Все было хорошо, пока не появился Гарт Мак-Клелланд.
Деньги нам с Джозефом были практически не нужны, благо в лесу хватало диких фруктов и ягод. Однако в конце июля я заболела, и даже Джозеф, неплохо разбиравшийся в траволечении, оказался бессилен. С каждым днем я становилась все слабее, и он забеспокоился всерьез. Мы остановились недалеко от небольшого города в северо-восточной части Виргинии, примерно в сотне милях от Вашингтона. Джозеф считал, что мне нужно отлежаться в каком-нибудь надежном месте.
- Мое искусство бессильно, - сказал он. - Вам нужен врач, иначе вы можете умереть. Пожалуйста, позвольте мне найти…
- Нет, - заявила я. - Мы никому не можем довериться. Если меня увидят, увидят метку на моей спине, ты знаешь, что за этим последует. Прошу, Джозеф, не говори обо мне никому.
- Я пойду в город, - решительно сказал мой спутник. - Обещаю, что вернусь один. Может быть, мне удастся найти врача, который даст лекарство. А сейчас ложитесь, отдыхайте, от волнения вам может стать еще хуже. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
Джозеф уехал. Я лежала на своем ложе из соснового лапника, застеленного мягкой листвой, и дремала. Он вернулся почти ночью. Солнце село, и на землю пал мрак, нагоняя тоску и страх на душу. В полубреду я едва понимала, что руки чудовищ, протянутые ко мне из темноты, - всего лишь плод больного сознания.
Услышав приглушенный стук копыт, я завизжала от страха, но голос из темноты - добрый голос Джозефа - успокоил меня.
- Это всего лишь я, Элиза. Я принес немного виски - все, что сумел найти в этом забытом Богом месте, но и оно поможет снять жар.
Джозеф опустился передо мной на колени.
- Мне рассказали про одного врача в Вашингтоне, квакера, как и мой опекун в Филадельфии, по имени Баркер. Он поможет нам добраться до Филадельфии, а если вы будете еще слабы, то сможете остаться у него. Он хороший человек и честный. Он должен нам помочь. Я сделаю носилки…
- Нет, Джозеф, носилки только задержат нас. Я могу ехать верхом, в самом деле.
- Ну ладно, уговорили. Но только нам придется ехать вдвое, втрое быстрее. Вы выдержите? Только бы поскорее добраться от этого доктора Баркера.
Оставшийся до Вашингтона путь был невыносимо тяжел для меня. Я с трудом заставляла себя держаться в седле по десять-двенадцать часов в день. Жара стояла неимоверная, даже в тени деревьев трудно было сыскать прохладу. Несколько раз я теряла сознание и непременно свалилась бы с лошади, если бы не руки Джозефа.
Утром третьего дня, когда до города оставалось около пятнадцати миль, мы почуяли запах дыма.
- Такая сушь, - заметил Джозеф. - Кто-то, видно, зажег костер, но не смог справиться с огнем.
Немного позднее мы увидели группу людей, идущих в нашем направлении. До сих пор, с самого бегства с фермы Хеннесси, мы не встретили ни одной живой души, и поэтому я не на шутку встревожилась. Джозеф направил коня в обход, но люди нас окликнули, и нам ничего не оставалось, как вернуться. От них мы узнали, что британцы атаковали Вашингтон, разграбили и сожгли город. Дома, магазины, трактиры, правительственные здания - все было объято пламенем. Встреченная нами семья покинула город вместе с остальными беженцами еще до того, как пожар разбушевался по-настоящему.
Дети плакали, размазывая по лицам гарь и грязь.
- У нас нет выбора, господа, - сказал Джозеф. - У меня на руках больная женщина, и я должен доставить ее врачу. Может быть, вы знаете, где я могу разыскать врача по имени Баркер?
- Нет, мы не знаем доктора с таким именем, - ответил глава семьи, - но идти сейчас в город - безумие. Вскоре в нем камня на камне не останется.
Я покачнулась. Джозеф натянул поводья.
- Нам пора. Удачи вам, и да пребудет с вами Господь, - сказал Джозеф и погнал коня.
- Я думаю, мы можем теперь ехать по главной дороге, - сказал Джозеф чуть погодя. - Так будет быстрее, а люди сейчас слишком озабочены своими несчастьями, чтобы обращать на нас внимание.
От встреченных на дороге негров мы узнали, что британцы обещают свободу всем рабам.
- Они хотят купить нашу помощь, - высказался Джозеф, когда мы остались одни. - Решили, что так могут переманить нас на свою сторону. Но меня не проведешь: я видел, как они обращаются со своими соотечественниками, которые считаются у них свободными. Так почему вдруг с нами они будут обходиться лучше?
По мере приближения к Вашингтону все заметнее становилось черное облако, висящее над городом. Навстречу нам все шли и шли люди с повозками и тележками, с лошадьми и без. Все старались унести с собой как можно больше добра. Джозеф был прав: на нас не обращали ровным счетом никакого внимания. Многие женщины плакали и причитали, но большинство шли молча, на лицах застыли печальная отрешенность и отчаяние. Мужчины на все лады костерили войска народного ополчения за то, что им не удалось отстоять город. Говорили о том, что Вашингтон сдали практически без сопротивления, оставив врагам на разграбление все, даже президентский дворец.
Когда мы въехали в город, Джозеф завернул меня в одеяло, закрыв лицо от ядовитого дыма. Мы бродили по закопченным улицам в тщетных поисках дома доктора Баркера. Город был наводнен солдатами в красных британских мундирах. Банды мародеров охапками тащили добро из частных домов. Многие из них были основательно пьяны, поэтому зеркала и хрусталь с печальным звоном падали у них из рук; из вспоротых перин и подушек летели пух и перья. Прямо на улицах, не таясь, солдаты совокуплялись с оставшимися в городе женщинами - порядочных среди них не было, одни проститутки.
Когда мы наконец добрались до улицы, где, по сведениям Джозефа, должен был жить добрый доктор, нам попался один из немногих оставшихся в городе жителей. Джозеф спросил его о Баркере.
- Какой дом? На улице не осталось ни одного целого дома, да и самого доктора Баркера я не видел уже несколько дней. Думаю, он присоединился к банде мошенников, назвавших себя, словно в насмешку, народным ополчением. Они спалили меня дотла! Дотла! Ублюдки! Этот дубина Медисон, будь он проклят, не стоит и цента!
Джозеф вздохнул. Мы оказались в отчаянном положении.
- Оставь меня, Джозеф, - сказала я устало. - Со мной все будет хорошо.
- Нет, мы должны отыскать Баркера. Мы…
- Эй, черномазый, что это у тебя? - спросил британский солдат грубым голосом с сильным лондонским акцентом.
Джозеф прижал меня крепче.
- Больная женщина, друг. Может, вы подскажете, где найти доктора Баркера?
- Доктора, говоришь? - Чьи-то руки потянулись к одеялу, в которое я была завернута. - Покажи-ка свою больную, черномазый.
- Осторожнее, у нее оспа! - предупредил Джозеф.
- Оспа! - Мужчина отшатнулся, но тут же, рассмеявшись, сказал: - Врешь, черномазый! Будь у нее оспа, ты и сам держался бы от нее подальше.
Джозеф сделал попытку пробиться сквозь кольцо британцев, окруживших нас, но один из солдат перехватил поводья и остановил коня. Другой солдат сорвал с меня одеяло.
- Нет у нее оспы, - протянул он. - К тому же девчонка белая. Что это ты делаешь с симпатичной леди, приятель? Лучше не темни!
Меня стащили с лошади, вырвали из рук Джозефа. Я слышала, как он громко просил пропустить нас, заклиная именем Господа. Солдаты смеялись. Один из них повалил меня на землю. Я застонала. Джозеф бросился на него, откинув, как пушинку, тогда британцы дружно набросились на негра. Джозеф работал кулаками, разбрасывая англичан, как котят. Воспользовавшись свободой, я вскочила на ноги и бросилась к английскому офицеру, наблюдавшему за происходящим издали, словно за забавной сценой в цирке. Я упала перед ним на колени и быстро заговорила по-французски:
- Бога ради, mon general, прикажите им остановиться! Прошу вас спасти этого человека! Он хороший, добрый. Пожалуйста, прикажите этим варварам перестать!
Генерал посмотрел мне в глаза. Лицо его, худое и загорелое, с хищным носом, энергичным подбородком и ясными голубыми глазами, было по-своему красиво. Я схватила его руки, умоляя спасти Джозефу жизнь.
- Вы - воспитанный человек, месье, вы - джентльмен. Достаточно взглянуть на вас, чтобы понять, что вы - не варвар! Не позволяйте им делать то, что они делают. Они напали на миссионера, человека Господа. Молю вас…
Военный решительно подошел к толпе и резким командным голосом приказал солдатам разойтись. Британцы, заметив нашивки на погонах и богатый плюмаж на шляпе, повиновались. С трудом я поднялась на ноги. Джозеф подошел ко мне - и вовремя: он едва успел подхватить меня. Страстная речь отняла у меня остатки сил.
- Благодарю вас, сэр, - сказал генералу Джозеф. - Мы ищем врача, который здесь жил. У дамы лихорадка…
- Прошу вас принять мои самые искренние извинения за этот эпизод, - заговорил генерал на английском, а затем перешел на французский, обращаясь ко мне: - Как вас зовут, мадемуазель? Как случилось так, что вы, француженка, оказались в этом разрушенном городе?
- Помилосердствуйте, сударь, леди больна, - вмешался Джозеф.
- Меня зовут Элиза Лесконфлер, - заговорила я, с трудом разлепляя спекшиеся губы. - Злые люди сделали меня рабыней, а этот добрый человек спас мне жизнь. Прошу вас, отпустите нас, сэр. Мы не сделаем вам ничего плохого.
- Лесконфлер? - нахмурился генерал. - Но это имя мне знакомо.
- Мой отец был генералом в наполеоновской армии, месье.
- Ну конечно! Я хорошо его знал. Он приезжал в Лондон с дипломатической миссией в промежуток между двумя войнами. Я служил тогда под командованием Веллингтона, так что эта встреча могла состояться… году в 1802, кажется. Меня зовут Росс, Роберт Росс. А вы - Элиза. Он часто говорил о вас. Вы учились тогда в школе, не правда ли? И я хорошо помню вашу мать. Вы на нее очень похожи. Простите нас, мадемуазель, за безобразие, коему я был свидетель. Эй, вызовите мой экипаж! К вашим услугам, мадемуазель, будет мой личный врач.
Перед тем как упасть в обморок, я успела изобразить слабое подобие улыбки.
Очнувшись, я обнаружила, что лежу в настоящей постели в красиво обставленной комнате. Сквозь занавешенные окна струился свет. В комнате было уютно и чисто. Я благодарно вздохнула и снова провалилась в сон.
До британской оккупации Вашингтона дом генерала Росса принадлежал Верховному суду Министерства юстиции США. Айви-коттедж, как его называли, представлял из себя небольшое кирпичное здание на деревянном фундаменте, с видом на реку Потомак. В этом доме генерал Росс, глава британской армии вторжения, принимал адмирала Кокрейна, главнокомандующего британским флотом, и других офицеров с женами, сопровождавшими мужей в походе. Россу исполнилось сорок восемь лет. Он участвовал и в кампании против Наполеона, и в войне за отторжение ранее принадлежавших Новой Англии земель у молодых Соединенных Штатов. Росс был совершенно уверен в том, что ему, человеку опытному, с помощью закаленных в боях солдат удастся задавить американцев легко, эту уверенность разделял и адмирал, так что все военные действия в Америке они воспринимали как прогулку, своего рода пикник. Мне это казалось несколько странным.
Росс был красив, как может быть красив только породистый уроженец туманного Альбиона - темноволосый, с чуть припудренной сединой густой шевелюрой, он был не по годам строен и подтянут. Он пользовался заслуженным уважением солдат и офицеров. Среди его друзей были те, кто мог рассказать мне о моем отце, и я внимала каждому их слову, поскольку сама отца помнила плохо. Я старалась не замечать присущей его натуре жестокости, той самой жестокости, которая позволила равнодушно наблюдать за тем, как солдаты вверенной ему армии по-мальчишески бойко атакуют негра и больную женщину. Я говорила себе, что у военного времени свои законы и своя мораль. Со мной он никогда не был жестоким. Он был добр и внимателен, и, как бы ни были важны для него дела военные, он всегда находил пару свободных часов, чтобы побыть со мной.
С тех пор как я поселилась в Айви-коттедже, Джозеф ни разу не навестил меня. Росс уверял, что дал негру разрешение посещать его резиденцию, но Джозеф как сквозь землю провалился. Это обстоятельство тревожило меня, я боялась, как бы с моим чернокожим спасителем не случилось беды, и молилась за него, поскольку ничего другого мне не оставалось.
Армейский врач пичкал меня снадобьями и дважды пускал кровь, прописал мне крепкий говяжий бульон и валерьянку, а самое главное - строгий постельный режим. Я поправлялась, несмотря на лечение. Через несколько дней я уже могла принимать посетителей, а через неделю - сопровождала генерала в его ежедневных прогулках по маленькому аккуратному садику за домом. Росс отыскал портных, которые с готовностью трудились день и ночь над новым гардеробом для меня. Росс брал меня с собой на балы, устраиваемые адмиралом на флагманском судне «Королевский дуб». С каждым днем он становился все ласковее со мной, и я на глазах расцветала от его комплиментов. Я так долго была лишена мужского внимания, меня так давно не баловали, что даже самая банальная похвала музыкой отзывалась в сердце. Я вновь почувствовала себя красивой женщиной.
- Я счастлив, что нашел по-настоящему воспитанную женщину в этой варварской стране, - сказал мне как-то генерал во время прогулки по саду перед ужином. - И не только воспитанную, но и красивую!
- Вы всего лишь гость в этой стране, генерал, как, впрочем, и я, - игриво ответила я. - Вы не должны быть столь строги к местным жителям. Но ведь и я, генерал, ваш враг, не так ли?
- Враг? - со смехом переспросил генерал. - Нет, моя дорогая. Франция и Англия заключили мир, на этот раз действительно прочный. Правительство Бонапарта низвергнуто, на ваш трон взошел новый король, а император уютно устроился на маленьком жалком островке, называемом Эльба.
- Да вы шутите! - воскликнула я, недоверчиво уставившись на собеседника. - Наполеон свергнут? А что же с великой империей? С Новым Римом? Я… я не могу поверить…
- И тем не менее это так, моя дорогая. Мария-Луиза и ее сын - в Вене, а многочисленные корсиканские родственники Наполеона рассеялись как дым по всему свету. Возможно, они все еще мечтают о реставрации прежнего могущества, но их мечтам не дадут осуществиться. Где же вы были все эти годы?
Я вспыхнула и отвернулась.
- Там, где я жила, не читали свежих газет.
- О, простите, Элиза, как бестактно с моей стороны. Врач сказал мне, что вас… э… клеймили. Это ужасно, просто возмутительно! Эти люди настоящие скоты, животные! Они не смеют называться людьми!
- Однако люди, виновные в моих несчастьях, были хорошо образованны и вполне респектабельны, - с горькой усмешкой возразила я. - Мне кажется, что дикость и варварство не находятся в прямой зависимости от происхождения или образования, генерал Росс. История полна свидетельств о зверствах, совершенных людьми благородного, как это принято говорить, происхождения, а жертвами были как люди простые, так и столь же благородные сотоварищи палачей. Примеров сколько угодно: императоры Священного Рима, Борже, ваш родной Ричард Третий. О чем можно говорить, если всего двадцать лет назад мои соотечественники французы отмечали каленым железом узников Бастилии, перед тем как казнить. Что же, мне повезло больше, чем тем несчастным. Я по крайней мере выжила.
Я перевела разговор на другое, но на этом тема не исчерпалась. Не раз впоследствии мы возвращались к разговору о моей жизни в рабстве.
- Не может быть, чтобы вы были столь по-христиански милосердны к своим врагам после того, что они с вами сделали! - сказал Росс две недели спустя после того первого разговора во время прогулки по саду.
- Нет, генерал, я не святая. Если я увижу кого-нибудь из них снова, я могу и убить. Да, убью. Однако мне противно убийство само по себе. Я знаю, что такое убить человека.
Росс взял меня за руку и подвел к каменной скамье.
- Элиза, вы должны уехать со мной. Как только мы победим в этой ничтожной войне, мы отправимся в Англию вместе.
- Вы очень добры, генерал Росс, но…
- Если вы не прекратите называть меня генералом, я сойду с ума, - с шутливым гневом воскликнул мой кавалер. - Я привел вас в дом не только потому, что знал вашего отца, но и потому… потому что, увидев вас впервые, грязную, больную и оборванную, я уже знал, что вы особенная, вы достойны поклонения любого мужчины.
- Роберт, - воскликнула я, отнимая свою руку, - я еще не принесла счастья ни одному мужчине. Одни неприятности. Вы были бы счастливее, если бы позволили вашим солдатам убить меня.
- Вы не должны так говорить!
- Но я говорю правду. Я хочу вернуться во Францию, Роберт. Я хочу домой. С тех пор как я покинула дом, прошло уже четыре года, и я успела истосковаться по своим близким.
Роберт ласково заглянул мне в глаза.
- Я понимаю, Элиза. Если вы согласитесь отправиться на «Королевском дубе» в Англию, я обещаю, что при первой возможности отправлю вас на родину. После этой военной кампании я, видимо, уйду в отставку. Прошу вас, скажите, что вы вернетесь со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Деньги нам с Джозефом были практически не нужны, благо в лесу хватало диких фруктов и ягод. Однако в конце июля я заболела, и даже Джозеф, неплохо разбиравшийся в траволечении, оказался бессилен. С каждым днем я становилась все слабее, и он забеспокоился всерьез. Мы остановились недалеко от небольшого города в северо-восточной части Виргинии, примерно в сотне милях от Вашингтона. Джозеф считал, что мне нужно отлежаться в каком-нибудь надежном месте.
- Мое искусство бессильно, - сказал он. - Вам нужен врач, иначе вы можете умереть. Пожалуйста, позвольте мне найти…
- Нет, - заявила я. - Мы никому не можем довериться. Если меня увидят, увидят метку на моей спине, ты знаешь, что за этим последует. Прошу, Джозеф, не говори обо мне никому.
- Я пойду в город, - решительно сказал мой спутник. - Обещаю, что вернусь один. Может быть, мне удастся найти врача, который даст лекарство. А сейчас ложитесь, отдыхайте, от волнения вам может стать еще хуже. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
Джозеф уехал. Я лежала на своем ложе из соснового лапника, застеленного мягкой листвой, и дремала. Он вернулся почти ночью. Солнце село, и на землю пал мрак, нагоняя тоску и страх на душу. В полубреду я едва понимала, что руки чудовищ, протянутые ко мне из темноты, - всего лишь плод больного сознания.
Услышав приглушенный стук копыт, я завизжала от страха, но голос из темноты - добрый голос Джозефа - успокоил меня.
- Это всего лишь я, Элиза. Я принес немного виски - все, что сумел найти в этом забытом Богом месте, но и оно поможет снять жар.
Джозеф опустился передо мной на колени.
- Мне рассказали про одного врача в Вашингтоне, квакера, как и мой опекун в Филадельфии, по имени Баркер. Он поможет нам добраться до Филадельфии, а если вы будете еще слабы, то сможете остаться у него. Он хороший человек и честный. Он должен нам помочь. Я сделаю носилки…
- Нет, Джозеф, носилки только задержат нас. Я могу ехать верхом, в самом деле.
- Ну ладно, уговорили. Но только нам придется ехать вдвое, втрое быстрее. Вы выдержите? Только бы поскорее добраться от этого доктора Баркера.
Оставшийся до Вашингтона путь был невыносимо тяжел для меня. Я с трудом заставляла себя держаться в седле по десять-двенадцать часов в день. Жара стояла неимоверная, даже в тени деревьев трудно было сыскать прохладу. Несколько раз я теряла сознание и непременно свалилась бы с лошади, если бы не руки Джозефа.
Утром третьего дня, когда до города оставалось около пятнадцати миль, мы почуяли запах дыма.
- Такая сушь, - заметил Джозеф. - Кто-то, видно, зажег костер, но не смог справиться с огнем.
Немного позднее мы увидели группу людей, идущих в нашем направлении. До сих пор, с самого бегства с фермы Хеннесси, мы не встретили ни одной живой души, и поэтому я не на шутку встревожилась. Джозеф направил коня в обход, но люди нас окликнули, и нам ничего не оставалось, как вернуться. От них мы узнали, что британцы атаковали Вашингтон, разграбили и сожгли город. Дома, магазины, трактиры, правительственные здания - все было объято пламенем. Встреченная нами семья покинула город вместе с остальными беженцами еще до того, как пожар разбушевался по-настоящему.
Дети плакали, размазывая по лицам гарь и грязь.
- У нас нет выбора, господа, - сказал Джозеф. - У меня на руках больная женщина, и я должен доставить ее врачу. Может быть, вы знаете, где я могу разыскать врача по имени Баркер?
- Нет, мы не знаем доктора с таким именем, - ответил глава семьи, - но идти сейчас в город - безумие. Вскоре в нем камня на камне не останется.
Я покачнулась. Джозеф натянул поводья.
- Нам пора. Удачи вам, и да пребудет с вами Господь, - сказал Джозеф и погнал коня.
- Я думаю, мы можем теперь ехать по главной дороге, - сказал Джозеф чуть погодя. - Так будет быстрее, а люди сейчас слишком озабочены своими несчастьями, чтобы обращать на нас внимание.
От встреченных на дороге негров мы узнали, что британцы обещают свободу всем рабам.
- Они хотят купить нашу помощь, - высказался Джозеф, когда мы остались одни. - Решили, что так могут переманить нас на свою сторону. Но меня не проведешь: я видел, как они обращаются со своими соотечественниками, которые считаются у них свободными. Так почему вдруг с нами они будут обходиться лучше?
По мере приближения к Вашингтону все заметнее становилось черное облако, висящее над городом. Навстречу нам все шли и шли люди с повозками и тележками, с лошадьми и без. Все старались унести с собой как можно больше добра. Джозеф был прав: на нас не обращали ровным счетом никакого внимания. Многие женщины плакали и причитали, но большинство шли молча, на лицах застыли печальная отрешенность и отчаяние. Мужчины на все лады костерили войска народного ополчения за то, что им не удалось отстоять город. Говорили о том, что Вашингтон сдали практически без сопротивления, оставив врагам на разграбление все, даже президентский дворец.
Когда мы въехали в город, Джозеф завернул меня в одеяло, закрыв лицо от ядовитого дыма. Мы бродили по закопченным улицам в тщетных поисках дома доктора Баркера. Город был наводнен солдатами в красных британских мундирах. Банды мародеров охапками тащили добро из частных домов. Многие из них были основательно пьяны, поэтому зеркала и хрусталь с печальным звоном падали у них из рук; из вспоротых перин и подушек летели пух и перья. Прямо на улицах, не таясь, солдаты совокуплялись с оставшимися в городе женщинами - порядочных среди них не было, одни проститутки.
Когда мы наконец добрались до улицы, где, по сведениям Джозефа, должен был жить добрый доктор, нам попался один из немногих оставшихся в городе жителей. Джозеф спросил его о Баркере.
- Какой дом? На улице не осталось ни одного целого дома, да и самого доктора Баркера я не видел уже несколько дней. Думаю, он присоединился к банде мошенников, назвавших себя, словно в насмешку, народным ополчением. Они спалили меня дотла! Дотла! Ублюдки! Этот дубина Медисон, будь он проклят, не стоит и цента!
Джозеф вздохнул. Мы оказались в отчаянном положении.
- Оставь меня, Джозеф, - сказала я устало. - Со мной все будет хорошо.
- Нет, мы должны отыскать Баркера. Мы…
- Эй, черномазый, что это у тебя? - спросил британский солдат грубым голосом с сильным лондонским акцентом.
Джозеф прижал меня крепче.
- Больная женщина, друг. Может, вы подскажете, где найти доктора Баркера?
- Доктора, говоришь? - Чьи-то руки потянулись к одеялу, в которое я была завернута. - Покажи-ка свою больную, черномазый.
- Осторожнее, у нее оспа! - предупредил Джозеф.
- Оспа! - Мужчина отшатнулся, но тут же, рассмеявшись, сказал: - Врешь, черномазый! Будь у нее оспа, ты и сам держался бы от нее подальше.
Джозеф сделал попытку пробиться сквозь кольцо британцев, окруживших нас, но один из солдат перехватил поводья и остановил коня. Другой солдат сорвал с меня одеяло.
- Нет у нее оспы, - протянул он. - К тому же девчонка белая. Что это ты делаешь с симпатичной леди, приятель? Лучше не темни!
Меня стащили с лошади, вырвали из рук Джозефа. Я слышала, как он громко просил пропустить нас, заклиная именем Господа. Солдаты смеялись. Один из них повалил меня на землю. Я застонала. Джозеф бросился на него, откинув, как пушинку, тогда британцы дружно набросились на негра. Джозеф работал кулаками, разбрасывая англичан, как котят. Воспользовавшись свободой, я вскочила на ноги и бросилась к английскому офицеру, наблюдавшему за происходящим издали, словно за забавной сценой в цирке. Я упала перед ним на колени и быстро заговорила по-французски:
- Бога ради, mon general, прикажите им остановиться! Прошу вас спасти этого человека! Он хороший, добрый. Пожалуйста, прикажите этим варварам перестать!
Генерал посмотрел мне в глаза. Лицо его, худое и загорелое, с хищным носом, энергичным подбородком и ясными голубыми глазами, было по-своему красиво. Я схватила его руки, умоляя спасти Джозефу жизнь.
- Вы - воспитанный человек, месье, вы - джентльмен. Достаточно взглянуть на вас, чтобы понять, что вы - не варвар! Не позволяйте им делать то, что они делают. Они напали на миссионера, человека Господа. Молю вас…
Военный решительно подошел к толпе и резким командным голосом приказал солдатам разойтись. Британцы, заметив нашивки на погонах и богатый плюмаж на шляпе, повиновались. С трудом я поднялась на ноги. Джозеф подошел ко мне - и вовремя: он едва успел подхватить меня. Страстная речь отняла у меня остатки сил.
- Благодарю вас, сэр, - сказал генералу Джозеф. - Мы ищем врача, который здесь жил. У дамы лихорадка…
- Прошу вас принять мои самые искренние извинения за этот эпизод, - заговорил генерал на английском, а затем перешел на французский, обращаясь ко мне: - Как вас зовут, мадемуазель? Как случилось так, что вы, француженка, оказались в этом разрушенном городе?
- Помилосердствуйте, сударь, леди больна, - вмешался Джозеф.
- Меня зовут Элиза Лесконфлер, - заговорила я, с трудом разлепляя спекшиеся губы. - Злые люди сделали меня рабыней, а этот добрый человек спас мне жизнь. Прошу вас, отпустите нас, сэр. Мы не сделаем вам ничего плохого.
- Лесконфлер? - нахмурился генерал. - Но это имя мне знакомо.
- Мой отец был генералом в наполеоновской армии, месье.
- Ну конечно! Я хорошо его знал. Он приезжал в Лондон с дипломатической миссией в промежуток между двумя войнами. Я служил тогда под командованием Веллингтона, так что эта встреча могла состояться… году в 1802, кажется. Меня зовут Росс, Роберт Росс. А вы - Элиза. Он часто говорил о вас. Вы учились тогда в школе, не правда ли? И я хорошо помню вашу мать. Вы на нее очень похожи. Простите нас, мадемуазель, за безобразие, коему я был свидетель. Эй, вызовите мой экипаж! К вашим услугам, мадемуазель, будет мой личный врач.
Перед тем как упасть в обморок, я успела изобразить слабое подобие улыбки.
Очнувшись, я обнаружила, что лежу в настоящей постели в красиво обставленной комнате. Сквозь занавешенные окна струился свет. В комнате было уютно и чисто. Я благодарно вздохнула и снова провалилась в сон.
До британской оккупации Вашингтона дом генерала Росса принадлежал Верховному суду Министерства юстиции США. Айви-коттедж, как его называли, представлял из себя небольшое кирпичное здание на деревянном фундаменте, с видом на реку Потомак. В этом доме генерал Росс, глава британской армии вторжения, принимал адмирала Кокрейна, главнокомандующего британским флотом, и других офицеров с женами, сопровождавшими мужей в походе. Россу исполнилось сорок восемь лет. Он участвовал и в кампании против Наполеона, и в войне за отторжение ранее принадлежавших Новой Англии земель у молодых Соединенных Штатов. Росс был совершенно уверен в том, что ему, человеку опытному, с помощью закаленных в боях солдат удастся задавить американцев легко, эту уверенность разделял и адмирал, так что все военные действия в Америке они воспринимали как прогулку, своего рода пикник. Мне это казалось несколько странным.
Росс был красив, как может быть красив только породистый уроженец туманного Альбиона - темноволосый, с чуть припудренной сединой густой шевелюрой, он был не по годам строен и подтянут. Он пользовался заслуженным уважением солдат и офицеров. Среди его друзей были те, кто мог рассказать мне о моем отце, и я внимала каждому их слову, поскольку сама отца помнила плохо. Я старалась не замечать присущей его натуре жестокости, той самой жестокости, которая позволила равнодушно наблюдать за тем, как солдаты вверенной ему армии по-мальчишески бойко атакуют негра и больную женщину. Я говорила себе, что у военного времени свои законы и своя мораль. Со мной он никогда не был жестоким. Он был добр и внимателен, и, как бы ни были важны для него дела военные, он всегда находил пару свободных часов, чтобы побыть со мной.
С тех пор как я поселилась в Айви-коттедже, Джозеф ни разу не навестил меня. Росс уверял, что дал негру разрешение посещать его резиденцию, но Джозеф как сквозь землю провалился. Это обстоятельство тревожило меня, я боялась, как бы с моим чернокожим спасителем не случилось беды, и молилась за него, поскольку ничего другого мне не оставалось.
Армейский врач пичкал меня снадобьями и дважды пускал кровь, прописал мне крепкий говяжий бульон и валерьянку, а самое главное - строгий постельный режим. Я поправлялась, несмотря на лечение. Через несколько дней я уже могла принимать посетителей, а через неделю - сопровождала генерала в его ежедневных прогулках по маленькому аккуратному садику за домом. Росс отыскал портных, которые с готовностью трудились день и ночь над новым гардеробом для меня. Росс брал меня с собой на балы, устраиваемые адмиралом на флагманском судне «Королевский дуб». С каждым днем он становился все ласковее со мной, и я на глазах расцветала от его комплиментов. Я так долго была лишена мужского внимания, меня так давно не баловали, что даже самая банальная похвала музыкой отзывалась в сердце. Я вновь почувствовала себя красивой женщиной.
- Я счастлив, что нашел по-настоящему воспитанную женщину в этой варварской стране, - сказал мне как-то генерал во время прогулки по саду перед ужином. - И не только воспитанную, но и красивую!
- Вы всего лишь гость в этой стране, генерал, как, впрочем, и я, - игриво ответила я. - Вы не должны быть столь строги к местным жителям. Но ведь и я, генерал, ваш враг, не так ли?
- Враг? - со смехом переспросил генерал. - Нет, моя дорогая. Франция и Англия заключили мир, на этот раз действительно прочный. Правительство Бонапарта низвергнуто, на ваш трон взошел новый король, а император уютно устроился на маленьком жалком островке, называемом Эльба.
- Да вы шутите! - воскликнула я, недоверчиво уставившись на собеседника. - Наполеон свергнут? А что же с великой империей? С Новым Римом? Я… я не могу поверить…
- И тем не менее это так, моя дорогая. Мария-Луиза и ее сын - в Вене, а многочисленные корсиканские родственники Наполеона рассеялись как дым по всему свету. Возможно, они все еще мечтают о реставрации прежнего могущества, но их мечтам не дадут осуществиться. Где же вы были все эти годы?
Я вспыхнула и отвернулась.
- Там, где я жила, не читали свежих газет.
- О, простите, Элиза, как бестактно с моей стороны. Врач сказал мне, что вас… э… клеймили. Это ужасно, просто возмутительно! Эти люди настоящие скоты, животные! Они не смеют называться людьми!
- Однако люди, виновные в моих несчастьях, были хорошо образованны и вполне респектабельны, - с горькой усмешкой возразила я. - Мне кажется, что дикость и варварство не находятся в прямой зависимости от происхождения или образования, генерал Росс. История полна свидетельств о зверствах, совершенных людьми благородного, как это принято говорить, происхождения, а жертвами были как люди простые, так и столь же благородные сотоварищи палачей. Примеров сколько угодно: императоры Священного Рима, Борже, ваш родной Ричард Третий. О чем можно говорить, если всего двадцать лет назад мои соотечественники французы отмечали каленым железом узников Бастилии, перед тем как казнить. Что же, мне повезло больше, чем тем несчастным. Я по крайней мере выжила.
Я перевела разговор на другое, но на этом тема не исчерпалась. Не раз впоследствии мы возвращались к разговору о моей жизни в рабстве.
- Не может быть, чтобы вы были столь по-христиански милосердны к своим врагам после того, что они с вами сделали! - сказал Росс две недели спустя после того первого разговора во время прогулки по саду.
- Нет, генерал, я не святая. Если я увижу кого-нибудь из них снова, я могу и убить. Да, убью. Однако мне противно убийство само по себе. Я знаю, что такое убить человека.
Росс взял меня за руку и подвел к каменной скамье.
- Элиза, вы должны уехать со мной. Как только мы победим в этой ничтожной войне, мы отправимся в Англию вместе.
- Вы очень добры, генерал Росс, но…
- Если вы не прекратите называть меня генералом, я сойду с ума, - с шутливым гневом воскликнул мой кавалер. - Я привел вас в дом не только потому, что знал вашего отца, но и потому… потому что, увидев вас впервые, грязную, больную и оборванную, я уже знал, что вы особенная, вы достойны поклонения любого мужчины.
- Роберт, - воскликнула я, отнимая свою руку, - я еще не принесла счастья ни одному мужчине. Одни неприятности. Вы были бы счастливее, если бы позволили вашим солдатам убить меня.
- Вы не должны так говорить!
- Но я говорю правду. Я хочу вернуться во Францию, Роберт. Я хочу домой. С тех пор как я покинула дом, прошло уже четыре года, и я успела истосковаться по своим близким.
Роберт ласково заглянул мне в глаза.
- Я понимаю, Элиза. Если вы согласитесь отправиться на «Королевском дубе» в Англию, я обещаю, что при первой возможности отправлю вас на родину. После этой военной кампании я, видимо, уйду в отставку. Прошу вас, скажите, что вы вернетесь со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54