Но постепенно он нах
одит правильные манёвры. И вот он ещё едет, дёргая руль, и потом вдруг он ед
ет уже ровно.
А.Г. И всё-таки…
В.Н. И собственно, тогда вопрос: возвращаясь к ручейнику, можно
ли на основе этой системы управления создать робота, который выработал б
ы такую же или похожую, столь же эффективную или столь же неэффективную с
истему поиска, как у ручейника? Как вам это представляется на основании м
оего рассказа, который ничего не говорит о механизмах, а говорит только о
правилах поведения?
А.Ж. Я думаю, что поведение нашей системы, которое я сейчас пока
зал, предшествует той тактике поведения, которую демонстрирует ручейни
к Ц это выработка элементарных рефлексов. Но следующие модели поведени
я уже, видимо, будут сравнимы с ручейником. Хотя на графике, который мы вид
ели последним, показано, как мода небольших колебаний сменялась широким
и пробными скачками.
А.Г. Да, график получался очень схожий с тем, что…
В.Н. Переключение между двумя модами.
А.Ж. Мы это обнаружили, на самом деле, буквально в течение после
днего часа, это сходство. Наверное, оно неслучайно. Здесь надо просто посм
отреть.
А.Г. Я думаю, что на этом мы остановимся. Надеюсь, что сходство не
случайно. И хочу напомнить, что передача эта междисциплинарная. Я бываю а
бсолютно счастлив в тот момент, когда удаётся свести людей, которые пред
ставляют две разные профессии, с тем, чтобы выработать общую стратегию п
оиска…
В.Н. …Истины.
А.Г. …того, что нам так необходимо.
В.Н. Спасибо вам, что вы нас свели.
Миры Андрея Платонова
24.07.03
(хр.00:48:48)
Участники:
Наталья Васильевна Корниенко Ц член-корреспондент РАН
Евгений Яблоков Ц кандидат филологических наук
Александр Гордон: Доброй ночи! Я полагаю, что большая часть ауд
итории этой программы уже привыкла к мысли, что мы, слушая гостей, часто не
понимаем, о чём они говорят, да и не знаем предмета. Да это и не удивительно
, когда речь идёт о квантовой механике, скажем, или о когнитивной природе ж
ивых существ. Когда речь идёт о писателе, как казалось, широко изданном, о
писателе, который составляет законную славу двадцатого века, славу русс
кой литературы, писателе, который является одним из моих любимых писател
ей, об Андрее Платонове, и как мы сегодня поймём, мы не знаем большую часть
этого айсберга, вот тут становится и странно, и страшно.
Давайте начнём с главного, наверное, с непонятости, не с непонятности, а с
непонятости.
Наталья Корниенко: Можно начну сразу с платоновской цитаты? П
овесть «Сокровенный человек» в принципе всегда была открыта для чтения.
Есть там эпизод, когда машинист останавливает поезд (любимый образ у Пла
тонова), и начинается диалог: «Хороший парень у нас на паровозе, а? Ц спрос
ил старый рабочий Шугаев. Ц Ну что ты акаешь, Ц ответил Пухов. Ц Горе кр
угом, а ты разговариваешь. Ц Шугаев поэтому замолчал».
Филолог ли или просто читатель понимает, что ЭТО какая-то иная вселенная,
где всё по-другому устроено. Не скажешь, что вот здесь философский разгов
ор, а здесь нечто другое, здесь всё философично. Платонов Ц это вселенная
, устроенная по своим грандиозным законам, и мы эту вселенную, конечно, всё
стараемся понять. Платонов в русской литературе Ц это сказка и чудеса. А
чудесность, как известно, мы не всегда можем понять. Я думаю, мы ещё молоды
е по возрасту осмысления феномена Платонова.
В последние 10Ц 15 лет всё время говорится, что мы всё возвращаем, возвращае
м, возвращаем наследие писателя. А вопрос ведь и в том, а можем ли мы вернут
ь ЭТО? Готова ли гуманитарная наука и вообще общественность в широком см
ысле понять масштаб наследия и вернуть? Что это за наследие? Литературна
я часть наследия Ц это проза, это и драматургия. Мы не всё знаем, даже рабо
тая много лет, я не отвечу на вопрос, сколько пьес он написал. Шесть-семь-во
семь-девять-десять?..
У Платонова богатейшее киносценарное наследие. Платонов писал киносце
нарии с 27-го года и до конца жизни. Читателю известны лишь фрагменты этого
материка. Последний неоконченный сценарий «Ноев ковчег (Каиново отродь
е)», с его антиамериканским замыслом, опубликован в 93-м году. Можно, скажем,
так формулировать вопрос: влиял ли язык кино на прозу Платонова? Конечно,
влиял. Безусловно, немой кинематограф его интересовал. Мы можем эти связ
и обсуждать… Но мне всегда кажется, что и язык кинематографии Платонова
ещё не открыт, а он поразителен. Как, например, он разрабатывал проблему пр
остранства и времени в киносценариях, или его огромные философичные рем
арки…
Только чтобы это вернуть, нужно, чтобы в архивах работали лет 10Ц 15 человек
пять, минимум.
Евгений Яблоков: А ещё лучше Ц человек десять.
Н.К. Есть ещё и техническое наследие Платонова. Оно тоже входит
в язык его гениальной прозы, и мы можем говорить об этом. В российской пат
ентной библиотеке любой читатель может ознакомиться со свидетельствам
и на технические изобретения, выданными Платонову в 1920Ц 1930-е годы. Мы, гуман
итарии, в патентах Платонова ничего не понимаем, как и в его чертежах и фор
мулах, но уже знаем, что если появилось изобретение или идёт конструктор
ская работа, то всё это обязательно попадает в художественный текст. К пр
имеру, под чертежом стоит дата, и это может быть единственная возможност
ь правильно датировать художественный замысел и работу над тем или иным
произведением. Мне как-то один инженер говорил, ещё в 70-е годы, что-де «в отл
ичие от вашей литературы, у Платонова правильно машина работает». Это по
разительно точная характеристика. Но ведь сам Платонов говорил: «я челов
ек технический». Красивый образ? Не только. Мы, скажем, в текстологии испол
ьзуем классическое понятие «редукция текста» для описания работы Плат
онова над рукописью. Вообще, что и как он сокращал в своём тексте, какие ге
ниальные фрагменты просто вычёркивал, это отдельная тема. Нам привычнее
сказать, как и у Гоголя, Достоевского, Толстого, у Платонова редукция текс
та, сокращение. И вот буквально вчера читаю текст, который нашла Елена Вик
торовна Антонова, Ц это внутрииздательская рецензия 1947 г., где Платонов с
оветует писателю по поводу его большого романа: следует писать «точнее»
, «рельефнее, энергичнее и короче», а для того, чтобы зазвучала «музыка пов
ествования», необходимо «сжать некоторые эпизоды, тогда художественна
я энергия их увеличится, а повесть сократится, отчего выиграет её вырази
тельная сила всей музыки повествования». Это написано в высшем смысле ра
вно философским и техническим языком инженера-конструктора Платонова,
а термин «сжатие» ёмко характеризует литературное письмо Платонова.
Вот мы говорим: атомный разряд платоновской прозы. Он на уровне фразы воз
никает, но за ним, смеем думать, стоит и собственно техническое наследие П
латонова.
Другой огромный пласт Ц мелиоративное наследие. Мы можем взять мифолог
ическую энциклопедию и написать всё, что там есть, о мифопоэтике Платоно
ва, скажем, об образе земли. Но эта литературная правда не исключает сугуб
о платоновского акцента. Грубо говоря, у Платонова последовательно разв
ивается (в прозе) мелиоративный взгляд на землю, и этот пласт его работы (в
сё-таки он был губернским мелиоратором), входит в память языка… Когда мы з
адаём вопрос, а что достоверное о Платонове-художнике мы можем сказать, т
о, наверное, как он писал. Я всегда говорю: достоверно сегодня известно, чт
о он писал быстро. «Чевенгур» Ц самое большое Ц полгода. Повести он писа
л за две-три недели. Литературные дискуссии на тему, как писать, не любил, с
адился и писал. Темы были наработаны, материал не надо было собирать… Стр
анность устройства гения.
Есть ещё и философское наследие Платонова. Какие-то его составляющие мо
гут нам не нравиться. Он строил проекты пролетарской культуры. Очень сер
ьёзная для него тема была. Десятки эссе на эту тему. А как он просто и свобо
дно формулирует в записной книжке 1921 года, как считается, главный вопрос д
вадцатого века об «истинной свободе»: «Всякий человек может быть свобод
ным…», то есть: хочешь быть свободен, будь им. И Ц всё. Вот эта свобода худож
ественного дара Платонова Ц это явление, ну, просто с трудом понимаемое
в привычной гуманитарной логике.
Я не могу подробно говорить ещё об одном материке наследия Платонова, ег
о литературно-критической прозе. Она почти не востребована, а главное Ц
существует пока весьма фрагментарно, не более 10 процентов от написанног
о. Лишь один случай расскажу. Многие знают о названии книги статей Платон
ова «Размышления читателя». Почему он так книгу назвал? Сначала он дал кн
иге классическое название «Заметки», затем «Размышления советского чи
тателя», а потом остановился на простой формуле «Размышления читателя».
Книга была свёрстана, вышли сигнальные номера, но книга была остановлена
сразу. Там были всякие обстоятельства: записки собратьев-писателей в ЦК,
критика и т.п. Всё это не раз нами описывалось. Я просто обомлела, когда пон
яла, откуда он взял заглавие книги. «Размышления читателя» Ц это рубрик
а газеты «Правда», где, как все понимают, печатались «размышления советс
кие читателей», в основном, писателей и критиков…
Резюмируя собственные пунктиры о наследии, могу только сказать, что насл
едие Платонова нашими гуманитарными привычными способами не освоить. Н
ужен институт.
Е.Я. Да, исследовательский комплекс бы такой.
Н.К. Нужен исследовательский центр, нужен музей. И здесь работы
лет на пятьдесят, на сто. Чтобы это удивительное явление Ц мир Платонова
Ц не исчез. Не исчезли великие чудеса, этот величайший подарок русской к
ультуры нам, читателям, и векам. Да, в его вселенной всё не так, всё сопротив
ляется привычному. Мы люди воспитанные и воспитуемые, и сначала доказыва
ли, что вот какой он советский писатель, и написали его портрет, как принят
о сегодня говорить, в этой парадигматике. Потом написали в парадигматике
«антисоветский». И правды нет ни в первом, ни во втором. Платоновский язык
«остраняет» и отстраняет и ту, и другую парадигматику. Сегодня царит все
общее равнодушие. Как было, так оно и осталось. Нужен социальный заказ общ
ества или литературной общественности на решение проблем наследия Пла
тонова, но их нет…
А.Г. Удивительно. Вообще в истории русской литературы есть так
ие фигуры умолчания. Когда Толстой затмевает Лескова, и затмевает не про
сто, а совсем, как будто Лескова и нет. Когда Достоевский становится детск
им писателем по сути дела, писателем для юношества, забывая, что это тоже т
радиция определённая. Тот же самый случай с Платоновым. Умолчание Ц это
лучшее, самое лёгкое, что можно сказать.
Н.К. Самое лёгкое.
Е.Я. Это притом, что формально он ведь вписан в плеяду классико
в Ц так сказать, однозначно. И в школе его, как говорится, «проходят». Но ур
овень понимания, конечно, оставляет желать лучшего. Поэтому одно дело Ц
количественная сторона наследия, которое мы ещё не можем себе представи
ть адекватно, а другое дело Ц качественная: например, «Котлован», входит
в школьную программу 11-го класса, но как эту повесть трактуют?..
А.Г. Он входит в школьную программу?
Е.Я. Конечно.
Н.К. Это ужас, как ввели…
Е.Я. Да уж, трактуют как могут: как антиутопическую, антитотали
тарную, какую-то гротескно-сатирическую Ц нечто вроде антипода «Подня
той целине» Шолохова, примерно так.
Н.К. Почему антипод?
Е.Я. И не то чтобы это совсем уж неверно Ц а просто этого недост
аточно. Мне кажется, методическая «неудача» состоит в том, что выбираетс
я неверный, что ли, «заход» на прозу Платонова Ц по инерции; это, кстати, су
дьба многих писателей двадцатого века, когда к ним подходят по инерции в
ека девятнадцатого: например, игнорируют специфику языка. Но в случае с П
латоновым такое игнорирование Ц когда пытаются читать «сквозь» язык
Ц приводит Бог знает к чему. Потому что, как давно уже было сказано, язык
Ц это, в принципе, главный герой Платонова.
А.Г. Традиция читать Платонова сквозь язык, она ведь тоже вмест
е с ним родилась. Я ведь читал редактуры профессиональных редакторов изд
ательства, когда правили язык Платонова, выражая абсолютное непонимани
е того, что ж происходит там, отрицание материи, через которую этот космос
строится. Конечно, оно тянется и до сих…
Е.Я. Да, и я встречал и встречаю два диаметрально противоположн
ых отношения к Платонову. Читатель либо сразу «принимает» его язык, в нег
о, так сказать, «впадает» и принимает его безоговорочно Ц и тогда ему даж
е неважно, о чём Платонов пишет, это вообще второй вопрос: важно, как, что он
пишет. Или же Ц совершенно другой, противоположный подход: язык этот на д
ух не переносится, возникает этакое негодующее отношение к «юродивому»
писателю. Между прочим, есть характерный и очень показательный пример.
Одним из тех, кто выразил, и очень ярко, такое негодующее отношение, был бо
льшой «знаток» литературы товарищ Сталин. Напомню историю с повестью «В
прок» (1931 г.), когда Сталин оставил множество пометок на полях журнала, где о
на опубликована. «Это не русский, а какой-то тарабарский язык», Ц пишет С
талин. Он там пишет ещё и много другого: например, что автор повести Ц дур
ак, пошляк, балаганщик, подлец, болван и пр., и пр. Такие вот пометочки. Но ещё
бы ему не обидеться (имею в виду Сталина), когда, допустим, Платонов одного
из персонажей этой повести называет «главарём района сплошной коллект
ивизации». Притом что фамилию ему даёт Ц «товарищ Упоев». Однако, между п
рочим, персонаж это отнюдь не сатирический. По двум деталям (если не читал
повесть) можно заключить, что это человек, подвергающийся осмеянию. А на с
амом деле Ц нет.
А.Г. У него в принципе нет таких персонажей.
Е.Я. Да, однозначно сатирических Ц нет, конечно. И, кстати, в это
й повести писатель сам объяснил, что язык вовсе не безразличен к жизни. Пр
осто приведу цитату Ц довольно длинную. Об отношениях между народом и в
ластью в сфере языка.
Платонов пишет: «Зажиточные, ставшие бюрократическим активом, так офици
ально-косноязычно приучили народ думать и говорить, что иная фраза бедн
яка, выражающая искренние чувства, звучала почти иронически. Слушая, мож
но было подумать, что деревня населена издевающимися подкулачниками, а н
а самом деле это были бедняки, завтрашние строители новой великой истори
и, говорящие свои мысли на чужом, двусмысленном, кулацко-бюрократическо
м языке». Вот Ц язык, который, так сказать, всё вбирает, и это естественно. Я
зык Ц это сама жизнь, и в нём всё проявляется. У Платонова ровно так.
Причём, не надо думать, что вот языковые «эксперименты» Платонова возник
ают только как реакция на формирующуюся тоталитарную систему 30-х годов. О
тнюдь. Это изначальная установка: она возникает, как только Платонов фор
мируется как зрелый писатель Ц где-то так к середине 20-х годов, наверное,
да, 26-й год. И «странный» его язык охватывает не только политическую сферу.
Вот, допустим, начало повести «Котлован» Ц школьникам оно известно, но о
ни мимо него часто проходят: «В день тридцатилетия личной жизни Вощеву д
али расчёт с небольшого механического завода, где он добывал средства дл
я своего существования. В увольнительном документе ему написали, что он
устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нём и зад
умчивости среди общего темпа труда». Вот с этого начинается всё. И дальше
можно искать и находить там во множестве такие как бы корявые и одноврем
енно афористические фразы.
Вот, например: «Он ощущал в темноте своего тела тихое место, где ничего не
было, но ничто ничему не препятствовало начаться». Или знаменитое: «Без и
стины стыдно жить»; или, скажем: «Неужели там внутри всего света Ц тоска,
а только в нас одних Ц пятилетний план?». Или, скажем, девочка говорит: «Пл
охих людей всех убивать, а то хороших очень мало». Или гениальная соверше
нно фраза: «Я был поп, а теперь отмежевался от своей души и острижен под фо
кстрот». И вот мимо всего этого в принципе проходится Ц на всём этом в шко
ле не сосредоточивают внимания. Несмотря на то, что Платонов зачислен в к
лассики, и так далее.
Причём, ведь не только персонажи у него так говорят. Это тоже одна из пробл
ем Ц что у него все, в общем-то, говорят одним и тем же голосом. Как бы едины
й такой стиль Ц и для героев, и для повествователя. То есть это весь мир го
ворит вот таким голосом; это определённая философия. Некоторые читатели
(школьники, допустим) думают, что Платонов вообще другим языком говорить
не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
одит правильные манёвры. И вот он ещё едет, дёргая руль, и потом вдруг он ед
ет уже ровно.
А.Г. И всё-таки…
В.Н. И собственно, тогда вопрос: возвращаясь к ручейнику, можно
ли на основе этой системы управления создать робота, который выработал б
ы такую же или похожую, столь же эффективную или столь же неэффективную с
истему поиска, как у ручейника? Как вам это представляется на основании м
оего рассказа, который ничего не говорит о механизмах, а говорит только о
правилах поведения?
А.Ж. Я думаю, что поведение нашей системы, которое я сейчас пока
зал, предшествует той тактике поведения, которую демонстрирует ручейни
к Ц это выработка элементарных рефлексов. Но следующие модели поведени
я уже, видимо, будут сравнимы с ручейником. Хотя на графике, который мы вид
ели последним, показано, как мода небольших колебаний сменялась широким
и пробными скачками.
А.Г. Да, график получался очень схожий с тем, что…
В.Н. Переключение между двумя модами.
А.Ж. Мы это обнаружили, на самом деле, буквально в течение после
днего часа, это сходство. Наверное, оно неслучайно. Здесь надо просто посм
отреть.
А.Г. Я думаю, что на этом мы остановимся. Надеюсь, что сходство не
случайно. И хочу напомнить, что передача эта междисциплинарная. Я бываю а
бсолютно счастлив в тот момент, когда удаётся свести людей, которые пред
ставляют две разные профессии, с тем, чтобы выработать общую стратегию п
оиска…
В.Н. …Истины.
А.Г. …того, что нам так необходимо.
В.Н. Спасибо вам, что вы нас свели.
Миры Андрея Платонова
24.07.03
(хр.00:48:48)
Участники:
Наталья Васильевна Корниенко Ц член-корреспондент РАН
Евгений Яблоков Ц кандидат филологических наук
Александр Гордон: Доброй ночи! Я полагаю, что большая часть ауд
итории этой программы уже привыкла к мысли, что мы, слушая гостей, часто не
понимаем, о чём они говорят, да и не знаем предмета. Да это и не удивительно
, когда речь идёт о квантовой механике, скажем, или о когнитивной природе ж
ивых существ. Когда речь идёт о писателе, как казалось, широко изданном, о
писателе, который составляет законную славу двадцатого века, славу русс
кой литературы, писателе, который является одним из моих любимых писател
ей, об Андрее Платонове, и как мы сегодня поймём, мы не знаем большую часть
этого айсберга, вот тут становится и странно, и страшно.
Давайте начнём с главного, наверное, с непонятости, не с непонятности, а с
непонятости.
Наталья Корниенко: Можно начну сразу с платоновской цитаты? П
овесть «Сокровенный человек» в принципе всегда была открыта для чтения.
Есть там эпизод, когда машинист останавливает поезд (любимый образ у Пла
тонова), и начинается диалог: «Хороший парень у нас на паровозе, а? Ц спрос
ил старый рабочий Шугаев. Ц Ну что ты акаешь, Ц ответил Пухов. Ц Горе кр
угом, а ты разговариваешь. Ц Шугаев поэтому замолчал».
Филолог ли или просто читатель понимает, что ЭТО какая-то иная вселенная,
где всё по-другому устроено. Не скажешь, что вот здесь философский разгов
ор, а здесь нечто другое, здесь всё философично. Платонов Ц это вселенная
, устроенная по своим грандиозным законам, и мы эту вселенную, конечно, всё
стараемся понять. Платонов в русской литературе Ц это сказка и чудеса. А
чудесность, как известно, мы не всегда можем понять. Я думаю, мы ещё молоды
е по возрасту осмысления феномена Платонова.
В последние 10Ц 15 лет всё время говорится, что мы всё возвращаем, возвращае
м, возвращаем наследие писателя. А вопрос ведь и в том, а можем ли мы вернут
ь ЭТО? Готова ли гуманитарная наука и вообще общественность в широком см
ысле понять масштаб наследия и вернуть? Что это за наследие? Литературна
я часть наследия Ц это проза, это и драматургия. Мы не всё знаем, даже рабо
тая много лет, я не отвечу на вопрос, сколько пьес он написал. Шесть-семь-во
семь-девять-десять?..
У Платонова богатейшее киносценарное наследие. Платонов писал киносце
нарии с 27-го года и до конца жизни. Читателю известны лишь фрагменты этого
материка. Последний неоконченный сценарий «Ноев ковчег (Каиново отродь
е)», с его антиамериканским замыслом, опубликован в 93-м году. Можно, скажем,
так формулировать вопрос: влиял ли язык кино на прозу Платонова? Конечно,
влиял. Безусловно, немой кинематограф его интересовал. Мы можем эти связ
и обсуждать… Но мне всегда кажется, что и язык кинематографии Платонова
ещё не открыт, а он поразителен. Как, например, он разрабатывал проблему пр
остранства и времени в киносценариях, или его огромные философичные рем
арки…
Только чтобы это вернуть, нужно, чтобы в архивах работали лет 10Ц 15 человек
пять, минимум.
Евгений Яблоков: А ещё лучше Ц человек десять.
Н.К. Есть ещё и техническое наследие Платонова. Оно тоже входит
в язык его гениальной прозы, и мы можем говорить об этом. В российской пат
ентной библиотеке любой читатель может ознакомиться со свидетельствам
и на технические изобретения, выданными Платонову в 1920Ц 1930-е годы. Мы, гуман
итарии, в патентах Платонова ничего не понимаем, как и в его чертежах и фор
мулах, но уже знаем, что если появилось изобретение или идёт конструктор
ская работа, то всё это обязательно попадает в художественный текст. К пр
имеру, под чертежом стоит дата, и это может быть единственная возможност
ь правильно датировать художественный замысел и работу над тем или иным
произведением. Мне как-то один инженер говорил, ещё в 70-е годы, что-де «в отл
ичие от вашей литературы, у Платонова правильно машина работает». Это по
разительно точная характеристика. Но ведь сам Платонов говорил: «я челов
ек технический». Красивый образ? Не только. Мы, скажем, в текстологии испол
ьзуем классическое понятие «редукция текста» для описания работы Плат
онова над рукописью. Вообще, что и как он сокращал в своём тексте, какие ге
ниальные фрагменты просто вычёркивал, это отдельная тема. Нам привычнее
сказать, как и у Гоголя, Достоевского, Толстого, у Платонова редукция текс
та, сокращение. И вот буквально вчера читаю текст, который нашла Елена Вик
торовна Антонова, Ц это внутрииздательская рецензия 1947 г., где Платонов с
оветует писателю по поводу его большого романа: следует писать «точнее»
, «рельефнее, энергичнее и короче», а для того, чтобы зазвучала «музыка пов
ествования», необходимо «сжать некоторые эпизоды, тогда художественна
я энергия их увеличится, а повесть сократится, отчего выиграет её вырази
тельная сила всей музыки повествования». Это написано в высшем смысле ра
вно философским и техническим языком инженера-конструктора Платонова,
а термин «сжатие» ёмко характеризует литературное письмо Платонова.
Вот мы говорим: атомный разряд платоновской прозы. Он на уровне фразы воз
никает, но за ним, смеем думать, стоит и собственно техническое наследие П
латонова.
Другой огромный пласт Ц мелиоративное наследие. Мы можем взять мифолог
ическую энциклопедию и написать всё, что там есть, о мифопоэтике Платоно
ва, скажем, об образе земли. Но эта литературная правда не исключает сугуб
о платоновского акцента. Грубо говоря, у Платонова последовательно разв
ивается (в прозе) мелиоративный взгляд на землю, и этот пласт его работы (в
сё-таки он был губернским мелиоратором), входит в память языка… Когда мы з
адаём вопрос, а что достоверное о Платонове-художнике мы можем сказать, т
о, наверное, как он писал. Я всегда говорю: достоверно сегодня известно, чт
о он писал быстро. «Чевенгур» Ц самое большое Ц полгода. Повести он писа
л за две-три недели. Литературные дискуссии на тему, как писать, не любил, с
адился и писал. Темы были наработаны, материал не надо было собирать… Стр
анность устройства гения.
Есть ещё и философское наследие Платонова. Какие-то его составляющие мо
гут нам не нравиться. Он строил проекты пролетарской культуры. Очень сер
ьёзная для него тема была. Десятки эссе на эту тему. А как он просто и свобо
дно формулирует в записной книжке 1921 года, как считается, главный вопрос д
вадцатого века об «истинной свободе»: «Всякий человек может быть свобод
ным…», то есть: хочешь быть свободен, будь им. И Ц всё. Вот эта свобода худож
ественного дара Платонова Ц это явление, ну, просто с трудом понимаемое
в привычной гуманитарной логике.
Я не могу подробно говорить ещё об одном материке наследия Платонова, ег
о литературно-критической прозе. Она почти не востребована, а главное Ц
существует пока весьма фрагментарно, не более 10 процентов от написанног
о. Лишь один случай расскажу. Многие знают о названии книги статей Платон
ова «Размышления читателя». Почему он так книгу назвал? Сначала он дал кн
иге классическое название «Заметки», затем «Размышления советского чи
тателя», а потом остановился на простой формуле «Размышления читателя».
Книга была свёрстана, вышли сигнальные номера, но книга была остановлена
сразу. Там были всякие обстоятельства: записки собратьев-писателей в ЦК,
критика и т.п. Всё это не раз нами описывалось. Я просто обомлела, когда пон
яла, откуда он взял заглавие книги. «Размышления читателя» Ц это рубрик
а газеты «Правда», где, как все понимают, печатались «размышления советс
кие читателей», в основном, писателей и критиков…
Резюмируя собственные пунктиры о наследии, могу только сказать, что насл
едие Платонова нашими гуманитарными привычными способами не освоить. Н
ужен институт.
Е.Я. Да, исследовательский комплекс бы такой.
Н.К. Нужен исследовательский центр, нужен музей. И здесь работы
лет на пятьдесят, на сто. Чтобы это удивительное явление Ц мир Платонова
Ц не исчез. Не исчезли великие чудеса, этот величайший подарок русской к
ультуры нам, читателям, и векам. Да, в его вселенной всё не так, всё сопротив
ляется привычному. Мы люди воспитанные и воспитуемые, и сначала доказыва
ли, что вот какой он советский писатель, и написали его портрет, как принят
о сегодня говорить, в этой парадигматике. Потом написали в парадигматике
«антисоветский». И правды нет ни в первом, ни во втором. Платоновский язык
«остраняет» и отстраняет и ту, и другую парадигматику. Сегодня царит все
общее равнодушие. Как было, так оно и осталось. Нужен социальный заказ общ
ества или литературной общественности на решение проблем наследия Пла
тонова, но их нет…
А.Г. Удивительно. Вообще в истории русской литературы есть так
ие фигуры умолчания. Когда Толстой затмевает Лескова, и затмевает не про
сто, а совсем, как будто Лескова и нет. Когда Достоевский становится детск
им писателем по сути дела, писателем для юношества, забывая, что это тоже т
радиция определённая. Тот же самый случай с Платоновым. Умолчание Ц это
лучшее, самое лёгкое, что можно сказать.
Н.К. Самое лёгкое.
Е.Я. Это притом, что формально он ведь вписан в плеяду классико
в Ц так сказать, однозначно. И в школе его, как говорится, «проходят». Но ур
овень понимания, конечно, оставляет желать лучшего. Поэтому одно дело Ц
количественная сторона наследия, которое мы ещё не можем себе представи
ть адекватно, а другое дело Ц качественная: например, «Котлован», входит
в школьную программу 11-го класса, но как эту повесть трактуют?..
А.Г. Он входит в школьную программу?
Е.Я. Конечно.
Н.К. Это ужас, как ввели…
Е.Я. Да уж, трактуют как могут: как антиутопическую, антитотали
тарную, какую-то гротескно-сатирическую Ц нечто вроде антипода «Подня
той целине» Шолохова, примерно так.
Н.К. Почему антипод?
Е.Я. И не то чтобы это совсем уж неверно Ц а просто этого недост
аточно. Мне кажется, методическая «неудача» состоит в том, что выбираетс
я неверный, что ли, «заход» на прозу Платонова Ц по инерции; это, кстати, су
дьба многих писателей двадцатого века, когда к ним подходят по инерции в
ека девятнадцатого: например, игнорируют специфику языка. Но в случае с П
латоновым такое игнорирование Ц когда пытаются читать «сквозь» язык
Ц приводит Бог знает к чему. Потому что, как давно уже было сказано, язык
Ц это, в принципе, главный герой Платонова.
А.Г. Традиция читать Платонова сквозь язык, она ведь тоже вмест
е с ним родилась. Я ведь читал редактуры профессиональных редакторов изд
ательства, когда правили язык Платонова, выражая абсолютное непонимани
е того, что ж происходит там, отрицание материи, через которую этот космос
строится. Конечно, оно тянется и до сих…
Е.Я. Да, и я встречал и встречаю два диаметрально противоположн
ых отношения к Платонову. Читатель либо сразу «принимает» его язык, в нег
о, так сказать, «впадает» и принимает его безоговорочно Ц и тогда ему даж
е неважно, о чём Платонов пишет, это вообще второй вопрос: важно, как, что он
пишет. Или же Ц совершенно другой, противоположный подход: язык этот на д
ух не переносится, возникает этакое негодующее отношение к «юродивому»
писателю. Между прочим, есть характерный и очень показательный пример.
Одним из тех, кто выразил, и очень ярко, такое негодующее отношение, был бо
льшой «знаток» литературы товарищ Сталин. Напомню историю с повестью «В
прок» (1931 г.), когда Сталин оставил множество пометок на полях журнала, где о
на опубликована. «Это не русский, а какой-то тарабарский язык», Ц пишет С
талин. Он там пишет ещё и много другого: например, что автор повести Ц дур
ак, пошляк, балаганщик, подлец, болван и пр., и пр. Такие вот пометочки. Но ещё
бы ему не обидеться (имею в виду Сталина), когда, допустим, Платонов одного
из персонажей этой повести называет «главарём района сплошной коллект
ивизации». Притом что фамилию ему даёт Ц «товарищ Упоев». Однако, между п
рочим, персонаж это отнюдь не сатирический. По двум деталям (если не читал
повесть) можно заключить, что это человек, подвергающийся осмеянию. А на с
амом деле Ц нет.
А.Г. У него в принципе нет таких персонажей.
Е.Я. Да, однозначно сатирических Ц нет, конечно. И, кстати, в это
й повести писатель сам объяснил, что язык вовсе не безразличен к жизни. Пр
осто приведу цитату Ц довольно длинную. Об отношениях между народом и в
ластью в сфере языка.
Платонов пишет: «Зажиточные, ставшие бюрократическим активом, так офици
ально-косноязычно приучили народ думать и говорить, что иная фраза бедн
яка, выражающая искренние чувства, звучала почти иронически. Слушая, мож
но было подумать, что деревня населена издевающимися подкулачниками, а н
а самом деле это были бедняки, завтрашние строители новой великой истори
и, говорящие свои мысли на чужом, двусмысленном, кулацко-бюрократическо
м языке». Вот Ц язык, который, так сказать, всё вбирает, и это естественно. Я
зык Ц это сама жизнь, и в нём всё проявляется. У Платонова ровно так.
Причём, не надо думать, что вот языковые «эксперименты» Платонова возник
ают только как реакция на формирующуюся тоталитарную систему 30-х годов. О
тнюдь. Это изначальная установка: она возникает, как только Платонов фор
мируется как зрелый писатель Ц где-то так к середине 20-х годов, наверное,
да, 26-й год. И «странный» его язык охватывает не только политическую сферу.
Вот, допустим, начало повести «Котлован» Ц школьникам оно известно, но о
ни мимо него часто проходят: «В день тридцатилетия личной жизни Вощеву д
али расчёт с небольшого механического завода, где он добывал средства дл
я своего существования. В увольнительном документе ему написали, что он
устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нём и зад
умчивости среди общего темпа труда». Вот с этого начинается всё. И дальше
можно искать и находить там во множестве такие как бы корявые и одноврем
енно афористические фразы.
Вот, например: «Он ощущал в темноте своего тела тихое место, где ничего не
было, но ничто ничему не препятствовало начаться». Или знаменитое: «Без и
стины стыдно жить»; или, скажем: «Неужели там внутри всего света Ц тоска,
а только в нас одних Ц пятилетний план?». Или, скажем, девочка говорит: «Пл
охих людей всех убивать, а то хороших очень мало». Или гениальная соверше
нно фраза: «Я был поп, а теперь отмежевался от своей души и острижен под фо
кстрот». И вот мимо всего этого в принципе проходится Ц на всём этом в шко
ле не сосредоточивают внимания. Несмотря на то, что Платонов зачислен в к
лассики, и так далее.
Причём, ведь не только персонажи у него так говорят. Это тоже одна из пробл
ем Ц что у него все, в общем-то, говорят одним и тем же голосом. Как бы едины
й такой стиль Ц и для героев, и для повествователя. То есть это весь мир го
ворит вот таким голосом; это определённая философия. Некоторые читатели
(школьники, допустим) думают, что Платонов вообще другим языком говорить
не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39