Маркиз открыл дверь кареты и протянул мне руку, чтобы помочь войти, но я демонстративно отстранилась. Устроившись на сиденье, я бросила последний взгляд на родной дом, ибо замок Лесконфлеров был единственным домом, который я знала. Тоска подступила к моему сердцу, но я приказала себе: «Соберись. Ты ничего не боишься, и он никогда не увидит твоих слез».
Карета тронулась. Искоса взглянув на маркиза, я увидела, что он дремлет. К лучшему, решила я. Мы не обменялись ни единым словом, даже не пожелали друг другу доброго утра, и я не собиралась нарушать молчание первой. Я буду молчать до конца нашего путешествия, дала я себе слово.
Словно чувствуя мой взгляд, маркиз улыбнулся одними кончиками губ. Должно быть, ему снится, говорила я себе, какая-нибудь трактирщица или проститутка. Ничего, он скоро к ним вернется. Мне от него ничего не нужно.
Воспоминания прошлой ночи не оставляли меня, заставляя краснеть от злости. Господи, с каким желанием раскрылась я навстречу его умелым поцелуям, я буквально молила его взять меня! Я не могла забыть, какое наслаждение доставили мне те мгновения. Мужчина, способный довести женщину до такого бесстыдства, должно быть, не кто иной, как сам дьявол, оправдала я себя наконец и потрясла головой, словно чтобы избавиться от мучительных воспоминаний.
Спящий, он казался совсем безобидным и вовсе не похожим на дьявола. Правильные и мужественные черты его лица, жесткие и резко очерченные даже во сне, не несли печати порока или зла. Он был красив и силен. Неожиданно я поняла, что любуюсь этим лицом. Мне нравились волевой подбородок, форма его ушей и то, как они прижаты к голове. Честное слово, маркиз оказался самым красивым мужчиной из тех, кого я встречала в жизни.
Вероятно, он не любит жабо и шейные платки, думала я, глядя на открытый ворот его рубашки. Его одежда была проста, он не носил перстней, и, если бы не прекрасный крой и дорогая ткань, его можно было бы принять за крестьянина.
- Если вы уже удовлетворили свое любопытство, мадемуазель, пардон, мадам, - он приоткрыл один глаз, - я попросил бы вас переключить ваше драгоценное внимание на что-нибудь другое и дать мне вздремнуть.
- Если вам не спится, я тут ни при чем! - фыркнула я.
- Нет, при чем. Жар, исходящий от этих горячих глазок, очень даже меня согревает. - Маркиз открыл другой глаз. - А когда женский взгляд так горяч, мысли любого мужчины поворачиваются на любовь.
- Как вы смеете предлагать мне подобные вещи! Не прикасайтесь ко мне! Не подходите!
- Играем в оскорбленную невинность? - пробормотал он. - Ну-ну.
Я демонстративно отвернулась к окну, а через несколько минут тихое сопение из угла кареты известило меня о том, что мой муж действительно уснул. Брошенный украдкой взгляд подтвердил догадку.
За все утро мы останавливались всего однажды - чтобы сменить лошадей, и второй раз уже днем, чтобы перекусить. У небольшой таверны вблизи Тура мы встретили верховых в военной форме. Офицер, подойдя к Оноре и Филиппу, попросил разрешения осмотреть карету. Не увидев у нас ничего подозрительного, солдаты, разбившись на небольшие группы, ускакали.
- Поиски идут полным ходом, - сообщил Филипп, помогая мне выйти из кареты. - Будем надеяться, им удастся поймать этого парня.
- Кого, Филипп? - спросила я, опираясь на его руку.
- Какого-то шпиона. Он выкрал план боевых действий и удрал прямо из-под носа генерала Боли. Это произошло в Анжу несколько недель назад. А пару дней назад кто-то взорвал военный склад недалеко отсюда. Я думаю, это один и тот же человек. Англичанин.
- Какая низость! - возмутилась я. - Эти англичане никогда не научатся вести себя как порядочные люди. Ты помнишь Лондон, Филипп? Шум, крик - как на базаре. А английская кухня просто отвратительна!
- Действительно мерзость, - согласился Филипп. - Вы согласны, сударь? - Он обратился к маркизу, потягивающемуся на солнышке.
- Полагаю, вы правы, - безразлично согласился маркиз. - Но слуги их, знаете ли, показались мне лучше наших. Я думаю, что как нация они скорее рождены служить, чем управлять.
Филипп от души рассмеялся.
- Надеюсь, мы когда-нибудь заставим их послужить нам! Вы говорите на их языке?
- На английском? - Моего мужа, кажется, обидел вопрос. - Ужасный язык, грубая какофония. Я никогда не стремился его выучить, так как уши мои не в силах слышать то, что говорит язык.
В этот момент к нам подошел Оноре, и мы отправились в трактир.
После обеда мы продолжили путь. Оноре сел со мной в карету, а Валадон с Филиппом поехали верхом; потом Филипп с Оноре поменялись местами. По отдельным веселым репликам и взрывам смеха я поняла, что братья находят общество моего мужа приятным. Меня больно задело их видимое согласие, и я почувствовала себя одинокой. Меня лишили всего для меня дорогого, даже расположения моих близких, думала я обиженно, и в этом виноват он, маркиз де Пеллиссьер.
Когда вечером мы подъехали к дорожной гостинице вблизи Орлеана, я чувствовала себя усталой и разбитой от жары и тряски; все тело затекло. Филипп отправился заказывать комнаты: одну для себя и Оноре, другую - для меня и маркиза. Я хотела было попросить его взять для меня отдельную комнату, но не смогла придумать объяснения, которое прозвучало бы для брата убедительно. Вернувшись, Филипп объявил, что все комнаты заняты, кроме одной.
- Для вас и Арманда, - пояснил он. Так, мой муж уже для него Арманд!
- Мы с Оноре можем прекрасно выспаться на лавках в общей зале или на худой конец в конюшне.
- Еще чего, в конюшне!
- Что тут особенного? - улыбнулся Филипп. - На обратном пути мы переночуем в вашей комнате.
- Как? Я думала, вы останетесь.
- Нет, Элиза. Мне пора на службу, а Оноре лучше побыстрее предстать пред дядей Тео. Может быть, он простит нас. Мы убедимся в том, что Пеллиссьер представил тебя в новом доме подобающим образом, а потом…
- Конечно, Филипп, - я положила ему на плечо руку, - мне не следовало надеяться, что вы останетесь со мной. Просто… Просто я не подумала, что мы расстанемся так скоро. Наверное, я не могу никак привыкнуть к тому, что я его жена.
Филипп многозначительно рассмеялся.
- Тебе повезло, Элиза. Маркиз в два, нет, в три раза больше мужчина, чем барон, и ты это знаешь. Я слышал, что добрая половина мамаш в Париже, и не только в Париже, хотели бы заполучить его в зятья. - Филипп улыбнулся и добавил уже серьезнее: - О подобном браке мы и мечтать не могли.
Я горько усмехнулась:
- Конечно, он бы и не взглянул на бедную Элизу Лесконфлер, если бы сам выбирал жену. Но судьба оказалась к нему немилосердна, и он женился на мне, причем при таких обстоятельствах, что я едва ли могу винить его за то, что он меня ненавидит.
Филипп усмехнулся.
- С чего ты взяла, что он тебя ненавидит? И дядя Тео будет доволен, когда немного попривыкнет. Увидишь.
Я вздохнула и вошла в дом. Когда я поднималась в комнату, где меня уже ждала горячая ванна, в коридоре я столкнулась с двумя хорошо одетыми дамами.
- Если бы только Арманд Валадон вернулся из России! Я слышала, что сам император послал его в Санкт-Петербург с секретной миссией. Весьма важной и весьма секретной. Я понимаю, конечно, интересы Франции… Но без него так скучно! - донесся до меня обрывок разговора.
Дамы скрылись из виду, а я так и осталась стоять с открытым ртом, пока горничная не пригласила меня: «Сюда, мадам», - и я поспешила за ней.
Комната, отведенная нам, была небольшой и уютной. Горничная помогла мне раздеться и ушла, взяв мой костюм и туфли, чтобы вычистить. Я с удовольствием опустилась в горячую ванну и закрыла глаза. И в этот момент вошел маркиз.
Я закрыла руками грудь.
- Как вы смеете? - возмутилась я. - Вы даже не постучали!
- Я пришел потереть вам спину. Со стороны ваших братьев было очень жестоко заставить вас путешествовать без служанки.
- Мы - люди бедные, - ледяным тоном заявила я. - У нас нет лишних служанок. Но у вас, как я полагаю, их больше чем достаточно. Горничные для верхних покоев и для нижних покоев, горничные такие и горничные сякие, для работы и для забав и даже просто для декораций.
Ухмыляясь, он разглядывал меня.
- Жаль, что эта ванна тесна для двоих, - философски заметил маркиз.
Меня бросило в жар.
- Как у вас хватает наглости разговаривать со мной после того, как…
Я почувствовала, что краснею.
- После вчерашней ночи? - Он тихо рассмеялся. - Надеюсь, вы на меня не в обиде? Я всего лишь сберег вашу… э… добродетель.
- Ах, вы… - Я плеснула на него водой. - Я вообще не понимаю, что вы здесь делаете. Все думают, что вы в России.
Улыбка сползла с его губ.
- С чего вы это взяли?
- Две женщины в коридоре. Судя по всему, они прямо изнывают от тоски по вашему обществу. Переживали, что вы в Санкт-Петербурге. Бедные дурочки! Надо было их порадовать, сказать, что вы вернулись домой неожиданно и очень некстати.
- Очень интересно, - задумчиво протянул маркиз.
- В самом деле. За ужином я обязательно сообщу им о том, что их мечта сбылась и вы вернулись.
- Мы будем ужинать в комнате.
- Но я хочу спуститься вниз! Мне надоело любоваться вами, я хочу…
- Нет.
Он смотрел на меня, но мне казалось, что меня он не видит.
- … Мы поужинаем здесь и уедем завтра на рассвете. У нас был трудный день, и вам надо отдохнуть.
- Я не устала!
Я так распалилась, что не заметила, как наполовину высунулась из ванны.
Внизу послышался стук копыт по мостовой, и маркиз, наконец отвернувшись от меня, подошел к окну и выглянул во двор.
- Ну-ну, еще один эскорт наполеоновских солдат, - проворчал он себе под нос. - Это уже интересно.
С этими словами он пошел к двери, даже не посмотрев в мою сторону.
- Скотина! - крикнула я ему вслед. - Сын потаскухи! - И швырнув мыльной губкой в дверь, выскочила из ванны.
Лучше бы он мучил меня, но не обращался как с прислугой. Как смеет он указывать, куда мне идти и куда не идти! Я торопливо оделась и, когда появилась горничная с ужином, решительно отослала ее прочь.
Уже выходя из комнаты, я едва не столкнулась с маркизом, державшим в руках поднос.
- Собрались куда-нибудь? - поинтересовался он.
- Вам прекрасно известно, куда я собралась!
- Конечно. Вы хотите поразить постояльцев этой захудалой гостиницы своим, на мой взгляд, излишне легкомысленным нарядом. Не советую. Сегодня прохладно, и вы можете простыть.
- Ничего, не заболею. Простите, я хочу присоединиться к своим братьям в столовой.
Он протиснулся мимо меня в комнату и поставил поднос с едой на маленький столик в центре комнаты. Придвинул два стула.
- Ваши братья уже поужинали, мадам, и сейчас пьют коньяк.
- Какое, право, свинство, - возмутилась я. - Не могли меня дождаться. Впрочем, я все равно спущусь вниз и в таком случае буду есть в одиночестве. - И я направилась к двери.
- А я хочу, чтобы вы остались, - неожиданно примирительно сказал Валадон, и не успела я и глазом моргнуть, как уже сидела на стуле. Маркиз убрал салфетку с подноса, и нашему взгляду открылся омлет и неаппетитные на вид рогалики. Вино, поданное к ужину, пахло уксусом.
- Фу, - сморщилась я, вставая. - Не думаете же вы, что я буду есть эту гадость!
Он опустил мне на плечо тяжелую руку, удерживая на месте.
- Советую попытаться. Сегодня ничего больше не будет.
В ярости я сбросила поднос со стола, и вино растеклось по полу.
- Возьмите свой ужин с собой в ад! Мне он не нужен!
Маркиз резко сдернул меня со стула и перекинул через колено. Задрав платье и нижнюю юбку, он принялся методично лупить меня. Я вопила и лягалась, но, похоже, на моего мужа эти крики не производили ни малейшего впечатления. Когда он наконец опустил меня на пол, я бросилась на него, целясь ногтями в глаза, но он встретил меня пощечиной.
Никто и никогда не обращался со мной подобным образом. Я молча смотрела на него, не в силах сказать ни слова. Что мне делать? Бежать к братьям? И что сказать? Что мой муж меня побил? Да лучше умереть, чем признаться в позоре.
Я могла только плакать. Уткнувшись носом в жесткий матрас, я рыдала до тех пор, пока не почувствовала себя действительно больной. Наконец я услышала, как открылась, а затем захлопнулась дверь: мой мучитель оставил меня одну.
Внезапно я поняла, что нужно делать. Я села, ободренная созревшим решением, и вытерла насухо глаза. Больше я не останусь здесь ни минуты. Я убегу в Париж. Пристану к бродячим артистам. Стану танцовщицей, или певицей, или… - акробаткой. Точно, акробаткой. А на худой конец - стану уличной шлюхой, но только не женой этого негодяя.
Вернулась горничная с вычищенным дорожным костюмом и туфлями. Я торопливо переоделась, собрала немногие пожитки в саквояж и, пожалев о том, что мне не дали на дорогу денег, выскользнула из комнаты. Снизу из общей залы доносились голоса и смех.
- Здорово, Арманд, - услышала я пьяный голос Оноре; должно быть, мои любезные братья сидели совсем рядом с дверью. - И ты знал, что муж должен вот-вот приехать!
- Мужчина должен уметь брать от жизни все, - разглагольствовал маркиз. - К тому же опасность обостряет чувства. В любовных делах, друзья мои, стратегия порой нужна не меньше, чем на поле битвы.
Братья одобрительно засмеялись. Я живо представила эту сцену: они поднимают кружки и чокаются с ним. Свинья! Все они - свиньи! Я ненавидела их всех, всех троих.
На цыпочках я пробежала к черному ходу, проскользнула через кухню, благодаря при этом Бога, что повар не обратил на меня никакого внимания, словно я была кошкой, и выскочила во двор. Что делать дальше? Мне надо успеть исчезнуть до того, как они поднимут тревогу. Мозг мой работал лихорадочно. Лошадь. Мне нужно украсть лошадь. Я обошла дом и прокралась к конюшне. Мысленно послала всем троим молчаливое «прощай» и… оказалась в объятиях маркиза.
- А, моя маленькая женушка! Дышим воздухом?
- У меня… разболелась голова, и я решила прогуляться.
Он испытующе посмотрел на меня:
- И поэтому прихватили с собой саквояж? Как это разумно.
- Разумно. Здесь полно воров, и ценности лучше носить с собой. Пустите меня!
Я накинулась на него с кулаками, но маркиз только посмеивался, отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи.
- Поскольку гостиница вам не понравилась, - он взял меня под руку и повел вокруг дома, - я решил отвезти вас в мое поместье прямо сейчас. А вот и средство передвижения.
Перед входом в гостиницу стоял небольшой двухколесный экипаж, запряженный парой лошадей. Угрюмый конюх держал их под уздцы.
- Что это значит? Где мои сундуки? Где Оноре и Филипп? Я ничего не понимаю!
- Вам и не надо ничего понимать, садитесь и едем.
Только сейчас я заметила, что маркиз одет по-дорожному.
- Ваши братья нагонят нас утром, когда выспятся как следует, а сундуки пришлют позже. - И взяв меня под локоть, он буквально втащил в экипаж.
- Вы собираетесь править сами?
Я села на узкую скамью, поставив саквояж под ноги. Багаж маркиза уже был в повозке, здесь же лежал мешок, в котором, судя по запаху, находилось съестное.
- Почему бы и нет? Разве Арманд Валадон не из самых лихих кучеров? - И мой муж уселся рядом со мной.
Конюх передал ему поводья, получив в обмен пригоршню монет.
- Благодарю вас, мой друг, - сказал маркиз. - Я прослежу за тем, чтобы вам вернули лошадей в должном состоянии.
- Удачи вам, сударь, - поклонился конюх. - Вам и вашей даме.
Мы тронулись в путь. Полная луна в безоблачном небе освещала дорогу, и лошади шли довольно резво. Маркиз молчал, сосредоточенно глядя вперед. После того, как несколько моих вопросов остались без ответа, я тоже замолчала. Легкую повозку немилосердно трясло, но я слишком устала, чтобы замечать неудобства. Вскоре мысли мои потеряли ясность, горести забылись, и, уронив голову на грудь, я уснула.
Проснулась я перед рассветом. Голова моя уютно покоилась на плече мужа. Я быстро выпрямилась и поправила шляпку. Маркиз дружески улыбнулся мне:
- С добрым утром! Как спалось?
- Плохо. У меня все тело затекло, и я хочу есть.
- В мешке хлеб и сыр. Угощайтесь.
- Не буду, - упрямо заявила я. - Я хочу кофе и свежую булочку и еще…
- Мы не будем останавливаться, - ответил маркиз сухо. - Хлеб и сыр - все, чем мы можем довольствоваться на сегодня. Впрочем, как угодно. Мне все равно, будете вы есть или нет.
- Вы, должно быть, сумасшедший, - протянула я, недоуменно глядя на своего супруга. - На месте Наполеона я бы вам даже белье стирать не доверила, не то что государственные секреты или дипломатические переговоры. Вы… грубый, неотесанный мужлан! Я… Я не хочу быть вашей женой! Немедленно подите от меня прочь!
- У меня нет настроения сегодня с вами нянчиться, - грубо ответил маркиз. - Если вы сейчас же не замолчите, я просто привяжу вас к сиденью и заткну кляпом рот.
- Вы не посмеете!
- Вы так думаете? - Я взглянула на маркиза и поняла: лучше молчать.
В наступившей тишине слышно было щебетание птиц где-то вдали. Постепенно тьма рассеялась, и я различила очертания крестьянских домов, деревьев и огромных валунов.
- Какая каменистая местность, - заметила я. - Гораздо больше походит на Нормандию, чем на Орлеан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54