Мне кажется, что в период моей службы в компании «Форд мотор» он там б
ыл знаком с большим числом людей, чем я сам.
В 1971 году, за два года до смерти отца, я устроил большой прием по случаю золо
той свадьбы моих родителей. У меня был двоюродный брат, работавший в моне
тном дворе США, и я попросил его отчеканить золотую медаль, на одной сторо
не которой были изображены мои родители, а на другой Ц маленькая церков
ь, где они венчались. На приеме каждому гостю был вручен бронзовый вариан
т этой медали.
Позднее в том же году мы с женой повезли моих родителей в Италию, чтобы они
могли навестить свой родной город, родственников и старых друзей. К этом
у времени мы уже знали, что отец болен лейкемией. Раз в две недели ему дела
ли переливание крови, он все больше худел. Когда мы в одном месте потеряли
его из виду на несколько часов, мы испугались, не лишился ли он сознания ил
и от слабости не свалился ли где-нибудь. В конце концов мы нашли его в Амал
ьфи в лавчонке, где он азартно скупал сувениры из керамики для всех своих
друзей.
До самого своего конца, в 1973 году, он все еще пытался наслаждаться жизнью. О
н уже не танцевал и не ел так, как прежде, но сохранял мужество и жизнелюби
е. И тем не менее последние годы ему приходилось туго, да и всем нам тоже. Тя
жело было видеть его таким беззащитным и еще тяжелее сознавать свое бесс
илие помочь ему.
Теперь, когда я вспоминаю отца, он предстает в моей памяти только как чело
век, исполненный большой силы и неуемной энергии. Однажды мне пришлось о
тправиться в Палм-Спрингс на встречу с дилерами «Форд мотор», и я предлож
ил отцу поехать со мной и отдохнуть несколько дней. После завершения вст
речи кое-кто из нас решил поиграть в гольф. Хотя мой отец ни разу в жизни не
бывал на площадке для игры в гольф, мы пригласили его принять участие. Пос
ле первого же удара по мячу отец бросился бежать вдогонку Ц представьте
, в 70 лет всю дорогу бегом. Мне пришлось ему напомнить: «Отец, умерь свою пры
ть. Гольф Ц это игра, где ходят, а не бегают».
Но перед нами был весь мой отец. Он всегда проповедовал: «Зачем ходить, ког
да можно бежать?»
II. Годы учения
Лишь в возрасте одиннадцати лет я узнал, что мы итальянцы. До этого же мне
было известно только, что мы происходим из какой Ц то другой страны, но я
не знал ни ее названия, ни того, где именно она находится. Помню, что искал н
а карте Европы пункты, называвшиеся «Даго» и «Уоп».
В США презрительные кличк
и для итальянцев Ц Прим. пер.
В те времена, особенно если вы жили в маленьком городке, быть итальянцем о
значало нечто такое, что следовало скрывать. Почти все жители Аллентауна
состояли из пенсильванских немцев, и в детские годы мне пришлось выдерж
ать немало насмешек из-за того, что я отличался от них. Иногда я кидался в д
раку с ребятишками, обзывавшими меня обидными кличками. Но всегда я держ
ал в памяти отцово предостережение: «Если он больше тебя, не встревай в др
аку. Пользуйся не кулаками, а мозгами».
К несчастью, предубеждение против итальянцев не ограничивалось лишь кр
угом ребят моего возраста. Даже некоторые учителя шепотом обзывали меня
«маленький итальяшка». Мои этнические проблемы достигли своего апогея
13 июня 1933 года, когда я учился в третьем классе. Я точно помню дату, так как 13 и
юня Ц это день святого Антония, день, который у нас в семье особо чтили. Им
я моей матери Ц Антуанетта, а мое второе имя Ц Энтони, поэтому ежегодно 13
июня в нашем доме устраивался большой прием гостей.
В ознаменование этого события мать пекла пиццу. Она родом из Неаполя, род
ины пиццы. До сего дня мать выпекает самые вкусные пиццы в стране, если не
во всем мире.
В том году у нас был особенно великолепный прием для друзей и родственни
ков. Как обычно, стоял большой бочонок пива. Даже в девятилетнем возрасте
мне разрешали выпить стаканчик, конечно, только дома и под строгим надзо
ром. Быть может, именно поэтому я никогда не напивался как свинья ни в сред
ней школе, ни в колледже. В нашей семье алкоголь (как правило, домашнее кра
сное вино) составляет органическую часть жизненного обихода, но потребл
яется лишь в умеренных количествах.
В те дни пицца была практически неизвестна в США. Теперь, конечно, она наря
ду с гамбургерами и жареными цыплятами является любимым блюдом америка
нцев. Но тогда никто, кроме итальянцев, о ней и не слыхивал.
На следующее утро после приема гостей я начал хвастаться перед одноклас
сниками: «Ребята, а какая у нас вчера была вечеринка!» «Да ну, Ц откликнул
ся кто-то, Ц что за вечеринка?» «Вечеринка с пиццей», Ц ответил я.
«Вечеринка с пиццей? Что за дурацкое итальянское словечко?» И все принял
ись смеяться.
«Подождите, Ц сказал я, Ц вы же сами любите пироги». Все эти мальчишки бы
ли довольно упитанными, и поэтому я не сомневался в своей правоте. «Ну так
вот, пицца и есть пирог. Это пирог с помидорами».
Мне следовало ретироваться, пока был мой верх, ибо теперь они уже исходил
и хохотом. Они не имели ни малейшего представления, о чем я толковал. Но он
и твердо знали, что если это нечто итальянское, то обязательно плохое. Хор
ошо хоть этот инцидент произошел в конце учебного года. За лето эпизод с п
иццей был забыт.
Но я-то запомнил его на всю жизнь. Эти ребята выросли на приторных пирогах
с патокой, однако я никогда не высмеивал их за то, что они на завтрак ели пи
рог с черной патокой. Черт возьми, теперь нигде в Америке вы не увидите заб
егаловку, торгующую пирогами с патокой. Но мысли о том, что когда-нибудь в
будущем ты можешь стать законодателем вкусов, едва ли могли служить утеш
ением для девятилетнего мальчишки.
Я не был единственной в своем классе жертвой шовинизма. У нас было также д
ва ученика еврейской национальности, и я с обоими дружил. Дороти Уорсоу н
еизменно была первой ученицей в классе, а я занимал второе место. У мальчи
ка Венами Зусмана отец был правоверный еврей с бородой, который вечно но
сил черную шляпу. В Аллентауне к Зусманам относились как к париям.
Этих двоих другие школьники сторонились, как прокаженных. Сначала я этог
о не понимал. Но к тому времени, когда я уже учился в третьем классе, до меня
стало кое-что доходить. Как итальянца меня ставили чуточку выше этих евр
ейских ребят, но не намного. До перехода в среднюю школу я в Аллентауне ни
разу не встречал чернокожего.
Если вы подвергаетесь шовинистической травле в детском возрасте, это ос
тавляет след на всю жизнь. Я ее помню до сих пор и все еще ощущаю от нее непр
иятный осадок в душе.
Печально, но мне приходилось сталкиваться с этим предрассудком даже и по
сле того, как я покинул Аллентаун. Но теперь уже шовинистические настрое
ния были присущи не школьникам, а взрослым людям, занимавшим ведущие пос
ты и пользовавшимся большим влиянием в автоиндустрии. В 1981 году, предложи
в кандидатуру Джералда Гринуолда на пост вице-председателя правления к
орпорации «Крайслер», я узнал, что такое назначение беспрецедентно. До э
того ни один еврей не достигал высших постов в автомобильных компаниях «
большой тройки». Мне трудно поверить, что среди евреев не нашлось ни одно
го достойного такого поста.
Теперь, оглядываясь в прошлое, я вспоминаю некоторые эпизоды из детства,
заставлявшие меня считаться с тем, как функционирует мир взрослых. Когда
я учился в шестом классе, у нас проходили выборы командира бойскаутов. Ря
довые бойскауты носили белый пояс с серебряной бляхой, командиру и его п
омощнику полагались особая форменная одежда и особые бляхи. В начальной
школе командир бойскаутов был равен капитану футбольной команды средн
ей школы. Мне очень хотелось носить форму, и я решил добиться избрания в ко
мандиры.
Когда состоялось голосование, победу надо мной одержал другой мальчик, п
олучивший 22 голоса против моих 20. Это меня страшно огорчило. На следующий д
ень я был на воскресном дневном спектакле в местном театре, где мы обычно
смотрели фильмы Тома Микса.
Впереди меня в следующем ряду сидел самый рослый ученик из нашего класса
. Он обернулся и увидел меня. «Ага, тупой итальяшка, Ц проговорил он, Ц пр
оиграл-таки выборы».
«Я знаю, Ц ответил я, Ц но почему ты обзываешь меня тупицей?»
«Потому, Ц изрек он, Ц что в классе у нас только тридцать восемь ребят, а
голосов подано сорок два. Ты что, даго, даже считать не умеешь?»
Оказывается, мой противник подложил поддельные бюллетени. Я пошел к учит
ельнице и сказал ей, что некоторые ребята голосовали дважды.
«Давай забудем про это», Ц ответила она. Учительница просто решила скры
ть обман. Она не хотела допустить скандала. Этот случай произвел на меня г
лубокое впечатление. Я получил свой первый наглядный урок того, что в жиз
ни не всегда все делается по-честному.
Однако во всем остальном в школе я чувствовал себя очень счастливым. Я бы
л прилежным учеником и любимчиком многих учителей, которые всегда поруч
али мне стирать мел с классной доски или давать звонок на урок или на пере
мену. Если вы спросите у меня фамилии моих преподавателей в колледже или
аспирантуре, мне едва ли удастся вспомнить больше трех или четырех из ни
х. Но до сих пор я хорошо помню учителей, которые в начальной и средней шко
ле делали из меня человека.
Самое важное, чему я научился в школе, Ц это как общаться с другими людьм
и. Мисс Рэйбер, наша учительница в девятом классе, заставляла нас каждый п
онедельник писать сочинение на заданную тему размером в 500 слов. Из недели
в неделю нам приходилось писать это чертово сочинение. Но к концу учебно
го года мы научились излагать наши мысли на бумаге.
В классе она устраивала нам контрольный опрос по материалам «Игры в слов
а» из журнала «Ридерз дайджест». Выдрав из журнала соответствующие стра
ницы, она без всякого предупреждения затевала проверку нашего словарно
го запаса Ц своеобразную викторину. Я настолько вошел во вкус этой игры,
что и поныне выискиваю перечень слов в каждом номере «Ридерз дайджест».
После проведения таких викторин в течение нескольких месяцев мы уже зна
ли множество новых слов. Затем мисс Рэйбер начала учить нас импровизиров
анной речи. Мне эти уроки хорошо давались, и в результате меня включили в д
искуссионный кружок, организованный нашим учителем латинского языка В
ирджилом Парксом. Тут-то я и обучился ораторскому искусству и приобрел н
авыки выступления перед аудиторией.
Сначала я отчаянно боялся, до спазм в желудке. И до сего дня я несколько не
рвничаю перед публичным выступлением. Однако участие в дискуссионном к
ружке оказало решающее влияние на мою способность произносить речи. У ва
с в голове могут рождаться распрекрасные идеи, но, если вы не умеете довес
ти их до сознания слушателей, вы ничего не добьетесь. Когда вам четырнадц
ать лет, ничто так не отшлифовывает ваше мастерство убеждать других, как
формулирование аргументов за и против в поисках ответа, скажем, на такой
вопрос: «Следует ли отменить смертную казнь?» В 1939 году эта тема широко обс
уждалась, и мне пришлось по меньшей мере двадцать пять раз попеременно о
тстаивать противоположные точки зрения.
Между тем в следующем году со мной произошла катастрофа Ц я заболел рев
матизмом. Впервые в жизни я ощутил сильное сердцебиение и чуть не умер от
страха. Мне казалось, что сердце выпрыгивает из моей груди. Доктор сказал:
«Не беспокойся, просто положи на сердце лед». Я был в панике: чего ради мне
класть этот кусок льда на грудь? Наверно, я умираю!
В те далекие дни люди от ревматизма умирали. Тогда его лечили хиной, чтобы
прекратить воспалительный процесс в суставах. Таблетки хины действова
ли так сильно, что приходилось каждые четверть часа принимать нейтрализ
ующую кислоту для предотвращения рвоты. (Сегодня, разумеется, применяют
антибиотики.)
Ревматизм обычно сопровождается осложнениями на сердце. Но мне повезло.
Хотя я и похудел почти на 15 килограммов и пролежал в постели шесть месяцев
, все же я в конце концов полностью выздоровел. Но я никогда не забуду эти т
угие повязки из ваты, пропитанной маслом зимолюбки, чтобы утихомирить пр
отивную боль во всех суставах. Они действительно смягчали боль изнутри,
но на коже оставляли ожог третьей степени. Все это сегодня представляетс
я примитивным, но тогда еще не были изобретены сегодняшние препараты дар
вон и димерол.
До своей болезни я неплохо играл в бейсбол. Я тогда был страстным болельщ
иком команды «Янки», а моими настоящими героями были Джо Димажио, Тони Ла
ццери и Фрэнки Кросетти Ц все итальянцы. Подобно большинству мальчишек
, я мечтал играть в самых знаменитых командах. Но моя долгая болезнь все из
менила. Я отказался от спорта и стал играть в шахматы, бридж и особенно в п
окер. Игру в покер я люблю до сих пор и часто выигрываю. Это умная игра, позв
оляющая научиться тому, когда следует воспользоваться преимуществом, к
огда пасовать, а когда и поблефовать. (Это искусство особенно пригодилос
ь мне впоследствии в ходе трудных переговоров с профсоюзом.)
Пока я лежал в постели, моим главным занятием были книги. Я читал как одерж
имый все, что попадалось под руку. Особенно мне нравились произведения Д
жона О'Хары.
Джон О' Хара (1905Ц 1970) Ц американский писатель. Ц Прим пер.
Тетя принесла мне его роман «Свидание в Самарре», который в то врем
я считался весьма волнующим. Когда доктор увидел его у меня, он чуть не под
прыгнул от возмущения. По его мнению, подростку с учащенным сердцебиение
м такую кнугу читать не следовало.
Годы спустя, когда Гейл Шихи из журнала «Эсквайр» брала у меня интервью, я
, между прочим, упомянул «Свидание в Самарре». Она заметила, что это роман
о менеджерах, и спросила, не считаю ли я, что он повлиял на мой выбор карьер
ы. Ничего подобного! Я из этой книги запомнил только то, что она вызвала у м
еня интерес к проблемам пола.
Мне пришлось также читать учебники и учебные пособия, так как в средней ш
коле я каждый год заканчивал в числе первых учеников, а по математике был
круглым отличником. Я участвовал в кружке по латинскому языку и завоевал
там главный приз в течение трех лет подряд. В последующие сорок лет я ни р
азу не употребил ни единого латинского слова! Однако латынь помогала мне
хорошо усваивать английский. Я был одним из немногих учеников, которые п
онимали священника, служившего воскресную мессу. Но потом священник пер
ешел на английский язык, и этим все кончилось. Быть хорошим учеником я все
гда считал для себя важным, но мне этого было недостаточно. Очень много вр
емени я посвящал занятиям сверх учебной программы. В средней школе я при
нимал активное участие в драматическом и дискуссионном кружках. После б
олезни, когда мне уже нельзя было заниматься спортом, я стал старостой ко
манды пловцов, т. е. я взял на себя обязанность приносить полотенца и стир
ать плавки.
Еще в седьмом классе я пристрастился к джазу, особенно к его разновиднос
ти Ц суингу. То была эпоха массового увлечения джазом, и мы с приятелями к
аждый уик-энд отправлялись слушать концерты знаменитых джаз-оркестров
. Обычно я только слушал музыку, хотя весьма неплохо танцевал шэг и линди-
хоп. Чаще всего мы посещали концертные залы «Эмпайр болрум» в Аллентауне
и «Санибрук» в Потстауне, в нашем же штате. Когда у меня находились для эт
ого деньги, я ездил в Нью-Йорк, пробирался в отель «Пенсильвания» или в те
атр «Медобрук» Фрэнка Дейли на Помптон-Тэрнпайк.
Однажды я смотрел на конкурсе джаз-оркестров Томми Дорси и Глена Миллер
а Ц и всего за 88 центов. В те дни моей жизнью была музыка. Я подписывался на
серию пластинок «Даунбит» и «Метроном». Я знал имена музыкантов всех зна
менитых джаз-оркестров.
К этому времени я начал играть на саксофоне. Мне даже предложили играть н
а первой трубе в школьном оркестре. Но затем я забросил музыку, чтобы пуст
иться в политику. Я хотел быть председателем ученического совета класса
, и я им был в седьмом и восьмом.
Будучи в девятом классе, я выдвинул свою кандидатуру на пост председател
я ученического совета всей школы. Мой ближайший дружок, Джимми Леби, оказ
ался гением. Он взял на себя обязанности организатора моей избирательно
й кампании и создал настоящую политическую машину. Я одержал победу пода
вляющим большинством голосов в мою пользу, и это ударило мне в голову. Я уж
е в самом деле возомнил себя пупом земли.
Как только меня выбрали, я сразу потерял контакт со своими избирателями.
Я уже полагал, что стал на голову выше других ребят, и поэтому начал вести
себя как сноб. Мне тогда еще не было известно то, что я твердо знаю сегодня,
а именно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9
ыл знаком с большим числом людей, чем я сам.
В 1971 году, за два года до смерти отца, я устроил большой прием по случаю золо
той свадьбы моих родителей. У меня был двоюродный брат, работавший в моне
тном дворе США, и я попросил его отчеканить золотую медаль, на одной сторо
не которой были изображены мои родители, а на другой Ц маленькая церков
ь, где они венчались. На приеме каждому гостю был вручен бронзовый вариан
т этой медали.
Позднее в том же году мы с женой повезли моих родителей в Италию, чтобы они
могли навестить свой родной город, родственников и старых друзей. К этом
у времени мы уже знали, что отец болен лейкемией. Раз в две недели ему дела
ли переливание крови, он все больше худел. Когда мы в одном месте потеряли
его из виду на несколько часов, мы испугались, не лишился ли он сознания ил
и от слабости не свалился ли где-нибудь. В конце концов мы нашли его в Амал
ьфи в лавчонке, где он азартно скупал сувениры из керамики для всех своих
друзей.
До самого своего конца, в 1973 году, он все еще пытался наслаждаться жизнью. О
н уже не танцевал и не ел так, как прежде, но сохранял мужество и жизнелюби
е. И тем не менее последние годы ему приходилось туго, да и всем нам тоже. Тя
жело было видеть его таким беззащитным и еще тяжелее сознавать свое бесс
илие помочь ему.
Теперь, когда я вспоминаю отца, он предстает в моей памяти только как чело
век, исполненный большой силы и неуемной энергии. Однажды мне пришлось о
тправиться в Палм-Спрингс на встречу с дилерами «Форд мотор», и я предлож
ил отцу поехать со мной и отдохнуть несколько дней. После завершения вст
речи кое-кто из нас решил поиграть в гольф. Хотя мой отец ни разу в жизни не
бывал на площадке для игры в гольф, мы пригласили его принять участие. Пос
ле первого же удара по мячу отец бросился бежать вдогонку Ц представьте
, в 70 лет всю дорогу бегом. Мне пришлось ему напомнить: «Отец, умерь свою пры
ть. Гольф Ц это игра, где ходят, а не бегают».
Но перед нами был весь мой отец. Он всегда проповедовал: «Зачем ходить, ког
да можно бежать?»
II. Годы учения
Лишь в возрасте одиннадцати лет я узнал, что мы итальянцы. До этого же мне
было известно только, что мы происходим из какой Ц то другой страны, но я
не знал ни ее названия, ни того, где именно она находится. Помню, что искал н
а карте Европы пункты, называвшиеся «Даго» и «Уоп».
В США презрительные кличк
и для итальянцев Ц Прим. пер.
В те времена, особенно если вы жили в маленьком городке, быть итальянцем о
значало нечто такое, что следовало скрывать. Почти все жители Аллентауна
состояли из пенсильванских немцев, и в детские годы мне пришлось выдерж
ать немало насмешек из-за того, что я отличался от них. Иногда я кидался в д
раку с ребятишками, обзывавшими меня обидными кличками. Но всегда я держ
ал в памяти отцово предостережение: «Если он больше тебя, не встревай в др
аку. Пользуйся не кулаками, а мозгами».
К несчастью, предубеждение против итальянцев не ограничивалось лишь кр
угом ребят моего возраста. Даже некоторые учителя шепотом обзывали меня
«маленький итальяшка». Мои этнические проблемы достигли своего апогея
13 июня 1933 года, когда я учился в третьем классе. Я точно помню дату, так как 13 и
юня Ц это день святого Антония, день, который у нас в семье особо чтили. Им
я моей матери Ц Антуанетта, а мое второе имя Ц Энтони, поэтому ежегодно 13
июня в нашем доме устраивался большой прием гостей.
В ознаменование этого события мать пекла пиццу. Она родом из Неаполя, род
ины пиццы. До сего дня мать выпекает самые вкусные пиццы в стране, если не
во всем мире.
В том году у нас был особенно великолепный прием для друзей и родственни
ков. Как обычно, стоял большой бочонок пива. Даже в девятилетнем возрасте
мне разрешали выпить стаканчик, конечно, только дома и под строгим надзо
ром. Быть может, именно поэтому я никогда не напивался как свинья ни в сред
ней школе, ни в колледже. В нашей семье алкоголь (как правило, домашнее кра
сное вино) составляет органическую часть жизненного обихода, но потребл
яется лишь в умеренных количествах.
В те дни пицца была практически неизвестна в США. Теперь, конечно, она наря
ду с гамбургерами и жареными цыплятами является любимым блюдом америка
нцев. Но тогда никто, кроме итальянцев, о ней и не слыхивал.
На следующее утро после приема гостей я начал хвастаться перед одноклас
сниками: «Ребята, а какая у нас вчера была вечеринка!» «Да ну, Ц откликнул
ся кто-то, Ц что за вечеринка?» «Вечеринка с пиццей», Ц ответил я.
«Вечеринка с пиццей? Что за дурацкое итальянское словечко?» И все принял
ись смеяться.
«Подождите, Ц сказал я, Ц вы же сами любите пироги». Все эти мальчишки бы
ли довольно упитанными, и поэтому я не сомневался в своей правоте. «Ну так
вот, пицца и есть пирог. Это пирог с помидорами».
Мне следовало ретироваться, пока был мой верх, ибо теперь они уже исходил
и хохотом. Они не имели ни малейшего представления, о чем я толковал. Но он
и твердо знали, что если это нечто итальянское, то обязательно плохое. Хор
ошо хоть этот инцидент произошел в конце учебного года. За лето эпизод с п
иццей был забыт.
Но я-то запомнил его на всю жизнь. Эти ребята выросли на приторных пирогах
с патокой, однако я никогда не высмеивал их за то, что они на завтрак ели пи
рог с черной патокой. Черт возьми, теперь нигде в Америке вы не увидите заб
егаловку, торгующую пирогами с патокой. Но мысли о том, что когда-нибудь в
будущем ты можешь стать законодателем вкусов, едва ли могли служить утеш
ением для девятилетнего мальчишки.
Я не был единственной в своем классе жертвой шовинизма. У нас было также д
ва ученика еврейской национальности, и я с обоими дружил. Дороти Уорсоу н
еизменно была первой ученицей в классе, а я занимал второе место. У мальчи
ка Венами Зусмана отец был правоверный еврей с бородой, который вечно но
сил черную шляпу. В Аллентауне к Зусманам относились как к париям.
Этих двоих другие школьники сторонились, как прокаженных. Сначала я этог
о не понимал. Но к тому времени, когда я уже учился в третьем классе, до меня
стало кое-что доходить. Как итальянца меня ставили чуточку выше этих евр
ейских ребят, но не намного. До перехода в среднюю школу я в Аллентауне ни
разу не встречал чернокожего.
Если вы подвергаетесь шовинистической травле в детском возрасте, это ос
тавляет след на всю жизнь. Я ее помню до сих пор и все еще ощущаю от нее непр
иятный осадок в душе.
Печально, но мне приходилось сталкиваться с этим предрассудком даже и по
сле того, как я покинул Аллентаун. Но теперь уже шовинистические настрое
ния были присущи не школьникам, а взрослым людям, занимавшим ведущие пос
ты и пользовавшимся большим влиянием в автоиндустрии. В 1981 году, предложи
в кандидатуру Джералда Гринуолда на пост вице-председателя правления к
орпорации «Крайслер», я узнал, что такое назначение беспрецедентно. До э
того ни один еврей не достигал высших постов в автомобильных компаниях «
большой тройки». Мне трудно поверить, что среди евреев не нашлось ни одно
го достойного такого поста.
Теперь, оглядываясь в прошлое, я вспоминаю некоторые эпизоды из детства,
заставлявшие меня считаться с тем, как функционирует мир взрослых. Когда
я учился в шестом классе, у нас проходили выборы командира бойскаутов. Ря
довые бойскауты носили белый пояс с серебряной бляхой, командиру и его п
омощнику полагались особая форменная одежда и особые бляхи. В начальной
школе командир бойскаутов был равен капитану футбольной команды средн
ей школы. Мне очень хотелось носить форму, и я решил добиться избрания в ко
мандиры.
Когда состоялось голосование, победу надо мной одержал другой мальчик, п
олучивший 22 голоса против моих 20. Это меня страшно огорчило. На следующий д
ень я был на воскресном дневном спектакле в местном театре, где мы обычно
смотрели фильмы Тома Микса.
Впереди меня в следующем ряду сидел самый рослый ученик из нашего класса
. Он обернулся и увидел меня. «Ага, тупой итальяшка, Ц проговорил он, Ц пр
оиграл-таки выборы».
«Я знаю, Ц ответил я, Ц но почему ты обзываешь меня тупицей?»
«Потому, Ц изрек он, Ц что в классе у нас только тридцать восемь ребят, а
голосов подано сорок два. Ты что, даго, даже считать не умеешь?»
Оказывается, мой противник подложил поддельные бюллетени. Я пошел к учит
ельнице и сказал ей, что некоторые ребята голосовали дважды.
«Давай забудем про это», Ц ответила она. Учительница просто решила скры
ть обман. Она не хотела допустить скандала. Этот случай произвел на меня г
лубокое впечатление. Я получил свой первый наглядный урок того, что в жиз
ни не всегда все делается по-честному.
Однако во всем остальном в школе я чувствовал себя очень счастливым. Я бы
л прилежным учеником и любимчиком многих учителей, которые всегда поруч
али мне стирать мел с классной доски или давать звонок на урок или на пере
мену. Если вы спросите у меня фамилии моих преподавателей в колледже или
аспирантуре, мне едва ли удастся вспомнить больше трех или четырех из ни
х. Но до сих пор я хорошо помню учителей, которые в начальной и средней шко
ле делали из меня человека.
Самое важное, чему я научился в школе, Ц это как общаться с другими людьм
и. Мисс Рэйбер, наша учительница в девятом классе, заставляла нас каждый п
онедельник писать сочинение на заданную тему размером в 500 слов. Из недели
в неделю нам приходилось писать это чертово сочинение. Но к концу учебно
го года мы научились излагать наши мысли на бумаге.
В классе она устраивала нам контрольный опрос по материалам «Игры в слов
а» из журнала «Ридерз дайджест». Выдрав из журнала соответствующие стра
ницы, она без всякого предупреждения затевала проверку нашего словарно
го запаса Ц своеобразную викторину. Я настолько вошел во вкус этой игры,
что и поныне выискиваю перечень слов в каждом номере «Ридерз дайджест».
После проведения таких викторин в течение нескольких месяцев мы уже зна
ли множество новых слов. Затем мисс Рэйбер начала учить нас импровизиров
анной речи. Мне эти уроки хорошо давались, и в результате меня включили в д
искуссионный кружок, организованный нашим учителем латинского языка В
ирджилом Парксом. Тут-то я и обучился ораторскому искусству и приобрел н
авыки выступления перед аудиторией.
Сначала я отчаянно боялся, до спазм в желудке. И до сего дня я несколько не
рвничаю перед публичным выступлением. Однако участие в дискуссионном к
ружке оказало решающее влияние на мою способность произносить речи. У ва
с в голове могут рождаться распрекрасные идеи, но, если вы не умеете довес
ти их до сознания слушателей, вы ничего не добьетесь. Когда вам четырнадц
ать лет, ничто так не отшлифовывает ваше мастерство убеждать других, как
формулирование аргументов за и против в поисках ответа, скажем, на такой
вопрос: «Следует ли отменить смертную казнь?» В 1939 году эта тема широко обс
уждалась, и мне пришлось по меньшей мере двадцать пять раз попеременно о
тстаивать противоположные точки зрения.
Между тем в следующем году со мной произошла катастрофа Ц я заболел рев
матизмом. Впервые в жизни я ощутил сильное сердцебиение и чуть не умер от
страха. Мне казалось, что сердце выпрыгивает из моей груди. Доктор сказал:
«Не беспокойся, просто положи на сердце лед». Я был в панике: чего ради мне
класть этот кусок льда на грудь? Наверно, я умираю!
В те далекие дни люди от ревматизма умирали. Тогда его лечили хиной, чтобы
прекратить воспалительный процесс в суставах. Таблетки хины действова
ли так сильно, что приходилось каждые четверть часа принимать нейтрализ
ующую кислоту для предотвращения рвоты. (Сегодня, разумеется, применяют
антибиотики.)
Ревматизм обычно сопровождается осложнениями на сердце. Но мне повезло.
Хотя я и похудел почти на 15 килограммов и пролежал в постели шесть месяцев
, все же я в конце концов полностью выздоровел. Но я никогда не забуду эти т
угие повязки из ваты, пропитанной маслом зимолюбки, чтобы утихомирить пр
отивную боль во всех суставах. Они действительно смягчали боль изнутри,
но на коже оставляли ожог третьей степени. Все это сегодня представляетс
я примитивным, но тогда еще не были изобретены сегодняшние препараты дар
вон и димерол.
До своей болезни я неплохо играл в бейсбол. Я тогда был страстным болельщ
иком команды «Янки», а моими настоящими героями были Джо Димажио, Тони Ла
ццери и Фрэнки Кросетти Ц все итальянцы. Подобно большинству мальчишек
, я мечтал играть в самых знаменитых командах. Но моя долгая болезнь все из
менила. Я отказался от спорта и стал играть в шахматы, бридж и особенно в п
окер. Игру в покер я люблю до сих пор и часто выигрываю. Это умная игра, позв
оляющая научиться тому, когда следует воспользоваться преимуществом, к
огда пасовать, а когда и поблефовать. (Это искусство особенно пригодилос
ь мне впоследствии в ходе трудных переговоров с профсоюзом.)
Пока я лежал в постели, моим главным занятием были книги. Я читал как одерж
имый все, что попадалось под руку. Особенно мне нравились произведения Д
жона О'Хары.
Джон О' Хара (1905Ц 1970) Ц американский писатель. Ц Прим пер.
Тетя принесла мне его роман «Свидание в Самарре», который в то врем
я считался весьма волнующим. Когда доктор увидел его у меня, он чуть не под
прыгнул от возмущения. По его мнению, подростку с учащенным сердцебиение
м такую кнугу читать не следовало.
Годы спустя, когда Гейл Шихи из журнала «Эсквайр» брала у меня интервью, я
, между прочим, упомянул «Свидание в Самарре». Она заметила, что это роман
о менеджерах, и спросила, не считаю ли я, что он повлиял на мой выбор карьер
ы. Ничего подобного! Я из этой книги запомнил только то, что она вызвала у м
еня интерес к проблемам пола.
Мне пришлось также читать учебники и учебные пособия, так как в средней ш
коле я каждый год заканчивал в числе первых учеников, а по математике был
круглым отличником. Я участвовал в кружке по латинскому языку и завоевал
там главный приз в течение трех лет подряд. В последующие сорок лет я ни р
азу не употребил ни единого латинского слова! Однако латынь помогала мне
хорошо усваивать английский. Я был одним из немногих учеников, которые п
онимали священника, служившего воскресную мессу. Но потом священник пер
ешел на английский язык, и этим все кончилось. Быть хорошим учеником я все
гда считал для себя важным, но мне этого было недостаточно. Очень много вр
емени я посвящал занятиям сверх учебной программы. В средней школе я при
нимал активное участие в драматическом и дискуссионном кружках. После б
олезни, когда мне уже нельзя было заниматься спортом, я стал старостой ко
манды пловцов, т. е. я взял на себя обязанность приносить полотенца и стир
ать плавки.
Еще в седьмом классе я пристрастился к джазу, особенно к его разновиднос
ти Ц суингу. То была эпоха массового увлечения джазом, и мы с приятелями к
аждый уик-энд отправлялись слушать концерты знаменитых джаз-оркестров
. Обычно я только слушал музыку, хотя весьма неплохо танцевал шэг и линди-
хоп. Чаще всего мы посещали концертные залы «Эмпайр болрум» в Аллентауне
и «Санибрук» в Потстауне, в нашем же штате. Когда у меня находились для эт
ого деньги, я ездил в Нью-Йорк, пробирался в отель «Пенсильвания» или в те
атр «Медобрук» Фрэнка Дейли на Помптон-Тэрнпайк.
Однажды я смотрел на конкурсе джаз-оркестров Томми Дорси и Глена Миллер
а Ц и всего за 88 центов. В те дни моей жизнью была музыка. Я подписывался на
серию пластинок «Даунбит» и «Метроном». Я знал имена музыкантов всех зна
менитых джаз-оркестров.
К этому времени я начал играть на саксофоне. Мне даже предложили играть н
а первой трубе в школьном оркестре. Но затем я забросил музыку, чтобы пуст
иться в политику. Я хотел быть председателем ученического совета класса
, и я им был в седьмом и восьмом.
Будучи в девятом классе, я выдвинул свою кандидатуру на пост председател
я ученического совета всей школы. Мой ближайший дружок, Джимми Леби, оказ
ался гением. Он взял на себя обязанности организатора моей избирательно
й кампании и создал настоящую политическую машину. Я одержал победу пода
вляющим большинством голосов в мою пользу, и это ударило мне в голову. Я уж
е в самом деле возомнил себя пупом земли.
Как только меня выбрали, я сразу потерял контакт со своими избирателями.
Я уже полагал, что стал на голову выше других ребят, и поэтому начал вести
себя как сноб. Мне тогда еще не было известно то, что я твердо знаю сегодня,
а именно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9