Пусть у Сомерсета один союзник, зато он, а точнее, она – самый могущественный человек во всем королевстве.
Ничего, как-нибудь образуется, думал герцог. Если, конечно, слух о герцоге Йоркском не подтвердится.
Маргарита была счастлива, что Сомерсет наконец вернулся. Он был таким же верным другом, как покойный Саффолк. Вспоминать о Саффолке было горько. Маргарита была обязана ему столь многим! Он привез ее из Франции в Англию, он всегда был с ней добр и участлив. А Алиса! Бедняжка, теперь ее сердце разбито. Как подло и вероломно умертвили Саффолка! Думая об этом, Маргарита бледнела от ярости. Она вновь и вновь клялась себе, что при первой же возможности страшно отомстит палачам своего друга.
Генрих слишком мягок. Не так-то просто было уговорить его предать казни мятежников, участвовавших в восстании Джека Кэда. Ну и что с того, что им было даровано помилование? Маленькие людишки, рядовые участники, слепо шедшие за своими вожаками, никому не нужны, но вожаков необходимо было выловить и сурово наказать. Очень жаль, что Джек Кэд так и не предстал перед судом. А Генрих – от одной мысли о кровопролитии он приходил в ужас. С каждым днем король все дальше и дальше отдалялся от реальной жизни. Он хотел быть наедине со своими книгами, почти все время проводил в молитвах. Уж не размягчаются ли у него мозги, спрашивала себя королева. Слава Богу, Генрих ни в чем ей не перечил. Он охотно соглашался со всеми ее решениями и пытался перечить, лишь когда речь заходила о казнях.
– Клянусь Святым Иоанном! – слабым голосом лепетал король и добавлял самое страшное из своих ругательств: – Проклятье и еще раз проклятье!
Он жил сущим отшельником, а благочестием затмил бы любого монаха. Одевался король, как простой горожанин: круглая шапочка, длинный плащ скромной расцветки, модные остроносые башмаки не носил, отдавая предпочтение круглым крестьянским башмакам. Когда же Генриху приходилось обряжаться в королевские одежды по случаю какой-нибудь важной церемонии, под шелка и бархат он надевал власяницу.
Зато королева любила пышные наряды. А почему бы и нет? Разве мало настрадалась она от бедности в детстве и ранней юности? Разве она не королева? К тому же она так хороша собой, а красота требует соответствующего обрамления.
Генрих отказывал себе во всем, но с подданными был милостив и щедр. Он даже отказывался наказывать преступников, грабителей и воров. Для всякого злодея у него находилось оправдание. Однако милосердием преступность не искоренишь. Увы, король был слишком добр. Ему бы жить в каком-нибудь монастыре, а злодейка-судьба сделала его монархом.
С большой заботой король относился к своим сводным братьям Тюдорам. Он заявил, что сам будет следить за их воспитанием и образованием.
– Этого хотела бы моя мать, будь она жива, – говорил Генрих.
После смерти мужа королева жила с Оуэном Тюдором, и Генрих относился к этому человеку с большой приязнью. После смерти королевы Оуэн переехал в Уэльс и с тех пор не подавал о себе вестей. Генрих же считал, что, хоть его мать и Оуэн не были женаты, их дети за родителей не ответчики.
Маргарита лишь пожимала плечами – юные Тюдоры ее совершенно не интересовали. Ей и так хватало забот. Нужно было управлять страной, ибо Генриху такая задача явно была не по плечу.
И все же народ любил своего короля. В бедах и несчастьях, постигших Англию, виноват был кто угодно, но не Генрих. Главной же злодейкой, конечно же, была ненавистная королева.
Англичане относились к ней с враждебностью, которая усиливалась месяц от месяца.
А как же иначе? Английские войска отступали под натиском французов, а ведь королева была француженкой! Крови Саффолка толпе было мало. Нужен был новый громоотвод, и на эту роль лучше всего подходила Маргарита.
– Кто отдал Мэн французам? – спрашивали люди. – Кто предал наши войска? Конечно же, Маргарита. Она радеет не об Англии. Она старается ради своего отца Рене Анжуйского, ради своего дяди Карла, короля Франции. Что стряслось с герцогом Глостером? Почему он так быстро скончался после ареста? Наверняка это дело рук королевы.
Надменная, преступная, вероломная француженка прибрала к рукам бедного святошу короля, а он слишком добродетелен, чтобы прозреть ее истинную суть.
Поползли слухи, что Маргарита – не законная дочь Рене Анжуйского, а прижита вне брака. Потом стали поговаривать, что у королевы была связь с Саффолком. Никто не брал в расчет ни годы Саффолка, ни дружбу королевы с его женой. Людям мало было назвать королеву незаконнорожденной, ее еще нужно было во что бы то ни стало уличить в безнравственности. Воистину не было в Англии женщины, которую ненавидели бы больше, чем Маргариту!
Она приняла Сомерсета ласково и приветливо. Маргарита всегда была щедра с друзьями и непримирима к врагам. Сама она называла это честностью и не желала играть в дипломатию, даже если прямота была ей во вред.
– Миледи, вы вызывали меня, – сказал Сомерсет, преклоняя колено.
– Встаньте, Эдмунд. Я рада вас видеть. Теперь, по крайней мере, со мной рядом будет друг.
– Да, я ваш друг до конца моих дней.
– Эдмунд, ходят тревожные слухи. Правда ли, что Йорк покинул Ирландию?
– Похоже, что правда.
– С какой целью? Связано ли это с Джеком Кэдом?
– Боюсь, что да.
– Кэд называл себя Мортимером, однако доказано, что к Мортимерам он никакого отношения не имел.
– Как знать, как знать…
– Если имел, значит, Йорк – изменник.
– Он человек честолюбивый.
– Хорошо, что мы отослали его в Ирландию. Он не имеет права возвращаться без нашего позволения.
– А что говорит король?
– Король! – скривилась Маргарита. – Он говорит, что Йорк превосходно проявил себя в Ирландии, показал себя хорошим правителем.
– Тем более он должен оставаться там.
– Я так и сказала Генриху. Но вы ведь утверждаете, что Йорк уже в пути.
– Так мне доносят.
– Будут ли у нас с ним неприятности?
– Скорее всего, он едет, чтобы снять с себя подозрение в причастности к мятежу. Тем самым он как бы засвидетельствует свою преданность вам и его величеству.
– Надеюсь, – мрачно сказала Маргарита. – Я хо-чу отвести вас к королю. Он хорошо к вам относится, Эдмунд.
– За это я должен благодарить вашу милость.
– Да, Генрих хорошо относится к моим друзьям, – спокойно согласилась Маргарита.
И она была права. Король по-прежнему не чаял души в своей жене. Она тоже по-своему любила его, однако для Маргариты королевский сан значил куда больше, чем супружеская привязанность. В глубине души Маргарита была рада, что Генрих так слаб. Это давало ей возможность в полной мере проявлять свою силу. Ей никогда не приходилось спорить с Генрихом и тратить много сил на уговоры. Королеве ничего не стоило убедить короля в своей правоте. Генрих был счастлив, что его прекрасная жена готова взять на себя обязанности, которые представлялись ему тягостными и неприятными. Маргарита всегда была с ним так нежна, так терпелива. Еще бы – ведь он никогда и ни в чем ей не отказывал. Генрих требовал от нее совсем немногого, был благодарен за любую малость.
Его не уставало удивлять то, как Маргарита интересуется всем вокруг, даже жизнью своих слуг. Она охотно устраивала браки фрейлинам и служанкам. Со всей присущей ей страстностью Маргарита принималась «устраивать судьбу» своих девиц, радея исключительно об их благе. Если же девушка внезапно не соглашалась с выбором своей госпожи, королева страшно обижалась, сердилась, и вчерашняя подруга моментально превращалась в злейшую врагиню. А врагам королевы следовало опасаться гнева ее величества.
Короля умиляло, сколько силы, энергии и страсти в миниатюрном теле его супруги.
Когда королева привела к нему Сомерсета, король принял герцога весьма любезно. Маргарита успела убедить Генриха, что Сомерсет – верный слуга, которого несправедливо обвиняют во всех смертных грехах.
– Нужно оказывать поддержку нашим друзьям, – сказала Маргарита, и тут Генрих был с ней полностью согласен.
Королева сразу перешла к делу:
– Милорд Сомерсет немного обеспокоен сообщением о герцоге Йоркском. Герцог не имел права покинуть Ирландию без вашего соизволения.
– Он отлично справился с возложенными на него обязанностями, – ответил король. – Насколько я помню, он поехал в Ирландию без особой охоты.
– Конечно, ему не хотелось туда ехать! – воскликнула Маргарита. – Йорк хочет быть здесь, поближе к короне.
– Что ж, он неплохо служил нашей короне, – робко заметил Генрих.
– До тех пор, пока это ему выгодно.
– Служить короне всем выгодно, – еще тише сказал король.
– Смотря как служить. Милорд Сомерсет встревожен возвращением Йорка.
– А что такого? Вернется, расскажет нам об Ирландии…
Маргарита возвела глаза к потолку и пожала плечами, давая понять, что разговаривать с Генрихом бесполезно.
Ничего, с Йорком они разберутся без короля.
* * *
Ричард знал, что при дворе ему придется нелегко, однако не слишком тревожился, зная, что у него есть как минимум два хороших предлога, оправдывающих самовольное возвращение. Во-первых, ему давно не присылали из казны денег. А во-вторых, он должен оправдаться в связи с восстанием Джека Кэда.
Йорк испытывал недостаток в средствах. Пусть он и считался самым богатым помещиком во всей Англии, дохода от земельных угодий не хватало на содержание многочисленных дворцов и замков. За службу в Ирландии герцог жалованья не получал, и теперь он должен был разобраться в своих денежных делах. Вполне правдоподобная причина для возвращения, не говоря уж о необходимости снять с себя обвинение в причастности к восстанию. Была и еще одна, главная, причина, но о ней Ричард осмеливался разговаривать лишь со своей женой.
– Король сохранил среди народа популярность, – сказал он. – Однако не переменится ли настроение англичан, когда дела пойдут еще хуже? Мы потеряли почти все свои французские владения. При предыдущем короле мы по сути дела были властителями Франции, теперь же у нас ничего не осталось – даже тех земель, которые издавна принадлежали нашей короне. Народ не простит этого Генриху. Уже сейчас англичане ненавидят его жену. Сомерсет тоже весьма непопулярен. Рано или поздно настанет день, когда…
– … когда придет ваш черед, – подхватила Сисили. – Король с королевой никак не могут обзавестись наследником. – Многодетная герцогиня насмешливо скривилась. – Вполне возможно, что Генрих вообще бессилен. Ну и семейка: сына нет, жена стерва, а король боится собственной тени. Долго так продолжаться не может.
– Я тоже так думаю. Народу нужен сильный король и к тому же обладающий всеми законными правами.
– Настоящий Плантагенет, не то что Генрих, – подхватила Сисили.
Она знала, что муж возвращается в Англию не только из-за денег и следствия – он вынашивает честолюбивые планы, которые должны вознести его на самый верх.
Супружеская чета покинула Ирландию на корабле и высадилась в Уэльсе, где герцога уже поджидали единомышленники. Они сказали, что королева Маргарита публично называет его изменником. Для этих людей истинный смысл возвращения Йорка не был тайной.
Что ж, решил Ричард, он отправится в Лондон и со всем подобающим смирением скажет королю, что не имел никакого отношения к мятежу Джека Кэда. Ведь это сущая правда. Если бы Йорк задумал поднять восстание, он не стал бы прибегать к помощи жалкого фигляра. Безошибочный инстинкт подсказал Йорку, что его час еще не настал, плод не созрел. Генрих был по-прежнему популярен, народ все еще надеялся на рождение наследника. Что же касается непопулярности королевы, то это дело самое обычное. На такой почве серьезную игру не затеешь.
Герцог двинулся по направлению к Лондону, люди стекались к нему со всех сторон. Англичанам был нужен сильный король, утрата заморских владений и чрезмерное влияние королевы-француженки вызывали повсеместное недовольство.
Ричард особенно возрадовался, когда ему сообщили, что Вильям Трешэм, бывший спикер Палаты представителей, выехал ему навстречу. В свое время Трешэм не поладил с Саффолком и из-за этого лишился должности. После этого он открыто выступил против Придворной партии, возглавляемой королевой Маргаритой. Возвращение Йорка предоставило Трешэму возможность вернуть себе власть и влияние.
Узнав о том, что Йорк, наконец, высадился в Уэльсе, Трешэм поспешил ему навстречу. Это означало, что в сторонниках и единомышленниках у Ричарда недостатка не будет.
К сожалению, встретиться с Трешэмом ему так и не удалось. По дороге, в графстве Нортгемптон, Трешэм был вызван на поединок Эдмундом Греем, которого еще называли лорд Грей де Рутин. В схватке бывший спикер Парламента был убит.
Это событие заставило Йорка призадуматься. Оказывается, в стране немало могущественных людей, которые готовы выступить против него. Нужно проявлять сугубую осторожность.
Главным союзником Ричарда был герцог Норфолк. Едва узнав о возвращении Йорка, Норфолк собрал у себя в замке Фрамлингем рыцарей и дворян, чтобы они сообща решили, как противодействовать пагубной политике короля, а точнее, королевы Маргариты.
Оттуда Норфолк выехал навстречу Йорку, свидание обоих герцогов произошло в Бери.
Вопрос о престолонаследии не обсуждался. Тема эта была слишком опасной, и Ричард ни за что не решился бы прямо заявить о своих претензиях на престол. Он уже понял, что среди дворянства нет единодушия по этому вопросу. Вот почему Ричард сказал Норфолку, что добивается реформ и нововведений, но не более того. К герцогам вскоре присоединились граф Оксфорд и лорд Скейлс. Вскоре должно было начаться очередное заседание Парламента, и высокородные лорды должны были договориться, кто будет представлять рыцарство графства Норфолк на этой сессии.
Пока дела шли неплохо. Свита Йорка росла не по дням, а по часам. Он во все стороны слал гонцов, приглашая рыцарей и дворян присоединиться к нему. К тому времени, когда Йорк приблизился к Лондону, за ним следовали четыре тысячи вооруженных воинов.
Приближенные короля попытались не допустить герцога к Генриху, но Ричард без труда преодолел все преграды. Он смиренно преклонил колени перед Генрихом, и король, довольный таким послушанием, расплылся в счастливой улыбке. С какой стати его пугали Йорком? Ведь Ричард – ближайший родственник, он не замышляет ничего дурного. Генрих велел герцогу подняться и объяснить, чем вызвано его спешное возвращение.
– Милорд король, – начал Йорк, – я прибыл, что-бы просить справедливости, и более ничего. Мне не платили за службу в Ирландии, и оставаться там далее я не имел возможности. Кроме того, мне донесли, что нашлись клеветники, утверждающие, будто я был заодно с этим негодяем Джеком Кэдом. Уверяю вас, ваше величество, что никогда прежде не слышал об этом человеке. Впервые я узнал о нем лишь после того, как восстание было уже подавлено. Я гневно осуждаю этот бунт и уверен, что меня поддерживают все здравомыслящие англичане.
– Верю вам, – ответил Генрих. – Дорогой кузен, мне отлично известно, что вы мой друг. Восстание доставило нам немало хлопот, но мы и не думали подозревать вас в соучастии.
Йорк поцеловал королю руку.
– Тогда, милорд, будет лучше, если этот вопрос вынесут на обсуждение в Парламент.
– Пусть так и будет, дорогой кузен. Однако помните: когда кто-то собирает армию, он должен быть готов, что найдутся противники, которые соберут войско и дадут ему отпор. Полагаю, вы понимаете это и сами. Однако я уверен, что вы и ваши люди прибыли ко мне с миром. Пусть же решение примет Парламент.
– Милорд, не созвать ли вам Совет?
– Отличная мысль.
– Думаю, что по праву рождения я могу рассчитывать на участие в этом органе.
– Быть посему.
Йорк с довольным видом поклонился. Как просто иметь дело с Генрихом. Бедняге нужно только одно – чтобы его оставили в покое.
* * *
Часть членов Парламента собралась в лондонском Темпле, чтобы обсудить положение, сложившееся во Франции. День выдался жаркий, страсти в зале накалились – в особенности между сторонниками герцога Сомерсета и графа Варвика.
Последний обвинил Сомерсета в поражениях, которые английская армия потерпела на континенте. Варвик желал знать, как может оставаться у кормила государственной власти человек, доставивший своей родине столько несчастий?
Оба лорда отличались непримиримым нравом, оба почитали себя великими людьми. Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, опирался на поддержку королевы и короля. Кроме того, в его жилах текла королевская кровь. Дедом Сомерсета был Джон Гонт, а его отец, хоть и рожденный вне брака, впоследствии был признан законным отпрыском. В молодые годы Сомерсет одержал во Франции несколько блестящих побед, он был известен как талантливый военачальник. Разве его вина, если удача отвернулась от английского оружия? Пожалуй, правы были те, кто утверждал, будто Жанна д'Арк послана французам самим Господом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Ничего, как-нибудь образуется, думал герцог. Если, конечно, слух о герцоге Йоркском не подтвердится.
Маргарита была счастлива, что Сомерсет наконец вернулся. Он был таким же верным другом, как покойный Саффолк. Вспоминать о Саффолке было горько. Маргарита была обязана ему столь многим! Он привез ее из Франции в Англию, он всегда был с ней добр и участлив. А Алиса! Бедняжка, теперь ее сердце разбито. Как подло и вероломно умертвили Саффолка! Думая об этом, Маргарита бледнела от ярости. Она вновь и вновь клялась себе, что при первой же возможности страшно отомстит палачам своего друга.
Генрих слишком мягок. Не так-то просто было уговорить его предать казни мятежников, участвовавших в восстании Джека Кэда. Ну и что с того, что им было даровано помилование? Маленькие людишки, рядовые участники, слепо шедшие за своими вожаками, никому не нужны, но вожаков необходимо было выловить и сурово наказать. Очень жаль, что Джек Кэд так и не предстал перед судом. А Генрих – от одной мысли о кровопролитии он приходил в ужас. С каждым днем король все дальше и дальше отдалялся от реальной жизни. Он хотел быть наедине со своими книгами, почти все время проводил в молитвах. Уж не размягчаются ли у него мозги, спрашивала себя королева. Слава Богу, Генрих ни в чем ей не перечил. Он охотно соглашался со всеми ее решениями и пытался перечить, лишь когда речь заходила о казнях.
– Клянусь Святым Иоанном! – слабым голосом лепетал король и добавлял самое страшное из своих ругательств: – Проклятье и еще раз проклятье!
Он жил сущим отшельником, а благочестием затмил бы любого монаха. Одевался король, как простой горожанин: круглая шапочка, длинный плащ скромной расцветки, модные остроносые башмаки не носил, отдавая предпочтение круглым крестьянским башмакам. Когда же Генриху приходилось обряжаться в королевские одежды по случаю какой-нибудь важной церемонии, под шелка и бархат он надевал власяницу.
Зато королева любила пышные наряды. А почему бы и нет? Разве мало настрадалась она от бедности в детстве и ранней юности? Разве она не королева? К тому же она так хороша собой, а красота требует соответствующего обрамления.
Генрих отказывал себе во всем, но с подданными был милостив и щедр. Он даже отказывался наказывать преступников, грабителей и воров. Для всякого злодея у него находилось оправдание. Однако милосердием преступность не искоренишь. Увы, король был слишком добр. Ему бы жить в каком-нибудь монастыре, а злодейка-судьба сделала его монархом.
С большой заботой король относился к своим сводным братьям Тюдорам. Он заявил, что сам будет следить за их воспитанием и образованием.
– Этого хотела бы моя мать, будь она жива, – говорил Генрих.
После смерти мужа королева жила с Оуэном Тюдором, и Генрих относился к этому человеку с большой приязнью. После смерти королевы Оуэн переехал в Уэльс и с тех пор не подавал о себе вестей. Генрих же считал, что, хоть его мать и Оуэн не были женаты, их дети за родителей не ответчики.
Маргарита лишь пожимала плечами – юные Тюдоры ее совершенно не интересовали. Ей и так хватало забот. Нужно было управлять страной, ибо Генриху такая задача явно была не по плечу.
И все же народ любил своего короля. В бедах и несчастьях, постигших Англию, виноват был кто угодно, но не Генрих. Главной же злодейкой, конечно же, была ненавистная королева.
Англичане относились к ней с враждебностью, которая усиливалась месяц от месяца.
А как же иначе? Английские войска отступали под натиском французов, а ведь королева была француженкой! Крови Саффолка толпе было мало. Нужен был новый громоотвод, и на эту роль лучше всего подходила Маргарита.
– Кто отдал Мэн французам? – спрашивали люди. – Кто предал наши войска? Конечно же, Маргарита. Она радеет не об Англии. Она старается ради своего отца Рене Анжуйского, ради своего дяди Карла, короля Франции. Что стряслось с герцогом Глостером? Почему он так быстро скончался после ареста? Наверняка это дело рук королевы.
Надменная, преступная, вероломная француженка прибрала к рукам бедного святошу короля, а он слишком добродетелен, чтобы прозреть ее истинную суть.
Поползли слухи, что Маргарита – не законная дочь Рене Анжуйского, а прижита вне брака. Потом стали поговаривать, что у королевы была связь с Саффолком. Никто не брал в расчет ни годы Саффолка, ни дружбу королевы с его женой. Людям мало было назвать королеву незаконнорожденной, ее еще нужно было во что бы то ни стало уличить в безнравственности. Воистину не было в Англии женщины, которую ненавидели бы больше, чем Маргариту!
Она приняла Сомерсета ласково и приветливо. Маргарита всегда была щедра с друзьями и непримирима к врагам. Сама она называла это честностью и не желала играть в дипломатию, даже если прямота была ей во вред.
– Миледи, вы вызывали меня, – сказал Сомерсет, преклоняя колено.
– Встаньте, Эдмунд. Я рада вас видеть. Теперь, по крайней мере, со мной рядом будет друг.
– Да, я ваш друг до конца моих дней.
– Эдмунд, ходят тревожные слухи. Правда ли, что Йорк покинул Ирландию?
– Похоже, что правда.
– С какой целью? Связано ли это с Джеком Кэдом?
– Боюсь, что да.
– Кэд называл себя Мортимером, однако доказано, что к Мортимерам он никакого отношения не имел.
– Как знать, как знать…
– Если имел, значит, Йорк – изменник.
– Он человек честолюбивый.
– Хорошо, что мы отослали его в Ирландию. Он не имеет права возвращаться без нашего позволения.
– А что говорит король?
– Король! – скривилась Маргарита. – Он говорит, что Йорк превосходно проявил себя в Ирландии, показал себя хорошим правителем.
– Тем более он должен оставаться там.
– Я так и сказала Генриху. Но вы ведь утверждаете, что Йорк уже в пути.
– Так мне доносят.
– Будут ли у нас с ним неприятности?
– Скорее всего, он едет, чтобы снять с себя подозрение в причастности к мятежу. Тем самым он как бы засвидетельствует свою преданность вам и его величеству.
– Надеюсь, – мрачно сказала Маргарита. – Я хо-чу отвести вас к королю. Он хорошо к вам относится, Эдмунд.
– За это я должен благодарить вашу милость.
– Да, Генрих хорошо относится к моим друзьям, – спокойно согласилась Маргарита.
И она была права. Король по-прежнему не чаял души в своей жене. Она тоже по-своему любила его, однако для Маргариты королевский сан значил куда больше, чем супружеская привязанность. В глубине души Маргарита была рада, что Генрих так слаб. Это давало ей возможность в полной мере проявлять свою силу. Ей никогда не приходилось спорить с Генрихом и тратить много сил на уговоры. Королеве ничего не стоило убедить короля в своей правоте. Генрих был счастлив, что его прекрасная жена готова взять на себя обязанности, которые представлялись ему тягостными и неприятными. Маргарита всегда была с ним так нежна, так терпелива. Еще бы – ведь он никогда и ни в чем ей не отказывал. Генрих требовал от нее совсем немногого, был благодарен за любую малость.
Его не уставало удивлять то, как Маргарита интересуется всем вокруг, даже жизнью своих слуг. Она охотно устраивала браки фрейлинам и служанкам. Со всей присущей ей страстностью Маргарита принималась «устраивать судьбу» своих девиц, радея исключительно об их благе. Если же девушка внезапно не соглашалась с выбором своей госпожи, королева страшно обижалась, сердилась, и вчерашняя подруга моментально превращалась в злейшую врагиню. А врагам королевы следовало опасаться гнева ее величества.
Короля умиляло, сколько силы, энергии и страсти в миниатюрном теле его супруги.
Когда королева привела к нему Сомерсета, король принял герцога весьма любезно. Маргарита успела убедить Генриха, что Сомерсет – верный слуга, которого несправедливо обвиняют во всех смертных грехах.
– Нужно оказывать поддержку нашим друзьям, – сказала Маргарита, и тут Генрих был с ней полностью согласен.
Королева сразу перешла к делу:
– Милорд Сомерсет немного обеспокоен сообщением о герцоге Йоркском. Герцог не имел права покинуть Ирландию без вашего соизволения.
– Он отлично справился с возложенными на него обязанностями, – ответил король. – Насколько я помню, он поехал в Ирландию без особой охоты.
– Конечно, ему не хотелось туда ехать! – воскликнула Маргарита. – Йорк хочет быть здесь, поближе к короне.
– Что ж, он неплохо служил нашей короне, – робко заметил Генрих.
– До тех пор, пока это ему выгодно.
– Служить короне всем выгодно, – еще тише сказал король.
– Смотря как служить. Милорд Сомерсет встревожен возвращением Йорка.
– А что такого? Вернется, расскажет нам об Ирландии…
Маргарита возвела глаза к потолку и пожала плечами, давая понять, что разговаривать с Генрихом бесполезно.
Ничего, с Йорком они разберутся без короля.
* * *
Ричард знал, что при дворе ему придется нелегко, однако не слишком тревожился, зная, что у него есть как минимум два хороших предлога, оправдывающих самовольное возвращение. Во-первых, ему давно не присылали из казны денег. А во-вторых, он должен оправдаться в связи с восстанием Джека Кэда.
Йорк испытывал недостаток в средствах. Пусть он и считался самым богатым помещиком во всей Англии, дохода от земельных угодий не хватало на содержание многочисленных дворцов и замков. За службу в Ирландии герцог жалованья не получал, и теперь он должен был разобраться в своих денежных делах. Вполне правдоподобная причина для возвращения, не говоря уж о необходимости снять с себя обвинение в причастности к восстанию. Была и еще одна, главная, причина, но о ней Ричард осмеливался разговаривать лишь со своей женой.
– Король сохранил среди народа популярность, – сказал он. – Однако не переменится ли настроение англичан, когда дела пойдут еще хуже? Мы потеряли почти все свои французские владения. При предыдущем короле мы по сути дела были властителями Франции, теперь же у нас ничего не осталось – даже тех земель, которые издавна принадлежали нашей короне. Народ не простит этого Генриху. Уже сейчас англичане ненавидят его жену. Сомерсет тоже весьма непопулярен. Рано или поздно настанет день, когда…
– … когда придет ваш черед, – подхватила Сисили. – Король с королевой никак не могут обзавестись наследником. – Многодетная герцогиня насмешливо скривилась. – Вполне возможно, что Генрих вообще бессилен. Ну и семейка: сына нет, жена стерва, а король боится собственной тени. Долго так продолжаться не может.
– Я тоже так думаю. Народу нужен сильный король и к тому же обладающий всеми законными правами.
– Настоящий Плантагенет, не то что Генрих, – подхватила Сисили.
Она знала, что муж возвращается в Англию не только из-за денег и следствия – он вынашивает честолюбивые планы, которые должны вознести его на самый верх.
Супружеская чета покинула Ирландию на корабле и высадилась в Уэльсе, где герцога уже поджидали единомышленники. Они сказали, что королева Маргарита публично называет его изменником. Для этих людей истинный смысл возвращения Йорка не был тайной.
Что ж, решил Ричард, он отправится в Лондон и со всем подобающим смирением скажет королю, что не имел никакого отношения к мятежу Джека Кэда. Ведь это сущая правда. Если бы Йорк задумал поднять восстание, он не стал бы прибегать к помощи жалкого фигляра. Безошибочный инстинкт подсказал Йорку, что его час еще не настал, плод не созрел. Генрих был по-прежнему популярен, народ все еще надеялся на рождение наследника. Что же касается непопулярности королевы, то это дело самое обычное. На такой почве серьезную игру не затеешь.
Герцог двинулся по направлению к Лондону, люди стекались к нему со всех сторон. Англичанам был нужен сильный король, утрата заморских владений и чрезмерное влияние королевы-француженки вызывали повсеместное недовольство.
Ричард особенно возрадовался, когда ему сообщили, что Вильям Трешэм, бывший спикер Палаты представителей, выехал ему навстречу. В свое время Трешэм не поладил с Саффолком и из-за этого лишился должности. После этого он открыто выступил против Придворной партии, возглавляемой королевой Маргаритой. Возвращение Йорка предоставило Трешэму возможность вернуть себе власть и влияние.
Узнав о том, что Йорк, наконец, высадился в Уэльсе, Трешэм поспешил ему навстречу. Это означало, что в сторонниках и единомышленниках у Ричарда недостатка не будет.
К сожалению, встретиться с Трешэмом ему так и не удалось. По дороге, в графстве Нортгемптон, Трешэм был вызван на поединок Эдмундом Греем, которого еще называли лорд Грей де Рутин. В схватке бывший спикер Парламента был убит.
Это событие заставило Йорка призадуматься. Оказывается, в стране немало могущественных людей, которые готовы выступить против него. Нужно проявлять сугубую осторожность.
Главным союзником Ричарда был герцог Норфолк. Едва узнав о возвращении Йорка, Норфолк собрал у себя в замке Фрамлингем рыцарей и дворян, чтобы они сообща решили, как противодействовать пагубной политике короля, а точнее, королевы Маргариты.
Оттуда Норфолк выехал навстречу Йорку, свидание обоих герцогов произошло в Бери.
Вопрос о престолонаследии не обсуждался. Тема эта была слишком опасной, и Ричард ни за что не решился бы прямо заявить о своих претензиях на престол. Он уже понял, что среди дворянства нет единодушия по этому вопросу. Вот почему Ричард сказал Норфолку, что добивается реформ и нововведений, но не более того. К герцогам вскоре присоединились граф Оксфорд и лорд Скейлс. Вскоре должно было начаться очередное заседание Парламента, и высокородные лорды должны были договориться, кто будет представлять рыцарство графства Норфолк на этой сессии.
Пока дела шли неплохо. Свита Йорка росла не по дням, а по часам. Он во все стороны слал гонцов, приглашая рыцарей и дворян присоединиться к нему. К тому времени, когда Йорк приблизился к Лондону, за ним следовали четыре тысячи вооруженных воинов.
Приближенные короля попытались не допустить герцога к Генриху, но Ричард без труда преодолел все преграды. Он смиренно преклонил колени перед Генрихом, и король, довольный таким послушанием, расплылся в счастливой улыбке. С какой стати его пугали Йорком? Ведь Ричард – ближайший родственник, он не замышляет ничего дурного. Генрих велел герцогу подняться и объяснить, чем вызвано его спешное возвращение.
– Милорд король, – начал Йорк, – я прибыл, что-бы просить справедливости, и более ничего. Мне не платили за службу в Ирландии, и оставаться там далее я не имел возможности. Кроме того, мне донесли, что нашлись клеветники, утверждающие, будто я был заодно с этим негодяем Джеком Кэдом. Уверяю вас, ваше величество, что никогда прежде не слышал об этом человеке. Впервые я узнал о нем лишь после того, как восстание было уже подавлено. Я гневно осуждаю этот бунт и уверен, что меня поддерживают все здравомыслящие англичане.
– Верю вам, – ответил Генрих. – Дорогой кузен, мне отлично известно, что вы мой друг. Восстание доставило нам немало хлопот, но мы и не думали подозревать вас в соучастии.
Йорк поцеловал королю руку.
– Тогда, милорд, будет лучше, если этот вопрос вынесут на обсуждение в Парламент.
– Пусть так и будет, дорогой кузен. Однако помните: когда кто-то собирает армию, он должен быть готов, что найдутся противники, которые соберут войско и дадут ему отпор. Полагаю, вы понимаете это и сами. Однако я уверен, что вы и ваши люди прибыли ко мне с миром. Пусть же решение примет Парламент.
– Милорд, не созвать ли вам Совет?
– Отличная мысль.
– Думаю, что по праву рождения я могу рассчитывать на участие в этом органе.
– Быть посему.
Йорк с довольным видом поклонился. Как просто иметь дело с Генрихом. Бедняге нужно только одно – чтобы его оставили в покое.
* * *
Часть членов Парламента собралась в лондонском Темпле, чтобы обсудить положение, сложившееся во Франции. День выдался жаркий, страсти в зале накалились – в особенности между сторонниками герцога Сомерсета и графа Варвика.
Последний обвинил Сомерсета в поражениях, которые английская армия потерпела на континенте. Варвик желал знать, как может оставаться у кормила государственной власти человек, доставивший своей родине столько несчастий?
Оба лорда отличались непримиримым нравом, оба почитали себя великими людьми. Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, опирался на поддержку королевы и короля. Кроме того, в его жилах текла королевская кровь. Дедом Сомерсета был Джон Гонт, а его отец, хоть и рожденный вне брака, впоследствии был признан законным отпрыском. В молодые годы Сомерсет одержал во Франции несколько блестящих побед, он был известен как талантливый военачальник. Разве его вина, если удача отвернулась от английского оружия? Пожалуй, правы были те, кто утверждал, будто Жанна д'Арк послана французам самим Господом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41