Правда ли, что ее нареченный заключил брачный контракт со своей любовницей? Что, если один из шотландских лэрдов заговорит об этом? Станет ли это разрывом союза?
Но шотландцы заверили короля Англии, что никаких препятствий к браку не существует, и архиепископ Глазго вновь повернулся к Маргарите:
– Согласны ли вы по собственной воле, без принуждения стать супругой моего господина?
Маргарита произнесла ответ, разученный вместе с матерью:
– Если таково желание милорда отца моего короля и миледи матери моей королевы, я согласна.
– Таковы наша воля и желание, – возгласил король.
Теперь ее рука лежала в руке Патрика Хэпберна, а тот с величайшей серьезностью говорил:
– Я, Патрик, граф Босуэлл, доверенное лицо истинно великого и могущественного принца Якова, милостью Божьей короля Шотландии, моего суверена и господина, наделен достаточными полномочиями, дабы вступить в брак per verba de predent с тобой, Маргарита, дочерью Генриха, милостью Божьей короля Англии, и Елизаветы, королевы той же страны, ныне заключаю брачный союз с тобой, Маргарита…
Девушка вновь стрельнула глазами на брата, передавая ему послание: «Почему ты молчал, пока еще было время? А теперь слишком поздно!»
Но юный принц Уэльский отказывался понимать ее взгляды. Он изображал великую заинтересованность во всем происходящем и старался выглядеть таким же довольным церемонией, как и его отец.
Архиепископ Глазго привлек к себе внимание невесты.
– Повторяйте за мной, – шепнул он. Девушка, чуть заметно кивнув, заговорила следом за священником:
– Я, Маргарита, первая дочь истинно превосходного, истинно великого и могущественного принца Генриха, милостью Божьей короля Англии, и Елизаветы, королевы той же страны, находясь в здравом уме и твердой памяти, достигнув двенадцати лет в прошедшем месяце ноябре, заключаю брак с истинно превосходным, истинно великим и могущественным принцем Яковом, королем Шотландии, доверенным лицом коего ныне является Патрик, граф Босуэлл; и я принимаю упомянутого Якова, короля Шотландии, как своего повелителя и супруга, отказываясь от иных привязанностей ради него на всю его и мою оставшуюся жизнь; а порукой тому я прошу его принять и отдаю в вашем лице, как упомянутому доверенному лицу, свое упование и руку.
Едва Маргарита закончила эту речь, королевские трубачи издали мощные звуки, а в соседнем зале грянул оркестр.
Принцесса Маргарита Английская стала отныне королевой Шотландии.
Для Маргариты началась увлекательная, красочная и роскошная жизнь. Король Генрих редко поощрял излишества при своем дворе, но это была, в конце концов, свадьба его дочери, и монарху надлежало поразить шотландских гостей богатством и мощью Англии.
– Пустая трата денег, – жаловался он королеве. – Балы… турниры! До сих пор я и не знал, какая расточительная свора эти мои придворные. Все они в восторге от такого случая промотать все деньги в бессмысленных празднествах.
Глаза короля сузились, и Елизавета угадала, что он запоминает имена мотов и придумывает способы, чтобы те богатства, каковые эти люди так жаждали растратить, оказались в королевских сундуках.
Несчастные глупцы, угораздило же их тратить больше, чем необходимо! Неужели они еще не поняли, как работает голова их царственного повелителя? Король только и думает о золоте для своей казны. Налоги, штрафы – все это неплохие способы добывания денег. Но он жаждал все больше золота и никогда не мог насытиться; точно так же король жаждал все больше детей, чтобы можно было торговаться с королевскими домами Европы. Шотландский брак… потом выгодные союзы для Генриха, Марии и всех остальных, кто появится следом.
Ох нет, подумала королева. Больше детей быть не должно. Но как объяснить это мужу? Ее долг – обеспечивать короля потомками – предметом торга в государственной политике, точно так же, как обязанность его министров – разрабатывать такие законы, чтобы богатства подданных перетекали в королевскую казну.
Королева знала, что выглядит больной, – сестра, Екатерина, говорила ей об этом. Но Генрих ничего не замечал. Елизавета должна неукоснительно выполнять свой долг, как он – свой.
– Еще несколько дней всех этих турниров, – сказала она, чтобы успокоить мужа, – и празднования закончатся.
Он грустно покачал головой:
– Нам нельзя производить впечатление, будто мы бедный народ. По всему свету раззвонят о том, как мы отпраздновали свадьбу дочери. Но, поскольку супруг Маргариты жаждет, чтобы она поскорее отбыла к нему в Шотландию, мы вправе сократить все эти увеселения.
Елизавета поежилась:
– Девочка еще так юна. Немногим старше двенадцати. Мы будем скучать по ней.
– Ну, по-моему, она достаточно взрослая для своих лет. – Король с легкостью отмахнулся от этой темы. – И у вас скоро будет новое дитя на замену. Молю Господа, чтобы это оказался мальчик!
– Надеюсь, так и будет.
Король одарил жену одной из своих нечастых улыбок:
– А если опять родится девочка, мы не станем впадать в отчаяние. У нас еще много времени.
Королева повернулась к окну. Она не смела посмотреть на Генриха, чтобы тот не прочел страха на ее лице.
Это был день большого турнира. Маргарита сидела на почетном месте, рядом с ней – граф Босуэлл. Новоиспеченная королева рукоплескала мастерству Чарльза Брэндона и герцога Бэкингема, а юный Генрих мечтательно взирал на происходящее. В воображении он состязался с рыцарями, поражая всех умением и доблестью. Тяжкое испытание – быть принцем всего десяти лет от роду и оставаться зрителем.
Маргарита повзрослела после той церемонии в приемной матери. Генрих заметил, что с ней теперь обращаются необыкновенно почтительно. Принц завидовал; и когда отца не было рядом, держался так, будто он уже король. Все друзья потакали его причудам – в конце концов, разве он не принц Уэльский, коему в один прекрасный день предназначено стать королем? И если Генриху угодно заранее предвкушать этот день, только глупец стал бы ему противоречить.
Маленькая Мария была в восторге от турнира. Она сидела рядом с братом и все время нетерпеливо задавала вопросы, а Генрих нежно опекал младшую сестренку, но внимательно наблюдал за Маргаритой, временно узурпировавшей почетное место, каковое, он чувствовал, по праву принадлежит ему.
После турнира был пир. И опять Маргарита сидела на почетном месте – именно она была королевой празднества.
Генрих не мог понять отца, который, в своем поношенном одеянии, отнюдь не походил на короля и сидел чуть в стороне от всех прочих с таким усталым выражением глаз, будто находил эту роскошь и развлечения довольно глупыми.
Королева восседала подле короля с таким видом, словно ее мысли витали где-то далеко, и, хотя она улыбалась, улыбка была явно вымученной.
«О, как все изменится, когда королем стану я!» – думал молодой Генрих.
Маргарита с новообретенным чувством собственного достоинства раздавала победителям турнира награды – серебряные чаши и золотые кубки, а победители низко кланялись и целовали ей руку, получив тот или иной приз. Девушка с сияющим юным личиком, явно наслаждавшаяся тем, что она теперь королева, выглядела очаровательно.
Сразу после раздачи наград начался бал, а поскольку таковые при дворе Генриха VII устраивались редко, то вызывали особый восторг. Казалось, никогда еще дамы и кавалеры не танцевали с таким воодушевлением. Балет был очарователен, в особенности потому, что все шесть пар его участников были в масках, и все с удовольствием пытались угадать, кто они.
Наконец празднество завершилось. Настало время королю вручить шотландцам дары, и, когда глазам присутствующих предстало все их великолепие, воцарилась благоговейная тишина. Архиепископу Глазго были приготовлены золотой кубок и шесть серебряных горшочков, двадцать четыре серебряные чаши и тазик с кувшином из того же драгоценного металла вместе с подставкой для горячих углей, дабы согревать озябшие ноги.
Королю, очевидно, было тяжко расставаться с подобными сокровищами, но он все-таки сделал это с отрешенным видом, словно желая сказать: «Вот на что я готов пойти ради блага Англии». Было подарено и множество драгоценных кубков, а также кошелей из алого бархата, полных золотых монет. И многие придворные короля диву давались, как он смог расстаться с тем, что любил больше всего на свете.
Королева смотрела на это сквозь пелену терзавшей ее боли. «Долго я этого не выдержу, – думала она. – Я никогда не страдала так раньше. Что со мной станет?»
На несколько секунд большой зал исчез для нее. Елизавета наклонилась вперед, но все вокруг были слишком сосредоточены на великолепных дарах, раздаваемых королем, чтобы обратить внимание на королеву. А когда все подарки были вручены, Елизавета уже снова сидела выпрямившись, очень бледная и измученная, но королева довольно давно выглядела больной, и ее вид не удивил никого из тех, кто случайно взглянул в ту сторону.
Был конец января, когда королевская барка двинулась вдоль по реке к лондонскому Тауэру. Королева собиралась устроиться там и с нетерпением ожидала появления на свет ребенка.
Елизавету сопровождала ее сестра Екатерина – она одна приносила королеве успокоение.
– Будь со мной, Кэйт, – попросила она. – Ты помнишь дни, когда мы были молоды. На самом деле прошло не так уж много времени, правда? И все же какими далекими они представляются! Мне скоро будет тридцать семь – не слишком почтенный возраст, но, стоит вспомнить о тех днях, когда наш отец боролся за престол, о том, как наши маленькие братья исчезли в Тауэре, а дядя Ричард захватил трон, мнится, будто я прожила сотню лет.
– Тебе нельзя так много размышлять о былом, дорогая сестра, – ответила ей Екатерина. – Подумай о будущем. Когда у тебя родится сын, он принесет много радости. Ты счастлива в своих детях.
– Я часто гадаю, какова будет их жизнь. Моя малышка Маргарита… как ей будет там, в Шотландии, с мужем, вдвое старше ее и уже опытном во всех отношениях… в том числе и любовных?..
– Его возраст, пусть и вдвое больший, чем у Маргариты, не так уж велик… учитывая, как она молода.
– Именно поэтому я дрожу от страха за дочь. Она так молода и упряма.
– Не думаю, что тебе стоит опасаться за своих детей, Елизавета. У любого из них сильный характер, и они способны прекрасно постоять за себя. Маргарита… Генрих… и даже маленькая Мария. Они так напоминают мне нашего отца!
– Я рада этому.
– А новый ребенок… интересно, будет ли он па них похож.
У Елизаветы внезапно перехватило дыхание от боли.
– Думаю, мы очень скоро сможем судить об этом, – пробормотала она. – Кэйт, мое время пришло.
Было Сретение, и королева лежала в своих королевских покоях лондонского Тауэра. Король стоял у ее ложа. Он был разочарован, поскольку не сомневался, что на сей раз у них будет мальчик. Но, по крайней мере, ребенок жив, и это добрый знак па будущее.
– Девочка, – вслух размышлял он, – а у нас и так есть две. Боже, пусть следующим будет мальчик!
«А я ведь только что родила этого ребенка!» – подумала королева. Но она не спорила, она никогда не шла против желаний короля. Он был преданным мужем, и если редко выказывал нежную привязанность, то никогда не проявлял и холодной жестокости.
– Я хотела бы назвать ее Екатериной в честь своей сестры, – сказала она.
– Пусть будет Екатериной, – согласился король, – это имя не хуже любого другого.
Королева взглянула в проницательные глаза мужа. Какое значение имеет имя? Елизавета, Джейн или Екатерина – как бы она ни назвала эту малышку, ей придется сыграть определенную роль в судьбе Англии, когда настанет час.
Маргарита перестала быть средоточием внимания. Турниры закончились, ни пиров, ни балов больше не было. Уныние охватило королевский дворец.
Из окна своих покоев в Ричмонде молодая королева наблюдала за судами, скользящими по реке; многие плыли вниз – к дворцу Тауэр.
Генрих подошел и встал рядом с сестрой. Даже он казался подавленным.
– Она очень больна, как ты думаешь? – спросил он.
Маргарита кивнула.
– Скелтон сказал мне, что доктор Холлисвурт сейчас у ее ложа.
Маргарита вдруг испугалась. Ее мать тяжело больна, и ее болезнь вызвана появлением на свет их маленькой сестрички; а ведь рождение детей – прямое следствие брака.
Сначала – турниры, пиры, увеселения и танцы; потом – брачные обряды. Если же ты плодовита (а следует молиться, чтобы это было именно так!), следующим шагом становится мучительное испытание, часто – со смертельным исходом. И ты подвергаешься ему не один раз… а снова и снова.
Ее мать очень больна – многие считали, что она умирает, – и это произошло потому, что она, как и Маргарита, тоже вышла замуж и почитала своим долгом давать мужу детей.
Грустно думать об этом, когда тебе всего двенадцать лет и ты едва успела выйти замуж.
Маргарита позавидовала своему беззаботному младшему брату, который однажды станет королем по праву наследства, а вовсе не благодаря удачному браку, и которому не придется страдать так, как страдает их мать.
– Я бы хотела быть мужчиной, – пылко бросила она и увидела, как по лицу брата медленно растекается удовлетворенная улыбка.
Остановившаяся у ступенек барка привлекла ее внимание.
– Смотри! Кто-то причаливает, – сказала Маргарита. – Может быть, есть новости из Тауэра.
Они выбежали из комнаты и бросились вниз навстречу гонцу, но, увидев выражение его лица, Маргарита почувствовала себя плохо и пожалела, что не осталась в покоях, так как все поняла еще до того, как посланец заговорил.
– Моя мать умерла, – выдохнула она.
Гонец, не ответив, лишь склонил голову и смиренно стоял возле молодой королевы. Л Маргариту сейчас слишком переполняла боль потери доброй и любящей матери, чтобы терзаться страхами за свое собственное будущее.
Итак, королева умерла, и, казалось, маленькая Екатерина ненадолго ее переживет. Король затворился ото всех, дабы остаться наедине со своим горем, но те, кто хорошо знал монарха, полагали, что он уже строит планы нового союза. Не то чтобы Генрих не ценил королеву, каковая всегда была ему доброй и послушной женой; вдобавок он никогда не забывал, что благодаря их браку Белая роза Йорков и Красная роза Ланкастеров гармонично переплелись. Их союз был счастливым, но смерть положила ему конец, тогда как необходимость дать Англии сыновей по-прежнему существовала. Юный Генрих был славным здоровым мальчиком, но теперь, когда не стало Артура, он был единственным сыном короля, а смерть, как было хорошо известно монарху, могла нанести удар быстро и внезапно.
При дворе, где недавно шли веселые свадебные торжества, царила скорбь, и, когда Елизавету Йоркскую положили в усыпальницу, это казалось печальным и горьким контрастом тому, что происходило всего несколько недель назад.
Через весь город, от Тауэра к Вестминстеру, прошествовал траурный кортеж, и новобрачная королева Шотландии знала, что многие из придворных отца испуганно наблюдали за ней, раздумывая, не была ли кончина матери дурным предзнаменованием для ее супружества. Но, кроме того, не читалось ли и некоторое удовольствие – правда, опять-таки с оттенком испуга – в глазах шотландских лэрдов? Не обсуждали ли эти люди между собой, что отныне только юный Генрих стоит между Маргаритой и короной Англии! А поскольку Елизавета Йоркская более не могла родить королю Англии сыновей, этот вопрос обретал немалое значение для тех, кто болел душой о благе Шотландии.
Не появилось ли чуть больше предупредительности в их отношении к ней?
Если и так, Маргарита этого не замечала. В эти скорбные дни она забыла, что недавно стала королевой, и оставалась лишь двенадцатилетней девочкой, горюющей о матери, от которой никогда не видела ничего, кроме заботы и доброты.
Но вечно предаваться скорби невозможно. Долгая зима подошла к концу, и с приходом мая король послал за старшей дочерью.
– Ваш муж проявляет все большее нетерпение, желая увидеть невесту, – объявил он. – Настало время соединиться с ним.
– Да, сир, – ответила Маргарита.
– Пора готовиться в путь, – продолжал король. – Собирайтесь и вы. В июне мы вместе покинем Ричмонд, поскольку я намерен сопровождать вас на первом этапе путешествия.
В глазах Маргариты на мгновение мелькнул страх. Сейчас, когда близилось время отъезда, она не хотела ехать. Очень приятно быть королевой при дворе отца, где прошло ее детство, поддразнивать Генриха, хвастаясь своим высоким положением перед маленькой Марией; но уехать на чужбину – совсем другое дело.
Король не заметил страха дочери. Его мысли занимало другое. Генрих хотел обзавестись новой женой, хотел еще детей, для которых можно было устроить выгодные партии. Глядя на старшую дочь, король видел не столько нежную, юную девочку, сколько способ сохранить мир с надоедливым воинственным народом, с незапамятных времен чинившим на границе беспорядки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Но шотландцы заверили короля Англии, что никаких препятствий к браку не существует, и архиепископ Глазго вновь повернулся к Маргарите:
– Согласны ли вы по собственной воле, без принуждения стать супругой моего господина?
Маргарита произнесла ответ, разученный вместе с матерью:
– Если таково желание милорда отца моего короля и миледи матери моей королевы, я согласна.
– Таковы наша воля и желание, – возгласил король.
Теперь ее рука лежала в руке Патрика Хэпберна, а тот с величайшей серьезностью говорил:
– Я, Патрик, граф Босуэлл, доверенное лицо истинно великого и могущественного принца Якова, милостью Божьей короля Шотландии, моего суверена и господина, наделен достаточными полномочиями, дабы вступить в брак per verba de predent с тобой, Маргарита, дочерью Генриха, милостью Божьей короля Англии, и Елизаветы, королевы той же страны, ныне заключаю брачный союз с тобой, Маргарита…
Девушка вновь стрельнула глазами на брата, передавая ему послание: «Почему ты молчал, пока еще было время? А теперь слишком поздно!»
Но юный принц Уэльский отказывался понимать ее взгляды. Он изображал великую заинтересованность во всем происходящем и старался выглядеть таким же довольным церемонией, как и его отец.
Архиепископ Глазго привлек к себе внимание невесты.
– Повторяйте за мной, – шепнул он. Девушка, чуть заметно кивнув, заговорила следом за священником:
– Я, Маргарита, первая дочь истинно превосходного, истинно великого и могущественного принца Генриха, милостью Божьей короля Англии, и Елизаветы, королевы той же страны, находясь в здравом уме и твердой памяти, достигнув двенадцати лет в прошедшем месяце ноябре, заключаю брак с истинно превосходным, истинно великим и могущественным принцем Яковом, королем Шотландии, доверенным лицом коего ныне является Патрик, граф Босуэлл; и я принимаю упомянутого Якова, короля Шотландии, как своего повелителя и супруга, отказываясь от иных привязанностей ради него на всю его и мою оставшуюся жизнь; а порукой тому я прошу его принять и отдаю в вашем лице, как упомянутому доверенному лицу, свое упование и руку.
Едва Маргарита закончила эту речь, королевские трубачи издали мощные звуки, а в соседнем зале грянул оркестр.
Принцесса Маргарита Английская стала отныне королевой Шотландии.
Для Маргариты началась увлекательная, красочная и роскошная жизнь. Король Генрих редко поощрял излишества при своем дворе, но это была, в конце концов, свадьба его дочери, и монарху надлежало поразить шотландских гостей богатством и мощью Англии.
– Пустая трата денег, – жаловался он королеве. – Балы… турниры! До сих пор я и не знал, какая расточительная свора эти мои придворные. Все они в восторге от такого случая промотать все деньги в бессмысленных празднествах.
Глаза короля сузились, и Елизавета угадала, что он запоминает имена мотов и придумывает способы, чтобы те богатства, каковые эти люди так жаждали растратить, оказались в королевских сундуках.
Несчастные глупцы, угораздило же их тратить больше, чем необходимо! Неужели они еще не поняли, как работает голова их царственного повелителя? Король только и думает о золоте для своей казны. Налоги, штрафы – все это неплохие способы добывания денег. Но он жаждал все больше золота и никогда не мог насытиться; точно так же король жаждал все больше детей, чтобы можно было торговаться с королевскими домами Европы. Шотландский брак… потом выгодные союзы для Генриха, Марии и всех остальных, кто появится следом.
Ох нет, подумала королева. Больше детей быть не должно. Но как объяснить это мужу? Ее долг – обеспечивать короля потомками – предметом торга в государственной политике, точно так же, как обязанность его министров – разрабатывать такие законы, чтобы богатства подданных перетекали в королевскую казну.
Королева знала, что выглядит больной, – сестра, Екатерина, говорила ей об этом. Но Генрих ничего не замечал. Елизавета должна неукоснительно выполнять свой долг, как он – свой.
– Еще несколько дней всех этих турниров, – сказала она, чтобы успокоить мужа, – и празднования закончатся.
Он грустно покачал головой:
– Нам нельзя производить впечатление, будто мы бедный народ. По всему свету раззвонят о том, как мы отпраздновали свадьбу дочери. Но, поскольку супруг Маргариты жаждет, чтобы она поскорее отбыла к нему в Шотландию, мы вправе сократить все эти увеселения.
Елизавета поежилась:
– Девочка еще так юна. Немногим старше двенадцати. Мы будем скучать по ней.
– Ну, по-моему, она достаточно взрослая для своих лет. – Король с легкостью отмахнулся от этой темы. – И у вас скоро будет новое дитя на замену. Молю Господа, чтобы это оказался мальчик!
– Надеюсь, так и будет.
Король одарил жену одной из своих нечастых улыбок:
– А если опять родится девочка, мы не станем впадать в отчаяние. У нас еще много времени.
Королева повернулась к окну. Она не смела посмотреть на Генриха, чтобы тот не прочел страха на ее лице.
Это был день большого турнира. Маргарита сидела на почетном месте, рядом с ней – граф Босуэлл. Новоиспеченная королева рукоплескала мастерству Чарльза Брэндона и герцога Бэкингема, а юный Генрих мечтательно взирал на происходящее. В воображении он состязался с рыцарями, поражая всех умением и доблестью. Тяжкое испытание – быть принцем всего десяти лет от роду и оставаться зрителем.
Маргарита повзрослела после той церемонии в приемной матери. Генрих заметил, что с ней теперь обращаются необыкновенно почтительно. Принц завидовал; и когда отца не было рядом, держался так, будто он уже король. Все друзья потакали его причудам – в конце концов, разве он не принц Уэльский, коему в один прекрасный день предназначено стать королем? И если Генриху угодно заранее предвкушать этот день, только глупец стал бы ему противоречить.
Маленькая Мария была в восторге от турнира. Она сидела рядом с братом и все время нетерпеливо задавала вопросы, а Генрих нежно опекал младшую сестренку, но внимательно наблюдал за Маргаритой, временно узурпировавшей почетное место, каковое, он чувствовал, по праву принадлежит ему.
После турнира был пир. И опять Маргарита сидела на почетном месте – именно она была королевой празднества.
Генрих не мог понять отца, который, в своем поношенном одеянии, отнюдь не походил на короля и сидел чуть в стороне от всех прочих с таким усталым выражением глаз, будто находил эту роскошь и развлечения довольно глупыми.
Королева восседала подле короля с таким видом, словно ее мысли витали где-то далеко, и, хотя она улыбалась, улыбка была явно вымученной.
«О, как все изменится, когда королем стану я!» – думал молодой Генрих.
Маргарита с новообретенным чувством собственного достоинства раздавала победителям турнира награды – серебряные чаши и золотые кубки, а победители низко кланялись и целовали ей руку, получив тот или иной приз. Девушка с сияющим юным личиком, явно наслаждавшаяся тем, что она теперь королева, выглядела очаровательно.
Сразу после раздачи наград начался бал, а поскольку таковые при дворе Генриха VII устраивались редко, то вызывали особый восторг. Казалось, никогда еще дамы и кавалеры не танцевали с таким воодушевлением. Балет был очарователен, в особенности потому, что все шесть пар его участников были в масках, и все с удовольствием пытались угадать, кто они.
Наконец празднество завершилось. Настало время королю вручить шотландцам дары, и, когда глазам присутствующих предстало все их великолепие, воцарилась благоговейная тишина. Архиепископу Глазго были приготовлены золотой кубок и шесть серебряных горшочков, двадцать четыре серебряные чаши и тазик с кувшином из того же драгоценного металла вместе с подставкой для горячих углей, дабы согревать озябшие ноги.
Королю, очевидно, было тяжко расставаться с подобными сокровищами, но он все-таки сделал это с отрешенным видом, словно желая сказать: «Вот на что я готов пойти ради блага Англии». Было подарено и множество драгоценных кубков, а также кошелей из алого бархата, полных золотых монет. И многие придворные короля диву давались, как он смог расстаться с тем, что любил больше всего на свете.
Королева смотрела на это сквозь пелену терзавшей ее боли. «Долго я этого не выдержу, – думала она. – Я никогда не страдала так раньше. Что со мной станет?»
На несколько секунд большой зал исчез для нее. Елизавета наклонилась вперед, но все вокруг были слишком сосредоточены на великолепных дарах, раздаваемых королем, чтобы обратить внимание на королеву. А когда все подарки были вручены, Елизавета уже снова сидела выпрямившись, очень бледная и измученная, но королева довольно давно выглядела больной, и ее вид не удивил никого из тех, кто случайно взглянул в ту сторону.
Был конец января, когда королевская барка двинулась вдоль по реке к лондонскому Тауэру. Королева собиралась устроиться там и с нетерпением ожидала появления на свет ребенка.
Елизавету сопровождала ее сестра Екатерина – она одна приносила королеве успокоение.
– Будь со мной, Кэйт, – попросила она. – Ты помнишь дни, когда мы были молоды. На самом деле прошло не так уж много времени, правда? И все же какими далекими они представляются! Мне скоро будет тридцать семь – не слишком почтенный возраст, но, стоит вспомнить о тех днях, когда наш отец боролся за престол, о том, как наши маленькие братья исчезли в Тауэре, а дядя Ричард захватил трон, мнится, будто я прожила сотню лет.
– Тебе нельзя так много размышлять о былом, дорогая сестра, – ответила ей Екатерина. – Подумай о будущем. Когда у тебя родится сын, он принесет много радости. Ты счастлива в своих детях.
– Я часто гадаю, какова будет их жизнь. Моя малышка Маргарита… как ей будет там, в Шотландии, с мужем, вдвое старше ее и уже опытном во всех отношениях… в том числе и любовных?..
– Его возраст, пусть и вдвое больший, чем у Маргариты, не так уж велик… учитывая, как она молода.
– Именно поэтому я дрожу от страха за дочь. Она так молода и упряма.
– Не думаю, что тебе стоит опасаться за своих детей, Елизавета. У любого из них сильный характер, и они способны прекрасно постоять за себя. Маргарита… Генрих… и даже маленькая Мария. Они так напоминают мне нашего отца!
– Я рада этому.
– А новый ребенок… интересно, будет ли он па них похож.
У Елизаветы внезапно перехватило дыхание от боли.
– Думаю, мы очень скоро сможем судить об этом, – пробормотала она. – Кэйт, мое время пришло.
Было Сретение, и королева лежала в своих королевских покоях лондонского Тауэра. Король стоял у ее ложа. Он был разочарован, поскольку не сомневался, что на сей раз у них будет мальчик. Но, по крайней мере, ребенок жив, и это добрый знак па будущее.
– Девочка, – вслух размышлял он, – а у нас и так есть две. Боже, пусть следующим будет мальчик!
«А я ведь только что родила этого ребенка!» – подумала королева. Но она не спорила, она никогда не шла против желаний короля. Он был преданным мужем, и если редко выказывал нежную привязанность, то никогда не проявлял и холодной жестокости.
– Я хотела бы назвать ее Екатериной в честь своей сестры, – сказала она.
– Пусть будет Екатериной, – согласился король, – это имя не хуже любого другого.
Королева взглянула в проницательные глаза мужа. Какое значение имеет имя? Елизавета, Джейн или Екатерина – как бы она ни назвала эту малышку, ей придется сыграть определенную роль в судьбе Англии, когда настанет час.
Маргарита перестала быть средоточием внимания. Турниры закончились, ни пиров, ни балов больше не было. Уныние охватило королевский дворец.
Из окна своих покоев в Ричмонде молодая королева наблюдала за судами, скользящими по реке; многие плыли вниз – к дворцу Тауэр.
Генрих подошел и встал рядом с сестрой. Даже он казался подавленным.
– Она очень больна, как ты думаешь? – спросил он.
Маргарита кивнула.
– Скелтон сказал мне, что доктор Холлисвурт сейчас у ее ложа.
Маргарита вдруг испугалась. Ее мать тяжело больна, и ее болезнь вызвана появлением на свет их маленькой сестрички; а ведь рождение детей – прямое следствие брака.
Сначала – турниры, пиры, увеселения и танцы; потом – брачные обряды. Если же ты плодовита (а следует молиться, чтобы это было именно так!), следующим шагом становится мучительное испытание, часто – со смертельным исходом. И ты подвергаешься ему не один раз… а снова и снова.
Ее мать очень больна – многие считали, что она умирает, – и это произошло потому, что она, как и Маргарита, тоже вышла замуж и почитала своим долгом давать мужу детей.
Грустно думать об этом, когда тебе всего двенадцать лет и ты едва успела выйти замуж.
Маргарита позавидовала своему беззаботному младшему брату, который однажды станет королем по праву наследства, а вовсе не благодаря удачному браку, и которому не придется страдать так, как страдает их мать.
– Я бы хотела быть мужчиной, – пылко бросила она и увидела, как по лицу брата медленно растекается удовлетворенная улыбка.
Остановившаяся у ступенек барка привлекла ее внимание.
– Смотри! Кто-то причаливает, – сказала Маргарита. – Может быть, есть новости из Тауэра.
Они выбежали из комнаты и бросились вниз навстречу гонцу, но, увидев выражение его лица, Маргарита почувствовала себя плохо и пожалела, что не осталась в покоях, так как все поняла еще до того, как посланец заговорил.
– Моя мать умерла, – выдохнула она.
Гонец, не ответив, лишь склонил голову и смиренно стоял возле молодой королевы. Л Маргариту сейчас слишком переполняла боль потери доброй и любящей матери, чтобы терзаться страхами за свое собственное будущее.
Итак, королева умерла, и, казалось, маленькая Екатерина ненадолго ее переживет. Король затворился ото всех, дабы остаться наедине со своим горем, но те, кто хорошо знал монарха, полагали, что он уже строит планы нового союза. Не то чтобы Генрих не ценил королеву, каковая всегда была ему доброй и послушной женой; вдобавок он никогда не забывал, что благодаря их браку Белая роза Йорков и Красная роза Ланкастеров гармонично переплелись. Их союз был счастливым, но смерть положила ему конец, тогда как необходимость дать Англии сыновей по-прежнему существовала. Юный Генрих был славным здоровым мальчиком, но теперь, когда не стало Артура, он был единственным сыном короля, а смерть, как было хорошо известно монарху, могла нанести удар быстро и внезапно.
При дворе, где недавно шли веселые свадебные торжества, царила скорбь, и, когда Елизавету Йоркскую положили в усыпальницу, это казалось печальным и горьким контрастом тому, что происходило всего несколько недель назад.
Через весь город, от Тауэра к Вестминстеру, прошествовал траурный кортеж, и новобрачная королева Шотландии знала, что многие из придворных отца испуганно наблюдали за ней, раздумывая, не была ли кончина матери дурным предзнаменованием для ее супружества. Но, кроме того, не читалось ли и некоторое удовольствие – правда, опять-таки с оттенком испуга – в глазах шотландских лэрдов? Не обсуждали ли эти люди между собой, что отныне только юный Генрих стоит между Маргаритой и короной Англии! А поскольку Елизавета Йоркская более не могла родить королю Англии сыновей, этот вопрос обретал немалое значение для тех, кто болел душой о благе Шотландии.
Не появилось ли чуть больше предупредительности в их отношении к ней?
Если и так, Маргарита этого не замечала. В эти скорбные дни она забыла, что недавно стала королевой, и оставалась лишь двенадцатилетней девочкой, горюющей о матери, от которой никогда не видела ничего, кроме заботы и доброты.
Но вечно предаваться скорби невозможно. Долгая зима подошла к концу, и с приходом мая король послал за старшей дочерью.
– Ваш муж проявляет все большее нетерпение, желая увидеть невесту, – объявил он. – Настало время соединиться с ним.
– Да, сир, – ответила Маргарита.
– Пора готовиться в путь, – продолжал король. – Собирайтесь и вы. В июне мы вместе покинем Ричмонд, поскольку я намерен сопровождать вас на первом этапе путешествия.
В глазах Маргариты на мгновение мелькнул страх. Сейчас, когда близилось время отъезда, она не хотела ехать. Очень приятно быть королевой при дворе отца, где прошло ее детство, поддразнивать Генриха, хвастаясь своим высоким положением перед маленькой Марией; но уехать на чужбину – совсем другое дело.
Король не заметил страха дочери. Его мысли занимало другое. Генрих хотел обзавестись новой женой, хотел еще детей, для которых можно было устроить выгодные партии. Глядя на старшую дочь, король видел не столько нежную, юную девочку, сколько способ сохранить мир с надоедливым воинственным народом, с незапамятных времен чинившим на границе беспорядки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35