А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Оно поможет нам мигом добраться до Заброшенного Леса, так что никаких проблем не предвидится.
Последние эти слова можно было бы сделать эпиграфом к любой ситуации, которая впоследствии обрастает такими эпитетами, как чрезвычайная, критическая, взрывоопасная и, разумеется, непредвиденная.


Часть III
ПОИСК

ГЛАВА 17,
где поиски начинаются с того, что им начинают мешать в поисках

Жена Цезаря выше подозрений!
Жена Цезаря



ОБ УМЕНИИ ПОПАДАТЬ В НЕПРИЯТНОСТИ

– Я требую, чтобы этих наглых и непочтительных нарушителей порядка немедленно забрали в тюрьму!
– Надеюсь, он не нас имеет в виду, – заметил Урчи, – ведь мы только что приземлились перед его окнами и, я надеюсь, не успели совершить ничего заслуживающего того, чтобы нас арестовали.
– Это могло бы стать увлекательным событием для начала путешествия! – воскликнул Зар, он был слишком возбужден первым серьезным приключением в его жизни и реагировал излишне восторженно.
– Я знавал немало замечательных путешествий, которые подобным образом заканчивались, – пробурчал Ярл и невозмутимо спрыгнул с крыши.
На сей раз из всей компании наиболее практически настроенным (чтобы не сказать страшные слова – не романтичным и не ценящим простых радостей путешествия) оказался Аэлт. Возможно, это объяснялось общим складом его натуры или умудренностью прожитых лет, а может, и тем, что при внезапном перемещении ему досталось больше всех. По крайней мере, когда он вылез из-под объемного и тяжелого мешка, который Зар со всей тщательностью собирал в дорогу, его настрой оставлял желать лучшего.
– Ненавижу магию! Все должно делаться по-человечески, без всяких там заклинаний и пассов руками. Никаких дурно пахнущих зелий и неработающих талисманов. Долой ифритов и суккубов. Отменить…
– Стой-стой, – влез Ярл, – ты же сам эльф, то есть то самое неприемлемое волшебное создание, как с этим быть?
– Хорошо, – Аэлт в глубине души обладал все-таки добрым нравом, – эльфов можно оставить. Некоторых. Немногих. Да и с суккубами я, наверно, немного погорячился – они тоже иногда бывают весьма кстати. Но не сбивай меня с основной мысли, – он снова начал закипать, – куда по милости этого недоучки Урчи нас забросило? Зачем мы находимся в каком-то дурацком городе, если нам нужен Заброшенный Лес? И почему, скажите на милость, мы оказались не на твердой земле, а на какой-то шаткой пристройке к ветхой башне, и кто, в конце концов, этот шумный мужик с выцветшим лицом мумии и пронзительным голосом обиженного муэдзина (что бы ни значило это слово)?
Все это время мужчина, высовывавшийся из окна башни, чье лицо действительно было сморщенным, как сушеный абрикос, кричал о том, что этих негодяев, помешавших ему исполнить государственный долг, нужно упечь в тюрьму и сурово наказать. Под его бодрые крики команда споро собралась и уже хотела оставить позади себя сей гостеприимный кров, как ситуация резко изменилась. И как это зачастую бывает, вестником перемен стал обычный солдат. В нашем случае это был капитан городской стражи. Его кираса, начищенная до блеска и отполированная не хуже бриллианта, пылала, горела и слепила глаза; при каждом его движении десятки солнечных зайчиков разбегались во все стороны по улочке, запрыгивая на крыши соседских домов, заигрывая с вертящимися флюгерами и пропадая в небесной выси.
Глядя на это великолепие, Урчи задумался, сколько же времени потратил капитан на приведение своих доспехов в столь блестящий вид. Или у него есть настолько любящая порядок жена, а может, служанка? В любом случае, парень своим практичным крестьянским умом полагал, что настоящий солдат не должен выглядеть отлично. Он должен выглядеть аккуратно, опрятно, добротно, но никак не идеально. Если он слишком хорошо выглядит, значит, слишком много времени тратит на свою внешность, а воин должен быть воином, но никак не театральным актером или прихорашивающейся модницей.
– Вы все арестованы за нарушение общественного порядка, оскорбление государственного лица при исполнении служебных обязанностей, подрыв национальной безопасности, а также за противление властям. – Капитан просто лучился удовольствием, его распирало от осознания собственной важности и значимости.
– Хорошо, мы готовы следовать за вами. – Иногда флегматичное спокойствие Ярла выводило из себя. В этом случае реакция грозила стать еще более бурной, если бы не последовало рассудительное продолжение: – Спорить с ротой вооруженных солдат на службе не входит в наши планы долгой и счастливой жизни.
Аэлт, взвившийся при первых словах, так же вертикально спикировал вниз, выполнив мертвую петлю, и присел на руку Зару, сделав вид, что просто поразмял свои косточки, и, скроив невинное лицо, обернулся к солдатам, коих он сначала не заметил.
– Надеюсь, нам расскажут более подробно, чем именно вызваны подобные обвинения.
– Не сомневайтесь, наш суд самый справедливый и гуманный в мире. И я бы на вашем месте и не стал сомневаться в этом, или в список обвинений будет добавлено неуважение к суду.
В ответ на эти слова Аэлт тихонько пробурчал про себя, что ему очень нравится узнать о справедливости суда, хотя он предпочел бы слышать это не от тех, кто суд вершит.
Солдаты взяли их в каре и строевым шагом направились по вымощенной грубым булыжником улице к центру города. Об этом явственно свидетельствовал вид все более богато украшенных зданий с росписью и барельефами. Впереди отряда почти бежал капитан – он был невысокого роста и, чтобы опережать своих подчиненных, вынужден был передвигаться вприпрыжку.
– Вам здорово не повезло. – Урчи прислушался к еле уловимому шепоту. – Солдат, что шел с ним рядом, решил прояснить всю ситуацию и рассказать, что же они сотворили на самом деле. – Вы попались как кошка в мышеловку, хоть вас здесь и не ожидалось, но все сработало безукоризненно. Дело в том, что дом этот Гумбулбула, любимого племянничка нашей королевы. Она в нем души не чает, а он – оболтус, умеющий только провалить любое порученное ему дело. Наш монарх давал ему место королевского садовника – теперь никто не может даже найти вход в дворцовый сад. Как постельничий он продержался не более суток: запутавшегося короля удалось освободить из-под одеяла только с помощью ножниц, – а в оружейную мастерскую он благоразумно сам не пошел. Ну, в самом-то деле, не поваром же его делать, эдак можно и эпидемию вызвать! А королева все просит за него и просит.
И, наконец, пришлось придумать для него почетную и хорошо оплачиваемую синекуру – посадить в высокую башню и поручить следить за горизонтом – не идут ли там свирепые циклопы с гор Мухали. Задание секретное, государственной важности (ему даже выдали специальную грамоту, подтверждающую сам факт секретности, он ею каждый раз хвастается в окрестных барах). А чтобы помочь в нелегком деле охраны границ, ему отвели и роту солдат под руководством нашего капитана, которого назначили сюда по аналогичным причинам. Вы хотите спросить, не может ли он и здесь что-либо испортить? Ах да, вы же не местные! Мухалийские циклопы никогда не нападают, прежде чем за несколько месяцев не вышлют предупреждение о том, что собираются атаковать, и не выступят, пока не получат подтверждение, что их послание получено и вызов принят (если на послание сразу не ответить, то можно выиграть и несколько лет отсрочки).
Хотите спросить, чем же вы провинились? Все очень просто – вы, попав на крышу пристройки, заслонили вид из окна и тем самым помешали ему исполнять свой долг перед родиной. Но я бы советовал вам отнестись к этому со всей серьезностью, у Гумбулбула влиятельные родственники и серьезные связи. Последним был казнен шарманщик, отвлекавший его своей мелодией. Поэтому я счел своим долгом вас предупредить.
Здание суда изнутри напоминало скорее арену гладиаторских поединков. По периметру располагался ряд клетей, где содержались группы людей, пойманных на преступлении и приведенных сегодня для обсуждения их дела и оглашения наказания, за ними шли ряды трибун, где, как в древнем Колизее, сидели досужие зеваки, родственники, пострадавшие и прочие заинтригованные зрители. Посередине же пустого пространства располагался необъятных размеров стол, за которым находился один человек – судья.
На его внешности и характере стоит остановиться поподробнее. Он был из той породы людей, что способны часами смотреть вам в лицо и ни разу не взглянуть в глаза. К тому же он был тучен настолько, что затылок его при ходьбе смотрел в землю. На его лице лежал слабый отблеск интеллекта от чадящего светильника.
Но самым главным был его способ определения правых и виноватых – он верил в предопределенность судьбы и взаимосвязь всех событий в мире, в возможность предвидеть будущее и понимать прошлое, в умение заглянуть в души людей, безошибочно распознав самую их суть, – короче говоря, он верил в гадания.
Гаданиям он был истово предан: собирал новые их виды со всего света и все свои решения в суде принимал исключительно на основе собственного таланта прорицателя судеб.
На столе располагались руны и карты Таро, блюдце с разлитым кофе и игральные кости, зажженные свечи и расставленные зеркала, крутящийся волчок и расплавленный воск, дремлющий кот и квохчущая черная курица, «нешитые иголки», панцирь черепахи, а также множество других непонятных вещей с понятным предназначением.
Он мог гадать по отпечаткам ступней на песке и нарисованным на воде буквам, степень вины по одному только звучанию имени обвиняемого (кстати, весьма распространенное умение) и понять суть дела по изображению звезд на куполе.
Но наказание назначалось полностью по справедливости и закону – на основе неопровержимых фактов и доказательств, полученных при ворожбе.

ГЛАВА 18,
в которой убеждаешься, что нужные знания можно найти в самых неожиданных местах, что совсем не означает, что ради этого стоит туда стремиться

Самое жгучее стремление изменить свою жизнь приходит в тот момент, когда ты меньше всего можешь для этого сделать.



ТЮРЬМА

– Знаете, мне здесь как-то не по себе, – сказал Аэлт, едва стражники закрыли за ними двери темницы.
– Ничего удивительного, – отметил Ярл, – данный тип построек изначально призван навевать подобные чувства. Хотя я сам тут ощущаю себя почти как дома – схожая конура.
– Да нет, я не это имею в виду. Всю жизнь у меня внутри как будто маленький упругий мячик прыгал и метался в душе, барабаня по стенкам, выстукивая походные марши и фривольные куплеты, а сейчас к нему будто привесили тяжелую гирю.
В этот момент в разговор вмешалось темное пятно, находившееся в углу:
– Так и должно быть, ты же эльф? Так здесь все стены делались со специальным минералом – амагом, он противодействует магическому воздействию. А поскольку ты сам и есть проявление магии, или, по крайней мере, волшебное существо, то и жить тебе здесь будет плохо, чтобы не сказать затруднительно.
Зар, который от самого зала суда не произнес ни слова, задумчиво прогудел:
– То есть если мы здесь останемся надолго, то ему будет все хуже и хуже?
Аэлт с видом смертельно раненного упал на спину драконьему псу, удобно развалился на бронированной спине, заложил ногу за ногу и беспечно произнес:
– Перспективы дух захватывают. Может, теперь подумаем, как этот дух сделать свободным, а?
Но Зар методично продолжал гнуть свою линию:
– И значит, магией Урчи мы тоже не сможем воспользоваться, чтобы выбраться отсюда?
Аэлт покосился на главу и командира и пробормотал в сторону:
– Даже не знаю, почему при столь ужасающей новости я испытываю столь явное облегчение? Никогда не думал, что могу устать от магии. Или я устал от магов?
– Думай не думай, – высказалось темное пятно, которое при ближайшем рассмотрении оказалось обросшим, как неухоженный кустарник, мужиком в грязной холщовой рубахе с закатанными рукавами (причем переход от рубахи на кожу был по цвету практически незаметен, что и являлось основной причиной того, что пятно именовалось темным), – а выбраться отсюда невозможно. Вы оглядитесь по сторонам.
Подробное изучение новых апартаментов подтвердило худшие опасения: темница выглядела мрачно, сыро, скучно и безнадежно, в полной мере воплощая замысел неведомого архитектора. Как таковых камер не было вовсе, все помещение составлял один громадный зал, который, будь он в королевском дворце, можно было бы назвать бальным. Здесь же это было огромное ухающее пространство, где по стенкам, прикованные кандалами, располагались узники. Там же имел место и ряд клеток, болтающихся почти под самым потолком, – там содержались, видимо, особо буйные и непокорные экземпляры. Еду бросали из отверстия в потолке, причем хуже всего приходилось тем, кто из-за прутьев решетки не мог добраться до упавшего на пол куска. Поэтому, если стражник промахивался и не попадал метким броском точно в клетку, оставалось надеяться только на милосердие других заключенных.
– А что, – поинтересовался Урчи, – сюда так часто попадают волшебники, что пришлось сделать специальную защиту?
– А ты думал! Практически каждый второй! Вон, видишь, старец в зеленой хламиде, что раскачивается в клетке, будто это его кресло-качалка? Занятнейшая история.
Если у вас есть свободное время (при этих словах он получил не один недобрый взгляд), то я обязательно ее расскажу. Вы же все знаете, какая морока иногда бывает с монетами: каждый новый властитель обязательно хочет отчеканить свой профиль, чтобы к звонкой радости богача и дрожащему волнению бедняка всегда примешивалось уважение и восхищение к их повелителю. В этом-то и заключается проблема: каждый чеканит свое, а ведь благосостояние государства не всегда одинаково и не всякая монета состоит из полновесного золота и драгоценного серебра. А как быть, когда на рынке отказываются брать твою собственную монету, говоря, что вот деда – завсегда пожалуйста, отца – за половину стоимости, а этого неполноценного – только в довесок. Даже благодушный и смиренный монарх от подобных слов впадает в ярость.
И повелел однажды прадед нашего нынешнего повелителя своему придворному колдуну раз и навсегда избавить его от подобных проблем и унижений. Сказано, сделано. Специальная экспедиция во главе с волшебником проехалась по всей стране. Неисчислимое количество раз и с главных площадей городов, и в домах старейших жителей деревень, и на перекрестках столбовых дорог было прочитано мощное заклинание преобразования. И теперь, как только менялся повелитель на троне, так менялся и лик на монете. И все было хорошо, монарху почет и уважение, а государству вообще сплошная выгода и экономия: монеты выпускаешь новые, а идут по цене старых. Пока однажды не заметили небольшой недочет в заклинании. Со временем вкралась неточность, и теперь лик на звенящем кружке металла менялся немного раньше, чем сам властитель судеб.
Если бы такой казус произошел с семьей, скажем, сапожника, то никакой проблемы и не было бы, при всем моем уважении к прославленным сапожным династиям, но короли – дело особое. Поскольку я уже в тюрьме, то выскажу крамольную мысль, что им надо было бы высочайшим указом раз и навсегда запретить иметь более чем одного наследника. Но нет, плодятся, как обычные крестьяне. А наследование – штука сложная, логике неподвластная. И вот когда трон наследует не первенец или у покойного короля не остается прямых потомков, а тем более в случае какого заговора, когда у сынишки-принца подходит к концу терпение, подобные монеты не слишком служили подспорьем.
Итак, в очередной раз отец нашего обожаемого монарха едва не потерял голову вместо того, чтобы взойти на трон. А все из-за того, что накануне новой свадьбы его отца-короля все деньги в государстве враз сменили лик (наследнику не нравилась идея быть отодвинутым в сторону новой пассией и ее детьми). И был придворный колдун заточен в тюрьму, а предательские монеты еще много лет собирались по всей стране и переплавлялись в слитки – такие предсказания правящему дому ни к чему.
Или вон тот, что обмотал свою бороду вокруг каждого из прутьев решетки, – так он, по моему мнению, выжил из ума, еще когда выполнял то задание, за которое сюда и попал. Очень похожая история. Представляешь, наш монарх, еще в бытность свою наследным принцем, захотел узнать, а кем бы он мог стать, если бы не родился тем, кем был. Прямо скажем, непривычная мысль для короля, ибо они и помыслить не могут на вершине власти видеть кого-либо помимо себя, но наш с детства отличался широтой взглядов. Так нет, чтобы просто пустить ему пыль в глаза и рассказать, что стал бы наш принц непобедимым воителем, повергающим города и страны к своей стопе. А то и вовсе ответить: мол, достоинства его столь необъятны и необозримы, что трон какого-либо государства всегда с радостью примет сего великого мужа, – нет, колдун честно выполнил задачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23