы и полежать, – зевая, сказал дядя Коля, и наши футболисты развалились на траве.
Едва прикоснувшись затылком к земле, дядя Коля тут же захрапел, да так громко и так занятно, что Шурик заслушался: он ведь только в книжках читал о богатырском храпе, но никогда ещё не слышал его.
В носу дяди Коли спрятался целый оркестр! Там рокотали разные трубы и трубочки, пели флейты, пищали кларнеты, гудели гобои, и казалось, вот-вот загремят барабаны… а Шурик от восторга запоёт!
Лежал Шурик, блаженствовал всем своим существом, слушал богатырский храп и невольно со страхом думал о том, что ведь а могло и не быть такого удивительного дня.
Лежать бы вот и лежать… Никуда ведь она, учёба эта, от него не уйдет. Раз появился на свет, значит, учиться надо. Честное слово, вот отдохнет он всё лето по-человечески и будет, если уж это вам, дорогие родители и дедушка, так необходимо, будет он потомственным абсолютно круглым отличником. А что? Главное, чтобы голова отдохнула, чтобы он почувствовал себя сильным и чтобы каждый день не слышать надоевшее:
– Эх, Мышкин, Мышкин, ты бы мог учиться значительно лучше!
Будет он учиться значительно лучше, будет, честное слово!
В это время дядя Коля перевернулся со спины на бок, и оркестр в его носу сразу смолк, и Шурику стало грустно… Он продолжал размышлять о своей жизни. Вот есть счастливые ребята, которых папы на рыбалку берут. Ещё больше счастливых ребят, которых папы и мамы на рыбалку отпускают. А ему, Шурику, разрешалось только учиться. Интересно, кстати, что же представляет из себя эта бабушка Анфиса Поликарповна?
– Дядя Коля! Дядя Коля! – испуганно позвал Шурик. – Мне же давным-давно домой надо! У меня же родители и дедушка уезжают, а бабушка приезжает! То есть наоборот, сначала бабушка приезжает, а потом родители и дедушка уезжают!
Не открывая глаз, дядя Коля медленно сел, долго потягивался, громко хрустя костями, будто опять штанги ломал, долго и широко зевал, вкусно так зевал, похлопывая по губам ладонью, открыл глаза и сонным-сонным голосом спросил:
– Кто куда уезжает? Кто куда приезжает?
Выслушав Шурика, он с сожалением проговорил:
– Понятно, понятно… А я мечтал ещё потренироваться. А куда же я сегодня денусь? Мне ведь ночлег искать надо.
– Какой ночлег?
– Обыкновенный. Где ночь проспать.
– Как же вы… куда же вы…
– Как-нибудь. Мир не без добрых людей. Попрошусь к кому-нибудь. Приютят на ночь-то.
– А завтра?
– Работу буду искать. А может, и угол дадут.
– Какой угол?
– Экий ты непонятливый. Ну, койку дадут. Место какое-нибудь, где я жить буду. Углом это называется. А со временем избушку себе с огородиком куплю. Вот уеду я с командой в другой город играть, а ты мою избушку караулить останешься. Будешь мою кошку и собаку кормить… – размечтался дядя Коля. – Завтра же пойду на домостроительный комбинат, где футбольная команда есть. Попрошусь вратарём! Вдруг возьмут, а? Любой мяч – мой! Ни одного не пропущу! Ни одной штуки не будет! Вот те крест! – И дядя Коля быстро-быстро перекрестился.
– Это ещё что такое?!?!?! – Шурик оторопело отодвинулся от него. – Чего вы рукой машете? Какой такой крест?
– Привычка… – Дядя Коля был явно смущен. – Я это… так. А ты иди, иди, иди кого-то провожать, кого-то встречать. А завтра с утра сюда приходи. Потренируемся, и я работу искать отправлюсь. Мяч забери. Это тебе от меня подарок. Бери, бери, у меня ещё два есть. Да бери, бери, раз дают.
– Вот спасибо, дядя Коля! У меня ещё никогда настоящего футбольного мяча не было. Только где же вы всё-таки ночевать-то будете?
– Да где-нибудь! – беспечно отмахнулся дядя Коля. – Ночи теплые, можно и на природе под звездами устроиться. Иди, иди, заждались тебя родные-то.
Но Шурик медлил уходить, о чем-то сосредоточенно раздумывал, склонив набок взъерошенную голову.
– Есть такое дело! – вдруг обрадовался он, вскочил на ноги и несколько раз подпрыгнул. – Попроситесь на ночлег ко мне! Я вам дам угол! Да, да! Папа, мама, дедушка уезжают, а приезжает всего-навсего одна бабушка! Места много!
– А верующая у тебя бабушка-то? Ну, в бога она верит или нет?
– Вот уж не знаю. А почему вас это интересует?
– С верующими мне как-то легче договариваться. Как-никак, я ведь бывший поп.
Кто тут больше растерялся, судить, уважаемые читатели, не берусь: то ли Шурик от неожиданнейшей новости, то ли случайно проговорившийся дядя Коля. Во всяком случае, Шурик долго таращил на него глаза, а тот виновато и даже стыдливо отворачивался. Наконец дядя Коля пришёл в себя, сказал глуховатым голосом:
– Нечего удивляться. Нечего глаза на меня таращить. Был попом, буду вратарём. Попом я был неважным, вратарём буду непробиваемым.
– Попо-о-о-о-ом?!?!?! – всё ещё тараща глаза, в крайне крайнем изумлении протянул Шурик. – Так ведь… они во-о-от с такими бородами и усами бывают. Я в кино видал. И волосы у них длиннющие.
– От бороды, усов и лишних влас я избавился. И не пяль ты на меня глаза-то. Ну, был попом… И слава господу, снял с себя сан. Стал обыкновенным человеком. Из-за футбола. Я без футбола жить не могу. Да не пяль ты на меня глаза-то!.. Ну, прошу тебя… Никому только, не дай бог, не проговорись. Смеяться будут – это ещё ладно. Но вот если меня из-за этого во вратари не возьмут… не переживу! Вот побожись… то есть дай честное слово, что не проболтаешься.
– Проболтаюсь, дядя Коля поп Попов, – тихо и виновато, подумав, признался Шурик. – Я, конечно, буду очень стараться, но… но ведь так интересно! Поп – вратарь!
– Я не поп! Не поп я больше! – Дядя Коля очень обиделся и не менее того рассердился. – Я ни одного мяча не пропущу! Никогда! Ни одного! Ни за что!
И такая великая убеждённость, такая наитвердейшая уверенность прозвучала в его громовом голосе, что Шурик сказал:
– Вполне может быть. Всё может быть. Хотя такого ещё и не бывало. Но ведь всё равно смешно!
– Что, что смешно?
– А то. Смешно, что вы бывший поп.
– Ничего смешного не вижу, – печально сказал дядя Коля. – Видимо, не так-то просто будет мне проникнуть в футбол. Но ничего, перетерплю. Мне без футбола не жить. Давай, Шурик, беги.
– Бегу, бегу, а то мне здорово попадёт. Запомните мой адрес: улица Стахановская, дом семнадцать, квартира шесть. Моя фамилия Мышкин. Я вас буду ждать на ночлег, дядя Коля. Я дам вам угол. Приходите, пожалуйста, я вас очень прошу. Если не придёте, я буду ужасно волноваться.
– Приду, Шурик, приду обязательно, – дядя Коля погладил его по взъерошенной голове. – Хороший ты человек, Шурик Мышкин. Спасибо тебе. Обязательно приду. Мы с тобой перед сном чайку из самоварчика попьем с шанежками. Иди.
Шёл Шурик, и было ему немыслимо грустно, так немыслимо грустно, как ещё никогда не бывало. Сами подумайте, уважаемые читатели, всю школьную жизнь ему твердили: «Эх, Мышкин, Мышкин, ты бы мог учиться значительно лучше!», и никто, ни один человек до сих пор не говорил ему самого главного: «Хороший ты человек, Шурик Мышкин!»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Бабушка Анфиса Поликарповна считает, что это за ней нужен глаз да глаз, а не за её внуком Шуриком Мышкиным
Придя домой, а если можно употребить такое слово, ПРИБРЕДЯ домой после встречи с дядей Колей – бывшим попом Поповым, Шурик уже толком и не слышал, как родные бранят его за опоздание, за чумазое лицо и пыльные ботинки… Пустяки-то какие! Лицо можно вымыть, ботинки можно почистить.
Пусть он немного опоздал, пусть из-за этого родители и дедушка немного понервничали… Но как ему хотелось, как ему требовалось, как ему было просто необходимо сказать примерно следующее:
– Дорогие мои папа, мама и дедушка! Выслушайте хоть один раз внимательно вашего сына и вашего внука. Вы абсолютно правы. Я абсолютно виноват. Но вы когда-нибудь играли в футбол с бывшим попом? Вы когда-нибудь видели попа-вратаря, который берёт все мячи? А я видел! А я играл с ним! Это же очень интересно! Знаю, знаю, вам важно только одно: чтобы я стал потомственным абсолютно круглым отличником. А вы знаете, дорогие мои папа, мама и дедушка, что можно быть потомственным абсолютно круглым отличником, но никто никогда и нигде не скажет тебе: «Хороший ты человек!»? А мне захотелось стать очень хорошим человеком. Понимаете?.. Но я ещё пока не знаю, что для этого надо делать…
– Ты, конечно, не мог не огорчить нас, – не сдержавшись, откровенно недовольно пробурчал папа. – В день приезда бабушки Анфисы Поликарповны, в день отъезда папы, мамы и дедушки ты, конечно, не мог не…
Тут папа, опять не сдержавшись, махнул сначала левой рукой, потом правой, а дедушка совершенно устало сказал, с огромным сожалением глядя на внука:
– Он всё равно ничего не поймёт.
«А я пил чай вприкуску из настоящего самоварчика, – думал Шурик. – Я съел луковицу невероятно больших размеров, у меня из глаз слёзы брызгали! Я до того наигрался в футбол, что еле выстоял на ногах. Впервые в жизни мне подарили настоящий футбольный мяч. Правда, мне пришлось спрятать его во дворе, чтобы вы меня не расспрашивали, откуда он взялся…»
– Да всё будет хорошо! – по возможности весело сказал Шурик. – Всё будет на пять с плюсом. Вот увидите. Отдыхайте себе на здоровье и не беспокойтесь обо мне. Понимаете, один человек назвал меня сегодня хорошим человеком! Да, да! Он так и сказал: «Ты хороший человек, Шурик Мышкин». Понимаете? И ведь я это слышал сам, своими собственными ушами!
– Хороший человек? – недоуменно и недовольно переспросил папа. – Очень расплывчатое понятие. Неточное, во всяком случае. Потомственный абсолютно круглый отличник – это я понимаю. Приведи себя в порядок, и пойдём встречать бабушку.
По дороге на станцию папа скорбно, вернее, подчеркнуто скорбно молчал. Мама с огромным сожалением поглядывала на сына. Дедушка смотрел под ноги и делал это тоже подчеркнуто, а Шурик думал: «Буду я хорошим человеком, обязательно буду».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20