Попросить работу у Тряпичника – это одно, но Макси Шолто – совсем-совсем другая фигня.– Бадди! Рад тебя видеть! Где ты прячешься?Он приветственно махнул бармену, а потом ответил:– Да нигде. То тут, то там. Что слышно?– Все то же. Дела идут хорошо. Знаешь про «Хилл-стрит блюз?»У меня там реплики были, усек? Реплики!Н-да? То-то он все еще торчит за стойкой!– Куинс тут?– Где-то там, сзади.– Спасибо.Он пробрался вдоль толпы у стойки, а потом через толпу танцующих и пошел вдоль кабинетиков, выглядывая Куинса.Он увидел его в окружении девочек. Их было три.Куинс. Высокий. Черный. Красивый. И к тому же хороший актер. Они занимались вместе у Джой Байрон.– Э-эй! – сказали они хором и шлепнули ладонью о ладонь.– Садись, – сказал Куинс. – Присоединяйся к обществу.Бадди примостился на конце кожаной банкетки, а Куинс кивал на девочек:– Вот это моя Луэнн. Ее сестра Цыпочка. И верная подруга Шелли.Луэнн была роскошной шоколадной блондинкой. Цыпочка была поминиатюрней, потемнее и с зубами, за какие убить можно. Шелли была Шелли, девочка у бассейна, очень даже ничего в тонком гимнастическом трико и тонкой юбочке внахлестку.– Э-эй! – сказал он. – А мы знакомы.– Э-эй! – ответила она. – Бадди Хадсон. Мистер Женатик.А где твоя старуха?– Бадди? Женатик? Ну, до этого нам не дожить! – засмеялся Куинс.– Уже дожили, – кивнула Шелли.Куинс недоверчиво вздернул брови и ухмыльнулся Бадди.– Чего молчишь? Скажи им, что это вранье.Бадди насупился. Такое его собачье счастье – напороться на мисс Болтунью. Весь день невезучий. А теперь еще и ночь.– Ну, я женат. Так что?Куинс захохотал.– Вот уж не думал, что ты когда-нибудь вляпаешься. Как же это вышло? – Он хлопнул себя по лбу. – Понял! Понял! Ей восемьдесят три, денег куры не клюют, а сердце ни к ч-е-е-рту. Угадал?Бадди насупился еще больше. Он ведь сбежал от Ангель, чтобы развеяться.– Ну, да, да! Угадал. Только ей не восемьдесят три, а под девяносто. Больше в моем вкусе, ясно?Куинс задохнулся от хохота.– Узнаю Дружка Бадди. Никогда своего не упустит!– Как насчет бути? – спросила Цыпочка, дергаясь в такт голосу Донны Саммерс.– Извиняюсь! – вмешалась Шелли. – Я первая пригласила.Толкнув Бадди в бок, она заставила его встать, выскользнула из-за столика, закинула руки ему на шею и увлекла на запруженное людьми пространство, предназначенное для танцующих.– Восемьдесят три, это надо же! – протянула она насмешлив во. – Двадцать и красотулька. Я ее видела у бассейна. Чего ты ее прячешь?Он пожал плечами.– И не прячу вовсе.– Не заливаешь? Тогда где же она?– А тебе для чего? Или ты розовая?Она резко прижалась к нему пахом.– Тогда бы, мальчик, я скреблась у твоей двери, чуть ты ушел бы. Такой кусочек ты держишь под замком!Он оттолкнул ее и начал извиваться. Он хоть сейчас может давать уроки Траволте – до того он ловкий, чувственный и весь разболтанный. Аллан Карр, войди, посмотри на меня!Шелл повторяла все его движения. Она тоже была хороша.Ему стало весело. Он не танцевал давным-давно, а если партнерша во всем тебе соответствует, ощущение возникает то еще.Они остановились, когда совсем изнемогли. Когда по рукам и груди Шелли заструились ручейки пота.– Хм-м-м-м, – произнесла она раздумчиво, – а ты хорош!– Ты тоже.Они пошли назад к столику, – Надеюсь! Я же профессионал.– Профессионал в чем?– Профессиональная танцовщица. – Она холодно посмотрела на него и обернулась, здороваясь с откуда-то взявшимся парнем, который сидел рядом с Цыпочкой. – Йер, лапушка, как сошло?Йер лапушка был молод, красив, с нервно бегающими глазами. Он пожал плечами.– Обычное дерьмо. Ну, ты представляешь.– Конечно, – сочувственно сказала она. – Но вы же не знакомы? – Они покачали головами, рассматривая друг друга. – Бадди Хадсон – Иерихон Кранч, – добавила Шелли, как светская хозяйка дома.Бадди нахмурился. Наверное, от громкой музыки он оглох.Иерихон Кранч! Что за имечко? Точно сектант-проповедник Славный Амос!Бегающие глазки Иерихона обшарили его всего.– Вы актер?– А в чем вы меня видели? – быстро спросил Бадди.– Ни в чем. Я тоже актер.– А-а! В чем снимались?Иерихон быстро перечислил несколько известных телевизионных программ, потом облизнул губы и добавил:– Но у меня намечается стоящая роль. И думаю, я ее получу.– Какая роль? – спросил Бадди, сразу настораживаясь.»Иерихон напустил на себя таинственный вид.– Не могу сказать.– Телевизионный сериал?– Ничего подобного.– Реклама?– Не-а.– Тогда что же?– Фильм. Первоклассный. – – Телевизионный?– Не-а. Настоящий.– А название?Иерихон сощурился.– Так я тебе и сказал! Чтобы ты побежал пробоваться? Ничего не выйдет. Да и вообще контракт у меня на мази. Сучка, которая набирает актеров, вся просто исходит от нетерпения взять меня. – Он сильно осклабился. – Усек?Да, Бадди усек. А жлоб не проговорится. Он вспомнил Ангель. Она даже и не думала его пилить. Просто заговорила в скверную минуту, когда за душой у него осталось всего сорок два доллара – и никакого способа раздобыть еще. Пособие по безработице? Нет уж! Справки, анкеты, бумажки всякие – это не для него. Так он всегда считал, не начинать же теперь! , – Мне пора, – сказал он, вставая. Пробрался сквозь толпу и вздохнул полной грудью, когда вышел на улицу.Шелли вышла следом за ним.– Подвезешь меня? – сказала она.Он оглядел ее и решил, что она может оказаться полезной.– Само собой. Моя машина дальше по улице.Она зашагала рядом с ним. От нее слабо пахло потом и сильно пряными духами.– Какие танцы ты исполняешь? – спросил он.– Художественные, – ответила она.– Стриптизерка?– Одна из лучших.– Скромности тебе не занимать.– А иди ты! Я правда одна из лучших и горжусь этим.Они подошли к машине, он сел за руль и открыл правую дверцу.– А ты актер, – заявила она, усаживаясь поудобнее. – Я могла бы сразу догадаться.– Один из лучших, – быстро сказал он.Она рассмеялась.– Да уж! Потому-то ты и ездишь на этой рухляди.– Она довозит меня, куда требуется. Я за рекламой не гонюсь.– Не по карману, а?– Ничего, справлюсь.Она вытащила из сумочки сигарету с марихуаной и закурила.– Вот что я тебе скажу, – начала она и предложила ему затяжку, но он мотнул головой. Кому надо, чтобы полицейские остановили их в такой час? – Из тебя получится потрясающий стриптизе?. Тело блеск, и ты умеешь двигаться.Он расхохотался.– Ну ты даешь!Она осталась серьезной.– Что тут забавного? Платят хорошо, и мужчины занимаются этим теперь наравне с женщинами.– Я актер. Я же тебе сказал.– Чем это мешает тебе раздеваться и брать за это деньги?– Ты, конечно, скажешь, что Сильвестр Сталлоне сделал карьеру этим способом?– Вот именно. Или ты не читаешь скандальную хронику?– Этим грязным газетенкам верить нельзя. Ну, а твой приятель Банч… Кранч… Стена Иерихонская. Он раздевается?– В голом виде на него и задаром смотреть не станут. Сутулые плечи, кривые коленки, и в хлебной корзинке всего ничего.Он подрабатывает как официант – на голливудских вечеринках.Думает, так его откроют.А, к черту! Бадди забрал у нее сигарету, глубоко затянулся и потом небрежно сказал:– Вдруг да и открыли? С ним же вот-вот контракт заключат.– Брось! Неужели ты поверил? Да если Йер подаст сандвич Джонни Карсону, он всех оповестит, что его вот-вот пригласят в» Вечернее шоу «.– Значит, никакого фильма вообще нет?– Он ходил представляться.– Для какого фильма?Она тихонько засмеялась.– Хочешь подставить ему ножку?Он осторожно загнал машину на стоянку, удобно расположенную против их дома.– Мы живем в свободной стране.– Тебе виднее.– Так что это за фильм?– Зайдем ко мне нюхнем. От снега у меня всегда память улучшается.Он подумал об Ангель. Красивая. Невинная. Ждет его.Потом он подумал о паршивых сорока двух долларах.– Ладно. Почему бы и нет?
Джина Джермейн имела агента, менеджера, секретаря, гримера-художника, парикмахера, бухгалтера, советника по вкладам, преподавателя драматического искусства и двух бывших мужей, – и всех их надо было содержать. Все они в чем-то он нее зависели.Ей было тридцать три года – двадцать девять для прессы. Блондинка – крашеная, а не естественная. Хорошенькая, с круглыми, чуть выпуклыми глазами, вздернутым носиком и людоедским ртом, полным острых, белых, безупречных зубов. На Западном побережье Америки были тысячи девушек таких же хорошеньких, как Джина Джермейн. Но вот тело превращало ее в нечто особенное. Длинные точеные ноги, поджарая задница, двадцатидюймовая талия и огромная грудь. Тридцать девять упругих пышных дюймов с большими бледно-шоколадными сосками.
Звездой Джину Джермейн сделали ее потрясающие груди. В девятнадцать лет она попала на страницы» Плейбоя «, и ее немедленно открыл Голливуд.» Сейчас же пошлите за ней!»– распорядились две главы кинокомпаний, три директора студий и четыре восхищенных агента. А она уже была там. Макси Шолто, ловкий деляга, умевший распознать пару сенсационных грудей с первого взгляда, опередил всех.» Позвольте, я буду представлять вас, – сказал он, включив на полную силу свою подлую улыбочку. – Позвольте мне сделать из вас звезду «.Старомодные, но такие весомые слова сработали. Джина оставила довольно тихую карьеру манекенщицы в Хьюстоне и улетела с Макси в Лос-Анджелес, где он устраивал ей небольшие роли то там то сям. Ничего сенсационного. До того дня, когда она вошла в кабинет директора телестудии, села на стул с высокой спинкой напротив него и небрежно раздвинула длинные, точеные, сексуальные ноги, как втолковывал ей Макси.Налитые кровью глаза директора полезли на лоб от возбуждения. На Джине Джермейн была белая мини-юбочка, а под ней – ничего. Ни колготок. Ни трусиков. Ничего.Результатом была роль в еженедельном комическом телесериале и еженедельные свидания с телевизионным директором, который через два года скончался от массированного инсульта.Джина очень огорчилась – он был такой милый старичок. Но, с другой стороны, она, в сущности, больше в нем не нуждалась. Телевидение сделало ее звездой, а Макси сделал ее своей женой.Телевизионный сериал Джины продолжался пять лет, ее брак – лишь на несколько месяцев дольше, однако они с Макси расстались друзьями, и он был шафером на ее разрекламированной свадьбе с актером, чьим амплуа были мужественные мужчины, а любимым развлечением – избивать ее, так что она развелась и с ним.Личная жизнь у нее была сплошным хаосом, однако ее звезда продолжала восходить. Фильм, слепленный из комического сериала, принес большие доллары. А она тут же снялась в еще одной кассовой продукции. И оказалась редчайшим исключением из общего правила – звездой малого экрана, которой удалось остаться звездой и на большом экране. Внезапно она стала беспроигрышной картой. Каждый фильм с соучастием приносил деньги. Она давала опору снисходящим супер-звездам, была наивной партнершей эксцентричных комиков, изгибалась, извивалась и раздевалась с утомительным однообразием.Но зрители так не считали. Зрители ее любили. Она была их Джиной. Чудесной золотой плотью. Киношлюха с золотым сердцем и такими же грудями в придачу. Старомодный тип кинозвезды, приводящий на память Монро и Мэнсфилд.– Я хочу, чтобы ко мне относились серьезно, – проворковала она однажды вечером в программе Джонни Карсона. – Знаете, Джон, я хотела бы сниматься в других, фильмах. В социально значимых.Джонни только посмотрел в объектив камеры. Его выражение было шедевром сдержанности. Его выражение сказало все. Зрители покатились со смеху, и у Джины хватило ума замолчать и вернуться к выпячиванию грудей и игривому флирту. Ее душило горькое разочарование. Ну почему, почему она не может сниматься в серьезных фильмах?Две недели спустя она познакомилась на приеме с Нийлом Греем.Он был с женой, но ничтожные помехи в виде жен Джину не смущали. Она всегда добивалась того, чего хотела. Одно из преимуществ статуса кинозвезды.Нийл Грей был воплощением Серьезности с большой буквы. Он снимал умные фильмы, значимые фильмы – те, в которых, по убеждению Джины, следовало сняться ей.Она незаметно устроилась возле него. Всячески льстила, впивала каждое его слово, позаботилась, чтобы он мог как следует оценить изумительные груди – наклонялась через него, чтобы взять сигарету, бокал, спички. Три дня спустя она позвонила ему.– Надеюсь, я вас не побеспокоила, – сказала она грудным голосом, прекрасно зная, что должна была побеспокоить его очень и очень, если все шло нормально. – Но мне просто необходим хороший совет, и вы, мне кажется, тот, от кого я могу его получить.Это его позабавило и заинтриговало. Он знал, что» хороший совет»в переводе означает «хорошо потрахаться». Язык Голливуда был до тонкости известен им обоим.Завтрак. У нее дома. За высокой стеной на Сан-Исидоро-драйв.Диетический салат, а следом весьма удовлетворительная постель. Ион, и она равно не имели желания тратить время зря.Второе свидание две недели спустя. Тот же сценарий. Они почти не разговаривали, но Джину это не расстраивало. Стоило мужчине погрузиться в ее чудесные груди, и он всегда являлся повторить. Времени на разговоры будет еще достаточно.За обедом, который Грей устроили в «Бистро», чтобы сообщить о своем фильме, она занялась изучением Монтаны. Приехала она в «Бистро»с Четом Барнсом. Нийл чуть не наложил в штаны. Но он мог бы не беспокоиться, она держалась без глупостей. Даже вежливо поболтала с Монтаной, рассказала о своем сценарии. Конечно, она его еще не написала, но ведь напишет!Так, значит, «Люди улицы» будет новым фильмом Ниша. На следующий день она позвонила своему агенту Сейди Ласаль и потребовала экземпляр сценария.– Его еще никто не видел, – невозмутимо ответила Сейди. – А кроме того, он, по-моему, совсем не в вашем духе. Насколько я поняла, там действуют два полицейских. Молодой и старый.– Но ведь там должны быть и женщины! – сердито перебила Джина.– Наверное. Но роли не для звезд. Я уверена, это не фильм для Джины Джермейн. – Она помолчала. – Да, кстати, дорогая, вы уже прочли «Малышка бьет»?– Нет! – окрысилась Джина. – Сейди, добудьте мне сценарий Ниша. Я сама хочу решить, для меня этот фильм или нет.
Когда Нийл Грей позвонил с предложением слетать на субботу в Палм-Бич, Джина согласилась без секундного раздумья.– Но только все отдельно, – предупредил он. – Номера, места в самолете, ну, словом, все.– Конечно, – согласилась она.– Тебе придется поскучать. Я должен буду много времени провести с Памелой и Джорджем.– Я захвачу книгу.Книгу она захватила, но так ее и не раскрыла. Едва Нийл ушел из номера, смежного с ее, как она стащила из его чемодана экземпляр «Людей улицы»и прочла от корки до корки за пятьдесят пять минут. Потом перечла, сосредоточившись на роли Никки.Пьянящее волнение, выброс адреналина в кровь.НИККИ. ДВАДЦАТЬ С НЕБОЛЬШИМ. НЕИСПОРЧЕННАЯ КРАСАВИЦА. ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ФИГУРАМ ХОТЯ ВЕЗДЕ В МЕРУ. ЕСТЕСТВЕННАЯ БЛОНДИНКА, ОЩУЩЕНИЕ НЕВИННОСТИ.Я могу сыграть Никки. Могу! Могу!И такая чудесная роль! Мотивация обеих мужских ролей. Дочь одного. Любовница другого.Никки я сыграю как никто.Ты слишком стара.Я всегда выглядела моложе своих лет.Какая же ты «неиспорченная?»Это легко сыграть.Твоя фантастическая фигура не везде в меру.Фигня! Сяду на диету. Перебинтую чертовы титьки. Понадобится, голодом себя заморю, мать их!Невинность?Изображу.Она просто не могла дождаться, когда Нийл вернется. Вид у него был усталый и расстроенный. Она обняла его и повела к кровати.– Памела хитрая старая стерва, – пробормотал он, когда она дернула «молнию» его брюк.– Да? – сказала она. – А почему?– Потому… – начал он и застонал. Она уже забрала его в рот и сосала так, словно от этого зависела ее жизнь. Но ведь по-своему и зависела!Перед посадкой в Лос-Анджелесе Нийл распорядился:– Лучше выжди пять минут. Я выйду первым.Джина надулась.– Стыдишься меня?– Не говори глупостей. Мы же договорились соблюдать осторожность.Она вздохнула.– Ну, ладно. Но я тебя скоро увижу, правда?– Скорее, чем ты думаешь. – Он чмокнул ее в щеку и поспешил к дверям.Почти все мужчины последние сволочи. Но ей-то что?Это она их использует, а не они ее. Жизнь ее была полна «делового траханья», как она это окрестила, с мужчинами, которые могли поспособствовать ее карьере, помочь ей пополнить ее коллекцию акций (весьма внушительную), помочь с недвижимостью (три дома в Беверли-Хиллз и конторское здание) и вообще дать совет о чем угодно, начиная от налогов и кончая абортом.Джина всегда обращалась к лучшим специалистам и никогда не платила. Среди ее любовников на данный момент были испанский земельный магнат, бразильский биржевик, очень богатый араб (он ведал ее драгоценностями – то есть каждый раз, бывая в городе, объезжал лучшие ювелирные магазины), а также лучшие в Беверли-Хиллз адвокат, бухгалтер и гинеколог.Собственно, в ее жизни не хватало только сенатора, но ей еще предстояло познакомиться с Тедди Кеннеди, чья слава привлекала ее, как пухлая кожа привлекает комара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Джина Джермейн имела агента, менеджера, секретаря, гримера-художника, парикмахера, бухгалтера, советника по вкладам, преподавателя драматического искусства и двух бывших мужей, – и всех их надо было содержать. Все они в чем-то он нее зависели.Ей было тридцать три года – двадцать девять для прессы. Блондинка – крашеная, а не естественная. Хорошенькая, с круглыми, чуть выпуклыми глазами, вздернутым носиком и людоедским ртом, полным острых, белых, безупречных зубов. На Западном побережье Америки были тысячи девушек таких же хорошеньких, как Джина Джермейн. Но вот тело превращало ее в нечто особенное. Длинные точеные ноги, поджарая задница, двадцатидюймовая талия и огромная грудь. Тридцать девять упругих пышных дюймов с большими бледно-шоколадными сосками.
Звездой Джину Джермейн сделали ее потрясающие груди. В девятнадцать лет она попала на страницы» Плейбоя «, и ее немедленно открыл Голливуд.» Сейчас же пошлите за ней!»– распорядились две главы кинокомпаний, три директора студий и четыре восхищенных агента. А она уже была там. Макси Шолто, ловкий деляга, умевший распознать пару сенсационных грудей с первого взгляда, опередил всех.» Позвольте, я буду представлять вас, – сказал он, включив на полную силу свою подлую улыбочку. – Позвольте мне сделать из вас звезду «.Старомодные, но такие весомые слова сработали. Джина оставила довольно тихую карьеру манекенщицы в Хьюстоне и улетела с Макси в Лос-Анджелес, где он устраивал ей небольшие роли то там то сям. Ничего сенсационного. До того дня, когда она вошла в кабинет директора телестудии, села на стул с высокой спинкой напротив него и небрежно раздвинула длинные, точеные, сексуальные ноги, как втолковывал ей Макси.Налитые кровью глаза директора полезли на лоб от возбуждения. На Джине Джермейн была белая мини-юбочка, а под ней – ничего. Ни колготок. Ни трусиков. Ничего.Результатом была роль в еженедельном комическом телесериале и еженедельные свидания с телевизионным директором, который через два года скончался от массированного инсульта.Джина очень огорчилась – он был такой милый старичок. Но, с другой стороны, она, в сущности, больше в нем не нуждалась. Телевидение сделало ее звездой, а Макси сделал ее своей женой.Телевизионный сериал Джины продолжался пять лет, ее брак – лишь на несколько месяцев дольше, однако они с Макси расстались друзьями, и он был шафером на ее разрекламированной свадьбе с актером, чьим амплуа были мужественные мужчины, а любимым развлечением – избивать ее, так что она развелась и с ним.Личная жизнь у нее была сплошным хаосом, однако ее звезда продолжала восходить. Фильм, слепленный из комического сериала, принес большие доллары. А она тут же снялась в еще одной кассовой продукции. И оказалась редчайшим исключением из общего правила – звездой малого экрана, которой удалось остаться звездой и на большом экране. Внезапно она стала беспроигрышной картой. Каждый фильм с соучастием приносил деньги. Она давала опору снисходящим супер-звездам, была наивной партнершей эксцентричных комиков, изгибалась, извивалась и раздевалась с утомительным однообразием.Но зрители так не считали. Зрители ее любили. Она была их Джиной. Чудесной золотой плотью. Киношлюха с золотым сердцем и такими же грудями в придачу. Старомодный тип кинозвезды, приводящий на память Монро и Мэнсфилд.– Я хочу, чтобы ко мне относились серьезно, – проворковала она однажды вечером в программе Джонни Карсона. – Знаете, Джон, я хотела бы сниматься в других, фильмах. В социально значимых.Джонни только посмотрел в объектив камеры. Его выражение было шедевром сдержанности. Его выражение сказало все. Зрители покатились со смеху, и у Джины хватило ума замолчать и вернуться к выпячиванию грудей и игривому флирту. Ее душило горькое разочарование. Ну почему, почему она не может сниматься в серьезных фильмах?Две недели спустя она познакомилась на приеме с Нийлом Греем.Он был с женой, но ничтожные помехи в виде жен Джину не смущали. Она всегда добивалась того, чего хотела. Одно из преимуществ статуса кинозвезды.Нийл Грей был воплощением Серьезности с большой буквы. Он снимал умные фильмы, значимые фильмы – те, в которых, по убеждению Джины, следовало сняться ей.Она незаметно устроилась возле него. Всячески льстила, впивала каждое его слово, позаботилась, чтобы он мог как следует оценить изумительные груди – наклонялась через него, чтобы взять сигарету, бокал, спички. Три дня спустя она позвонила ему.– Надеюсь, я вас не побеспокоила, – сказала она грудным голосом, прекрасно зная, что должна была побеспокоить его очень и очень, если все шло нормально. – Но мне просто необходим хороший совет, и вы, мне кажется, тот, от кого я могу его получить.Это его позабавило и заинтриговало. Он знал, что» хороший совет»в переводе означает «хорошо потрахаться». Язык Голливуда был до тонкости известен им обоим.Завтрак. У нее дома. За высокой стеной на Сан-Исидоро-драйв.Диетический салат, а следом весьма удовлетворительная постель. Ион, и она равно не имели желания тратить время зря.Второе свидание две недели спустя. Тот же сценарий. Они почти не разговаривали, но Джину это не расстраивало. Стоило мужчине погрузиться в ее чудесные груди, и он всегда являлся повторить. Времени на разговоры будет еще достаточно.За обедом, который Грей устроили в «Бистро», чтобы сообщить о своем фильме, она занялась изучением Монтаны. Приехала она в «Бистро»с Четом Барнсом. Нийл чуть не наложил в штаны. Но он мог бы не беспокоиться, она держалась без глупостей. Даже вежливо поболтала с Монтаной, рассказала о своем сценарии. Конечно, она его еще не написала, но ведь напишет!Так, значит, «Люди улицы» будет новым фильмом Ниша. На следующий день она позвонила своему агенту Сейди Ласаль и потребовала экземпляр сценария.– Его еще никто не видел, – невозмутимо ответила Сейди. – А кроме того, он, по-моему, совсем не в вашем духе. Насколько я поняла, там действуют два полицейских. Молодой и старый.– Но ведь там должны быть и женщины! – сердито перебила Джина.– Наверное. Но роли не для звезд. Я уверена, это не фильм для Джины Джермейн. – Она помолчала. – Да, кстати, дорогая, вы уже прочли «Малышка бьет»?– Нет! – окрысилась Джина. – Сейди, добудьте мне сценарий Ниша. Я сама хочу решить, для меня этот фильм или нет.
Когда Нийл Грей позвонил с предложением слетать на субботу в Палм-Бич, Джина согласилась без секундного раздумья.– Но только все отдельно, – предупредил он. – Номера, места в самолете, ну, словом, все.– Конечно, – согласилась она.– Тебе придется поскучать. Я должен буду много времени провести с Памелой и Джорджем.– Я захвачу книгу.Книгу она захватила, но так ее и не раскрыла. Едва Нийл ушел из номера, смежного с ее, как она стащила из его чемодана экземпляр «Людей улицы»и прочла от корки до корки за пятьдесят пять минут. Потом перечла, сосредоточившись на роли Никки.Пьянящее волнение, выброс адреналина в кровь.НИККИ. ДВАДЦАТЬ С НЕБОЛЬШИМ. НЕИСПОРЧЕННАЯ КРАСАВИЦА. ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ФИГУРАМ ХОТЯ ВЕЗДЕ В МЕРУ. ЕСТЕСТВЕННАЯ БЛОНДИНКА, ОЩУЩЕНИЕ НЕВИННОСТИ.Я могу сыграть Никки. Могу! Могу!И такая чудесная роль! Мотивация обеих мужских ролей. Дочь одного. Любовница другого.Никки я сыграю как никто.Ты слишком стара.Я всегда выглядела моложе своих лет.Какая же ты «неиспорченная?»Это легко сыграть.Твоя фантастическая фигура не везде в меру.Фигня! Сяду на диету. Перебинтую чертовы титьки. Понадобится, голодом себя заморю, мать их!Невинность?Изображу.Она просто не могла дождаться, когда Нийл вернется. Вид у него был усталый и расстроенный. Она обняла его и повела к кровати.– Памела хитрая старая стерва, – пробормотал он, когда она дернула «молнию» его брюк.– Да? – сказала она. – А почему?– Потому… – начал он и застонал. Она уже забрала его в рот и сосала так, словно от этого зависела ее жизнь. Но ведь по-своему и зависела!Перед посадкой в Лос-Анджелесе Нийл распорядился:– Лучше выжди пять минут. Я выйду первым.Джина надулась.– Стыдишься меня?– Не говори глупостей. Мы же договорились соблюдать осторожность.Она вздохнула.– Ну, ладно. Но я тебя скоро увижу, правда?– Скорее, чем ты думаешь. – Он чмокнул ее в щеку и поспешил к дверям.Почти все мужчины последние сволочи. Но ей-то что?Это она их использует, а не они ее. Жизнь ее была полна «делового траханья», как она это окрестила, с мужчинами, которые могли поспособствовать ее карьере, помочь ей пополнить ее коллекцию акций (весьма внушительную), помочь с недвижимостью (три дома в Беверли-Хиллз и конторское здание) и вообще дать совет о чем угодно, начиная от налогов и кончая абортом.Джина всегда обращалась к лучшим специалистам и никогда не платила. Среди ее любовников на данный момент были испанский земельный магнат, бразильский биржевик, очень богатый араб (он ведал ее драгоценностями – то есть каждый раз, бывая в городе, объезжал лучшие ювелирные магазины), а также лучшие в Беверли-Хиллз адвокат, бухгалтер и гинеколог.Собственно, в ее жизни не хватало только сенатора, но ей еще предстояло познакомиться с Тедди Кеннеди, чья слава привлекала ее, как пухлая кожа привлекает комара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61