А увидел я много прекрасных снимков, воспроизводящих разные детали резьбы по камню, но, по-моему, ни один не напоминал того самого орнамента. И я уже начал подумывать, не заблуждается ли Холмс.
Время от времени Харден поворачивал зеркала таким образом, чтобы они соответствовали положению солнца, но со временем солнечный свет переместился на другую сторону, так что использовать его стало невозможно.
- Как насчет ваших ламп? - осведомился Холмс у Хардена.
- Могу их зажечь, - ответил полковник, - но не думаю, чтобы они дали достаточно света для рассмотрения деталей, как нам требуется.
- Ну что же, тогда мы должны сейчас прекратить нашу работу и пусть миссис Хадсон подаст нам запоздалый ленч. В конце концов нам осталось просмотреть всего около полудюжины пластинок. - И он указал на небольшую стопку, ожидавшую детального исследования.
Мы не отдали должного внимания стряпне миссис Хадсон, поглощая еду в молчании, чуть ли не с ощущением полного краха наших усилий. После ленча полковник закурил, а Холмс встал и медленно подошел к окну. Он взял большую лупу и начал одну за другой тщательно рассматривать пластинки на просвет.
Мы встали из-за стола, и Холмс сказал через плечо:
- Полковник Харден, а вас не затруднит сделать увеличенный отпечаток с одной из этих пластинок?
- Конечно же, нет, - ответил Харден. - Это не представляет для меня никаких трудностей. Я могу, разумеется, напечатать снимок целиком, но не отдельные его фрагменты, которые видны только при механическом манипулировании фотокамеры. Если такой, просто увеличенный, снимок может быть вам полезен, я сделаю его за несколько минут.
Холмс повернулся и вручил Джею пластинку:
- Мне бы хотелось иметь самый большой отпечаток с этой пластинки. И, если можно, пришлите мне его сегодня к вечеру. Я бы считал это величайшим одолжением с вашей стороны.
- Вы его получите, мистер Холмс, - заверил полковник. Через несколько минут фотокамера была снова упакована, и полицейские отнесли ее вниз. Мы условились встретиться на следующий день в одиннадцать утра, и Харден с сыном покинули нас.
После ухода наших гостей Холмс растянулся на диване, закурил трубку и погрузился в молчание. Я, приученный не отвлекать его разговорами в такие моменты, остаток дня провел за журналами. В положенное время миссис Хадсон принесла нам чай, но Холмса невозможно было убедить сесть за стол. Он продолжал лежать на диване с отсутствующим взглядом и яростно курить. Со стола уже убрали, когда посыльный принес от полковника отпечаток величиной примерно два фута.
Холмс наконец поднялся и разложил еще влажный отпечаток на обеденном столе. На увеличенной фотографии теперь можно было увидеть четкое изображение замысловатого рисунка.
- Превосходно! - выдохнул Холмс, разглядывая отпечаток. - Теперь есть над чем поработать.
Его реакция внушала надежду, что он теперь будет общительнее, но меня ждало разочарование. Вечер прошел так же, как и день, с той только разницей, что теперь Холмс сидел, нагнувшись над фотографией, крепко зажав в зубах трубку и внимательно рассматривая орнамент в лупу.
Когда я наконец решил, что лучше пораньше лечь спать, Холмс спросил:
- Прежде чем вы уйдете к себе, Ватсон, скажите, нет ли у вас мелкой разменной монеты?
Покачав удивленно головой, я сунул руку в карман и вытащил пригоршню мелочи.
Холмс покопался и выбрал несколько монет:
- Полкроны, пенни и шестипенсовика будет достаточно. Спасибо, Ватсон. Спокойной ночи.
У двери я на мгновение обернулся. Холмс сидел все в той же позе.
15
КОЛЬЦА В КОЛЬЦАХ
Я был не слишком удивлен, когда на следующее утро застал Холмса сидящим в облаках табачного дыма. Очевидно, он всю ночь не выходил из гостиной, так как стол был завален ворохами бумаг. На каждом листе был карандашный набросок орнамента, состоящего из концентрических кругов. Фотография, сделанная Харденом, свисала с каминной полки, придавленная перочинным ножом.
- Фу! - воскликнул я, пробираясь сквозь табачный дым, чтобы открыть окно. - Неужели вы всю ночь глазели на эту фотографию, Холмс?
Его полуприкрытые веки внезапно поднялись.
- Доброе утро, Ватсон, я старался ввести в нужные рамки интуитивные ощущения.
- Неужели? - возразил я. - Вот бы не подумал, что вы хоть сколько-нибудь цените эти интуитивные ощущения.
- Напротив, - ответил Холмс. - Я много лет тренировал себя в надежде развить рациональные способности, сделать их такими же естественными, как интуитивные. И наверное, просто перестарался.
- Каким же это образом? - И я сел у заваленного бумагами стола.
Он показал на увеличенную фотографию:
- Что вы обо всем этом думаете?
Я увидел фрагмент пола из керамических плиток, уложенных в виде замысловатого орнамента. В длину я насчитал четырнадцать плиток, в ширину - двенадцать. Некоторые из них были разбиты или их не было. В центре каждой плитки изображена восьмиконечная звезда, между углами которой еще восемь небольших шестиконечных звездочек, и весь орнамент заключен в три круга, причем круги, казалось, перекрываются такими же концентрическими кругами со средней плитки, образуя подобие крестов на пересечении каждых четырех плиток.
Часть гластонберийского орнамента, перерисованного со стереоскопической фотографии, сделанной Джоном В. Харденом.
- Не могу сказать ничего определенного, - ответил я спустя несколько минут, внимательно разглядев фотографию. - Учитывая, где это было найдено, вполне возможно, что орнамент содержит какие-то религиозные символы, но я не могу их интерпретировать.
- Ну что касается этого, - заметил Холмс, - так восьмиконечные звезды могут быть символом Девы Марии, которую иногда называют Звездой Небесной. Маленькие звездочки являются вариантами Звезды Соломона, то есть символом единения Неба и Земли. Три круга могут обозначать три сферы старокельтского представления о Космосе, а пересечения их дают знак креста, но это очевидно. И совсем не поэтому я просил Хардена сфотографировать весь орнамент.
- Тогда почему же?
- Возможно, из-за подсознательного убеждения, что этот декоративный рисунок скрывает другой, более тонкий и незаметный. Я настолько развил свою привычку к наблюдению и логическому рассуждению, что могу ощутить этот скрытый рисунок чисто интуитивно.
Холмс вытащил несколько карандашных набросков из вороха бумаг:
- Я рассматривал этот орнамент во всех его ракурсах в необыкновенной фотокамере и с помощью ваших мелких монет нарисовал несколько схем. Я рассмотрел и прочертил каждый вариант орнамента, даже случайные штрихи, которые могли быть сделаны резцом, и тем не менее не открыл секрета этих плиток, если он вообще существует.
- Может быть, - предположил я, - интуиция вас подвела?
Я ждал гневного протеста, но Холмс только устало вздохнул:
- Возможно, вы и правы, Ватсон. Да, наверное, правы. - И, свернув бумаги в рулон, он переложил их на свой стол, так как миссис Хадсон принесла завтрак.
Снова мы ели в молчании. Холмс вообще едва притронулся к еде, но выпил несколько чашек крепкого кофе. Когда убрали со стола, он попросил миссис Хадсон приготовить ему еще кофейник и сел вместе со своими набросками за маленький стол у окна, где то обводил круги вокруг монет, то глядел в окно, барабаня длинными пальцами по столу.
Некоторое время я читал утренние газеты, когда вдруг вспомнил, что у нас назначено свидание с полковником Харденом. Взглянув на каминные часы, я увидел, что они показывают совершенно не то время. Я сверил их с моими карманными часами, и оказалось, что каминные отстают, как это часто с ними случается. Я подошел к камину и как следует встряхнул механизм, ведущий себя столь неподобающим образом.
- Достойно большого сожаления, - пожаловался я вслух, - что в наш механический век не могут создать часы для гостиной, такие же надежные, как в Уэльсе.
Холмс повернул ко мне бесстрастное лицо.
- Часы в Уэльсе? - повторил он. - Что вы хотите?.. Часы в Уэльсе! Ватсон, вы правы! Круги Космоса, движущиеся звезды! Опять вы направили меня по верному пути.
Он взял один из рисунков и начал что-то рисовать на нем. Лицо его сияло от радости, а я стоял рядом, совершенно сбитый с толку. Холмс все еще что-то чертил, когда миссис Хадсон известила о прибытии Хардена и Джея. Холмс встал, чтобы поприветствовать их, не выпуская листа из рук.
- Входите, входите! - крикнул он. - Думаю, у меня есть для вас новости. - Джей, будьте так добры, снимите с каминной полки фотографию.
Юноша проворно выполнил просьбу Холмса, и, когда мы все уселись, мой друг снова положил фотографию на обеденный стол и указал длинным пальцем на угол изображения:
- Обратите внимание на то, что каждая часть орнамента состоит из трех концентрических кругов с восьмиконечной звездой в центре. Представьте, если сможете, что углы звезды простираются до периметра внешнего круга. Что мы имеем?
Мы все уставились на фотографию, совершенно ничего не понимая.
- В каждом случае мы получим окружность, разделенную на тридцать два сегмента, - продолжал он нетерпеливо. - Теперь смотрите, центральный орнамент нигде не пересекается с соседними. Внешние круги в отличие от всех, пересекаясь, образуют дополнительный узор, причем на местах их пересечения явно повторяется крестообразный символ.
- А я думал, что смысл всего орнамента как раз в изображении этих крестов, - заметил полковник.
- Но вы были настроены на это, - ответил Холмс. - Любой случайный взгляд, задержавшийся на этом изображении, учитывая его местонахождение, должен уловить прежде всего повторяющийся декоративный ряд крестов или же орнамент в центре каждого круга, приняв его за некий таинственный символ, использованный как декоративное средство.
- А что же они представляют собой, мистер Холмс? - спросил Джей.
- Это способ отвлечь внимание, - ответил мой друг. - Сама идея заключена в пересекающихся кольцах.
- Но ведь все орнаменты идентичны, - возразил я, - и одинаковы в местах пересечения.
- Только на первый взгляд, - ответил Холмс и положил свою лупу на фотографию.
Джей взял лупу и внимательно стал рассматривать нижнюю часть фотографии. Через минуту он сказал:
- Доктор Ватсон прав. Нет никакого различия между кругами орнамента.
- Взгляните еще раз, молодой человек, - ответил Холмс и вынул трубку из кармана. - С помощью лупы можно увидеть крошечные отметины в каждом из кругов.
Джей вновь вооружился лупой, а мы все ждали. Через довольно продолжительное время он медленно произнес:
- Да, здесь есть едва заметные черточки. Но такое впечатление, будто они появились случайно при создании резчиком орнамента.
- Совершенно верно, - ответил Холмс, поднося спичку к трубке. - А теперь мысленно, пожалуйста, представьте себе, что сердцевины в кругах нет, а есть только эти три круга. Что тогда получается?
- Три круга, разделенные на двадцать четыре части, - ответил быстро Джей, нахмурившись.
- Значит, продолжал Холмс, - если у нас получается несколько рядов, как здесь, то мы имеем две дюжины отдельных частей-сегментов.
Я припомнил, что несколькими годами раньше мой друг написал не один ученый труд о шифрах и ключах к ним, и меня внезапно озарило. Однако сразу появилось и возражение:
- Но в нашем алфавите двадцать шесть букв.
- Но так было не всегда, - ответил Холмс. - Когда-то он насчитывал двадцать две, двадцать три, двадцать четыре и двадцать пять букв. Не так редко случается найти алфавиты без одной-двух букв или букв взаимозаменяющихся - например, I и J, или V и W, а в кельтском алфавите не было ни Q, ни Z.
- Так, значит, вы полагаете, что каждый из этих сегментов обозначает какую-нибудь букву? - спросил полковник.
- Да, я пришел к такому заключению как раз в тот момент, когда вы приехали, - сказал Холмс. - И поэтому еще не проверил его на практике.
- Но ведь крошечные отметинки в кругах так похожи на следы от резца, - возразил Джей.
- А что может казаться более естественным? - возразил Холмс. - Орнамент наносился на сырую глину, и вполне вероятно, что при этом могли остаться такие следы.
Мы все молча смотрели на него.
- Ну, что ж, - сказал Холмс, - давайте проверим теорию на практике и посмотрим, можно ли таким образом подыскать ключ к разгадке тайны.
16
ГЛАСТОНБЕРИЙСКИЙ ФРАГМЕНТ
Холмс положил чистый лист бумаги на стол и четкими решительными штрихами перенес на него орнамент с увеличенной фотографии.
- Рисунок будет служить нам схемой, - сказал Холмс. - Если я прав, то нам не составит труда расшифровать этот хитроумный узор.
- Но как вы определите, какая черточка обозначает букву? - спросил я.
- Методом проб и ошибок, Ватсон, - ответил Холмс. - Но много ошибок быть не должно. Этот орнамент напоминает мне о шифре ордена «Роза и Крест». Он все еще используется «вольными каменщиками». Их вариант проще, но тоже включает систему кругов. Наш ловкий старый монах усложнил задачу, поместив три круга в один рисунок, но, думаю, мы все равно разгадаем его!
- А какой алфавит использован в этом орнаменте? - спросил Харден. - На каком языке говорили в Гластонбери в прежние времена?
- Чтобы знать наверняка, мы должны точно определить, в какое время был создан орнамент. Монастырь построили в начале двенадцатого века, потом он сгорел и снова был восстановлен в конце столетия. Нам неизвестно, к какому времени относится фрагмент, но можно точно сказать, что это было еще до Реформации, то есть в период от начала двенадцатого до середины шестнадцатого века. Язык может быть вульгарной латынью средневековых монахов, староанглийским или, возможно, старогэльским, а кроме того, валлийским и норманно-французским. По счастью, я знаком со всеми этими языками.
Холмс опять повернулся к фотографии и начал вписывать карандашом буквы в свою схему.
- Первая плитка у нас отсутствует, затем идут четыре буквы, затем текст обрывается. Оставшиеся буквы - С, С, L, Е.
- Может быть, это дата, написанная римскими цифрами, а с Е начинается слово? - предположил я.
- Возможно, - пробормотал Холмс и продолжал вписывать буквы. - Во втором ряду у нас сохранились U, S, Z, D опять Z, R - и это бессмысленный набор букв! - воскликнул он. - Даже в славянских языках нет таких сочетаний.
- Но вы как будто обмолвились, что у кельтов не существовало буквы Z, - заметил Джей.
- Верно, - ответил Холмс. - И если Ватсон прав и это латынь, тогда U и S во второй строке могут быть окончанием слова. Если наш монах использовал алфавит из двадцати трех букв, тогда двадцать четвертая - просто знак препинания. А это дает нам следующее. - И он быстро написал внизу своей схемы:
- C C L E - - - -
U S * D * R * - O M -
- Неужели монахи в старину действительно так хорошо владели искусством шифрования? - спросил я. - Наверное, такой сложный шифр относится к более позднему времени.
- Ватсон, Ватсон, - вздохнул Холмс, покачав головой. - Иногда мне кажется, что вы напрасно получали классическое образование. Вполне возможно, что шифрованные сообщения использовались очень давно, чуть ли не сразу после изобретения письменности. Еще Фукидид писал, что спартанцы обладали особым искусственным языком, чтобы передавать тайные вести. Я давно подумываю над тем, чтобы написать книгу об этих забытых, искусственно созданных наречиях, ведь некоторые из них изменили ход истории. Например, случай с Персивэлом, который расшифровал испанские документы, и Англия была предупреждена, что к ее берегам движется армада.
- А я думал, что монахи посвящают свое время только духовно-религиозным занятиям, - заметил я.
- Если некоторые монахи, - ответил Холмс, - снискали дурную славу склонностью к плотским утехам, то другие обладали такими умственными способностями, что им было под силу изобрести часы, идущие вот уже пять столетий.
Нас перебил Джей:
- Извините, мистер Холмс, но мне кажется, я догадался, в чем тут дело. - И он указал на первые буквы в первом ряду. - Это не дата. Я думаю, что это начало слова Екклесиаст .
Холмс проследил за его указательным пальцем.
- Да, вы вполне можете оказаться правы, - ответил он. - Где-то там, у вас за спиной, на полке, стоит Библия, может, посмотрим?
- Но какую главу и стих? - спросил я.
- D и R, - ответил Холмс, - 4 и 17, четвертая и семнадцатая буквы нашего алфавита из двадцати трех букв.
Джей взял Библию и стал ее перелистывать.
Потом подошел снова к столу:
- Книга Екклесиаста, глава четвертая, стих семнадцатый:
«Наблюдай за ногою твоею, когда идешь в дом Божий, и будь готов более к слушанию, нежели к жертвоприношению; ибо они не думают, что худо делают».
Холмс широко улыбнулся:
- Молодец, Джей. Вряд ли можно иметь более ясное доказательство того, что мы на правильном пути. Эта интродукция может обескуражить любого, кто захочет проникнуть в тайну орнамента. Ведь создается впечатление, что зашифрованный орнамент содержит только библейские цитаты. До чего же хитроумен был наш старый монах!
Он взял один из своих рисунков с изображением концентрических кругов и что-то стал помечать на нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Время от времени Харден поворачивал зеркала таким образом, чтобы они соответствовали положению солнца, но со временем солнечный свет переместился на другую сторону, так что использовать его стало невозможно.
- Как насчет ваших ламп? - осведомился Холмс у Хардена.
- Могу их зажечь, - ответил полковник, - но не думаю, чтобы они дали достаточно света для рассмотрения деталей, как нам требуется.
- Ну что же, тогда мы должны сейчас прекратить нашу работу и пусть миссис Хадсон подаст нам запоздалый ленч. В конце концов нам осталось просмотреть всего около полудюжины пластинок. - И он указал на небольшую стопку, ожидавшую детального исследования.
Мы не отдали должного внимания стряпне миссис Хадсон, поглощая еду в молчании, чуть ли не с ощущением полного краха наших усилий. После ленча полковник закурил, а Холмс встал и медленно подошел к окну. Он взял большую лупу и начал одну за другой тщательно рассматривать пластинки на просвет.
Мы встали из-за стола, и Холмс сказал через плечо:
- Полковник Харден, а вас не затруднит сделать увеличенный отпечаток с одной из этих пластинок?
- Конечно же, нет, - ответил Харден. - Это не представляет для меня никаких трудностей. Я могу, разумеется, напечатать снимок целиком, но не отдельные его фрагменты, которые видны только при механическом манипулировании фотокамеры. Если такой, просто увеличенный, снимок может быть вам полезен, я сделаю его за несколько минут.
Холмс повернулся и вручил Джею пластинку:
- Мне бы хотелось иметь самый большой отпечаток с этой пластинки. И, если можно, пришлите мне его сегодня к вечеру. Я бы считал это величайшим одолжением с вашей стороны.
- Вы его получите, мистер Холмс, - заверил полковник. Через несколько минут фотокамера была снова упакована, и полицейские отнесли ее вниз. Мы условились встретиться на следующий день в одиннадцать утра, и Харден с сыном покинули нас.
После ухода наших гостей Холмс растянулся на диване, закурил трубку и погрузился в молчание. Я, приученный не отвлекать его разговорами в такие моменты, остаток дня провел за журналами. В положенное время миссис Хадсон принесла нам чай, но Холмса невозможно было убедить сесть за стол. Он продолжал лежать на диване с отсутствующим взглядом и яростно курить. Со стола уже убрали, когда посыльный принес от полковника отпечаток величиной примерно два фута.
Холмс наконец поднялся и разложил еще влажный отпечаток на обеденном столе. На увеличенной фотографии теперь можно было увидеть четкое изображение замысловатого рисунка.
- Превосходно! - выдохнул Холмс, разглядывая отпечаток. - Теперь есть над чем поработать.
Его реакция внушала надежду, что он теперь будет общительнее, но меня ждало разочарование. Вечер прошел так же, как и день, с той только разницей, что теперь Холмс сидел, нагнувшись над фотографией, крепко зажав в зубах трубку и внимательно рассматривая орнамент в лупу.
Когда я наконец решил, что лучше пораньше лечь спать, Холмс спросил:
- Прежде чем вы уйдете к себе, Ватсон, скажите, нет ли у вас мелкой разменной монеты?
Покачав удивленно головой, я сунул руку в карман и вытащил пригоршню мелочи.
Холмс покопался и выбрал несколько монет:
- Полкроны, пенни и шестипенсовика будет достаточно. Спасибо, Ватсон. Спокойной ночи.
У двери я на мгновение обернулся. Холмс сидел все в той же позе.
15
КОЛЬЦА В КОЛЬЦАХ
Я был не слишком удивлен, когда на следующее утро застал Холмса сидящим в облаках табачного дыма. Очевидно, он всю ночь не выходил из гостиной, так как стол был завален ворохами бумаг. На каждом листе был карандашный набросок орнамента, состоящего из концентрических кругов. Фотография, сделанная Харденом, свисала с каминной полки, придавленная перочинным ножом.
- Фу! - воскликнул я, пробираясь сквозь табачный дым, чтобы открыть окно. - Неужели вы всю ночь глазели на эту фотографию, Холмс?
Его полуприкрытые веки внезапно поднялись.
- Доброе утро, Ватсон, я старался ввести в нужные рамки интуитивные ощущения.
- Неужели? - возразил я. - Вот бы не подумал, что вы хоть сколько-нибудь цените эти интуитивные ощущения.
- Напротив, - ответил Холмс. - Я много лет тренировал себя в надежде развить рациональные способности, сделать их такими же естественными, как интуитивные. И наверное, просто перестарался.
- Каким же это образом? - И я сел у заваленного бумагами стола.
Он показал на увеличенную фотографию:
- Что вы обо всем этом думаете?
Я увидел фрагмент пола из керамических плиток, уложенных в виде замысловатого орнамента. В длину я насчитал четырнадцать плиток, в ширину - двенадцать. Некоторые из них были разбиты или их не было. В центре каждой плитки изображена восьмиконечная звезда, между углами которой еще восемь небольших шестиконечных звездочек, и весь орнамент заключен в три круга, причем круги, казалось, перекрываются такими же концентрическими кругами со средней плитки, образуя подобие крестов на пересечении каждых четырех плиток.
Часть гластонберийского орнамента, перерисованного со стереоскопической фотографии, сделанной Джоном В. Харденом.
- Не могу сказать ничего определенного, - ответил я спустя несколько минут, внимательно разглядев фотографию. - Учитывая, где это было найдено, вполне возможно, что орнамент содержит какие-то религиозные символы, но я не могу их интерпретировать.
- Ну что касается этого, - заметил Холмс, - так восьмиконечные звезды могут быть символом Девы Марии, которую иногда называют Звездой Небесной. Маленькие звездочки являются вариантами Звезды Соломона, то есть символом единения Неба и Земли. Три круга могут обозначать три сферы старокельтского представления о Космосе, а пересечения их дают знак креста, но это очевидно. И совсем не поэтому я просил Хардена сфотографировать весь орнамент.
- Тогда почему же?
- Возможно, из-за подсознательного убеждения, что этот декоративный рисунок скрывает другой, более тонкий и незаметный. Я настолько развил свою привычку к наблюдению и логическому рассуждению, что могу ощутить этот скрытый рисунок чисто интуитивно.
Холмс вытащил несколько карандашных набросков из вороха бумаг:
- Я рассматривал этот орнамент во всех его ракурсах в необыкновенной фотокамере и с помощью ваших мелких монет нарисовал несколько схем. Я рассмотрел и прочертил каждый вариант орнамента, даже случайные штрихи, которые могли быть сделаны резцом, и тем не менее не открыл секрета этих плиток, если он вообще существует.
- Может быть, - предположил я, - интуиция вас подвела?
Я ждал гневного протеста, но Холмс только устало вздохнул:
- Возможно, вы и правы, Ватсон. Да, наверное, правы. - И, свернув бумаги в рулон, он переложил их на свой стол, так как миссис Хадсон принесла завтрак.
Снова мы ели в молчании. Холмс вообще едва притронулся к еде, но выпил несколько чашек крепкого кофе. Когда убрали со стола, он попросил миссис Хадсон приготовить ему еще кофейник и сел вместе со своими набросками за маленький стол у окна, где то обводил круги вокруг монет, то глядел в окно, барабаня длинными пальцами по столу.
Некоторое время я читал утренние газеты, когда вдруг вспомнил, что у нас назначено свидание с полковником Харденом. Взглянув на каминные часы, я увидел, что они показывают совершенно не то время. Я сверил их с моими карманными часами, и оказалось, что каминные отстают, как это часто с ними случается. Я подошел к камину и как следует встряхнул механизм, ведущий себя столь неподобающим образом.
- Достойно большого сожаления, - пожаловался я вслух, - что в наш механический век не могут создать часы для гостиной, такие же надежные, как в Уэльсе.
Холмс повернул ко мне бесстрастное лицо.
- Часы в Уэльсе? - повторил он. - Что вы хотите?.. Часы в Уэльсе! Ватсон, вы правы! Круги Космоса, движущиеся звезды! Опять вы направили меня по верному пути.
Он взял один из рисунков и начал что-то рисовать на нем. Лицо его сияло от радости, а я стоял рядом, совершенно сбитый с толку. Холмс все еще что-то чертил, когда миссис Хадсон известила о прибытии Хардена и Джея. Холмс встал, чтобы поприветствовать их, не выпуская листа из рук.
- Входите, входите! - крикнул он. - Думаю, у меня есть для вас новости. - Джей, будьте так добры, снимите с каминной полки фотографию.
Юноша проворно выполнил просьбу Холмса, и, когда мы все уселись, мой друг снова положил фотографию на обеденный стол и указал длинным пальцем на угол изображения:
- Обратите внимание на то, что каждая часть орнамента состоит из трех концентрических кругов с восьмиконечной звездой в центре. Представьте, если сможете, что углы звезды простираются до периметра внешнего круга. Что мы имеем?
Мы все уставились на фотографию, совершенно ничего не понимая.
- В каждом случае мы получим окружность, разделенную на тридцать два сегмента, - продолжал он нетерпеливо. - Теперь смотрите, центральный орнамент нигде не пересекается с соседними. Внешние круги в отличие от всех, пересекаясь, образуют дополнительный узор, причем на местах их пересечения явно повторяется крестообразный символ.
- А я думал, что смысл всего орнамента как раз в изображении этих крестов, - заметил полковник.
- Но вы были настроены на это, - ответил Холмс. - Любой случайный взгляд, задержавшийся на этом изображении, учитывая его местонахождение, должен уловить прежде всего повторяющийся декоративный ряд крестов или же орнамент в центре каждого круга, приняв его за некий таинственный символ, использованный как декоративное средство.
- А что же они представляют собой, мистер Холмс? - спросил Джей.
- Это способ отвлечь внимание, - ответил мой друг. - Сама идея заключена в пересекающихся кольцах.
- Но ведь все орнаменты идентичны, - возразил я, - и одинаковы в местах пересечения.
- Только на первый взгляд, - ответил Холмс и положил свою лупу на фотографию.
Джей взял лупу и внимательно стал рассматривать нижнюю часть фотографии. Через минуту он сказал:
- Доктор Ватсон прав. Нет никакого различия между кругами орнамента.
- Взгляните еще раз, молодой человек, - ответил Холмс и вынул трубку из кармана. - С помощью лупы можно увидеть крошечные отметины в каждом из кругов.
Джей вновь вооружился лупой, а мы все ждали. Через довольно продолжительное время он медленно произнес:
- Да, здесь есть едва заметные черточки. Но такое впечатление, будто они появились случайно при создании резчиком орнамента.
- Совершенно верно, - ответил Холмс, поднося спичку к трубке. - А теперь мысленно, пожалуйста, представьте себе, что сердцевины в кругах нет, а есть только эти три круга. Что тогда получается?
- Три круга, разделенные на двадцать четыре части, - ответил быстро Джей, нахмурившись.
- Значит, продолжал Холмс, - если у нас получается несколько рядов, как здесь, то мы имеем две дюжины отдельных частей-сегментов.
Я припомнил, что несколькими годами раньше мой друг написал не один ученый труд о шифрах и ключах к ним, и меня внезапно озарило. Однако сразу появилось и возражение:
- Но в нашем алфавите двадцать шесть букв.
- Но так было не всегда, - ответил Холмс. - Когда-то он насчитывал двадцать две, двадцать три, двадцать четыре и двадцать пять букв. Не так редко случается найти алфавиты без одной-двух букв или букв взаимозаменяющихся - например, I и J, или V и W, а в кельтском алфавите не было ни Q, ни Z.
- Так, значит, вы полагаете, что каждый из этих сегментов обозначает какую-нибудь букву? - спросил полковник.
- Да, я пришел к такому заключению как раз в тот момент, когда вы приехали, - сказал Холмс. - И поэтому еще не проверил его на практике.
- Но ведь крошечные отметинки в кругах так похожи на следы от резца, - возразил Джей.
- А что может казаться более естественным? - возразил Холмс. - Орнамент наносился на сырую глину, и вполне вероятно, что при этом могли остаться такие следы.
Мы все молча смотрели на него.
- Ну, что ж, - сказал Холмс, - давайте проверим теорию на практике и посмотрим, можно ли таким образом подыскать ключ к разгадке тайны.
16
ГЛАСТОНБЕРИЙСКИЙ ФРАГМЕНТ
Холмс положил чистый лист бумаги на стол и четкими решительными штрихами перенес на него орнамент с увеличенной фотографии.
- Рисунок будет служить нам схемой, - сказал Холмс. - Если я прав, то нам не составит труда расшифровать этот хитроумный узор.
- Но как вы определите, какая черточка обозначает букву? - спросил я.
- Методом проб и ошибок, Ватсон, - ответил Холмс. - Но много ошибок быть не должно. Этот орнамент напоминает мне о шифре ордена «Роза и Крест». Он все еще используется «вольными каменщиками». Их вариант проще, но тоже включает систему кругов. Наш ловкий старый монах усложнил задачу, поместив три круга в один рисунок, но, думаю, мы все равно разгадаем его!
- А какой алфавит использован в этом орнаменте? - спросил Харден. - На каком языке говорили в Гластонбери в прежние времена?
- Чтобы знать наверняка, мы должны точно определить, в какое время был создан орнамент. Монастырь построили в начале двенадцатого века, потом он сгорел и снова был восстановлен в конце столетия. Нам неизвестно, к какому времени относится фрагмент, но можно точно сказать, что это было еще до Реформации, то есть в период от начала двенадцатого до середины шестнадцатого века. Язык может быть вульгарной латынью средневековых монахов, староанглийским или, возможно, старогэльским, а кроме того, валлийским и норманно-французским. По счастью, я знаком со всеми этими языками.
Холмс опять повернулся к фотографии и начал вписывать карандашом буквы в свою схему.
- Первая плитка у нас отсутствует, затем идут четыре буквы, затем текст обрывается. Оставшиеся буквы - С, С, L, Е.
- Может быть, это дата, написанная римскими цифрами, а с Е начинается слово? - предположил я.
- Возможно, - пробормотал Холмс и продолжал вписывать буквы. - Во втором ряду у нас сохранились U, S, Z, D опять Z, R - и это бессмысленный набор букв! - воскликнул он. - Даже в славянских языках нет таких сочетаний.
- Но вы как будто обмолвились, что у кельтов не существовало буквы Z, - заметил Джей.
- Верно, - ответил Холмс. - И если Ватсон прав и это латынь, тогда U и S во второй строке могут быть окончанием слова. Если наш монах использовал алфавит из двадцати трех букв, тогда двадцать четвертая - просто знак препинания. А это дает нам следующее. - И он быстро написал внизу своей схемы:
- C C L E - - - -
U S * D * R * - O M -
- Неужели монахи в старину действительно так хорошо владели искусством шифрования? - спросил я. - Наверное, такой сложный шифр относится к более позднему времени.
- Ватсон, Ватсон, - вздохнул Холмс, покачав головой. - Иногда мне кажется, что вы напрасно получали классическое образование. Вполне возможно, что шифрованные сообщения использовались очень давно, чуть ли не сразу после изобретения письменности. Еще Фукидид писал, что спартанцы обладали особым искусственным языком, чтобы передавать тайные вести. Я давно подумываю над тем, чтобы написать книгу об этих забытых, искусственно созданных наречиях, ведь некоторые из них изменили ход истории. Например, случай с Персивэлом, который расшифровал испанские документы, и Англия была предупреждена, что к ее берегам движется армада.
- А я думал, что монахи посвящают свое время только духовно-религиозным занятиям, - заметил я.
- Если некоторые монахи, - ответил Холмс, - снискали дурную славу склонностью к плотским утехам, то другие обладали такими умственными способностями, что им было под силу изобрести часы, идущие вот уже пять столетий.
Нас перебил Джей:
- Извините, мистер Холмс, но мне кажется, я догадался, в чем тут дело. - И он указал на первые буквы в первом ряду. - Это не дата. Я думаю, что это начало слова Екклесиаст .
Холмс проследил за его указательным пальцем.
- Да, вы вполне можете оказаться правы, - ответил он. - Где-то там, у вас за спиной, на полке, стоит Библия, может, посмотрим?
- Но какую главу и стих? - спросил я.
- D и R, - ответил Холмс, - 4 и 17, четвертая и семнадцатая буквы нашего алфавита из двадцати трех букв.
Джей взял Библию и стал ее перелистывать.
Потом подошел снова к столу:
- Книга Екклесиаста, глава четвертая, стих семнадцатый:
«Наблюдай за ногою твоею, когда идешь в дом Божий, и будь готов более к слушанию, нежели к жертвоприношению; ибо они не думают, что худо делают».
Холмс широко улыбнулся:
- Молодец, Джей. Вряд ли можно иметь более ясное доказательство того, что мы на правильном пути. Эта интродукция может обескуражить любого, кто захочет проникнуть в тайну орнамента. Ведь создается впечатление, что зашифрованный орнамент содержит только библейские цитаты. До чего же хитроумен был наш старый монах!
Он взял один из своих рисунков с изображением концентрических кругов и что-то стал помечать на нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18