Не ограничившись этим, она избрала себе в жертву Паспуаля, обрушившись на него с упреками и поминая в своем законном гневе безвременную смерть сына, бывшего пажа Лотарингского, погибшего в сражении.
Пока кроткий нормандец с покорностью внимал всем этим сетованиям, Жан-Мари не сидел сложа руки: он отправился к мадемуазель де Невер и донье Крус, дабы те похлопотали за него перед маркизом де Шаверни.
Это было в высшей степени разумное решение. Все знали, что Шаверни ни в чем не мог отказать двум молодым девушкам, вверенным его попечению. Не прошло и двух дней, как Берришон получил выправленное по всей форме разрешение носить шпагу.
Госпожа Франсуаза уступила не без борьбы, но юноша уже не обращал никакого внимания на ворчание бабки. И вскоре он был вознагражден за упорство: в числе других его призвали эскортировать Аврору с Флор, ибо Шаверни принял решение отвезти обеих к госпоже де Сент-Эньян.
В Неверском дворце начали всерьез беспокоиться о Лагардере, чье отсутствие чрезмерно затянулось, но тяжелее всех переносила эту разлуку (вкупе с полным неведением о судьбе Анри) его несчастная невеста.
Маркиз, понимая, насколько губительно действует на девушку затворнический образ жизни, при котором некуда деваться от собственных мучительных раздумий, вознамерился прибегнуть к развлечениям, соблюдая, однако, все меры предосторожности, предписанные Лагардером.
Вот почему был объявлен полный сбор: Авроре ничего не угрожало в окружении ее почетной гвардии, где состояли, помимо самого Шаверни, Навай, Кокардас с Паспуалем, Антонио Лаго, а теперь еще и юный Берришон – все как один преданные ей душой и телом.
Итак, она вместе с Флор вернулась в дом госпожи де Сент-Эньян, которая стала для обеих верной подругой. Затем они нанесли визит еще нескольким придворным дамам – везде их встречали с распростертыми объятиями и искренне утешали мадемуазель де Невер, которой судьба уготовила томительное ожидание вместо свадебного венца. Бедная девочка немного воспряла духом, услышав, как превозносят до небес ее жениха.
Получили свою долю похвал и Кокардас с Паспуалем. Оба возгордились чрезвычайно, а нормандец даже прослезился – его нежное сердце млело, когда прелестные женщины именовали соратников Лагардера героями.
Однако великой и заслуженной славы было недостаточно, чтобы достойные мастера могли забыть о нанесенном им оскорблении, которое по-прежнему оставалось неотмщенным. Они дорожили почетной обязанностью сопровождать в качестве телохранителей невесту своего господина, но при этом жаждали улучить свободную минутку, дабы расквитаться с обидчиками. Вот почему они от всей души возрадовались, когда Шаверни объявил им, что мадемуазель де Невер и донья Крус желают провести вечер дома и что им позволяется заняться своими делами до утра следующего дня.
– Ну, мой славный, – шепнул Кокардас Паспуалто, – настал наш черед позабавиться. Дождались, наконец, чего уж там!
И вот всего несколько мгновений спустя оба мастера в сопровождении Берришона направились к Гранж-Бательер, намереваясь с пользой провести свободное время. Они не знали, как приступить к делу, но были убеждены, что сегодня их шпаги будут окрашены отнюдь не вином. В предвкушении схватки все трое обменивались веселыми шуточками.
У ворот Ришелье Кокардасу посчастливилось встретить того самого сержанта, который стоял здесь на посту в приснопамятную ночь купания в сточных водах. Разумеется, друзья не упустили случая осушить несколько кувшинов вина во славу братства по оружию.
Сержант сердечно приветствовал Паспуаля, которого считал погибшим, и улыбающийся нормандец представил ему Берришона, очень гордого тем, что он пьет в компании с королевскими гвардейцами.
– Если вы опять угодите в какую-нибудь западню, – приветливо сказал унтер-офицер, – постарайтесь предупредить нас об этом. Мои ребята с охотой разомнутся. Мы тоже не прочь поразвлечься, да и время тогда бежит быстрее.
– Спасибо за заботу, – ответил гасконец, пожимая сержанту руку. – Только вряд ли вы поспеете к нам на помощь. Когда мы с моим лысеньким беремся за дело, то долго не возимся. Куда этим канальям против нас!
Проходя по мостику через ров со сточной водой, мастера невольно вздохнули, ибо воспоминание о пережитом унижении было еще слишком свежо. Однако ни один из них не посмел раскрыть рта в присутствии ученика, которому незачем было знать об этом печальном происшествии. Берришон же ничего не замечал: он шествовал с победоносным видом, поминутно хватаясь за эфес своей шпаги, чтобы удостовериться, на месте ли она, и ничего так не желая, как поскорее извлечь ее из ножен на страх врагам.
Случилось так, что в это время Подстилка сидела у своих дверей. Не сомневаясь, что мастера направляются к ней, она вскочила, чтобы броситься на шею Амаблю.
К несчастью, чувствительный храбрец совершенно охладел к бывшей подруге и не испытывал ни малейшего желания любезничать с ней. Поэтому он довольно грубо оттолкнул от себя кабатчицу, и та, отлетев на пять или шесть шагов назад, воззрилась на него в крайнем изумлении. Ее милого Паспуаля словно подменили.
– Эй! – крикнул Кокардас. – Двое щенков, что привязались к нам той ночью, случаем не у тебя ли сейчас, кума?
– Нет, – ответила Подстилка подобострастно, – я их больше не видела. Но вы ведь все равно зайдете, судари мои?
– Проклятье! Имение по этой причине и не зайдем. Их придется искать в другом месте, а времени у нас мало. Но если тебе надо что-нибудь им передать, то поторопись. Чего уж там! Думаю, и часа не пройдет, как они оглохнут и замолкнут навеки, то бишь до Страшного суда!
– А мне какое дело до них, – пробурчала женщина недовольно, явно сожалея, что выгодные клиенты ускользают прямо из рук, – раз эти гаденыши пришлись вам не по нраву…
– Да уж, не по нраву, это верно, – прервал ее Паспуаль. – Но скажи мне, красотка, не видела ли ты с тех пор Матюрину?
При этом вопросе долго сдерживаемая ярость кабатчицы наконец прорвалась и хлынула, словно лава вулкана, хотя природные катаклизмы, надо признать, отличаются своеобразным величием и красотой, чего и в помине не было в воплях разгневанной Подстилки.
– И ты еще смеешь спрашивать? – визжала она. – Эту нищенку я на улице подобрала из жалости, а она чем мне отплатила? Тебе лучше знать, где найти ее… ты с ней ушел, ты бросил меня ради служанки, ради шлюхи…
Брат Амабль взирал на фурию с добродушной улыбкой.
– Спасибо на добром слове, – произнес он. – Однако если ты все-таки увидишь Матюрину, не забудь передать ей, что я пылаю от любви…
Вся грязь, скопившаяся в сердце Подстилки, излилась в потоке отвратительных ругательств. Она призывала на голову нормандца все проклятия, чем изрядно позабавила Кокардаса, хохотавшего во все горло, и Берришона, не упустившего случая позубоскалить.
– Эк тебя разбирает, старая перечница! – воскликнул юноша. – Вымой-ка нос с мылом! Ну и луженая же у тебя глотка!
Впрочем, мастера и их ученик недолго наслаждались этой комической сценой. Слишком важное у них было дело, а потому они, не обращая больше внимания на ругань Подстилки, двинулись к кабачку «Лопни-Брюхо».
– Ого! – воскликнул Жан-Мари, увидев громадный проржавевший кинжал над дверями. – В заведение с такой вывеской служителям Божьим лучше не соваться!
– Это как посмотреть, – значительно промолвил Кокардас. – Здесь уже многим довелось прочитать последнюю покаянную молитву… и еще кое-кому придется, если, конечно, мы дадим ему на это время. У нас ведь разговор короткий, чего уж там!
Гасконец с первого же взгляда увидел, что зала пуста; между тем навстречу им спешил хозяин, – но не с желанием обслужить долгожданных посетителей, а с намерением загородить проход.
– Кто вы такие? И чего вам надо? – спросил он грубо.
– Дьявол меня разрази! – воскликнул Кокардас. – Кто мы такие? Ты слышишь, лысенький?
– Слышу, мой благородный друг.
– И что ты на это скажешь? – осведомился старший из мастеров.
Однако дожидаться ответа помощника не стал и провозгласил, обращаясь к кабатчику:
– Мы клиенты, мой славный… Чего нам надо? Только одного: выпить! Живо тащи сюда вина, да побольше и получше…
Хозяин не двинулся с места. Широко расставив ноги и скрестив руки на груди, он упрямо стоял в дверях, надеясь, видимо, на свою силу, о которой свидетельствовали широкие плечи и массивная шея, походившая на бычью.
– Здесь никого не обслуживают, – бросил он.
– Черт возьми! Паспуаль!
– Да, Кокардас?
– Этот плут не желает нас впускать…
– Гм! – молвил лукаво нормандец. – Если бы это зависело только от него…
– От кого же еще, дьявольщина?
– От нас, конечно!
Гасконец, хоть и хорошо знал манеру шутить своего друга, невольно рассмеялся.
– Ты слышал? – обратился он вновь к хозяину. – Плутишка-нормандец сказал, что это зависит от нас. А ну, посторонись! Не то получишь славную трепку!
Берришон, предвкушая стычку, сиял от радости. Этот некогда робкий, болтливый и нерешительный парень менялся на глазах, обретая в общении с двумя мастерами мужество и предприимчивость. Страстно желая отличиться на глазах у старших друзей, он с проворством истинного парижского сорванца юркнул между широко расставленных ног кабатчика, который совершенно не ожидал нападения со стороны мальчишки, а затем, резко поднявшись, опрокинул своего врага на спину. Ошеломленный хозяин засучил руками и ногами, напоминая огромного краба, разлегшегося у порога.
– Браво, Берришон! – вскричал Кокардас. – Ты сразу понял, как надо открывать двери…
Но смятение это длилось недолго. Кабатчик был отъявленным головорезом. В настоящее время он откликался на прозвище Кабош, ибо сменил в своей жизни столько имен, что забыл, как его зовут на самом деле. Он вскочил с налитыми кровью глазами и выхватил из-за пазухи кинжал.
То был сигнал к бою. Молчаливые слуги тут же ринулись к хозяину, став за его спиной, словно верные псы, которые скалятся, рыча и роняя с клыков пену, на чужих людей, забредших в их владения.
Мастера одним движением обнажили шпаги, и Жан-Мари немедленно сделал то же. Видя перед собой всего лишь трех противников, Кокардас смерил их презрительным взором и грохнул эфесом рапиры по ближайшему столу.
– Назад, собаки! – воскликнул он громовым голосом. – Черт возьми! Я не терплю, когда меня заставляют ждать… Я уже сказал, что мы желаем вина! Живо!
В глубине залы отворилась дверь, и на пороге появились двое мужчин.
– Что тут за шум? – спросил один из них. – И кто смеет входить сюда без моего разрешения?
– Мне до твоего разрешения столько же дела, сколько до бороды Карла Великого, милейший! Чего уж там! Кокардас-младший входит куда захочет, и никому не кланяется…
– Кокардас! Черт возьми, это и в самом деле он! – вскричал нежданный собеседник, входя, наконец, в залу.
Это был не кто иной, как Бланкроше, прославленный Бланкроше, главарь всех бретеров, рубак и наемных убийц, избравших своей штаб-квартирой кабачок «Лопни-Брюхо». За плечом этого отъявленного головореза возвышалась фигура его верного дружка Добри.
Мастера фехтования много слышали об обоих бандитах, о которых никто и никогда не сказал ни единого доброго слова. Вот почему они несколько удивились, увидев, что Бланкроше идет им навстречу, широко раскрыв объятия.
– Мэтр Кокардас! Мэтр Паспуаль! Добро пожаловать, друзья мои! Будьте как дома! Эй, несите вина, вы же слышали – эти господа желают выпить! Они окажут нам честь, чокнувшись с нами…
– Вот как? – промолвил Берришон, вкладывая шпагу в ножны. – Значит, все-таки входим?
Кабош бросил на юношу яростный взгляд, а Бланкроше, со своей стороны, пренебрежительно взглянул на молокососа, посмевшего вмешаться в разговор.
– Да, мальчуган, тем, кто прославил свое имя со шпагой в руках, дозволяется войти сюда… Ты, думается мне, еще ничем себя не проявил…
– Немного терпения, и вы еще обо мне услышите, – ответил Жан-Мари, нисколько не смутившись.
– Если тебе не отрежут прежде твой болтливый язык. А пока можешь войти, поскольку пришел вместе с нашими прославленными друзьями Кокардасом и Паспуалем… Если бы ты был один, дверь закрылась бы перед твоим носом…
– А вы спросите у толстяка-хозяина, умею ли я входить без стука, – насмешливо бросил Берришон.
– Ладно, садись и помолчи. У нас будет серьезный разговор с мастерами. Друзья мои, скажите откровенно, чему обязаны мы подобной честью? Разумеется, мы всегда рады видеть храбрейшего Кокардаса, любезнейшего Паспуаля…
Громогласные признания Бланкроше в дружбе и любви казались нормандцу весьма подозрительными, и он опасался, как бы Кокардас, чувствительный к лести, не воспринял их слишком серьезно и не угодил в ловушку.
Однако гасконец, когда был не слишком пьян, умел держать язык за зубами, подчиняясь руководящим указаниям колена Паспуаля, с помощью которого брат Амабль сигнализировал своему говорливому другу, что тот собирается сказать глупость.
В настоящий момент Кокардас был трезв как стеклышко, и, хотя бретер, зная его слабое место, в изобилии расточал похвалы, гасконец держался настороже. Более того: он счел разумным уступить инициативу в разговоре хитроумному Паспуалю.
– Чего уж там, – произнес он небрежно, – пока я не выпью пять-шесть кувшинов, говорить мне трудно. В горле пересохло, будто на сковородке у дьявола. Спросите-ка лучше Амабля… Ну, лысенький мой, не робей! Малый ты красноречивый, а со мной тебя никто не обидит.
– Будь по-твоему, – добродушно ответил Бланкроше, – вы такие неразлучные друзья, что вполне можете говорить один за другого.
– Черт возьми! Так оно и есть, вам сказали чистую правду о нас. Кокардас с Паспуалем дружат, словно Орест с Пиладом…
– Я не знаю этих ребят, – прервал его наемный убийца, который всю жизнь учился только отражать и наносить удары, а потому счел, что речь идет о неизвестных ему учителях фехтования.
Гасконец, гордый своей просвещенностью, не стал посвящать собеседника в тайны греческой мифологии, а брат Амабль решительно взял нити разговора в свои руки.
– Вы здесь частенько бываете, мэтр Бланкроше? – спросил он напрямик.
– Вы можете найти меня здесь каждый день примерно в эти часы, если желаете распить кувшинчик вина с другом. Сюда приходят славные рубаки вроде вас и меня. Мы обсуждаем наши дела… Все будут рады, если и вы к нам присоединитесь.
– Ах так! – сказал Паспуаль. – И кто же возглавляет это достойное сообщество?
– Ваш покорный слуга, – ответил Бланкроше с поклоном. – Без моего разрешения никто не имеет права входить в кабачок. Но вас, господа, всегда встретят здесь как дорогих друзей, в любое время, когда вам захочется.
– Весьма признательны вам за приглашение… Мы, без сомнения, воспользуемся им. Однако хотелось бы узнать, кого мы будем иметь честь встретить здесь? Может быть, вы назовете нам имена ваших соратников?
– А зачем вам надо это знать? – спросил бретер подозрительно.
– Может быть, среди них найдутся наши старые знакомые… из тех, с кем мы с удовольствием перекинемся парой слов.
– Подождите до вечера и вы увидите всех – за исключением четырех или пяти человек, которых вы, конечно, не знаете.
– Посмотрим… Кто они такие?
– Готье Жандри, Грюэль по прозвищу Кит…
– Дьявольщина! – вскричал Кокардас. – Этих молодцов мы и ищем! Мы будем счастливы встретиться с ними как можно скорее.
Паспуаль поторопился вмешаться.
– Черт возьми, это истинная правда, – сказал он. – Но вы говорите, мы не увидим их сегодня?
Бланкроше подтолкнул локтем своего сообщника. Оба негодяя прекрасно знали – позднее станет ясно, по какой причине, – что произошло во рву, но не хотели этого показывать.
– Они заходят сюда иногда, – произнес бандит, – однако могу вас заверить, что сегодня их здесь не будет. А что вам мешает поискать их в другом месте?
– Где же это?
– Погодите… Сейчас только что пробило два… В четыре они обязательно окажутся у Монмартреких ворот, впрочем, как и мы сами.
Кокардас вскочил на ноги с ужасающим проклятием.
– Мы все там будем! – крикнул он. – И вы получите большое удовольствие, мэтр Бланкроше, можете не сомневаться! У нас есть небольшое дельце к этим господам…
Вскоре трое храбрецов распростились со своими новыми сомнительными друзьями, условившись, что в назначенный час все соберутся у Монмартрских ворот.
– Дьявол меня разрази, лысенький мой! – промолвил Кокардас, когда кабачок «Лопни-Брюхо» исчез из виду. – Сегодня вечером этим прохвостам ужин не понадобится, можешь мне поверить!
– Они у нас в руках, – говорил, в свою очередь, Бланкроше подручному. – Беги к Жандри и предупреди его, что два дурака сами лезут волку в пасть.
VI
ЗАМЫСЛЫ БЛАНКРОШЕ
Маркиз де Суш сообщает нам в своих «Мемуарах», что слово «бретер» нельзя считать полностью французским. Возможно, это утверждение опирается на тот факт, что во Францию стекалось множество авантюристов немецкого, итальянского или испанского происхождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Пока кроткий нормандец с покорностью внимал всем этим сетованиям, Жан-Мари не сидел сложа руки: он отправился к мадемуазель де Невер и донье Крус, дабы те похлопотали за него перед маркизом де Шаверни.
Это было в высшей степени разумное решение. Все знали, что Шаверни ни в чем не мог отказать двум молодым девушкам, вверенным его попечению. Не прошло и двух дней, как Берришон получил выправленное по всей форме разрешение носить шпагу.
Госпожа Франсуаза уступила не без борьбы, но юноша уже не обращал никакого внимания на ворчание бабки. И вскоре он был вознагражден за упорство: в числе других его призвали эскортировать Аврору с Флор, ибо Шаверни принял решение отвезти обеих к госпоже де Сент-Эньян.
В Неверском дворце начали всерьез беспокоиться о Лагардере, чье отсутствие чрезмерно затянулось, но тяжелее всех переносила эту разлуку (вкупе с полным неведением о судьбе Анри) его несчастная невеста.
Маркиз, понимая, насколько губительно действует на девушку затворнический образ жизни, при котором некуда деваться от собственных мучительных раздумий, вознамерился прибегнуть к развлечениям, соблюдая, однако, все меры предосторожности, предписанные Лагардером.
Вот почему был объявлен полный сбор: Авроре ничего не угрожало в окружении ее почетной гвардии, где состояли, помимо самого Шаверни, Навай, Кокардас с Паспуалем, Антонио Лаго, а теперь еще и юный Берришон – все как один преданные ей душой и телом.
Итак, она вместе с Флор вернулась в дом госпожи де Сент-Эньян, которая стала для обеих верной подругой. Затем они нанесли визит еще нескольким придворным дамам – везде их встречали с распростертыми объятиями и искренне утешали мадемуазель де Невер, которой судьба уготовила томительное ожидание вместо свадебного венца. Бедная девочка немного воспряла духом, услышав, как превозносят до небес ее жениха.
Получили свою долю похвал и Кокардас с Паспуалем. Оба возгордились чрезвычайно, а нормандец даже прослезился – его нежное сердце млело, когда прелестные женщины именовали соратников Лагардера героями.
Однако великой и заслуженной славы было недостаточно, чтобы достойные мастера могли забыть о нанесенном им оскорблении, которое по-прежнему оставалось неотмщенным. Они дорожили почетной обязанностью сопровождать в качестве телохранителей невесту своего господина, но при этом жаждали улучить свободную минутку, дабы расквитаться с обидчиками. Вот почему они от всей души возрадовались, когда Шаверни объявил им, что мадемуазель де Невер и донья Крус желают провести вечер дома и что им позволяется заняться своими делами до утра следующего дня.
– Ну, мой славный, – шепнул Кокардас Паспуалто, – настал наш черед позабавиться. Дождались, наконец, чего уж там!
И вот всего несколько мгновений спустя оба мастера в сопровождении Берришона направились к Гранж-Бательер, намереваясь с пользой провести свободное время. Они не знали, как приступить к делу, но были убеждены, что сегодня их шпаги будут окрашены отнюдь не вином. В предвкушении схватки все трое обменивались веселыми шуточками.
У ворот Ришелье Кокардасу посчастливилось встретить того самого сержанта, который стоял здесь на посту в приснопамятную ночь купания в сточных водах. Разумеется, друзья не упустили случая осушить несколько кувшинов вина во славу братства по оружию.
Сержант сердечно приветствовал Паспуаля, которого считал погибшим, и улыбающийся нормандец представил ему Берришона, очень гордого тем, что он пьет в компании с королевскими гвардейцами.
– Если вы опять угодите в какую-нибудь западню, – приветливо сказал унтер-офицер, – постарайтесь предупредить нас об этом. Мои ребята с охотой разомнутся. Мы тоже не прочь поразвлечься, да и время тогда бежит быстрее.
– Спасибо за заботу, – ответил гасконец, пожимая сержанту руку. – Только вряд ли вы поспеете к нам на помощь. Когда мы с моим лысеньким беремся за дело, то долго не возимся. Куда этим канальям против нас!
Проходя по мостику через ров со сточной водой, мастера невольно вздохнули, ибо воспоминание о пережитом унижении было еще слишком свежо. Однако ни один из них не посмел раскрыть рта в присутствии ученика, которому незачем было знать об этом печальном происшествии. Берришон же ничего не замечал: он шествовал с победоносным видом, поминутно хватаясь за эфес своей шпаги, чтобы удостовериться, на месте ли она, и ничего так не желая, как поскорее извлечь ее из ножен на страх врагам.
Случилось так, что в это время Подстилка сидела у своих дверей. Не сомневаясь, что мастера направляются к ней, она вскочила, чтобы броситься на шею Амаблю.
К несчастью, чувствительный храбрец совершенно охладел к бывшей подруге и не испытывал ни малейшего желания любезничать с ней. Поэтому он довольно грубо оттолкнул от себя кабатчицу, и та, отлетев на пять или шесть шагов назад, воззрилась на него в крайнем изумлении. Ее милого Паспуаля словно подменили.
– Эй! – крикнул Кокардас. – Двое щенков, что привязались к нам той ночью, случаем не у тебя ли сейчас, кума?
– Нет, – ответила Подстилка подобострастно, – я их больше не видела. Но вы ведь все равно зайдете, судари мои?
– Проклятье! Имение по этой причине и не зайдем. Их придется искать в другом месте, а времени у нас мало. Но если тебе надо что-нибудь им передать, то поторопись. Чего уж там! Думаю, и часа не пройдет, как они оглохнут и замолкнут навеки, то бишь до Страшного суда!
– А мне какое дело до них, – пробурчала женщина недовольно, явно сожалея, что выгодные клиенты ускользают прямо из рук, – раз эти гаденыши пришлись вам не по нраву…
– Да уж, не по нраву, это верно, – прервал ее Паспуаль. – Но скажи мне, красотка, не видела ли ты с тех пор Матюрину?
При этом вопросе долго сдерживаемая ярость кабатчицы наконец прорвалась и хлынула, словно лава вулкана, хотя природные катаклизмы, надо признать, отличаются своеобразным величием и красотой, чего и в помине не было в воплях разгневанной Подстилки.
– И ты еще смеешь спрашивать? – визжала она. – Эту нищенку я на улице подобрала из жалости, а она чем мне отплатила? Тебе лучше знать, где найти ее… ты с ней ушел, ты бросил меня ради служанки, ради шлюхи…
Брат Амабль взирал на фурию с добродушной улыбкой.
– Спасибо на добром слове, – произнес он. – Однако если ты все-таки увидишь Матюрину, не забудь передать ей, что я пылаю от любви…
Вся грязь, скопившаяся в сердце Подстилки, излилась в потоке отвратительных ругательств. Она призывала на голову нормандца все проклятия, чем изрядно позабавила Кокардаса, хохотавшего во все горло, и Берришона, не упустившего случая позубоскалить.
– Эк тебя разбирает, старая перечница! – воскликнул юноша. – Вымой-ка нос с мылом! Ну и луженая же у тебя глотка!
Впрочем, мастера и их ученик недолго наслаждались этой комической сценой. Слишком важное у них было дело, а потому они, не обращая больше внимания на ругань Подстилки, двинулись к кабачку «Лопни-Брюхо».
– Ого! – воскликнул Жан-Мари, увидев громадный проржавевший кинжал над дверями. – В заведение с такой вывеской служителям Божьим лучше не соваться!
– Это как посмотреть, – значительно промолвил Кокардас. – Здесь уже многим довелось прочитать последнюю покаянную молитву… и еще кое-кому придется, если, конечно, мы дадим ему на это время. У нас ведь разговор короткий, чего уж там!
Гасконец с первого же взгляда увидел, что зала пуста; между тем навстречу им спешил хозяин, – но не с желанием обслужить долгожданных посетителей, а с намерением загородить проход.
– Кто вы такие? И чего вам надо? – спросил он грубо.
– Дьявол меня разрази! – воскликнул Кокардас. – Кто мы такие? Ты слышишь, лысенький?
– Слышу, мой благородный друг.
– И что ты на это скажешь? – осведомился старший из мастеров.
Однако дожидаться ответа помощника не стал и провозгласил, обращаясь к кабатчику:
– Мы клиенты, мой славный… Чего нам надо? Только одного: выпить! Живо тащи сюда вина, да побольше и получше…
Хозяин не двинулся с места. Широко расставив ноги и скрестив руки на груди, он упрямо стоял в дверях, надеясь, видимо, на свою силу, о которой свидетельствовали широкие плечи и массивная шея, походившая на бычью.
– Здесь никого не обслуживают, – бросил он.
– Черт возьми! Паспуаль!
– Да, Кокардас?
– Этот плут не желает нас впускать…
– Гм! – молвил лукаво нормандец. – Если бы это зависело только от него…
– От кого же еще, дьявольщина?
– От нас, конечно!
Гасконец, хоть и хорошо знал манеру шутить своего друга, невольно рассмеялся.
– Ты слышал? – обратился он вновь к хозяину. – Плутишка-нормандец сказал, что это зависит от нас. А ну, посторонись! Не то получишь славную трепку!
Берришон, предвкушая стычку, сиял от радости. Этот некогда робкий, болтливый и нерешительный парень менялся на глазах, обретая в общении с двумя мастерами мужество и предприимчивость. Страстно желая отличиться на глазах у старших друзей, он с проворством истинного парижского сорванца юркнул между широко расставленных ног кабатчика, который совершенно не ожидал нападения со стороны мальчишки, а затем, резко поднявшись, опрокинул своего врага на спину. Ошеломленный хозяин засучил руками и ногами, напоминая огромного краба, разлегшегося у порога.
– Браво, Берришон! – вскричал Кокардас. – Ты сразу понял, как надо открывать двери…
Но смятение это длилось недолго. Кабатчик был отъявленным головорезом. В настоящее время он откликался на прозвище Кабош, ибо сменил в своей жизни столько имен, что забыл, как его зовут на самом деле. Он вскочил с налитыми кровью глазами и выхватил из-за пазухи кинжал.
То был сигнал к бою. Молчаливые слуги тут же ринулись к хозяину, став за его спиной, словно верные псы, которые скалятся, рыча и роняя с клыков пену, на чужих людей, забредших в их владения.
Мастера одним движением обнажили шпаги, и Жан-Мари немедленно сделал то же. Видя перед собой всего лишь трех противников, Кокардас смерил их презрительным взором и грохнул эфесом рапиры по ближайшему столу.
– Назад, собаки! – воскликнул он громовым голосом. – Черт возьми! Я не терплю, когда меня заставляют ждать… Я уже сказал, что мы желаем вина! Живо!
В глубине залы отворилась дверь, и на пороге появились двое мужчин.
– Что тут за шум? – спросил один из них. – И кто смеет входить сюда без моего разрешения?
– Мне до твоего разрешения столько же дела, сколько до бороды Карла Великого, милейший! Чего уж там! Кокардас-младший входит куда захочет, и никому не кланяется…
– Кокардас! Черт возьми, это и в самом деле он! – вскричал нежданный собеседник, входя, наконец, в залу.
Это был не кто иной, как Бланкроше, прославленный Бланкроше, главарь всех бретеров, рубак и наемных убийц, избравших своей штаб-квартирой кабачок «Лопни-Брюхо». За плечом этого отъявленного головореза возвышалась фигура его верного дружка Добри.
Мастера фехтования много слышали об обоих бандитах, о которых никто и никогда не сказал ни единого доброго слова. Вот почему они несколько удивились, увидев, что Бланкроше идет им навстречу, широко раскрыв объятия.
– Мэтр Кокардас! Мэтр Паспуаль! Добро пожаловать, друзья мои! Будьте как дома! Эй, несите вина, вы же слышали – эти господа желают выпить! Они окажут нам честь, чокнувшись с нами…
– Вот как? – промолвил Берришон, вкладывая шпагу в ножны. – Значит, все-таки входим?
Кабош бросил на юношу яростный взгляд, а Бланкроше, со своей стороны, пренебрежительно взглянул на молокососа, посмевшего вмешаться в разговор.
– Да, мальчуган, тем, кто прославил свое имя со шпагой в руках, дозволяется войти сюда… Ты, думается мне, еще ничем себя не проявил…
– Немного терпения, и вы еще обо мне услышите, – ответил Жан-Мари, нисколько не смутившись.
– Если тебе не отрежут прежде твой болтливый язык. А пока можешь войти, поскольку пришел вместе с нашими прославленными друзьями Кокардасом и Паспуалем… Если бы ты был один, дверь закрылась бы перед твоим носом…
– А вы спросите у толстяка-хозяина, умею ли я входить без стука, – насмешливо бросил Берришон.
– Ладно, садись и помолчи. У нас будет серьезный разговор с мастерами. Друзья мои, скажите откровенно, чему обязаны мы подобной честью? Разумеется, мы всегда рады видеть храбрейшего Кокардаса, любезнейшего Паспуаля…
Громогласные признания Бланкроше в дружбе и любви казались нормандцу весьма подозрительными, и он опасался, как бы Кокардас, чувствительный к лести, не воспринял их слишком серьезно и не угодил в ловушку.
Однако гасконец, когда был не слишком пьян, умел держать язык за зубами, подчиняясь руководящим указаниям колена Паспуаля, с помощью которого брат Амабль сигнализировал своему говорливому другу, что тот собирается сказать глупость.
В настоящий момент Кокардас был трезв как стеклышко, и, хотя бретер, зная его слабое место, в изобилии расточал похвалы, гасконец держался настороже. Более того: он счел разумным уступить инициативу в разговоре хитроумному Паспуалю.
– Чего уж там, – произнес он небрежно, – пока я не выпью пять-шесть кувшинов, говорить мне трудно. В горле пересохло, будто на сковородке у дьявола. Спросите-ка лучше Амабля… Ну, лысенький мой, не робей! Малый ты красноречивый, а со мной тебя никто не обидит.
– Будь по-твоему, – добродушно ответил Бланкроше, – вы такие неразлучные друзья, что вполне можете говорить один за другого.
– Черт возьми! Так оно и есть, вам сказали чистую правду о нас. Кокардас с Паспуалем дружат, словно Орест с Пиладом…
– Я не знаю этих ребят, – прервал его наемный убийца, который всю жизнь учился только отражать и наносить удары, а потому счел, что речь идет о неизвестных ему учителях фехтования.
Гасконец, гордый своей просвещенностью, не стал посвящать собеседника в тайны греческой мифологии, а брат Амабль решительно взял нити разговора в свои руки.
– Вы здесь частенько бываете, мэтр Бланкроше? – спросил он напрямик.
– Вы можете найти меня здесь каждый день примерно в эти часы, если желаете распить кувшинчик вина с другом. Сюда приходят славные рубаки вроде вас и меня. Мы обсуждаем наши дела… Все будут рады, если и вы к нам присоединитесь.
– Ах так! – сказал Паспуаль. – И кто же возглавляет это достойное сообщество?
– Ваш покорный слуга, – ответил Бланкроше с поклоном. – Без моего разрешения никто не имеет права входить в кабачок. Но вас, господа, всегда встретят здесь как дорогих друзей, в любое время, когда вам захочется.
– Весьма признательны вам за приглашение… Мы, без сомнения, воспользуемся им. Однако хотелось бы узнать, кого мы будем иметь честь встретить здесь? Может быть, вы назовете нам имена ваших соратников?
– А зачем вам надо это знать? – спросил бретер подозрительно.
– Может быть, среди них найдутся наши старые знакомые… из тех, с кем мы с удовольствием перекинемся парой слов.
– Подождите до вечера и вы увидите всех – за исключением четырех или пяти человек, которых вы, конечно, не знаете.
– Посмотрим… Кто они такие?
– Готье Жандри, Грюэль по прозвищу Кит…
– Дьявольщина! – вскричал Кокардас. – Этих молодцов мы и ищем! Мы будем счастливы встретиться с ними как можно скорее.
Паспуаль поторопился вмешаться.
– Черт возьми, это истинная правда, – сказал он. – Но вы говорите, мы не увидим их сегодня?
Бланкроше подтолкнул локтем своего сообщника. Оба негодяя прекрасно знали – позднее станет ясно, по какой причине, – что произошло во рву, но не хотели этого показывать.
– Они заходят сюда иногда, – произнес бандит, – однако могу вас заверить, что сегодня их здесь не будет. А что вам мешает поискать их в другом месте?
– Где же это?
– Погодите… Сейчас только что пробило два… В четыре они обязательно окажутся у Монмартреких ворот, впрочем, как и мы сами.
Кокардас вскочил на ноги с ужасающим проклятием.
– Мы все там будем! – крикнул он. – И вы получите большое удовольствие, мэтр Бланкроше, можете не сомневаться! У нас есть небольшое дельце к этим господам…
Вскоре трое храбрецов распростились со своими новыми сомнительными друзьями, условившись, что в назначенный час все соберутся у Монмартрских ворот.
– Дьявол меня разрази, лысенький мой! – промолвил Кокардас, когда кабачок «Лопни-Брюхо» исчез из виду. – Сегодня вечером этим прохвостам ужин не понадобится, можешь мне поверить!
– Они у нас в руках, – говорил, в свою очередь, Бланкроше подручному. – Беги к Жандри и предупреди его, что два дурака сами лезут волку в пасть.
VI
ЗАМЫСЛЫ БЛАНКРОШЕ
Маркиз де Суш сообщает нам в своих «Мемуарах», что слово «бретер» нельзя считать полностью французским. Возможно, это утверждение опирается на тот факт, что во Францию стекалось множество авантюристов немецкого, итальянского или испанского происхождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32