Это что же, хватай кого ни попади, и любой будет счастлив до одурения свершать подвиги во славу неожиданно открывшейся перспективы? То есть, конечно же, в принципе-то любой будет рад приятному сюрпризу, но почему в сказках никогда не встречаются слова «не вовремя»?)
И вот уже почти неделю, вместо того чтобы заняться поисками Ярла, Урчи проходил через все круги ада, репетируя самые разные обстоятельства жизни королей. И церемония присяги была отнюдь не самой худшей.
Он вспомнил репетицию венчания, оркестр, где каждый играл что-то настолько свое, что все вместе вообще не напоминало музыку, воспламеняющиеся от свечей платья, падающие на ноги доспехи, придворных магов, шепчущих охранные заклинания и в процессе демонстрации усердия задымивших все вокруг так, что между клубами нужно было протискиваться, флердоранж, все время рвущийся и цепляющийся за любое препятствие, тянущуюся вечно процессию, слащавые улыбки, реверансы и поклоны, командирский голос и проникновенное лицо невесты – и от пробравшей его нервной дрожи горностаевая мантия слетела с плеч.
Всевозможные титулы разномастных вельмож, число их, вариации, порядок следования и старшинства просто сводили с ума – и ведь не дай бог перепутать! Кстати говоря, непонятно, почему люди так кичатся аристократическим происхождением. Понятно, что об этом говорят, когда собственные заслуги неубедительны. С другой стороны, ясно, почему оно важно, к примеру, у собак – тех специально скрещивали на протяжении многих поколений, чтобы вывести новую породу и соблюсти ее чистоту. А у людей и поколений куда как меньше, да и в основе любого рода, тщательно заваленный фамильными портретами и гербами, ухмыляется все тот же веселый простолюдин. Ну да ладно, не дело отнимать у ребенка любимую погремушку, будь то знаменитые предки, доставшаяся должность, полученное звание или унаследованное богатство. Человеку нужно чем-то гордиться, чтобы чувствовать себя человеком. (А по тому, чем именно он гордится, можно о нем многое узнать дополнительно.)
А уроки этикета и хороших манер? Все эти ритуалы с поворотами, кивками головой, поклонами и приседаниями напоминали бы зарядку, если бы не невероятное число их вариантов и условий использования. Урчи возблагодарил природу за то, что она дала человеку всего по две руки и ноги, в противном случае танцы превратились бы в решение сложных логических головоломок. Еще раз он повторил эту молитву, когда учился вести себя за столом, – после долгих упражнений он пришел к выводу, что есть ножом и вилкой для человека так же естественно и культурно, как для собаки – ловить блох золотыми щипчиками.
Урчи рассматривал различные способы спастись из столь неожиданного заточения, но все затеи разбивались в прах. Применять заклинание телепортации было нежелательно: последствия предыдущего эксперимента внушали тревогу. Он попробовал объясниться с принцессой начистоту, но по расписанному (а возможно, и разыгранному много лет назад на куклах) сценарию его роль была где-то между третьей фрейлиной, обязанной нести шлейф, и вторым подручным повара, наблюдающим за последовательностью подачи блюд к столу. Остальные заклинания, выученные в Школе, тоже не приводили к нужному результату.
Чары изменения личины, с помощью которых он надеялся изменить свой облик и улизнуть, привели к тому, что бронзовый памятник королю, стоящий в дворцовом саду, начал каждые пять – десять минут, как при показе мод, менять фасон своего платья. Самого короля это сильно позабавило (более того, он приблизился вплотную и старался каждый раз повторить новую позу, которую принимала бронзовая копия). Но принцесса была в ярости от подобного нововведения: в плане и ее мечтах такого не значилось, – поэтому сначала памятник попытались расколдовать маги, а когда это не получилось, пришлось в спешном порядке прятать его, рассчитывая все исправить уже в более спокойной обстановке.
Заклинание левитации привело к непрекращающейся икоте начальника караула, когда тот обнаружил, что в спешке взбежал на второй этаж прямо по воздуху, не удосужившись воспользоваться лестницей. Из-за громогласной икоты он, кстати, и потерял эту почетную должность: в торжественной обстановке подобная привычка привлекает необоснованно много интереса. Впрочем, сам он этому только был рад, так как вместе с должностью избавился и от неотступного внимания принцессы, которое неизбежно оборачивалось неприятностями или выговорами, а иногда и новыми идеями, что зачастую было еще страшнее.
Попытка усыпить всех присутствующих и выбраться из дворца закончилась тем, что любимая кошка принцессы обрела удивительную возможность прикосновением лапки вводить людей в транс на несколько минут. После чего, ошалев от открывающихся перспектив, она начала носиться по всему залу и играть в гигантские кошки-мышки, замораживая суетящихся слуг, внося еще больший хаос и сумятицу туда, где, казалось, это сделать уже невозможно.
Урчи никогда не был силен в заговорах приворота и отворота, но деваться было некуда. Эффект был практически незаметен, хотя, возможно, это было единственное заклинание, которое сработало почти как было задумано, по крайней мере, теперь каждый раз, когда взгляд принцессы падал на Урчи, на ее личике появлялась гримаса, как от ноющей зубной боли, но после этого она еще сильнее начинала гонять своих подданных. Что ни говори, человек она была крайне целеустремленный.
В конце концов, источник всех беспорядков в лице Урчи был вычислен и отряд придворных магов, только что с блеском завершивший задачу перетаскивания памятника (раз уж они не могли его расколдовать, кто-то же должен был закончить работу до конца), был немедленно брошен на новое задание и, столпившись вокруг будущего повелителя, всячески мешал ему произносить новые заклинания.
Пока Урчи учился по команде ходить на задних лапках и не подавать голос, друзья не теряли даром времени, выискивая способы высвободить его из плена, хоть и приятного, но крайне навязчивого и угрожающе долговременного. (Как любил говаривать папаша Зара, «брак – это палка о двух концах, и оба пребольно бьют по тебе».)
Идея силового проникновения во дворец быстро отпала: не имея поддержки самого Урчи, а особенно Ярла, рассчитывать на успех в сражении с ротой королевской стражи не стоило. Проникнуть незаметно было затруднительно, в преддверии свадьбы дворец кишел слугами и охраной, а самого юного гиганта было сложно замаскировать. Ну а эльф в одиночку вряд ли бы смог протащить своего предводителя сквозь все преграды.
Аэлт слетал на разведку во дворец, и после наблюдения за тактическими учениями под управлением прелестного, но грозного главнокомандующего ситуация стала навевать откровенную грусть.
Они уже склонялись к идее отвлекающего маневра (например, поджога или беспорядка на рынке), когда эльф хлопнул себя крыльями по лбу, покосился на Зара и озарился столь хищной и лукавой улыбкой, от которой у любой уважающей себя рыси или пантеры свело бы скулы от зависти.
Оставалось убедить Зара, но тот ради спасения товарища был открыт любым предложениям.
В итоге через несколько часов, когда все приготовления и репетиции уже подходили к завершению, в зал вошел бледный стражник и несколько непослушным голосом громко объявил:
– Ваше высочество! У входа во дворец стоит какая-то женщина, плачет, скандалит и требует, чтобы ей вернули ее любимого жениха!
– Почему бы вам не перестать отвлекать меня по пустякам, неужели не можете справиться сами?! И какое это вообще имеет отношение ко мне?
Вместо ответа на этот вопрос дверь распахнулась и показался Зар, держащий в охапку четырех стражников, изо всех сил пытающихся его остановить. Но как он был одет! На нем был обычный наряд небогатой служанки из добротного сукна, с множеством пестрых заплат, разбросанных, как изрезанные волнами острова архипелага на старинной карте. (Это был единственный способ хоть как-то натянуть на него платье: нашли самое большое по размеру, он надел, а потом на все порвавшиеся места, прямо на нем, наложили заплаты и залатали разошедшиеся швы.) Чепец, из-под которого выбивались пшеничного цвета лохмы, на самом деле скрывал ком из соломы и овечьей шерсти, призванный изображать волосы. (Также там прятался и эльф, не пожелавший оставаться в стороне.)
Губы пылали пунцовой краской (ему пришлось долго их кусать), брови были подведены сажей, щеки горели (эльф старательно натер их выдубленной кожей и очень радовался, что юношеский пушок еще не начал переходить в поросль щетины – тогда выдавать гиганта за юную барышню было бы не в пример сложнее).
Монолог Зара, произнесенный густым басом, сводился к тому, что у бедной девушки отняли единственную радость на этой земле, единственного человека, которого любит она и который до беспамятства любит ее (в силу особенностей ее внешнего вида на это был сделан особый упор), поэтому, лишившись его, она иссохнет, зачахнет, исхудает и пропадет во цвете лет, превратившись в согбенную несчастную старушку. Из всего вышесказанного следовало, что она ищет милосердия и понимания у красавицы-принцессы и просит не губить их счастливый союз, ибо принцесса при ее уме и красоте способна найти сотни лучших, а несчастной девушке нужен только он один.
Принцесса оглядела со всех сторон Зара, поднялась на цыпочки, чтобы взглянуть ему в глаза, оценила ширину плеч, распирающих платье, помрачнела и грустно сказала:
– Хорошо, милая, бери его себе, тебе, я вижу, он нужнее.
При этих словах Урчи, поняв, что ему дают свободу, преодолел расстояние от трона до двери в три гигантских прыжка, затравленно оглянулся и был готов улепетывать дальше, если бы Зар не подхватил его под мышку (уронив при этом обрадованных стражников), встряхнул, чтобы болтающиеся ноги Урчи не мешали его нести, и величественно удалился.
Принцесса же, медленно направившаяся к трону, подумала про себя, что на самом-то деле предпоследний из отвергнутых ею кандидатов был в целом очень даже ничего и что, пожалуй, она готова дать ему шанс. Затем она начала составлять план, как заставить его самого первым снова возобновить ухаживания. Вновь обретенная цель привела ее в обычное оживленное и деятельное состояние. (На этом мы и оставим ее в нашем повествовании, пожелав напоследок всяческих удач в личной жизни.)
Если же вы еще не догадались, почему принцесса отказалась от идеи женить на себе Урчи, значит, пока вам не суждено понимать женщин. Ибо при всех своих недостатках она была в глубине души очень доброй, когда могла почувствовать беду другого человека. А за это можно простить очень многое.
ГЛАВА 28,
где героическое преодоление препятствий только приводит к возникновению новых
Ничего сложного, я делал это сотни раз!
Сизиф
В ГОРЫ К ВЕДЬМЕ
Гора возвышалась вдали, гордая, одинокая и неприступная, как солдат на посту. Ее остроконечный пик протыкал плывущие облака с той же безжалостностью, с какой тренирующийся рыцарь мучает чучела своих воображаемых противников. Сам Урчи был убежден, что в горы лезет только тот, кого не устраивает его путь на земле (и хотя говорят, что многие уходят от рутины и суеты, но в этом мире существует так много людей, не любящих толпу, что непонятно, где же они все находят место).
И даже будучи знакомым с заклинанием левитации, проверять его Урчи предпочел бы на равнине, усыпанной мягкими сугробами свежевыпавшего снега (перья, пух и вата тоже приветствовались).
Вблизи скала выглядела так, будто века ее полировали руки незадачливых альпинистов. Она была не просто отвесной. Если стать рядом с ней, задрав голову, возникало неумолимое ощущение, что именно в этот миг рухнет она всей громадой, создав грандиозный могильный курган, и погребет тебя под мощью камней. Ее гладкая поверхность напоминала гибкое и поджарое тело гепарда с переливающимися мускулами, изящное и смертоносное.
Эльф, попробовавший взлететь на уступ и прикрепить там веревку, упал вниз камнем. Отдышавшись, он констатировал:
– Защитное заклинание запрещает полеты любых существ.
Поведение птиц, загодя облетавших некую запретную зону, подтверждало его выводы.
Теперь уже Зар был рад продемонстрировать свои таланты.
– Там, откуда я родом, эту скалу малые дети использовали бы для игр в догонялки. Полезли, я вас всему научу.
Урчи, еще не отошедший от стремительного карьерного роста и несостоявшегося брака с монаршей особой, был рад развеяться и заняться нормальным мужским делом. Но через несколько часов, когда, посмотрев вниз, он обнаружил, что они поднялись ровно настолько, что он бы еще рискнул безболезненно спрыгнуть на землю, энтузиазм его заметно уменьшился. (Чтобы понять, что чувствовали при восхождении наши герои, вам следует забраться на потолок своей квартиры и поползать там несколько часов с тяжелым рюкзаком за спиной.)
После того как Урчи несколько раз срывался вниз и только в последний момент бывал подхвачен за шиворот широкой ладонью Зара, диспозиция изменилась. Зар взбирался первым, за ним, привязанный за страховочную веревку, тащился Урчи. (Он ощущал себя примерно так, как мог бы воспринимать мир щуплый владелец мощной собаки, когда та, в азарте погони волоча его на поводке, потащила бы его за собой на высокое дерево, пытаясь схватить ненавистную кошку.)
Зар же лез вверх спокойно и неутомимо, он даже не делал привалов на пологих участках, он карабкался с размеренностью и неумолимостью машины. (Урчи через некоторое время осознал все неудобства роли живого маятника, после чего устроился на закорках великана, наслаждаясь плавным подъемом и открывающимися красотами природы. Эльф тем временем вернулся к подзабытой роли гида и с удовольствием комментировал виды города и пройденный маршрут.)
Ничто хорошее не длится вечно (ради справедливости надо отметить, что некоторые вещи хороши именно потому, что не продолжаются излишне долго), поэтому их безмятежный подъем закончился на вершине. И тут приятелей поджидал неприятный сюрприз – жилища ведьмы не обнаружилось. Вместо него в центре небольшой площадки возвышалась колонна, окончание которой скрывалось за облаками. Было логично предположить, что раз уж им встретилось столько препятствий, то, в конце пути, все-таки должна быть хоть какая-нибудь завалящая ведьма, но как добраться до нее – пока было не очевидно.
Зар постучал по колонне кулаком, поскреб ногтем, толкнул плечом и отошел в поисках новых идей. Было ясно, что забраться по ней, даже с помощью веревки или крюка, никак не получится: она была слишком толстой в обхвате и неправдоподобно гладкой на ощупь.
И тут все вспомнили прощальный подарок Тилвит-Лим-Тингов – волшебный ключик, который и должен был помочь им в трудную минуту. Оставалась мелочь – понять, как его применить.
Но здесь начались проблемы. Облазив всю площадку и простукав со всех сторон колонну, замочной скважины приятели нигде не обнаружили. Удары ключом по столбу, подбрасывание его вверх и попытки выцарапать на поверхности колонны обращение к ведьме успеха тоже не возымели. Эльф сыграл на ключе залихватскую мелодию, но тоже не помогло. Через пару часов мучений в изнеможении сидели они вокруг столба и лениво придумывали новые способы использовать ключ, которые, впрочем, так ни к чему и не приводили.
И в этот момент Аэлт, имевший наиболее острое зрение, заметил, что некто жаждет их общества и пытается повторить их подъем. Но карабкался этот человек в значительно менее комфортных условиях – поминутно срываясь и болтаясь на страховочном тросе, он делал все новые и новые передышки, но не оставлял попыток.
Наконец, не без помощи Урчи, который спустил вниз веревку, незнакомец присоединился к компании. Камзол свидетельствовал о его знатном происхождении, если не принимать во внимание, что был он к текущему моменту запылен и порван до такой степени, что превратился в лохмотья. Внешний вид, если опять-таки сделать скидку на обстоятельства знакомства, подтверждал первое впечатление: перед ними стоял юноша благородного происхождения. Речь его, впрочем, не спешила подтверждать общее заключение:
– Чертовы эльфы! Лучше иметь врагом коварных гоблинов, свирепых камелопардов, ядовитую саламандру или погибельную сирену, нежели в друзьях – этих пустоголовых, невнимательных, лживых, несносных, скрытных, необязательных…
Аэлт, которого подобное начало несколько озадачило, быстро восстановился и перешел в наступление:
– Скажи, если в тебя попадет стрела, ты первым делом будешь определять, кто ее изготовил? Эльфы не набиваются в друзья людям, но вряд ли кто в здравом рассудке захочет видеть их своими врагами!
Пока миролюбивый диалог, целью которого был равноправный обмен воззрениями, принципами и общим пониманием мироустройства, не перешел в активную фазу убеждения собеседника, Урчи решил перевести разговор в практическую сферу и узнать, а что, собственно, случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
И вот уже почти неделю, вместо того чтобы заняться поисками Ярла, Урчи проходил через все круги ада, репетируя самые разные обстоятельства жизни королей. И церемония присяги была отнюдь не самой худшей.
Он вспомнил репетицию венчания, оркестр, где каждый играл что-то настолько свое, что все вместе вообще не напоминало музыку, воспламеняющиеся от свечей платья, падающие на ноги доспехи, придворных магов, шепчущих охранные заклинания и в процессе демонстрации усердия задымивших все вокруг так, что между клубами нужно было протискиваться, флердоранж, все время рвущийся и цепляющийся за любое препятствие, тянущуюся вечно процессию, слащавые улыбки, реверансы и поклоны, командирский голос и проникновенное лицо невесты – и от пробравшей его нервной дрожи горностаевая мантия слетела с плеч.
Всевозможные титулы разномастных вельмож, число их, вариации, порядок следования и старшинства просто сводили с ума – и ведь не дай бог перепутать! Кстати говоря, непонятно, почему люди так кичатся аристократическим происхождением. Понятно, что об этом говорят, когда собственные заслуги неубедительны. С другой стороны, ясно, почему оно важно, к примеру, у собак – тех специально скрещивали на протяжении многих поколений, чтобы вывести новую породу и соблюсти ее чистоту. А у людей и поколений куда как меньше, да и в основе любого рода, тщательно заваленный фамильными портретами и гербами, ухмыляется все тот же веселый простолюдин. Ну да ладно, не дело отнимать у ребенка любимую погремушку, будь то знаменитые предки, доставшаяся должность, полученное звание или унаследованное богатство. Человеку нужно чем-то гордиться, чтобы чувствовать себя человеком. (А по тому, чем именно он гордится, можно о нем многое узнать дополнительно.)
А уроки этикета и хороших манер? Все эти ритуалы с поворотами, кивками головой, поклонами и приседаниями напоминали бы зарядку, если бы не невероятное число их вариантов и условий использования. Урчи возблагодарил природу за то, что она дала человеку всего по две руки и ноги, в противном случае танцы превратились бы в решение сложных логических головоломок. Еще раз он повторил эту молитву, когда учился вести себя за столом, – после долгих упражнений он пришел к выводу, что есть ножом и вилкой для человека так же естественно и культурно, как для собаки – ловить блох золотыми щипчиками.
Урчи рассматривал различные способы спастись из столь неожиданного заточения, но все затеи разбивались в прах. Применять заклинание телепортации было нежелательно: последствия предыдущего эксперимента внушали тревогу. Он попробовал объясниться с принцессой начистоту, но по расписанному (а возможно, и разыгранному много лет назад на куклах) сценарию его роль была где-то между третьей фрейлиной, обязанной нести шлейф, и вторым подручным повара, наблюдающим за последовательностью подачи блюд к столу. Остальные заклинания, выученные в Школе, тоже не приводили к нужному результату.
Чары изменения личины, с помощью которых он надеялся изменить свой облик и улизнуть, привели к тому, что бронзовый памятник королю, стоящий в дворцовом саду, начал каждые пять – десять минут, как при показе мод, менять фасон своего платья. Самого короля это сильно позабавило (более того, он приблизился вплотную и старался каждый раз повторить новую позу, которую принимала бронзовая копия). Но принцесса была в ярости от подобного нововведения: в плане и ее мечтах такого не значилось, – поэтому сначала памятник попытались расколдовать маги, а когда это не получилось, пришлось в спешном порядке прятать его, рассчитывая все исправить уже в более спокойной обстановке.
Заклинание левитации привело к непрекращающейся икоте начальника караула, когда тот обнаружил, что в спешке взбежал на второй этаж прямо по воздуху, не удосужившись воспользоваться лестницей. Из-за громогласной икоты он, кстати, и потерял эту почетную должность: в торжественной обстановке подобная привычка привлекает необоснованно много интереса. Впрочем, сам он этому только был рад, так как вместе с должностью избавился и от неотступного внимания принцессы, которое неизбежно оборачивалось неприятностями или выговорами, а иногда и новыми идеями, что зачастую было еще страшнее.
Попытка усыпить всех присутствующих и выбраться из дворца закончилась тем, что любимая кошка принцессы обрела удивительную возможность прикосновением лапки вводить людей в транс на несколько минут. После чего, ошалев от открывающихся перспектив, она начала носиться по всему залу и играть в гигантские кошки-мышки, замораживая суетящихся слуг, внося еще больший хаос и сумятицу туда, где, казалось, это сделать уже невозможно.
Урчи никогда не был силен в заговорах приворота и отворота, но деваться было некуда. Эффект был практически незаметен, хотя, возможно, это было единственное заклинание, которое сработало почти как было задумано, по крайней мере, теперь каждый раз, когда взгляд принцессы падал на Урчи, на ее личике появлялась гримаса, как от ноющей зубной боли, но после этого она еще сильнее начинала гонять своих подданных. Что ни говори, человек она была крайне целеустремленный.
В конце концов, источник всех беспорядков в лице Урчи был вычислен и отряд придворных магов, только что с блеском завершивший задачу перетаскивания памятника (раз уж они не могли его расколдовать, кто-то же должен был закончить работу до конца), был немедленно брошен на новое задание и, столпившись вокруг будущего повелителя, всячески мешал ему произносить новые заклинания.
Пока Урчи учился по команде ходить на задних лапках и не подавать голос, друзья не теряли даром времени, выискивая способы высвободить его из плена, хоть и приятного, но крайне навязчивого и угрожающе долговременного. (Как любил говаривать папаша Зара, «брак – это палка о двух концах, и оба пребольно бьют по тебе».)
Идея силового проникновения во дворец быстро отпала: не имея поддержки самого Урчи, а особенно Ярла, рассчитывать на успех в сражении с ротой королевской стражи не стоило. Проникнуть незаметно было затруднительно, в преддверии свадьбы дворец кишел слугами и охраной, а самого юного гиганта было сложно замаскировать. Ну а эльф в одиночку вряд ли бы смог протащить своего предводителя сквозь все преграды.
Аэлт слетал на разведку во дворец, и после наблюдения за тактическими учениями под управлением прелестного, но грозного главнокомандующего ситуация стала навевать откровенную грусть.
Они уже склонялись к идее отвлекающего маневра (например, поджога или беспорядка на рынке), когда эльф хлопнул себя крыльями по лбу, покосился на Зара и озарился столь хищной и лукавой улыбкой, от которой у любой уважающей себя рыси или пантеры свело бы скулы от зависти.
Оставалось убедить Зара, но тот ради спасения товарища был открыт любым предложениям.
В итоге через несколько часов, когда все приготовления и репетиции уже подходили к завершению, в зал вошел бледный стражник и несколько непослушным голосом громко объявил:
– Ваше высочество! У входа во дворец стоит какая-то женщина, плачет, скандалит и требует, чтобы ей вернули ее любимого жениха!
– Почему бы вам не перестать отвлекать меня по пустякам, неужели не можете справиться сами?! И какое это вообще имеет отношение ко мне?
Вместо ответа на этот вопрос дверь распахнулась и показался Зар, держащий в охапку четырех стражников, изо всех сил пытающихся его остановить. Но как он был одет! На нем был обычный наряд небогатой служанки из добротного сукна, с множеством пестрых заплат, разбросанных, как изрезанные волнами острова архипелага на старинной карте. (Это был единственный способ хоть как-то натянуть на него платье: нашли самое большое по размеру, он надел, а потом на все порвавшиеся места, прямо на нем, наложили заплаты и залатали разошедшиеся швы.) Чепец, из-под которого выбивались пшеничного цвета лохмы, на самом деле скрывал ком из соломы и овечьей шерсти, призванный изображать волосы. (Также там прятался и эльф, не пожелавший оставаться в стороне.)
Губы пылали пунцовой краской (ему пришлось долго их кусать), брови были подведены сажей, щеки горели (эльф старательно натер их выдубленной кожей и очень радовался, что юношеский пушок еще не начал переходить в поросль щетины – тогда выдавать гиганта за юную барышню было бы не в пример сложнее).
Монолог Зара, произнесенный густым басом, сводился к тому, что у бедной девушки отняли единственную радость на этой земле, единственного человека, которого любит она и который до беспамятства любит ее (в силу особенностей ее внешнего вида на это был сделан особый упор), поэтому, лишившись его, она иссохнет, зачахнет, исхудает и пропадет во цвете лет, превратившись в согбенную несчастную старушку. Из всего вышесказанного следовало, что она ищет милосердия и понимания у красавицы-принцессы и просит не губить их счастливый союз, ибо принцесса при ее уме и красоте способна найти сотни лучших, а несчастной девушке нужен только он один.
Принцесса оглядела со всех сторон Зара, поднялась на цыпочки, чтобы взглянуть ему в глаза, оценила ширину плеч, распирающих платье, помрачнела и грустно сказала:
– Хорошо, милая, бери его себе, тебе, я вижу, он нужнее.
При этих словах Урчи, поняв, что ему дают свободу, преодолел расстояние от трона до двери в три гигантских прыжка, затравленно оглянулся и был готов улепетывать дальше, если бы Зар не подхватил его под мышку (уронив при этом обрадованных стражников), встряхнул, чтобы болтающиеся ноги Урчи не мешали его нести, и величественно удалился.
Принцесса же, медленно направившаяся к трону, подумала про себя, что на самом-то деле предпоследний из отвергнутых ею кандидатов был в целом очень даже ничего и что, пожалуй, она готова дать ему шанс. Затем она начала составлять план, как заставить его самого первым снова возобновить ухаживания. Вновь обретенная цель привела ее в обычное оживленное и деятельное состояние. (На этом мы и оставим ее в нашем повествовании, пожелав напоследок всяческих удач в личной жизни.)
Если же вы еще не догадались, почему принцесса отказалась от идеи женить на себе Урчи, значит, пока вам не суждено понимать женщин. Ибо при всех своих недостатках она была в глубине души очень доброй, когда могла почувствовать беду другого человека. А за это можно простить очень многое.
ГЛАВА 28,
где героическое преодоление препятствий только приводит к возникновению новых
Ничего сложного, я делал это сотни раз!
Сизиф
В ГОРЫ К ВЕДЬМЕ
Гора возвышалась вдали, гордая, одинокая и неприступная, как солдат на посту. Ее остроконечный пик протыкал плывущие облака с той же безжалостностью, с какой тренирующийся рыцарь мучает чучела своих воображаемых противников. Сам Урчи был убежден, что в горы лезет только тот, кого не устраивает его путь на земле (и хотя говорят, что многие уходят от рутины и суеты, но в этом мире существует так много людей, не любящих толпу, что непонятно, где же они все находят место).
И даже будучи знакомым с заклинанием левитации, проверять его Урчи предпочел бы на равнине, усыпанной мягкими сугробами свежевыпавшего снега (перья, пух и вата тоже приветствовались).
Вблизи скала выглядела так, будто века ее полировали руки незадачливых альпинистов. Она была не просто отвесной. Если стать рядом с ней, задрав голову, возникало неумолимое ощущение, что именно в этот миг рухнет она всей громадой, создав грандиозный могильный курган, и погребет тебя под мощью камней. Ее гладкая поверхность напоминала гибкое и поджарое тело гепарда с переливающимися мускулами, изящное и смертоносное.
Эльф, попробовавший взлететь на уступ и прикрепить там веревку, упал вниз камнем. Отдышавшись, он констатировал:
– Защитное заклинание запрещает полеты любых существ.
Поведение птиц, загодя облетавших некую запретную зону, подтверждало его выводы.
Теперь уже Зар был рад продемонстрировать свои таланты.
– Там, откуда я родом, эту скалу малые дети использовали бы для игр в догонялки. Полезли, я вас всему научу.
Урчи, еще не отошедший от стремительного карьерного роста и несостоявшегося брака с монаршей особой, был рад развеяться и заняться нормальным мужским делом. Но через несколько часов, когда, посмотрев вниз, он обнаружил, что они поднялись ровно настолько, что он бы еще рискнул безболезненно спрыгнуть на землю, энтузиазм его заметно уменьшился. (Чтобы понять, что чувствовали при восхождении наши герои, вам следует забраться на потолок своей квартиры и поползать там несколько часов с тяжелым рюкзаком за спиной.)
После того как Урчи несколько раз срывался вниз и только в последний момент бывал подхвачен за шиворот широкой ладонью Зара, диспозиция изменилась. Зар взбирался первым, за ним, привязанный за страховочную веревку, тащился Урчи. (Он ощущал себя примерно так, как мог бы воспринимать мир щуплый владелец мощной собаки, когда та, в азарте погони волоча его на поводке, потащила бы его за собой на высокое дерево, пытаясь схватить ненавистную кошку.)
Зар же лез вверх спокойно и неутомимо, он даже не делал привалов на пологих участках, он карабкался с размеренностью и неумолимостью машины. (Урчи через некоторое время осознал все неудобства роли живого маятника, после чего устроился на закорках великана, наслаждаясь плавным подъемом и открывающимися красотами природы. Эльф тем временем вернулся к подзабытой роли гида и с удовольствием комментировал виды города и пройденный маршрут.)
Ничто хорошее не длится вечно (ради справедливости надо отметить, что некоторые вещи хороши именно потому, что не продолжаются излишне долго), поэтому их безмятежный подъем закончился на вершине. И тут приятелей поджидал неприятный сюрприз – жилища ведьмы не обнаружилось. Вместо него в центре небольшой площадки возвышалась колонна, окончание которой скрывалось за облаками. Было логично предположить, что раз уж им встретилось столько препятствий, то, в конце пути, все-таки должна быть хоть какая-нибудь завалящая ведьма, но как добраться до нее – пока было не очевидно.
Зар постучал по колонне кулаком, поскреб ногтем, толкнул плечом и отошел в поисках новых идей. Было ясно, что забраться по ней, даже с помощью веревки или крюка, никак не получится: она была слишком толстой в обхвате и неправдоподобно гладкой на ощупь.
И тут все вспомнили прощальный подарок Тилвит-Лим-Тингов – волшебный ключик, который и должен был помочь им в трудную минуту. Оставалась мелочь – понять, как его применить.
Но здесь начались проблемы. Облазив всю площадку и простукав со всех сторон колонну, замочной скважины приятели нигде не обнаружили. Удары ключом по столбу, подбрасывание его вверх и попытки выцарапать на поверхности колонны обращение к ведьме успеха тоже не возымели. Эльф сыграл на ключе залихватскую мелодию, но тоже не помогло. Через пару часов мучений в изнеможении сидели они вокруг столба и лениво придумывали новые способы использовать ключ, которые, впрочем, так ни к чему и не приводили.
И в этот момент Аэлт, имевший наиболее острое зрение, заметил, что некто жаждет их общества и пытается повторить их подъем. Но карабкался этот человек в значительно менее комфортных условиях – поминутно срываясь и болтаясь на страховочном тросе, он делал все новые и новые передышки, но не оставлял попыток.
Наконец, не без помощи Урчи, который спустил вниз веревку, незнакомец присоединился к компании. Камзол свидетельствовал о его знатном происхождении, если не принимать во внимание, что был он к текущему моменту запылен и порван до такой степени, что превратился в лохмотья. Внешний вид, если опять-таки сделать скидку на обстоятельства знакомства, подтверждал первое впечатление: перед ними стоял юноша благородного происхождения. Речь его, впрочем, не спешила подтверждать общее заключение:
– Чертовы эльфы! Лучше иметь врагом коварных гоблинов, свирепых камелопардов, ядовитую саламандру или погибельную сирену, нежели в друзьях – этих пустоголовых, невнимательных, лживых, несносных, скрытных, необязательных…
Аэлт, которого подобное начало несколько озадачило, быстро восстановился и перешел в наступление:
– Скажи, если в тебя попадет стрела, ты первым делом будешь определять, кто ее изготовил? Эльфы не набиваются в друзья людям, но вряд ли кто в здравом рассудке захочет видеть их своими врагами!
Пока миролюбивый диалог, целью которого был равноправный обмен воззрениями, принципами и общим пониманием мироустройства, не перешел в активную фазу убеждения собеседника, Урчи решил перевести разговор в практическую сферу и узнать, а что, собственно, случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23