Смещая ее от ничто к нечто.
Именно это Кьеркегор имел в виду, когда писал, что "ничто, явля-
Ощееся объектом ужаса, так или иначе, становится все более чем-
к)". И это же имел в виду Ролло Мэй, утверждая, что "тревога стре-
мится стать страхом". После того как нам удалось трансформировать
hpax ничто в страх чего-либо, мы можем начать защищаться - избе-
жать объекта страха, искать союзников против него, создавать маги-
ческие ритуалы для его умиротворения или планировать систематичес-
1 кампанию для обезвреживания.
Тревога смерти: клинические манифестации
Стремление тревоги стать страхом отнюдь не способствует попыт-
1кам клиницистов установить первичный источник тревоги. В клини-
ЙКе тревога смерти в своей первичной форме встречается редко. Она
одобна кислороду, который, едва выделяясь, быстро переходит в
Другое состояние. Чтобы отгородиться от тревоги смерти, маленький
51
ребенок развивает защитные механизмы, основанные, как я буду
рассказывать в следующей главе, на отрицании. В процессе форми-
рования эти механизмы проходят несколько стадий и в результате
включают сложный комплекс психических действий, позволяющих
вытеснить "чистую" тревогу сцерти и замаскировать ее с помощью
сложного ряда защитных операций, таких как смещение, сублимация
и конверсия. Иногда бывает, что под действием какого-нибудь жиз-
ненного потрясения защитные механизмы дают сбой и первоначаль-
ная тревога смерти вырывается в сознание. Однако бессознательное
Эго быстро ликвидирует неисправность, и природа тревоги вновь ока-
зывается скрыта от глаз наблюдателя.
Могу привести пример из личного опыта. В период работы над этой
книгой я попал в автомобильную аварию. Это было лобовое столк-
новение. Я ехал по тихой пригородной улице и вдруг увидел перед со-
бой машину, потерявшую управление и движущуюся прямо на меня.
Удар был достаточной силы, чтобы разбить оба автомобиля, и дру-
гой водитель серьезно пострадал, однако мне повезло: я не получил
никаких значительных травм. Двумя часами позже я уже сидел в са-
молете и в тот же вечер смог прочесть лекцию в другом городе. Но,
конечно, это была большая встряска. Я был в каком-то оцепенении;
меня била дрожь, и я не мог ни есть, ни спать. Следующим вечером
я был настолько неблагоразумен, что сел смотреть страшный фильм,
и он так напугал меня, что я не досмотрел его до конца. Через два
дня я вернулся домой, не ощущая явных психологических последствий
происшедшего, если не считать эпизодической бессонницы и тревож-
ных сновидений.
Однако появилась странная проблема. В то время у меня была
годичная стипендия в Центре передовых исследований по поведенчес-
ким наукам (Centre for Advanced Study in tlie Behavioral Sciences) в Пало
Альто, Калифорния. Я получал большое удовольствие от общества
своих коллег, и в особенности от ежедневных неторопливых ученых
бесед за ланчем. И вот, сразу же после аварии, эти ланчи стали вы-
зывать у меня сильнейшую тревогу. Как мои коллеги будут оценивать
меня? Не выставлю ли я себя идиотом? Спустя несколько дней трево-
га достигла такой силы, что я начал искать предлоги, чтобы завтра-
кать где-нибудь в одиночестве.
Но я начал также и анализировать свое неприятное состояние, и
одно стало мне предельно ясным: "ланчевая" тревога впервые появи-
лась непосредственно после автомобильной аварии. В то же время от
явной тревоги по поводу самого несчастного случая, в котором-я едва
не лишился жизни, через день или два не осталось и следа. Было
понятно, что тревоге удалось превратиться в страх. Авария вытолк-
; нула на поверхность сознания интенсивную тревогу смерти, с кото-
рой я "справился" главным образом путем смещения - отщепив ее от
1 подлинного источника и связав с подходящей конкретной ситуацией.
1 Таким образом, первичная тревога смерти, просуществовав короткое
1 время, трансформировалась в более мелкие страхи - страх потери са-
1моуважения, отвержения другими людьми, унижения.
1 Я справился со своей тревогой, иначе говоря, "переработал" ее.
. Но я не устранил ее, и она давала знать о себе еще месяцы спустя.
r После проработки "ланчевой" фобии возник ряд других страхов - страх
вождения машины, страх езды на велосипеде. А когда через несколько
месяцев я встал на лыжи, то оказался настолько осторожным и опас-
ливым, что от моих лыжных навыков и радостей мало что осталось.
: Но все эти страхи были локализуемы в пространстве и времени, с ними
: можно было делать что-то целенаправленное. Они были досадными,
> но не угрожали моему существованию, не были базовыми.
Кроме этих страхов, я заметил еще одну перемену: мир стал ка-
заться ненадежным. Он утратил свою домашность; опасность могла
прийти откуда угодно. Характер реальности стал другим: я пережи-
вал в ней то, что Хайдеггер называл "зловещностью" ("unheimlieli"),
-иначе говоря, я стал ощущать себя "в мире неуютно". Хайдеггер счи-
тал это (и я присоединяюсь к нему) закономерным следствием созна-
вания смерти.
Другое свойство тревоги смерти, часто приводившее к путанице в
1 специальной литературе, - то, что она может переживаться на MHO-
1, гих различных уровнях. Как я уже сказал, человек может бояться акта
\ умирания, боли и страдания при умирании; может сожалеть о неза-
. конченных делах или об исчезновении личностного опыта: может,
наконец, взирать на смерть рационально и бесстрастно, подобно эпи-
курейцам, считавшим, что смерть не страшна просто потому, что "где
. есть я, там нет смерти; где есть смерть - нет меня. Поэтому смерть -
ничто для меня" (Лукреций). Однако не следует забывать, что все
это - результат сознательной взрослой рефлексии феномена смерти,
ни в коей мере не тождественный живущему в бессознательном при-
митивному ужасу смерти - ужасу, составляющему часть самой ткани
бытия и развивающемуся очень рано, еще до формирования четких
понятий, тому зловещему, цепенящему, примитивному ужасу, ко-
торый существует до и вне всякого языка и образа.
Клиницист редко сталкивается с тревогой смерти во всей полно-
те, поскольку она модифицируется стандартными защитами (такими
как вытеснение, смещение, рационализация), а также некоторыми
другими, характерными только для нее (см. главу 4). Разумеется, это
обстоятельство не должно слишком нас обескураживать: его не мо-
53
жет отменить никакая теория тревоги. Первичная тревога всегда транс-
формируется во что-либо не столь ядовитое для индивида -на то и
существует вся система психологических защит. Говоря во фрейдист-
ских терминах: клиницист редко может наблюдать незамаскированную
кастрационную тревогу, обычно он имеет дело с некой ее трансфор-
мацией. Например, пациент-мужчина может страдать женофобией,
или бояться соперничества с мужчинами в определенных социальных
ситуациях, или иметь склонность к получению сексуального удовлет-
ворения иным путем, чем гетеросексуальный акт.
Однако клиницист, развивший в себе экзистенциальную "установ-
ку", сможет распознавать тревогу смерти и в "переработанном" виде,
и его изумит частота и разнообразие форм ее проявления. Позволь-
те привести некоторые клинические примеры. Недавно я работал с
двумя пациентками, которые жаловались отнюдь не на экзистенциаль-
ную тревогу, а на мучительные, но вполне банальные проблемы от-
ношений.
Джойс, тридцатитрехлетняя преподаватель университета, находи-
лась в процессе мучительного развода. У них с Джеком было первое
свидание, когда ей было пятнадцать лет, и в двадцать один она выш-
ла за него замуж. Три года назад, после нескольких лет трудного бра-
ка, они разошлись. Но, хотя у Джойс сложились удовлетворяющие
ее отношения с другим мужчиной, она никак не могла оформить раз-
вод. Собственно, ее главной жалобой в начале терапии было то, что
при разговоре с Джеком она всякий раз начинала рыдать и ничего не
могла с этим поделать. Исследование ее реакции плача позволило
раскрыть несколько важных факторов.
Во-первых, для нее было крайне важно, чтобы Джек продолжал
ее любить. Сама она уже не любила его и не нуждалась в нем, но очень
хотела, чтобы он часто о ней думал и любил ее так, как никогда
никакую другую женщину. Я спросил: "Почему?" - "Каждый хотел
бы, чтобы его помнили, - был ответ, - это способ оставить себя в
потомстве". Она напомнила мне, что еврейский ритуал Каддиш ос-
нован на представлении: пока человека помнят его дети, он продол-
жает существовать.
Другой причиной слез Джойс было ее чувство, что они с Джеком
вместе пережили много прекрасного и значительного. Ей казалось,
Аллен Шарп в "Зеленом дереве в Геддесе" описывает маленькое мексиканское
кладбище, разделенное на две части: "мертвых", могилы которых кто-то еще укра-
шает цветами, и "по-настоящему мертвых", за чьими могилами уже никто не уха-
живает, - их не помнит ни одна живая душа". Когда умирает очень старый человек,
в определенном смысле вместе с ним умирают и многие другие: он берет их с собой.
В момент его смерти все мертвые, о которых больше никто теперь не помнит, ста-
новятся "по-настоящему" мертвыми.
1 что теперь, когда их союз распался, все это должно кануть в лету.
1. Угасание прошлого служит острым напоминанием о неостановимом
i течении времени. По мере исчезновения прошлого вокруг нас сокра-
\ щается кольцо будущего. Муж Джойс помогал ей "законсервировать"
время - будущее так же, как и прошлое. Было ясно, что Джойс, не
( сознавая того, боится "израсходовать" будущее. Например, у нее была
привычка не завершать дело: занимаясь уборкой, она всегда оставля-
1 ла невымытый угол. Она боялась исчерпаться. Она никогда не начи-
1 нала читать книгу без того, чтобы на ее ночном столике не лежала еще
1 одна или две в ожидании своей очереди. Вспоминается Пруст, тема
i главного литературного творения которого - воссоздание прошлого
! ради избежания "пожирающей глотки времени".
1 Еще Джойс плакала потому, что боялась неудачи. Жизнь ее до
: недавнего времени являлась непрерывным восхождением к успеху.
1 Неудача в браке означала, что она, по ее собственному выражению,
1 "такая же, как все". Она была весьма талантливым человеком, но
1 амбиции ее были грандиозны. Она намеревалась достичь международ-
1 ной известности, возможно, получить Нобелевскую премию за про-
1 водимую ею тогда исследовательскую программу. Она также плани-
1 ровала, если успех не придет в течение пяти лет, обратить свои силы
1 на художественную прозу и написать "Домой возврата нет" для 70-х -
1 притом, что никогда в жизни не писала ничего художественного.
Впрочем, она, до сих пор достигавшая всех поставленных целей, имела
1 основания верить в свою исключительность. Неудачное замужество
1 стало первой запинкой в ее восхождении, первым вызовом ее надмен-
ному солипсизму. Распад брака явился угрозой ее чувству исключи-
:: тельности, которое, как будет обсуждаться в главе 4, представляет
t собой одну из самых распространенных и мощных смертеотрицающих
1 защит.
\ Таким образом, вполне банальная проблема Джойс уходила кор-
, нями в первичную тревогу смерти. Как экзистенциально ориентиро-
ванный терапевт, я рассматриваю все эти клинические феномены -
желание, чтобы любили и вечно помнили, желание остановить вре-
мя, веру в личную неуязвимость, стремление к слиянию с другим -
: как служащие Джойс для выполнения одной задачи: ослабления тре-
воги смерти.
После того как Джойс проанализировала каждый из этих симпто-
мов и пришла к пониманию их общего источника, ее психическое
состояние значительно улучшилось. Самое удивительное: освободив-
шись от своей невротической зависимости от Джека и перестав исполь-
зовать его в своих механизмах отрицания смерти, Джойс впервые смог-
ла обратиться к нему подлинно любящим образом, и в результате их
55
брак восстановился на совершенно новой основе. Но это уже другая
тема, о которой речь будет идти в главе 8.
Вторая пациентка - Бет, тридцатилетняя одинокая женщина -
жаловалась на неспособность установить удовлетворяющие отношения
с мужчиной. У нее было много случаев, когда она, говоря ее соб-
ственными словами, "плохо выбирала", впоследствии теряя интерес
к мужчине и прекращая отношения. Уже во время терапии она по-
вторила этот цикл: влюбилась, затем впала в мучительную нереши-
тельность и в конце концов так и не смогла решиться на обязываю-
щие отношения.
Когда мы исследовали ее дилемму, стало ясно, что она чувствует
необходимость установить прочные отношения: она устала от жизни
одинокой женщины и отчаянно хочет иметь детей. Это давление не-
обходимости еще более усиливалось ее озабоченностью тем, что она
стареет и может выйти из детородного периода.
Тем не менее, когда любовник заговаривал о браке, Бет впадала в
панику, и чем больше он настаивал, тем она становилась тревожней.
Для нее брак был неким "пришпиливанием": он угрожал зафиксиро-
вать подобно тому, как формальдегид фиксирует биологический об-
разец. Для Бет было важно продолжать расти, меняться, становить-
ся отличной от той, какой она была прежде. Она опасалась, что ее
возлюбленный слишком самодоволен, слишком удовлетворен собой
и своей жизнью. Постепенно Бет стала осознавать важность этого
мотива в своей судьбе. Она никогда не жила в настоящем. Даже за
едой или подавая на стол она мысленно была на одно блюдо впереди:
во время второго ее мысли уже витали где-то в десерте. Она часто с
ужасом думала о перспективе "осесть" - для нее это было то же са-
мое, что "засесть". Думая о том, чтобы выйти замуж или принять на
себя обязательства в любой другой форме, она часто спрашивала себя:
"И что, больше ничего в жизни нет?"
Прочувствовав все это в терапии - свое навязчивое стремление
всегда быть впереди самой себя, свой страх старения, смерти и зас-
тоя - Бет стала тревожней, чем когда-либо. Однажды вечером после
сессии, когда мы с ней проникли особенно глубоко, она испытала
состояние сильнейшего ужаса. Она гуляла с собакой, и вдруг у нее
возникло жуткое чувство, что ее преследует какое-то сверхъестествен-
ное существо. Она стала озираться вокруг, затем пустилась бежать без
оглядки и так добралась домой. Позже начался ливень, и она всю ночь
лежала без сна, против всякого здравого смысла ожидая, что вот-вот
с ее дома сорвет крышу или он будет смыт потоками воды. В главе 5
я буду говорить о том, что нередко в тех случаях, когда страх чего-то
конкретного (в случае Бет - страх замужества или неправильного вы-
бора) осознается как то, что он есть на самом деле - страх ничто, -
1тревога усиливается. У Бет и страх замужества, и внутреннее понуж-
дение к нему отчасти были поверхностными отзвуками идущей в глу-
1бинах психики борьбы за сдерживание тревоги смерти.
fc У клиницистов можно найти описания тревоги смерти и ее транс-
формаций во всем спектре клинической психопатологии. В главе 4
1эта тема обсуждается подробно, а здесь я лишь коснусь ее. Р. Скуг
сообщает, что более 70 процентов пациентов с тяжелым неврозом
йиавязчивых состояний на этапе начала заболевания пережили наруша-
1Ющий чувство безопасности опыт встречи со смертью. С развитием
своего синдрома эти пациенты все более сосредоточиваются на конт-
Рролировании своего мира, предотвращении неожиданностей и случай-
1яостей. Они избегают беспорядка и неопрятности и создают ритуа-
1лы, имеющие целью отвратить зло и угрозу. Эрвин Штраус отмечает,
1что отвращение к болезням, микробам, гниению, распаду, грязи,
1характерное для страдающих навязчивостями пациентов, имеет непос-
редственную связь со страхом личного уничтожения". У. Швиддер
делится наблюдением, что защиты, выражающиеся в форме навязчи-
востей, не вполне эффективны в связывании тревоги смерти. В ра-
боте, описывающей исследование ста с лишним человек с навязчи-
востями и фобиями, он указывает, что более трети из них боялись
1 удушья и темноты, и несколько большая часть пациентов испытыва-
1ла явную тревогу смерти.
Герберт Лазарус и Джон Костан в своем обширном исследовании
гипервентиляционного синдрома (очень распространенного состояния,
на которое жалуются от 5 до 10 процентов всех людей, обращающих-
ся за консультацией к врачу), указывают на основополагающую для
данного состояния динамику тревоги смерти, трансформируемой в ряд
1 различных фобий. Гипервентиляционная паника является результатом
1 неспособности в достаточной мере связать тревогу смерти.
1: Д.Б. Фридман описывает пациента с неврозом навязчивых состо-
1.яний, у которого тревога смерти приняла форму навязчивой мысли,
1что он будет всеми забыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Именно это Кьеркегор имел в виду, когда писал, что "ничто, явля-
Ощееся объектом ужаса, так или иначе, становится все более чем-
к)". И это же имел в виду Ролло Мэй, утверждая, что "тревога стре-
мится стать страхом". После того как нам удалось трансформировать
hpax ничто в страх чего-либо, мы можем начать защищаться - избе-
жать объекта страха, искать союзников против него, создавать маги-
ческие ритуалы для его умиротворения или планировать систематичес-
1 кампанию для обезвреживания.
Тревога смерти: клинические манифестации
Стремление тревоги стать страхом отнюдь не способствует попыт-
1кам клиницистов установить первичный источник тревоги. В клини-
ЙКе тревога смерти в своей первичной форме встречается редко. Она
одобна кислороду, который, едва выделяясь, быстро переходит в
Другое состояние. Чтобы отгородиться от тревоги смерти, маленький
51
ребенок развивает защитные механизмы, основанные, как я буду
рассказывать в следующей главе, на отрицании. В процессе форми-
рования эти механизмы проходят несколько стадий и в результате
включают сложный комплекс психических действий, позволяющих
вытеснить "чистую" тревогу сцерти и замаскировать ее с помощью
сложного ряда защитных операций, таких как смещение, сублимация
и конверсия. Иногда бывает, что под действием какого-нибудь жиз-
ненного потрясения защитные механизмы дают сбой и первоначаль-
ная тревога смерти вырывается в сознание. Однако бессознательное
Эго быстро ликвидирует неисправность, и природа тревоги вновь ока-
зывается скрыта от глаз наблюдателя.
Могу привести пример из личного опыта. В период работы над этой
книгой я попал в автомобильную аварию. Это было лобовое столк-
новение. Я ехал по тихой пригородной улице и вдруг увидел перед со-
бой машину, потерявшую управление и движущуюся прямо на меня.
Удар был достаточной силы, чтобы разбить оба автомобиля, и дру-
гой водитель серьезно пострадал, однако мне повезло: я не получил
никаких значительных травм. Двумя часами позже я уже сидел в са-
молете и в тот же вечер смог прочесть лекцию в другом городе. Но,
конечно, это была большая встряска. Я был в каком-то оцепенении;
меня била дрожь, и я не мог ни есть, ни спать. Следующим вечером
я был настолько неблагоразумен, что сел смотреть страшный фильм,
и он так напугал меня, что я не досмотрел его до конца. Через два
дня я вернулся домой, не ощущая явных психологических последствий
происшедшего, если не считать эпизодической бессонницы и тревож-
ных сновидений.
Однако появилась странная проблема. В то время у меня была
годичная стипендия в Центре передовых исследований по поведенчес-
ким наукам (Centre for Advanced Study in tlie Behavioral Sciences) в Пало
Альто, Калифорния. Я получал большое удовольствие от общества
своих коллег, и в особенности от ежедневных неторопливых ученых
бесед за ланчем. И вот, сразу же после аварии, эти ланчи стали вы-
зывать у меня сильнейшую тревогу. Как мои коллеги будут оценивать
меня? Не выставлю ли я себя идиотом? Спустя несколько дней трево-
га достигла такой силы, что я начал искать предлоги, чтобы завтра-
кать где-нибудь в одиночестве.
Но я начал также и анализировать свое неприятное состояние, и
одно стало мне предельно ясным: "ланчевая" тревога впервые появи-
лась непосредственно после автомобильной аварии. В то же время от
явной тревоги по поводу самого несчастного случая, в котором-я едва
не лишился жизни, через день или два не осталось и следа. Было
понятно, что тревоге удалось превратиться в страх. Авария вытолк-
; нула на поверхность сознания интенсивную тревогу смерти, с кото-
рой я "справился" главным образом путем смещения - отщепив ее от
1 подлинного источника и связав с подходящей конкретной ситуацией.
1 Таким образом, первичная тревога смерти, просуществовав короткое
1 время, трансформировалась в более мелкие страхи - страх потери са-
1моуважения, отвержения другими людьми, унижения.
1 Я справился со своей тревогой, иначе говоря, "переработал" ее.
. Но я не устранил ее, и она давала знать о себе еще месяцы спустя.
r После проработки "ланчевой" фобии возник ряд других страхов - страх
вождения машины, страх езды на велосипеде. А когда через несколько
месяцев я встал на лыжи, то оказался настолько осторожным и опас-
ливым, что от моих лыжных навыков и радостей мало что осталось.
: Но все эти страхи были локализуемы в пространстве и времени, с ними
: можно было делать что-то целенаправленное. Они были досадными,
> но не угрожали моему существованию, не были базовыми.
Кроме этих страхов, я заметил еще одну перемену: мир стал ка-
заться ненадежным. Он утратил свою домашность; опасность могла
прийти откуда угодно. Характер реальности стал другим: я пережи-
вал в ней то, что Хайдеггер называл "зловещностью" ("unheimlieli"),
-иначе говоря, я стал ощущать себя "в мире неуютно". Хайдеггер счи-
тал это (и я присоединяюсь к нему) закономерным следствием созна-
вания смерти.
Другое свойство тревоги смерти, часто приводившее к путанице в
1 специальной литературе, - то, что она может переживаться на MHO-
1, гих различных уровнях. Как я уже сказал, человек может бояться акта
\ умирания, боли и страдания при умирании; может сожалеть о неза-
. конченных делах или об исчезновении личностного опыта: может,
наконец, взирать на смерть рационально и бесстрастно, подобно эпи-
курейцам, считавшим, что смерть не страшна просто потому, что "где
. есть я, там нет смерти; где есть смерть - нет меня. Поэтому смерть -
ничто для меня" (Лукреций). Однако не следует забывать, что все
это - результат сознательной взрослой рефлексии феномена смерти,
ни в коей мере не тождественный живущему в бессознательном при-
митивному ужасу смерти - ужасу, составляющему часть самой ткани
бытия и развивающемуся очень рано, еще до формирования четких
понятий, тому зловещему, цепенящему, примитивному ужасу, ко-
торый существует до и вне всякого языка и образа.
Клиницист редко сталкивается с тревогой смерти во всей полно-
те, поскольку она модифицируется стандартными защитами (такими
как вытеснение, смещение, рационализация), а также некоторыми
другими, характерными только для нее (см. главу 4). Разумеется, это
обстоятельство не должно слишком нас обескураживать: его не мо-
53
жет отменить никакая теория тревоги. Первичная тревога всегда транс-
формируется во что-либо не столь ядовитое для индивида -на то и
существует вся система психологических защит. Говоря во фрейдист-
ских терминах: клиницист редко может наблюдать незамаскированную
кастрационную тревогу, обычно он имеет дело с некой ее трансфор-
мацией. Например, пациент-мужчина может страдать женофобией,
или бояться соперничества с мужчинами в определенных социальных
ситуациях, или иметь склонность к получению сексуального удовлет-
ворения иным путем, чем гетеросексуальный акт.
Однако клиницист, развивший в себе экзистенциальную "установ-
ку", сможет распознавать тревогу смерти и в "переработанном" виде,
и его изумит частота и разнообразие форм ее проявления. Позволь-
те привести некоторые клинические примеры. Недавно я работал с
двумя пациентками, которые жаловались отнюдь не на экзистенциаль-
ную тревогу, а на мучительные, но вполне банальные проблемы от-
ношений.
Джойс, тридцатитрехлетняя преподаватель университета, находи-
лась в процессе мучительного развода. У них с Джеком было первое
свидание, когда ей было пятнадцать лет, и в двадцать один она выш-
ла за него замуж. Три года назад, после нескольких лет трудного бра-
ка, они разошлись. Но, хотя у Джойс сложились удовлетворяющие
ее отношения с другим мужчиной, она никак не могла оформить раз-
вод. Собственно, ее главной жалобой в начале терапии было то, что
при разговоре с Джеком она всякий раз начинала рыдать и ничего не
могла с этим поделать. Исследование ее реакции плача позволило
раскрыть несколько важных факторов.
Во-первых, для нее было крайне важно, чтобы Джек продолжал
ее любить. Сама она уже не любила его и не нуждалась в нем, но очень
хотела, чтобы он часто о ней думал и любил ее так, как никогда
никакую другую женщину. Я спросил: "Почему?" - "Каждый хотел
бы, чтобы его помнили, - был ответ, - это способ оставить себя в
потомстве". Она напомнила мне, что еврейский ритуал Каддиш ос-
нован на представлении: пока человека помнят его дети, он продол-
жает существовать.
Другой причиной слез Джойс было ее чувство, что они с Джеком
вместе пережили много прекрасного и значительного. Ей казалось,
Аллен Шарп в "Зеленом дереве в Геддесе" описывает маленькое мексиканское
кладбище, разделенное на две части: "мертвых", могилы которых кто-то еще укра-
шает цветами, и "по-настоящему мертвых", за чьими могилами уже никто не уха-
живает, - их не помнит ни одна живая душа". Когда умирает очень старый человек,
в определенном смысле вместе с ним умирают и многие другие: он берет их с собой.
В момент его смерти все мертвые, о которых больше никто теперь не помнит, ста-
новятся "по-настоящему" мертвыми.
1 что теперь, когда их союз распался, все это должно кануть в лету.
1. Угасание прошлого служит острым напоминанием о неостановимом
i течении времени. По мере исчезновения прошлого вокруг нас сокра-
\ щается кольцо будущего. Муж Джойс помогал ей "законсервировать"
время - будущее так же, как и прошлое. Было ясно, что Джойс, не
( сознавая того, боится "израсходовать" будущее. Например, у нее была
привычка не завершать дело: занимаясь уборкой, она всегда оставля-
1 ла невымытый угол. Она боялась исчерпаться. Она никогда не начи-
1 нала читать книгу без того, чтобы на ее ночном столике не лежала еще
1 одна или две в ожидании своей очереди. Вспоминается Пруст, тема
i главного литературного творения которого - воссоздание прошлого
! ради избежания "пожирающей глотки времени".
1 Еще Джойс плакала потому, что боялась неудачи. Жизнь ее до
: недавнего времени являлась непрерывным восхождением к успеху.
1 Неудача в браке означала, что она, по ее собственному выражению,
1 "такая же, как все". Она была весьма талантливым человеком, но
1 амбиции ее были грандиозны. Она намеревалась достичь международ-
1 ной известности, возможно, получить Нобелевскую премию за про-
1 водимую ею тогда исследовательскую программу. Она также плани-
1 ровала, если успех не придет в течение пяти лет, обратить свои силы
1 на художественную прозу и написать "Домой возврата нет" для 70-х -
1 притом, что никогда в жизни не писала ничего художественного.
Впрочем, она, до сих пор достигавшая всех поставленных целей, имела
1 основания верить в свою исключительность. Неудачное замужество
1 стало первой запинкой в ее восхождении, первым вызовом ее надмен-
ному солипсизму. Распад брака явился угрозой ее чувству исключи-
:: тельности, которое, как будет обсуждаться в главе 4, представляет
t собой одну из самых распространенных и мощных смертеотрицающих
1 защит.
\ Таким образом, вполне банальная проблема Джойс уходила кор-
, нями в первичную тревогу смерти. Как экзистенциально ориентиро-
ванный терапевт, я рассматриваю все эти клинические феномены -
желание, чтобы любили и вечно помнили, желание остановить вре-
мя, веру в личную неуязвимость, стремление к слиянию с другим -
: как служащие Джойс для выполнения одной задачи: ослабления тре-
воги смерти.
После того как Джойс проанализировала каждый из этих симпто-
мов и пришла к пониманию их общего источника, ее психическое
состояние значительно улучшилось. Самое удивительное: освободив-
шись от своей невротической зависимости от Джека и перестав исполь-
зовать его в своих механизмах отрицания смерти, Джойс впервые смог-
ла обратиться к нему подлинно любящим образом, и в результате их
55
брак восстановился на совершенно новой основе. Но это уже другая
тема, о которой речь будет идти в главе 8.
Вторая пациентка - Бет, тридцатилетняя одинокая женщина -
жаловалась на неспособность установить удовлетворяющие отношения
с мужчиной. У нее было много случаев, когда она, говоря ее соб-
ственными словами, "плохо выбирала", впоследствии теряя интерес
к мужчине и прекращая отношения. Уже во время терапии она по-
вторила этот цикл: влюбилась, затем впала в мучительную нереши-
тельность и в конце концов так и не смогла решиться на обязываю-
щие отношения.
Когда мы исследовали ее дилемму, стало ясно, что она чувствует
необходимость установить прочные отношения: она устала от жизни
одинокой женщины и отчаянно хочет иметь детей. Это давление не-
обходимости еще более усиливалось ее озабоченностью тем, что она
стареет и может выйти из детородного периода.
Тем не менее, когда любовник заговаривал о браке, Бет впадала в
панику, и чем больше он настаивал, тем она становилась тревожней.
Для нее брак был неким "пришпиливанием": он угрожал зафиксиро-
вать подобно тому, как формальдегид фиксирует биологический об-
разец. Для Бет было важно продолжать расти, меняться, становить-
ся отличной от той, какой она была прежде. Она опасалась, что ее
возлюбленный слишком самодоволен, слишком удовлетворен собой
и своей жизнью. Постепенно Бет стала осознавать важность этого
мотива в своей судьбе. Она никогда не жила в настоящем. Даже за
едой или подавая на стол она мысленно была на одно блюдо впереди:
во время второго ее мысли уже витали где-то в десерте. Она часто с
ужасом думала о перспективе "осесть" - для нее это было то же са-
мое, что "засесть". Думая о том, чтобы выйти замуж или принять на
себя обязательства в любой другой форме, она часто спрашивала себя:
"И что, больше ничего в жизни нет?"
Прочувствовав все это в терапии - свое навязчивое стремление
всегда быть впереди самой себя, свой страх старения, смерти и зас-
тоя - Бет стала тревожней, чем когда-либо. Однажды вечером после
сессии, когда мы с ней проникли особенно глубоко, она испытала
состояние сильнейшего ужаса. Она гуляла с собакой, и вдруг у нее
возникло жуткое чувство, что ее преследует какое-то сверхъестествен-
ное существо. Она стала озираться вокруг, затем пустилась бежать без
оглядки и так добралась домой. Позже начался ливень, и она всю ночь
лежала без сна, против всякого здравого смысла ожидая, что вот-вот
с ее дома сорвет крышу или он будет смыт потоками воды. В главе 5
я буду говорить о том, что нередко в тех случаях, когда страх чего-то
конкретного (в случае Бет - страх замужества или неправильного вы-
бора) осознается как то, что он есть на самом деле - страх ничто, -
1тревога усиливается. У Бет и страх замужества, и внутреннее понуж-
дение к нему отчасти были поверхностными отзвуками идущей в глу-
1бинах психики борьбы за сдерживание тревоги смерти.
fc У клиницистов можно найти описания тревоги смерти и ее транс-
формаций во всем спектре клинической психопатологии. В главе 4
1эта тема обсуждается подробно, а здесь я лишь коснусь ее. Р. Скуг
сообщает, что более 70 процентов пациентов с тяжелым неврозом
йиавязчивых состояний на этапе начала заболевания пережили наруша-
1Ющий чувство безопасности опыт встречи со смертью. С развитием
своего синдрома эти пациенты все более сосредоточиваются на конт-
Рролировании своего мира, предотвращении неожиданностей и случай-
1яостей. Они избегают беспорядка и неопрятности и создают ритуа-
1лы, имеющие целью отвратить зло и угрозу. Эрвин Штраус отмечает,
1что отвращение к болезням, микробам, гниению, распаду, грязи,
1характерное для страдающих навязчивостями пациентов, имеет непос-
редственную связь со страхом личного уничтожения". У. Швиддер
делится наблюдением, что защиты, выражающиеся в форме навязчи-
востей, не вполне эффективны в связывании тревоги смерти. В ра-
боте, описывающей исследование ста с лишним человек с навязчи-
востями и фобиями, он указывает, что более трети из них боялись
1 удушья и темноты, и несколько большая часть пациентов испытыва-
1ла явную тревогу смерти.
Герберт Лазарус и Джон Костан в своем обширном исследовании
гипервентиляционного синдрома (очень распространенного состояния,
на которое жалуются от 5 до 10 процентов всех людей, обращающих-
ся за консультацией к врачу), указывают на основополагающую для
данного состояния динамику тревоги смерти, трансформируемой в ряд
1 различных фобий. Гипервентиляционная паника является результатом
1 неспособности в достаточной мере связать тревогу смерти.
1: Д.Б. Фридман описывает пациента с неврозом навязчивых состо-
1.яний, у которого тревога смерти приняла форму навязчивой мысли,
1что он будет всеми забыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84