Феноменологическая рефлексия - идеативна. Рефлексия использует конкретно
воспринимаемое состояние сознания в качестве "примера" для того, чтобы
обратиться к сущности сознания. Но идеация вовсе не требует восприятия.
127 Философская интуиция
Вполне достаточно (и даже лучше120) использовать в качестве "примера" объект
воображения.
К общей сущности непосредственного схватывания сущностей принадлежит то,... что
они имеют основание в простой ре-презентации [Vergegenwartung]
экземплификационных сингулярностей121.
Это дает феноменологу необходимую свободу для того, чтобы отвлекаться от
актуально данного и обозревать сферу возможностей. Тем самым феноменолог
вступает в сферу сущностей, чье значение состоит в имплицировании бесконечности
возможных "примеров"122. Это показывает еще раз то, что эйдетические истины
носят априорный характер, и то, что несмотря на факт их необходимой данности в
примерах, они относятся к сущностным возможностям. Эйдетические истины полностью
независимы от актуального восприятия123. Гуссерль высказывается парадоксально:
"Фикция - жизненный элемент феноменологии и других эйдетических наук"124.
Ясность, являемая интуицией сущностей, особенно когда последние не носят слишком
общего характера125, зависит от чистоты интуиции индивидуального, на которой
базируется интуиция сущностей126. Эта чистота не принадлежит с необходимостью
только восприятию, но может быть также чистотой воображения, и от этого она
вовсе не приобретает недостаток. Здесь расположена одна из наиболее трудоемких
задач феноменологии. Не так легко практиковать интуицию сущностей; Гуссерль
много раз указывал на связанные с этим трудности127 Начинающим он рекомендовал
долгое ученичество. Прежде чем обращаться к данным воображения, Гуссерль
советовал использовать восприятие. Полезно также исследование жизни сознания,
являющей себя в истории, в произведениях искусства и поэзии.
Необходимые феноменологии для достижения интуиции продолжительные усилия не
имеют того метафизического значения, которое приписал им Бергсон. Для Бергсона
они были тесно связаны с актами свободы. Мы еще возвратимся к этому в
заключении. Усилия, которые позволяют созерцать сущности (как и другие усилия,
еще более значительные, которые Гуссерль относит к феноменологической редукции,
о чем речь впереди), никогда не рассматривались им в отношении к природе
сознания, по крайней мере в опубликованных к настоящему времени работах128.
Философская интуиция (в отличие от философии Бергсона или "философии жизни") не
является актом, вовлекающим в себя все жизненные силы, актом, который во многом
определяет судьбы жизни. Философская интуиция Гуссерля - это
128 Э. Левинас
рефлексия над жизнью, рассмотренной во всей своей конкретной полноте и
богатстве, жизнью, которая рассматривается, но более не переживается. Рефлексия
над жизнью отделена от самой жизни, так что невозможно увидеть связь рефлексии с
судьбой и метафизической сущностью человека. Естественная установка никогда не
бывает чисто созерцательной, мир не представляет собой лишь объект научных
исследований. Кажется порой, что человек с помощью теоретических актов рефлексии
внезапно осуществляет феноменологическую редукцию. Гуссерль не дает объяснений
такому изменению установки и даже не считает это изменение проблемой. Гуссерль
не ставит метафизической проблемы ситуации Homo philosophus.
Характеристика философской интуиции не будет полной без анализа
феноменологической редукции.
Каким образом исследование сознания отличается от психологии? Подобный вопрос
естественно встает. Если мы считаем феноменологию основанием и исходным пунктом
философии, не отождествляем ли мы при этом философию и психологию129? Не впадаем
ли в тот самый психологизм, против которого Гуссерль так долго и основательно
боролся в Logishe Untersuchungen?
Мы уже заметили, что критика психологизма в I томе Logishe Untersuchungen
направлена только против плохой (натуралистической) психологии и оставляет место
для хорошей феноменологической психологии. Но, согласно Гуссерлю, даже после
того, как психология очищена от психологизма и натуралистических привнесений,
даже после того, как интенциональность признана в качестве сущностной структуры
сознания, мы все еще не достигаем феноменологии как философии - чистой
феноменологии130.
Для психологической установки характерно быть наукой о мире. Тотальность
действительности, которую мы назвали миром, также включает человека, его тело и
психические состояния. Человек, подобно горам и деревьям"1,- только часть мира.
Следовательно, различные психологические дисциплины изучают человека лишь как
естественное существо, имеющее тело"2 и зависимое от мира причинности. Будучи
связанным с миром, сознание некоторым образом участвует в его существовании.
Абсолютное в себе [сознание] способно терять свою имманентность и приобретать
характер трансцендентности. Мы непосредственно видим, что это может происходить
только посредством [его] участия в трансценденции в первичном смысле этого
термина, т. е. в трансцендвниии материальной природы133.
129 Философская интуиция
Поскольку существование мира не есть нечто достоверное и поскольку (как мы
видели во 2-й главе) оно содержит в себе возможность несуществования,- человек и
психологическое сознание должны разделять такой характер. "Эмпирическое ego -
такая же трансценденция134, как и физическая вещь"135.
Однако рефлексия над сознанием с очевидностью обнаруживает в cogito абсолютное
бытие, которое необходимо допустить как таковое. "Но,- говорит Гуссерль,- если
здесь действительно имеет место такая адекватная самоочевидность,- кто всерьез
способен ее отрицать, как можно уклониться от признания чистого ego?"136 Мы
должны заключить, что абсолютное сознание cogito (единственный тип сознания,
рассмотренный до сих пор) не идентично психологическому сознанию. Гуссерль
называет абсолютное сознание чистым или трансцендентальным сознанием. Подлинный
источник бытия, сфера конституирования не принадлежит поэтому психологическому
сознанию137. Эмпирическое сознание, изучаемое психологами, никоим образом не
захватывает оригинальности и первого волнения жизни138. Первоначальное волнение
жизни дано нам в очевидности cogito. Даже говоря об интенциональности, психолог
понимает сознание каузально связанным через тело с природой139. "Наивный
человек" также считает сознание вещью среди вещей. Это значит, что сознание не
схватывается в своей чистоте, но является уже интерпретированным, или, как
говорил Гуссерль,- "воспринимается" в отношении к миру. "Исходя из особого
способа понимания и опыта, особого способа апперцепции, сознание, так сказать,
входит в соприкосновение [с миром] и реифицируется"140. Абсолютное сознание,
воспринятое как психологическое, конечно, не теряет при этом ничего в своей
природе. Способ его явления совсем не изменяется. Однако теперь это не то же
самое сознание. "Оно остается в себе тем, что оно есть,- абсолютным бытием. Но
оно не воспринимается как такое..., оно воспринимается как вещь, и такая
специфическая апперцепция конституирует трансценденцию, причем трансценденцию
sui generis"141. "Следовательно, психический индивид конституируется (абсолютным
сознанием) как человек или животное в качестве единства, имеющего основание в
телесности"142.
Итак, нам следует провести различия между психологическим и феноменологическим
сознанием. Это последнее является подлинно первым и конкретным. Психологическое
130 Э. Левинас
сознание же конституировано феноменологическим сознанием,- так же, как и любой
другой трансцендентный предмет. Способ конституирования сознания в чистом или
трансцендентальном сознании может и необходимо должен быть объектом
рассмотрения143. Только так мы можем прояснить смысл той "апперцепции", в
которой, по-видимому, находит основание философская проблема отношения между
телом и разумом.
Есть и другое различие между феноменологической и психологической установками. В
психологической установке мы ориентируемся на мир, полагаемый как существующий и
включающий в себя жизнь, предмет наших исследований. Разумеется, в
психологической рефлексии мы также находим гилетико-ноэтико-ноэматическую
структуру сознания. Но в психологической установке мир noemata не представляет
собой подлинного мира, открытого в своем источнике и способах конституирования.
(А именно этого достигает феноменологическая установка.) Психолог может изучать
noemata, не покидая естественной установки и, следовательно, не проясняя
существования мира. Существование мира вовсе не требует того, чтобы мы временно
приостанавливали акт полагания мира для того, чтобы прояснить сам этот акт. В
психологической установке144 вера в существование мира все же остается; даже
будучи не выражена, она необходимо принадлежит изучению сознания. В том мире,
который открывается в жизни, психология не может увидеть возвращения к истоку
бытия, но считает, что здесь мы имеем дело лишь с одним из регионов бытия.
Только что проведенные дистинкции между феноменологией и психологией - ни в коем
случае не осуждение последней145. Скорее, они имели целью описать ее возможности
и пределы: психология не является философией146. Для психолога, так же как и для
любого другого ученого, мир существует. Психология - это наука о мире, и ее
права точно так же, как права физики или химии, должны быть установлены
феноменологией147. Более того, связи между (феноменологической) психологией и
феноменологией настолько тесны148, что положения, обосновываемые в психологии,
могут совпадать слово в слово с результатами феноменологии сознания149. И
феноменология, и психология изучают одно и то же сознание150. Но все же значение
двух этих наук различно: одна является философией и занимается чистым сознанием,
другая есть психология и рассматривает сознание "натурализированное"151.
Психология, помещающая сознание в природу, никогда не сможет понять его
специфического бытия. Психология не
131 Философская интуиция
способна понять, что быть ego в мире - не то же, что быть вещью в мире. Характер
esse в двух случаях различен. Таким образом, великая заслуга теории
феноменологической редукции (метода, приводящего к феноменологическому сознанию)
состоит в том, что она, по крайней мере негативно, показала следующее: бытие
сознания и его отношение к миру должно восприниматься образом, кардинально
отличным от существования части в целом.
Большим заблуждением эмпиризма является отождествление трансцендентального и
психологического сознания. Происхождение этой ошибки можно проследить в работах
Декарта. У Локка, Юма и Беркли она достигает явного абсурда: натуралистическая
наука о сознании ведет к негации действительности и отрицанию категорий природы.
Однако различие между феноменологическим и психологическим сознанием,
проведенное Гуссерлем, определенно стремится к тому, на что обратил внимание
Фихте, когда отождествил трансцендентальное сознание с чистым ego,
трансцендентным по отношению к конкретному сознанию, которым каждый из нас
является152. На самом деле трансцендентальное сознание не дальше от нас, чем
психологическое, поскольку оно является подлинным сознанием в противоположность
сознанию "в качестве вещи". Психологическое сознание само конституировано
трансцендентальным153.
Феноменологическая редукция - это метод, посредством которого мы возвращаемся к
конкретному человеку. Благодаря ей открывается поле чистого сознания, где мы
можем осуществлять философскую интуицию154. Характеристики трансцендентального
сознания позволяют понять значение этой операции.
Вместо того чтобы согласно естественной установке полагать существование мира,
мы практикуем воздержание от суждения. Мы в данном случае осуществляем то, чем
занимался Декарт, когда упражнялся в сомнении относительно любого такого
суждения. Но наше сомнение в отличие от картезианского подразумевает другой
смысл: оно является чисто эфектическим155. Декартово воздержание от суждения
имеет, по Гуссерлю, характер универсальной негации156. Мы же не полагаем ни
существования мира, ни его несуществования157. Полагание существования мира
заключается в скобки158. Мы не утверждаем существование мира, но мы также и не
отрицаем его. Мы просто стараемся оставаться нейтральными по отношению к любому
такому утверждению159 и наукам, на нем основанным. Гуссерль пишет: "Он
132 Э. Левинас
[тезис, который полагает мир существующим] сохраняется здесь, как то, что
"заключено в скобки""160.
Однако, откладывая суждения, характерные для естественной установки, мы все же
обращаемся к сознанию, которое выносит эти суждения и сопротивляется epoche161
феноменологической редукции162. Мы не можем "исключить" или "отделить" суждения,
касающиеся сознания. Абсолютное бытие сознания (мы подробно разбирали - в чем
оно состоит) защищает от любых подобных исключений. Поэтому акт, полагающий
сознание, имеет абсолютную достоверность, достоверность cogito.
Таким образом, феноменологическое epoche ведет к рассмотрению жизни сознания,
которая обнаруживает себя как интенцию, направленную на бытие и выносящую
суждения о существовании предметов. Предметы могут быть найдены в сознании в
форме неотделимых от сознания noemata163. Предметы обнаруживаются, пользуясь
выражением Гуссерля, "в скобках" ("редуцированными" к тому, что они есть для
сознания); готовыми стать для феноменологии объектами изучения.
Феноменологическое epoche не разрушает истин, присущих естественной установке, а
лишь стремится прояснить их смысл164. "В отношении каждого тезиса мы можем...
осуществлять специфическое epoche, определенное воздержание от суждения в
согласии с твердой и непоколебимой уверенностью, которую обеспечивает
очевидность истины"165
Сознание, путь к которому намечает epoche, является не психологическим, а
трансцендентальным. Психологическое сознание не может полагаться как абсолютное
и, следовательно, как то, что противостоит редукции. Оно само как остаток
действительного мира подлежит epoche. Существует и другая причина, согласно
которой нашу установку нельзя смешивать с рефлексией психолога над сознанием.
Психолог полагает существование мира в то же самое время, когда делает предметом
рефлексии сам акт, в котором полагается это существование. Но феноменологическое
epoche запрещает нам действовать подобным образом. Мы не отождествляем самих
себя с жизнью, в которой полагаются объекты. В некотором смысле мы оказываемся
отделены от самих себя, ограничиваясь рассмотрением жизни. Другими словами, мы
не доверяем тому тезису, который полагаем166.
Подытожим сказанное. Благодаря epoche мы достигаем сознания после того, как оно
одно становится темой наших суждений; любое утверждение о мире попадает под
запрет. Но так же и по той же самой причине сознание, открываемое
133 Философская интуиция
в феноменологической редукции, является уже не психологическим, а
трансцендентальным.
Вместе с запретом на использование любых утверждений, включающих в себя
полагание существования мира, мы элиминируем также использование в качестве
предпосылок любых суждений, высказанных в естественной установке. Следовательно,
мы не предпосылаем нашему исследованию никакой науки167: ни науки о природе, ни
науки о духе, ни науки экспериментальной, ни эйдетической (региональной
онтологии)168. Мы не предполагаем себя в смысле личности, живущей в мире и не
предполагаем никакой другой личности или Бога169. Феноменология освобождается от
всевозможных чужеродных предпосылок, поскольку становится философской наукой,
"наукой о первых принципах"170. Феноменология должна исходить только из
непосредственной интуиции171. В сфере сознания мы все же обнаруживаем (в форме
noemata) все положения науки вместе с их особым способом конституирования
сознанием172. Это и есть тот аспект, в котором нас интересуют суждения науки.
Мы их находим потому, что полагать сознание - означает полагать его в отношении
с миром, объектами, Sachverhalte. Мы не обсуждаем ценность и границы суждений и
положений науки, так как они не являются предпосылками феноменологической
работы173. Мы лишь спрашиваем, как они конституированы, т. е. каково их значение
для жизни. Феноменология не имеет никакой другой цели, кроме одной: возвратить
мир объектов - объектов восприятия, науки или логики - в конкретные связи нашей
жизни и на этом основании понять их174. Именно на это направлены все
ноэтико-ноэматические анализы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45