.. Есть у меня на примете один тайничок. Надо будет проверить. Ну, решай сейчас, куда мы применим капиталы? Маринка раздумывала недолго.
– Мы должны устроить праздник!
– Тогда одевайся в вечернее платье. Поедем в ресторан.
– Лучше я сниму что есть, – ответила Маринка, задорно блеснув глазами. В живости характера ей отказать было нельзя. Я и не отказывал. Вечер удался.
– А как мы будем жить дальше? – спросила Маринка.
Мы лежали на разворошенной постели. Чувство зависти к корефану наконец-то отпустило.
– Разумеется, счастливо, – пробормотал я первое, что пришло в голову. Хотелось спать, мозги еле ворочались.
– А как мы будем жить счастливо?
– Ты будешь ждать меня дома, а я пойду искать клад.
– А что мы сделаем, когда найдем клад?
– Когда мы найдем клад, мы разбогатеем.
– А что мы будем делать, когда разбогатеем? – Маринке не терпелось заручиться моим щедрым посулом.
– Когда разбогатеем, мы будем жить долго и счастливо.
– А счастливо – это как?
– Когда разбогатеем, дорогая, тогда и решим. А пока будем искать клад.
– Ну вот, вечно у тебя так!
Изменилась Марина, изменилась. Чувствуется дурное влияние коллег по офисной работе. На секунду мне показалось, что в постели между нами лежит Лера. Видение было настолько гадким, что я попытался встать.
– Не отпущу! Я вырвался.
– Ну куда ты?! – надулась Маринка.
– Можно я в туалет-то схожу?
В Маринкином сортире пахло, как в райском саду. «Туалетный утенок» с апельсиновым ароматом в унитазе, лимонный освежитель воздуха возле толчка, картонка с хвойной отдушкой на гвоздике возле двери... Было от чего содрогнуться.
Я почему-то подумал, что больше не хочу, чтобы мной крутила Маринка с подачи своей мамочки как это было прежде. И еще я решил, что от Леры надо избавиться в ближайшее время.
Я полюбовался на перстень. Огромный прозрачный изумруд подсказывал, что надо устраиваться с комфортом.
16
Утро началось с телефонного звонка, вернее, с трели мобильника. Под изумленными взглядами звериных голов со стен я вскочил с кровати и добрался до закопанной в куче одежды трубки.
– Алло?
– Здравствуйте, Илья Игоревич, – произнес знакомый голос.
Я испытал чувство дежа вю. Со звонков де Мегиддельяра начинались опасные и неприятные события.
– Здравствуйте. Чем обязан? – прохладно осведомился я.
– Мы хотим выкупить у вас известные вам предметы.
Де Мегиддельяр был склонен к конструктивному общению. Хорхе Эррара хотел реликвии отобрать, а нас убить.
– За сколько? – Цена прежняя, сорок тысяч евро.
– Исключено. – Сумма показалась мне смешной. Я вчера получил примерно четверть, реализовав малую толику золотого запаса хашишинов. У меня еще много осталось. И я был уверен, что сумею заработать куда больше, не расставаясь с дорогими сердцу реликвиями.
– Сколько вы хотите? – Боюсь, что сделка не состоится.
– Почему? – искренне удивился сеньор де Мегиддельяр. Он приготовился торговаться, а получил решительный отказ.
– События последних дней вынудили меня прийти к мысли, что вы поступаете со своими работниками как с использованными упаковками, – я старался выражаться максимально корректно. – Господин Эррара нас едва не убил.
– Илья Игоревич, вы его неправильно поняли...
– Что он вам об этом рассказал? – У меня возникли сильные подозрения, что Эррара исказил события в своем отчете.
– Вряд ли следует обсуждать это по телефону, – напомнил освоившийся в полицейском государстве приор.
– Извините, но встречаться с вами я теперь боюсь. Потому что первым словом, которое произнес Эррара, увидев нас позавчера, было «фуэго». Увидел и скомандовал: «Фуэго! После этого нам пришлось обороняться.
– Господин Эррара совершил ошибку, – сказал де Мегиддельяр. Я чувствовал, как старику нелегко даются скользкие переговоры. – Мы можем встретиться с вами наедине и обсудить цену. Эррара не будет присутствовать, только вы и я. Приезжайте вдвоем, встретимся, где хотите.
Я поднял руку и полюбовался на украшения. Старое золото, старые полированные камни. Огранки восточные мастера то ли не знали в то время... То ли не захотели отнимать у камня лишнее. Камни были живые. И предметы тоже.
– Предметы не продаются! – неожиданно резко отрубил я. – Не стоит тратить время, сеньор де Ме гиддельяр. И отзовите Эррару, пусть меня не ищет. Найдет – ему же хуже будет. Я все сказал!
Большой палец сам надавил на кнопку. Связь прервалась.
Достаточно, поговорили! Меня разобрала злость. Глупые испанцы, заигравшиеся в рыцарей! Решили, что все можно в отсталой стране? Напрасно! Это не отсталая страна, и здесь можно далеко не все. Даже если будешь платить направо и налево. Тут не все продается. И не все имеет цену!
В ярости я пнул упавшие джинсы. Они отлетели в угол, жалобно звякнув пряжкой.
Босиком я прошлепал в прихожую, выхватил из куртки кинжал, вытащил из ножен. Лезвие тускло блеснуло на солнце, пробившемся из окна кухни. – Хрен вам! – процедил я сквозь зубы.
Это было окончательное решение. Предметы испанцам не достанутся. Они должны быть моими.
Перейдя на кухню, я полюбовался на клинок. Сталь заметно посветлела. Отмылась, что ли? Или состав такой, что патинирование от перемены влажности пропадает? Я не сильно разбирался в металлургии, но казалось, что от контактов с воздухом и водой пленка окислов должна уплотняться, а клинок темнеть. На деле происходило обратное. Я осмотрел режущую кромку, кинжал был относительно острый. Скрести лезвие точильным камнем было бы кощунством. Все-таки реликвия!
Впрочем, чтобы заколоть Лося и прирезать бандитов, кинжал оказался достаточно острым. Я полюбовался, как он удобно сидит в руке, усмехнулся и убрал его в ножны.
Последнее дело продавать вещи ас-Сабаха потомкам крестоносцев! Если рыцари Алькантары хотят их получить, пусть добудут в бою. Позавчера предательски напасть на нас, убить и отнять предметы у них не вышло, но можно попробовать снова. Эррара мне задолжал, и долг с него я хотел получить только кровью.
Исмаилиты со мной уже повоевали. Пришел черед католиков. Они тоже получат свое.
Я чувствовал себя настоящим жителем страны, лежащей на стыке Азии и Европы. Я понял, что придется вести войну на два фронта.
* * *
На лестничной площадке возле моей квартиры витал остаток аромата Эррары, пряный и чуть сладковатый, напоминающий о накаленных солнцем каменистых тропах Андалусии. Во всяком случае на такие ассоциации наводил запах его одеколона.
– Не так давно здесь был кабальеро, – сообщил я.
– Как узнал?
– Почуял.
– Че, думаешь, крутится где-нибудь поблизости? – шепотом спросил Слава.
– Запросто.
Мы развернулись и, не сговариваясь, двинулись к лифту. Поднялись на последний этаж. На чердаке достали из тайника ТТ и ПМ. В «Макарове» оставалось два патрона, но все же лучше, чем ничего. «Скорпион» был пустой, а таскать под курткой АКМС «афганец» не решился. Проверив оружие, вернулись на исходную.
Дверь я открыл осторожно, будто она была заминирована. Прислушался. Принюхался. Рыцарями не пахло, и мы вошли.
Золото оказалось нетронутым. То ли у Алькантары мастера отмычек закончились вместе с Енотом, то ли испанцы побоялись сигнализации, но в жилище не полезли. Мы уложили золото в две прочные спортивные сумки и покинули холостяцкую нору. Решено было разделить добычу во избежание досадной утраты сразу всего рыжья. Мало ли что может случиться. Засада ждала во дворе.
– Стоять, госопода! – звучно скомандовал Эррара, когда мы, нагруженные сумками, подошли к «гольфу».
Картинно держа на вытянутой руке «дезерт игл», комтур приблизился к нам. С обеих сторон бежали помощники – трое неизвестных мне рыцарей. Очевидно, испанцы выставили снаружи наблюдательный пост, который доложил о нашем появлении, а пока мы возились в квартире, подъехала зондеркоманда.
– Что это значит? – ледяным голосом осведо мился я, опуская сумку на землю.
Почему-то я не был ни удивлен, ни напуган. Нас подловили. Неумело и долго искали весь вчерашний день, потом у де Мегиддельяра закончилось терпение, он позвонил сам, но не договорился. А вот теперь бездарным помощникам улыбнулось счастье. Я почувствовал, как во мне закипает ярость.
– Потрудитесь объяснить свое вздорное поведе ние, сеньор cabron!
Фраза вылетела из моих губ, как плевок. Сама по себе. Неожиданно для всех, включая Славу. Даже здоровяк, единственный качок в этой компании, подошедший ко мне вплотную, чтобы забрать предметы, удивился и притормозил. Наверное, под прицелом мы казались испанцам неопасными.
В ту же секунду кулак другана врезался в челюсть здоровяка. Качок мотнул головой, ноги его заплелись, и он повалился как куль. Слава в это время схватил ближайшего к нему рыцаря за цыплячью грудь, треснул лбом в переносицу и развернул обмякшее тело. Прижал его к себе, обхватив за шею сгибом левой руки, и прицелился в Эррару поверх плеча заложника.
– Стой, мудак! – сказал «афганец».
Эррара нерешительно навел пистолет на меня, передумал, прицелился Славе в голову, торчащую над хилым испанцем. Третий подручный, по виду типичный клерк, замешкался, испуганно поглядывая на своего командира. Я быстро отступил вбок и оказался прикрыт его корпусом. ТТ тут же перекочевал из-за пояса в руку.
– Стой на месте! – приказал я клерку. Тот вытаращился на меня и застыл.
Качок заворочался на земле, встал на карачки и помотал головой. Разглядев и уяснив ситуацию, он тяжело опустился на зад и остался сидеть, угрюмо поглядывая на нас снизу вверх.
Ситуация была гнилая. Убить людей в своем дворе при неизбежных средь бела дня свидетелях значило до конца дней скрываться от закона.
– За мокруху срока давности нет, – громко предупредил я корефана. – Не шмаляй, попробуем краями разойтись.
– Не ссы, все будет ништяк, – отозвался «афганец».
Не знаю, уяснил ли что-нибудь Эррара из нашего диалога, его лица я не видел, но рыцарь-клерк заметно растерялся. Судя по тому, как он напряженно вслушивался, русский язык знал. Только сейчас он почему-то ничего не понимал. Мне впервые в жизни пригодилась феня.
– Положи оружие на землю! – командный голос «афганца» доканал комтура. Эррара сломался и поспешно опустил «дезерт игл» на асфальт. – Пять шагов назад, шагом марш!
Из-за клерка показался Хорхе Эррара. Руки он держал перед собой ладонями вперед.
– Отойди к нему, – показал я стволом. Клерк повиновался.
Слава отпустил полузадохшегося рыцаря, из носа которого обильно текла кровь, и подобрал пистолет. Я разблокировал центральный замок, уложил на заднее сиденье сумки, сел за руль. Завел двигатель и, когда Слава присоединился ко мне, рванул машину с места. – Соскочили с прожарки, – выдохнул корефан. – Думал, стрелять начнут?
– А кто их знает... У кабальеро, вообще-то, с головой проблемы, если он такую пушку таскает, – Слава вертел в руках никелированную волыну Эррары. – Долбануться! «Дезерт игл», калибр ноль-пятьдесят! Охренеть!
– Что там охрененного? – покосился я, стараясь не отрывать глаза от дороги. Мы выехали на оживленный проспект, где от окружающих можно было ожидать любой подлости. – Я понимаю, пулемет двенадцать и семь десятых миллиметра, типа ПКТ, но пистолет пятидесятого калибра – это, по-моему, перебор. Выстрелишь, руку оторвет.
– Это вообще-то спортивный пистолет, – заметил Слава, – только его в коммерческих целях переделали под пятидесятый калибр. Вот с ним и шарятся отморозки вроде Эррары, компенсируя недостаток в другом месте.
– Это не оружие, это злое безумие, – сказал я. – Здесь к нему и патронов не достать.
– Ха, Ильюха, зацени, какая классная плетка! – заржал Слава. – Килограмма два точно весит.
Даже в лапище корефана пистолет казался огромным. – Странно, как его Эррара на себе таскал?
– Я ж тебе говорю, что он на голову больной. В мире есть три великие и бесполезные вещи: Египетские пирамиды, Китайская стена и «дезерт игл». Кабальеро, наверное, из него и стрелять-то не собирался, когда с собой брал. Так, для понта носил. Поэтому, наверное, и не выстрелил. А если бы выстрелил, башку бы мне снес, – философски заключил Слава.
Я представил эту картину, и холодок пробежал по спине. Затем сделалось немножко грустно и тошно. События последнего месяца необратимо проредили круг моих друзей. «Хватит, – подумал я. – Пора завязывать с этим экстримом».
– Может быть, свалим из Питера до весны? – спросил я, отслеживая в зеркале идущие следом машины. «Хвост» становился моим кошмаром. Теоретически, испанцы могли поставить наблюдателя. Я уже ничего не исключал.
– Зачем? – изумился Слава.
– Отсидимся, к весне эта катавасия уляжется, вернемся и будем жить, как нормальные люди. На лице другана появилась улыбка.
– Ерунда, перезимуем, – обнадежил он. – Мы и сейчас живем как нормальные люди. Не ссы, Ильюха!
Я вдавил педаль в пол и погнал болид по проспекту. Улучив момент, резво свернул налево под зеленый сигнал светофора. Посмотрел в зеркало. Никто не гнался за нами. – Ты чего? – Проверяю слежку.
– Вечно у тебя, Ильюха, не понос, так золотуха, – вздохнул корефан. Он повертел в руках «дезерт игл» и пристроил за ремень. Пистолет был треугольный. Слава ерзал и пыхтел.
Покружив по району, я подъехал к маминому дому. Золото я собирался хранить у нее. В сопровождении корефана, разобравшегося-таки с «пустынным орлом», поднялся в квартиру. Мама куда-то ушла, я затолкал сумку под кровать, и мы отправились прятать Славину долю.
– С машиной придется расстаться, – известил я корефана. – Она стала слишком приметная. Испанцы нас вычислят по ней на раз, а то и в угон заявят. Придется тачку вернуть.
– Брось ее во дворах.
– Нет, ее надо возвратить честь по чести, чтобы хоть в этом претензий к нам не было. Составишь компанию?
– Не вопрос!
К офису на Миллионной я подъехал не без опаски. Вдруг как выскочит оттуда Эррара с базукой! От человека, таскавшего на себе «дезерт игл», всего можно ожидать.
Вопреки опасениям, никто не выскочил. Похоже, нас даже не заметили. Мы со Славой вылезли из машины, я кинул прощальный взгляд на «гольфик», к которому успел привыкнуть, и мы пошли по улице прочь. Отдалившись на безопасное расстояние, я достал мобильник, вытащил из бумажника визитную карточку и набрал номер личного телефона приора.
– Сеньор де Мегиддельяр? – сухо спросил я. – Это Илья Потехин вас беспокоит. Возвращаю вам автомобиль. Машина стоит под окнами «Аламоса», ключ и документы – в перчаточном ящике. Всего вам доброго.
– Подождите, Илья Игоревич! – заторопился де Мегиддельяр. – Постойте, у меня есть новая цена на интересующие нас предметы. Сто тысяч евро вас устроит?
– Эти вещи бесценны, – назидательно сообщил я.
– Давайте будем практичными людьми. Я поговорю с Мадридом о деньгах. Мы сможем с вами договориться?
– Сегодня со мной уже пробовал договориться Хорхе Эррара вместе с троими вашими людьми. Эррара начал с того, что наставил на нас пистолет. Какие после этого у нас с вами могут быть разговоры? Никаких. Прощайте!
Де Мегиддельяр попробовал что-то сказать, но я демонстративно отключился. Мобильник зазвонил снова. Номер был тот же.
– Соси, родной, как мишка лапу, – сказал я номеру в окошечке и вырубил трубку насовсем. Некоторое время мы плелись молча.
– Непривычно уже как-то без машины, – сказал Слава.
– Ерунда, свою купим, – бодро ответил я. – Пошли куда-нибудь поедим. На задворках Невского мы отыскали подвальный кабачок «Хорс-мажор». На вывеске конь в клетчатом пальто нараспашку демонстрировал расклешенные джинсы и залихватскую папиросу в зубах.
– Мажоры курили «Мальборо», – пробормотал я.
– Чего?
– Ничего, это я в порядке бреда. Пошли жрать, место самое для нас подходящее.
Спускаясь в трактир, я подумал, что кабацкие кони преследуют нас по жизни последнее время. К добру ли? Учитывая, что посиделки в «Rocking-hors Pub» завершились благополучно, беспокоиться было не о чем. Предвкушать стоило разве что приятные сюрпризы.
В кафе играл саксофон. Живой, не запись. Исполнитель сидел на маленькой эстраде и, казалось, упивался своей музыкой, закрыв глаза. Он был в броском клетчатом пиджаке, с небольшими бакенбардами и коком. Определенно, я его где-то видел. На рауте-66. Судя по состоянию баков, саксофонист происходил из экипажа 407-го «Москвича».
– Хорошее мы выбрали место, – заметил я, усаживаясь за стол. Слава кивнул, не сводя глаз с музыканта.
Развязной походкой подвалил официант. Он явно чувствовал себя на своей территории. Настолько, что посетители его не интересовали. Тем более такие залетные клиенты, как мы. На халдее были короткие брюки-дудочки, остроносые ботинки, а белая рубашка с фальшивой бабочкой только подчеркивала кастовые баки и аккуратный кок.
– Что будете заказывать? – равнодушно спросил официант и положил между мной и Славой единственное меню.
На ресторанном языке нас послали в путь прямым текстом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Мы должны устроить праздник!
– Тогда одевайся в вечернее платье. Поедем в ресторан.
– Лучше я сниму что есть, – ответила Маринка, задорно блеснув глазами. В живости характера ей отказать было нельзя. Я и не отказывал. Вечер удался.
– А как мы будем жить дальше? – спросила Маринка.
Мы лежали на разворошенной постели. Чувство зависти к корефану наконец-то отпустило.
– Разумеется, счастливо, – пробормотал я первое, что пришло в голову. Хотелось спать, мозги еле ворочались.
– А как мы будем жить счастливо?
– Ты будешь ждать меня дома, а я пойду искать клад.
– А что мы сделаем, когда найдем клад?
– Когда мы найдем клад, мы разбогатеем.
– А что мы будем делать, когда разбогатеем? – Маринке не терпелось заручиться моим щедрым посулом.
– Когда разбогатеем, мы будем жить долго и счастливо.
– А счастливо – это как?
– Когда разбогатеем, дорогая, тогда и решим. А пока будем искать клад.
– Ну вот, вечно у тебя так!
Изменилась Марина, изменилась. Чувствуется дурное влияние коллег по офисной работе. На секунду мне показалось, что в постели между нами лежит Лера. Видение было настолько гадким, что я попытался встать.
– Не отпущу! Я вырвался.
– Ну куда ты?! – надулась Маринка.
– Можно я в туалет-то схожу?
В Маринкином сортире пахло, как в райском саду. «Туалетный утенок» с апельсиновым ароматом в унитазе, лимонный освежитель воздуха возле толчка, картонка с хвойной отдушкой на гвоздике возле двери... Было от чего содрогнуться.
Я почему-то подумал, что больше не хочу, чтобы мной крутила Маринка с подачи своей мамочки как это было прежде. И еще я решил, что от Леры надо избавиться в ближайшее время.
Я полюбовался на перстень. Огромный прозрачный изумруд подсказывал, что надо устраиваться с комфортом.
16
Утро началось с телефонного звонка, вернее, с трели мобильника. Под изумленными взглядами звериных голов со стен я вскочил с кровати и добрался до закопанной в куче одежды трубки.
– Алло?
– Здравствуйте, Илья Игоревич, – произнес знакомый голос.
Я испытал чувство дежа вю. Со звонков де Мегиддельяра начинались опасные и неприятные события.
– Здравствуйте. Чем обязан? – прохладно осведомился я.
– Мы хотим выкупить у вас известные вам предметы.
Де Мегиддельяр был склонен к конструктивному общению. Хорхе Эррара хотел реликвии отобрать, а нас убить.
– За сколько? – Цена прежняя, сорок тысяч евро.
– Исключено. – Сумма показалась мне смешной. Я вчера получил примерно четверть, реализовав малую толику золотого запаса хашишинов. У меня еще много осталось. И я был уверен, что сумею заработать куда больше, не расставаясь с дорогими сердцу реликвиями.
– Сколько вы хотите? – Боюсь, что сделка не состоится.
– Почему? – искренне удивился сеньор де Мегиддельяр. Он приготовился торговаться, а получил решительный отказ.
– События последних дней вынудили меня прийти к мысли, что вы поступаете со своими работниками как с использованными упаковками, – я старался выражаться максимально корректно. – Господин Эррара нас едва не убил.
– Илья Игоревич, вы его неправильно поняли...
– Что он вам об этом рассказал? – У меня возникли сильные подозрения, что Эррара исказил события в своем отчете.
– Вряд ли следует обсуждать это по телефону, – напомнил освоившийся в полицейском государстве приор.
– Извините, но встречаться с вами я теперь боюсь. Потому что первым словом, которое произнес Эррара, увидев нас позавчера, было «фуэго». Увидел и скомандовал: «Фуэго! После этого нам пришлось обороняться.
– Господин Эррара совершил ошибку, – сказал де Мегиддельяр. Я чувствовал, как старику нелегко даются скользкие переговоры. – Мы можем встретиться с вами наедине и обсудить цену. Эррара не будет присутствовать, только вы и я. Приезжайте вдвоем, встретимся, где хотите.
Я поднял руку и полюбовался на украшения. Старое золото, старые полированные камни. Огранки восточные мастера то ли не знали в то время... То ли не захотели отнимать у камня лишнее. Камни были живые. И предметы тоже.
– Предметы не продаются! – неожиданно резко отрубил я. – Не стоит тратить время, сеньор де Ме гиддельяр. И отзовите Эррару, пусть меня не ищет. Найдет – ему же хуже будет. Я все сказал!
Большой палец сам надавил на кнопку. Связь прервалась.
Достаточно, поговорили! Меня разобрала злость. Глупые испанцы, заигравшиеся в рыцарей! Решили, что все можно в отсталой стране? Напрасно! Это не отсталая страна, и здесь можно далеко не все. Даже если будешь платить направо и налево. Тут не все продается. И не все имеет цену!
В ярости я пнул упавшие джинсы. Они отлетели в угол, жалобно звякнув пряжкой.
Босиком я прошлепал в прихожую, выхватил из куртки кинжал, вытащил из ножен. Лезвие тускло блеснуло на солнце, пробившемся из окна кухни. – Хрен вам! – процедил я сквозь зубы.
Это было окончательное решение. Предметы испанцам не достанутся. Они должны быть моими.
Перейдя на кухню, я полюбовался на клинок. Сталь заметно посветлела. Отмылась, что ли? Или состав такой, что патинирование от перемены влажности пропадает? Я не сильно разбирался в металлургии, но казалось, что от контактов с воздухом и водой пленка окислов должна уплотняться, а клинок темнеть. На деле происходило обратное. Я осмотрел режущую кромку, кинжал был относительно острый. Скрести лезвие точильным камнем было бы кощунством. Все-таки реликвия!
Впрочем, чтобы заколоть Лося и прирезать бандитов, кинжал оказался достаточно острым. Я полюбовался, как он удобно сидит в руке, усмехнулся и убрал его в ножны.
Последнее дело продавать вещи ас-Сабаха потомкам крестоносцев! Если рыцари Алькантары хотят их получить, пусть добудут в бою. Позавчера предательски напасть на нас, убить и отнять предметы у них не вышло, но можно попробовать снова. Эррара мне задолжал, и долг с него я хотел получить только кровью.
Исмаилиты со мной уже повоевали. Пришел черед католиков. Они тоже получат свое.
Я чувствовал себя настоящим жителем страны, лежащей на стыке Азии и Европы. Я понял, что придется вести войну на два фронта.
* * *
На лестничной площадке возле моей квартиры витал остаток аромата Эррары, пряный и чуть сладковатый, напоминающий о накаленных солнцем каменистых тропах Андалусии. Во всяком случае на такие ассоциации наводил запах его одеколона.
– Не так давно здесь был кабальеро, – сообщил я.
– Как узнал?
– Почуял.
– Че, думаешь, крутится где-нибудь поблизости? – шепотом спросил Слава.
– Запросто.
Мы развернулись и, не сговариваясь, двинулись к лифту. Поднялись на последний этаж. На чердаке достали из тайника ТТ и ПМ. В «Макарове» оставалось два патрона, но все же лучше, чем ничего. «Скорпион» был пустой, а таскать под курткой АКМС «афганец» не решился. Проверив оружие, вернулись на исходную.
Дверь я открыл осторожно, будто она была заминирована. Прислушался. Принюхался. Рыцарями не пахло, и мы вошли.
Золото оказалось нетронутым. То ли у Алькантары мастера отмычек закончились вместе с Енотом, то ли испанцы побоялись сигнализации, но в жилище не полезли. Мы уложили золото в две прочные спортивные сумки и покинули холостяцкую нору. Решено было разделить добычу во избежание досадной утраты сразу всего рыжья. Мало ли что может случиться. Засада ждала во дворе.
– Стоять, госопода! – звучно скомандовал Эррара, когда мы, нагруженные сумками, подошли к «гольфу».
Картинно держа на вытянутой руке «дезерт игл», комтур приблизился к нам. С обеих сторон бежали помощники – трое неизвестных мне рыцарей. Очевидно, испанцы выставили снаружи наблюдательный пост, который доложил о нашем появлении, а пока мы возились в квартире, подъехала зондеркоманда.
– Что это значит? – ледяным голосом осведо мился я, опуская сумку на землю.
Почему-то я не был ни удивлен, ни напуган. Нас подловили. Неумело и долго искали весь вчерашний день, потом у де Мегиддельяра закончилось терпение, он позвонил сам, но не договорился. А вот теперь бездарным помощникам улыбнулось счастье. Я почувствовал, как во мне закипает ярость.
– Потрудитесь объяснить свое вздорное поведе ние, сеньор cabron!
Фраза вылетела из моих губ, как плевок. Сама по себе. Неожиданно для всех, включая Славу. Даже здоровяк, единственный качок в этой компании, подошедший ко мне вплотную, чтобы забрать предметы, удивился и притормозил. Наверное, под прицелом мы казались испанцам неопасными.
В ту же секунду кулак другана врезался в челюсть здоровяка. Качок мотнул головой, ноги его заплелись, и он повалился как куль. Слава в это время схватил ближайшего к нему рыцаря за цыплячью грудь, треснул лбом в переносицу и развернул обмякшее тело. Прижал его к себе, обхватив за шею сгибом левой руки, и прицелился в Эррару поверх плеча заложника.
– Стой, мудак! – сказал «афганец».
Эррара нерешительно навел пистолет на меня, передумал, прицелился Славе в голову, торчащую над хилым испанцем. Третий подручный, по виду типичный клерк, замешкался, испуганно поглядывая на своего командира. Я быстро отступил вбок и оказался прикрыт его корпусом. ТТ тут же перекочевал из-за пояса в руку.
– Стой на месте! – приказал я клерку. Тот вытаращился на меня и застыл.
Качок заворочался на земле, встал на карачки и помотал головой. Разглядев и уяснив ситуацию, он тяжело опустился на зад и остался сидеть, угрюмо поглядывая на нас снизу вверх.
Ситуация была гнилая. Убить людей в своем дворе при неизбежных средь бела дня свидетелях значило до конца дней скрываться от закона.
– За мокруху срока давности нет, – громко предупредил я корефана. – Не шмаляй, попробуем краями разойтись.
– Не ссы, все будет ништяк, – отозвался «афганец».
Не знаю, уяснил ли что-нибудь Эррара из нашего диалога, его лица я не видел, но рыцарь-клерк заметно растерялся. Судя по тому, как он напряженно вслушивался, русский язык знал. Только сейчас он почему-то ничего не понимал. Мне впервые в жизни пригодилась феня.
– Положи оружие на землю! – командный голос «афганца» доканал комтура. Эррара сломался и поспешно опустил «дезерт игл» на асфальт. – Пять шагов назад, шагом марш!
Из-за клерка показался Хорхе Эррара. Руки он держал перед собой ладонями вперед.
– Отойди к нему, – показал я стволом. Клерк повиновался.
Слава отпустил полузадохшегося рыцаря, из носа которого обильно текла кровь, и подобрал пистолет. Я разблокировал центральный замок, уложил на заднее сиденье сумки, сел за руль. Завел двигатель и, когда Слава присоединился ко мне, рванул машину с места. – Соскочили с прожарки, – выдохнул корефан. – Думал, стрелять начнут?
– А кто их знает... У кабальеро, вообще-то, с головой проблемы, если он такую пушку таскает, – Слава вертел в руках никелированную волыну Эррары. – Долбануться! «Дезерт игл», калибр ноль-пятьдесят! Охренеть!
– Что там охрененного? – покосился я, стараясь не отрывать глаза от дороги. Мы выехали на оживленный проспект, где от окружающих можно было ожидать любой подлости. – Я понимаю, пулемет двенадцать и семь десятых миллиметра, типа ПКТ, но пистолет пятидесятого калибра – это, по-моему, перебор. Выстрелишь, руку оторвет.
– Это вообще-то спортивный пистолет, – заметил Слава, – только его в коммерческих целях переделали под пятидесятый калибр. Вот с ним и шарятся отморозки вроде Эррары, компенсируя недостаток в другом месте.
– Это не оружие, это злое безумие, – сказал я. – Здесь к нему и патронов не достать.
– Ха, Ильюха, зацени, какая классная плетка! – заржал Слава. – Килограмма два точно весит.
Даже в лапище корефана пистолет казался огромным. – Странно, как его Эррара на себе таскал?
– Я ж тебе говорю, что он на голову больной. В мире есть три великие и бесполезные вещи: Египетские пирамиды, Китайская стена и «дезерт игл». Кабальеро, наверное, из него и стрелять-то не собирался, когда с собой брал. Так, для понта носил. Поэтому, наверное, и не выстрелил. А если бы выстрелил, башку бы мне снес, – философски заключил Слава.
Я представил эту картину, и холодок пробежал по спине. Затем сделалось немножко грустно и тошно. События последнего месяца необратимо проредили круг моих друзей. «Хватит, – подумал я. – Пора завязывать с этим экстримом».
– Может быть, свалим из Питера до весны? – спросил я, отслеживая в зеркале идущие следом машины. «Хвост» становился моим кошмаром. Теоретически, испанцы могли поставить наблюдателя. Я уже ничего не исключал.
– Зачем? – изумился Слава.
– Отсидимся, к весне эта катавасия уляжется, вернемся и будем жить, как нормальные люди. На лице другана появилась улыбка.
– Ерунда, перезимуем, – обнадежил он. – Мы и сейчас живем как нормальные люди. Не ссы, Ильюха!
Я вдавил педаль в пол и погнал болид по проспекту. Улучив момент, резво свернул налево под зеленый сигнал светофора. Посмотрел в зеркало. Никто не гнался за нами. – Ты чего? – Проверяю слежку.
– Вечно у тебя, Ильюха, не понос, так золотуха, – вздохнул корефан. Он повертел в руках «дезерт игл» и пристроил за ремень. Пистолет был треугольный. Слава ерзал и пыхтел.
Покружив по району, я подъехал к маминому дому. Золото я собирался хранить у нее. В сопровождении корефана, разобравшегося-таки с «пустынным орлом», поднялся в квартиру. Мама куда-то ушла, я затолкал сумку под кровать, и мы отправились прятать Славину долю.
– С машиной придется расстаться, – известил я корефана. – Она стала слишком приметная. Испанцы нас вычислят по ней на раз, а то и в угон заявят. Придется тачку вернуть.
– Брось ее во дворах.
– Нет, ее надо возвратить честь по чести, чтобы хоть в этом претензий к нам не было. Составишь компанию?
– Не вопрос!
К офису на Миллионной я подъехал не без опаски. Вдруг как выскочит оттуда Эррара с базукой! От человека, таскавшего на себе «дезерт игл», всего можно ожидать.
Вопреки опасениям, никто не выскочил. Похоже, нас даже не заметили. Мы со Славой вылезли из машины, я кинул прощальный взгляд на «гольфик», к которому успел привыкнуть, и мы пошли по улице прочь. Отдалившись на безопасное расстояние, я достал мобильник, вытащил из бумажника визитную карточку и набрал номер личного телефона приора.
– Сеньор де Мегиддельяр? – сухо спросил я. – Это Илья Потехин вас беспокоит. Возвращаю вам автомобиль. Машина стоит под окнами «Аламоса», ключ и документы – в перчаточном ящике. Всего вам доброго.
– Подождите, Илья Игоревич! – заторопился де Мегиддельяр. – Постойте, у меня есть новая цена на интересующие нас предметы. Сто тысяч евро вас устроит?
– Эти вещи бесценны, – назидательно сообщил я.
– Давайте будем практичными людьми. Я поговорю с Мадридом о деньгах. Мы сможем с вами договориться?
– Сегодня со мной уже пробовал договориться Хорхе Эррара вместе с троими вашими людьми. Эррара начал с того, что наставил на нас пистолет. Какие после этого у нас с вами могут быть разговоры? Никаких. Прощайте!
Де Мегиддельяр попробовал что-то сказать, но я демонстративно отключился. Мобильник зазвонил снова. Номер был тот же.
– Соси, родной, как мишка лапу, – сказал я номеру в окошечке и вырубил трубку насовсем. Некоторое время мы плелись молча.
– Непривычно уже как-то без машины, – сказал Слава.
– Ерунда, свою купим, – бодро ответил я. – Пошли куда-нибудь поедим. На задворках Невского мы отыскали подвальный кабачок «Хорс-мажор». На вывеске конь в клетчатом пальто нараспашку демонстрировал расклешенные джинсы и залихватскую папиросу в зубах.
– Мажоры курили «Мальборо», – пробормотал я.
– Чего?
– Ничего, это я в порядке бреда. Пошли жрать, место самое для нас подходящее.
Спускаясь в трактир, я подумал, что кабацкие кони преследуют нас по жизни последнее время. К добру ли? Учитывая, что посиделки в «Rocking-hors Pub» завершились благополучно, беспокоиться было не о чем. Предвкушать стоило разве что приятные сюрпризы.
В кафе играл саксофон. Живой, не запись. Исполнитель сидел на маленькой эстраде и, казалось, упивался своей музыкой, закрыв глаза. Он был в броском клетчатом пиджаке, с небольшими бакенбардами и коком. Определенно, я его где-то видел. На рауте-66. Судя по состоянию баков, саксофонист происходил из экипажа 407-го «Москвича».
– Хорошее мы выбрали место, – заметил я, усаживаясь за стол. Слава кивнул, не сводя глаз с музыканта.
Развязной походкой подвалил официант. Он явно чувствовал себя на своей территории. Настолько, что посетители его не интересовали. Тем более такие залетные клиенты, как мы. На халдее были короткие брюки-дудочки, остроносые ботинки, а белая рубашка с фальшивой бабочкой только подчеркивала кастовые баки и аккуратный кок.
– Что будете заказывать? – равнодушно спросил официант и положил между мной и Славой единственное меню.
На ресторанном языке нас послали в путь прямым текстом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30