А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

она даже попыталась улыбнуться, но это была скорбная улыбка мученицы.
– Как далек от нас вчерашний вечер, господин д'Аркс! – промолвила она. – Вчера вы попросили моей руки, я вам ответила отказом, но при этом попросила вас о встрече: я хотела исповедоваться перед вами, потому что ни к кому в мире я не испытываю такого глубокого уважения и симпатии. И вот разразилась катастрофа, которая сделала нас врагами.
Господин д'Аркс, Морис обвинен в убийстве, и следствие по его делу ведете вы.
Вы допрашивали его – он отвечал вам правду: этот человек никогда не лжет. Во всяком случае вам уже известна часть того, о чем я собиралась рассказать, и романтической историей Флоретты вас уже не удивишь.
Но я вам также обещала раскрыть секрет совсем другого рода. Случайно мне попался на глаза ваш труд, доверенный вами полковнику Боццо, мне известно о битве, которую вы ведете, и именно по поводу сей битвы мною было сказано: «Я, как и вы, жертва этой чудовищной преступной организации, между нами существует таинственная связь...» Так вот, точно такая же связь существует теперь между вами и Морисом Паже. Неужели вы откажетесь защитить его от тех, кто убил вашего отца?
Реми, не решаясь поднять на нее глаза, холодным тоном ответил:
– Когда-то я верил во все эти россказни, мадемуазель, но теперь не верю.
– Вы говорите неправду! – сурово осадила его Валентина. – Вы в них верите и будете верить до своего смертного часа.
Она взяла Реми за руку, хотя он и пытался воспротивиться этому.
– Будьте же сострадательны, – промолвила она, глядя на него умоляющим взглядом. – Страшная беда обрушилась на меня и Мориса, и я чувствую себя виноватой. Ведь я дважды погубила любимого – когда выдала его полиции и когда внушила вам эту несчастную страсть, которая мутит вашу совесть.
Реми все еще держал ее руку, и она жгла его; прижав ее к своему сердцу, он воскликнул:
– Я в аду, но этот ад мил мне! Каждое ваше слово ранит меня и одновременно пьянит. Я люблю вас! Я люблю вас так, как никто никогда никого не любил! Ваш приход лишь раздувает пламя, пожирающее меня. Неужели вы не понимаете, как опасна эта встреча наедине?
Он оттолкнул ее руку, отодвинул подальше свое кресло и стонущим голосом произнес:
– Ох! И зачем только вы пришли?
– Я пришла, – ответила Валентина, глядя на него спокойным и чистым взглядом, – чтобы спасти его и отомстить за себя.
– Вы его любите, как я вас, – саркастически кривя губы заметил Реми, – вы его любите до безумия.
– Да, я его очень люблю.
– Разве же это не безумие, – продолжал молодой судья, – возлагать на меня какие-то надежды после всего, что я вам тут наговорил! Неужели вы не понимаете?! Да ведь то, что я вам сказал, не выражает и сотой доли мук, терзающих мою душу. Знали бы вы, о чем я думал перед вашим приходом! Прочь притворство! Ваш Морис невиновен, но он – помеха моей любви и потому умрет. Я готов на преступление, низкое и подлое, я готов на святотатство, ибо судья зачастую – тот же священник. Я так люблю вас, что ваш Морис умрет!
Он говорил усталым задыхающимся голосом, вцепившись обеими руками в подлокотники кресла. Валентина смотрела на него печальным взглядом, не утерявшим мягкости выражения.
– Нет, нет, – заговорила она, словно обращаясь к самой себе, – я люблю его не до безумия, такой любви он не захочет. Вы нашли точное слово – «безумие»... вы бредите, вас лихорадит, я вам не верю. Успокойтесь и выслушайте меня внимательно, господин д'Аркс: Морис вовсе не помеха вашей любви.
Реми глядел на нее неподвижным взором, ему казалось, что он ослышался.
– Что тут удивительного? – спросила Валентина. – Я хочу спасти его и отомстить за себя. Слышите? Я так хочу! Вы распоряжаетесь его жизнью, я распоряжаюсь моей рукой, так вот, я вам предлагаю свою руку в обмен на его жизнь.
В глазах Реми появилось изумление.
– Вчера, – продолжала Валентина, – вы меня не совсем верно поняли, господин д'Аркс. Я сказала, что помехой нашему браку является мое прошлое. Теперь вы его отчасти знаете: прежде чем стать мадемуазель де Вилланове, я была Флореттой из циркового балагана. Если вас это не пугает, я буду вам хорошей женой.
– Значит, все это мне снится... – промолвил Реми д'Аркс, все еще не пришедший в себя от изумления.
Валентина вынула из-под мантильи завернутую в бумагу тетрадь и, положив ее перед судьей, сказала:
– Необходимо, чтобы вы хорошенько узнали ту, что собирается носить ваше имя. Здесь вся моя жизнь, и, клянусь Богом, все здесь написанное – это чистая правда. Здесь же, как я вам обещала, раскрыта одна тайна: узнав ее, вы поймете, что враги у нас общие. Ваша ненависть уже стара, но я помогала ей еще до того, как выросла и окрепла моя собственная. Что толкнуло меня к вам? Не знаю._ Быть может, рок, Но теперь я тоже хочу мести, она является условием нашего договора: вы накажете людей, которые отняли у меня мое счастье.
– Ваше счастье?.. – повторил Реми сокрушенным голосом.
– Да! – спокойно ответила Валентина, вскинув голову. – Мы же говорим напрямую, господин д'Аркс: я вам предлагаю сделку и ставлю свои условия. А теперь я жду ответа: вы согласны?

XX
СВАДЕБНЫЕ ПОДАРКИ

Ни тени презрения не было в тоне девушки; Валентина выразилась совершенно точно: она предлагала сделку и делала это без ложного стыда, с чистой совестью, открыто. Другие, вероятно, прибегли бы к каким-нибудь смягчающим уловкам, но Валентина, верная своей натуре, действовала напрямик.
Это было существо исключительное, и отважная душа ее красотой не уступала лицу.
Каким бы ни было ее происхождение, а мы увидим, что и сама она сомневалась в своем праве называться мадемуазель де Вилланове, – в жилах этой девушки текла благородная и гордая кровь.
В деревенской глуши встречаются иногда такие удивительно цельные натуры; иногда они попадаются и в городах. Те, что любят льстить народу, уверяют, что ими переполнены мансарды, но те, что любят льстить богатым и знатным, не решаются утверждать, что ими переполнены будуары.
Такие люди, это факт, однако их редко встретишь как наверху, так и внизу.
Валентина явилась не из мансарды и не из будуара. Специфическая среда, в которой прошли ее детство и юность, была совсем иной. Пестрый ярмарочный народец, частью которого она являлась когда-то, тоже восхищался ее исключительностью.
Светское общество, в которое она попала внезапно, без подготовки, напрасно вглядывалось в нее пристальным и подозрительным взглядом: долгое пребывание среди простонародья не оставило в ее душе никаких следов.
Она, разумеется, ни в чем не походила на своих очаровательных салонных подружек – точно так же, как прежде не походила на бедных товарок по цирковому ремеслу, но в своей безусловной оригинальности она оставалась столь благопристойной и деликатной, что аристократы, посещавшие особняк Орнан, восхищались ею не менее, чем ярмарочные фигляры.
Она оставалась сама собой, она подчинялась только голосу совести в делах серьезных и только своему безупречному вкусу в забавах.
В том странном и тяжелом положении, в котором она оказалась, можно было бы, наверное, действовать иначе, чтобы быстрее добиться желанной цели, но Валентина знала только одну дорогу – прямую.
Реми д'Аркс тоже был отшельником, и его жизненный путь тоже пролегал вдали от проторенных путей, но все же он был человеком слишком светским, чтобы не оскорбиться откровенной резкостью сделанного предложения, хотя оно и отвечало самым пылким чаяниям его души. В голосе Валентины действительно не звучало ни капли презрения, но сама эта предложенная сделка выглядела столь цинично, что Реми д'Аркс окаменел.
Любовь, которая стала для него всей жизнью, подверглась страшному унижению. В тот самый момент, когда чудом исчезла отделявшая его от счастья пропасть, в нем угас последний луч надежды на ответное чувство.
Его оскорбленная гордость пыталась взбунтоваться против этой любви, превратившейся в смертельную муку, но сама эта мука лишь подогревала чувство, раздавившее его своей мощью.
С наивным мужеством решившаяся на жертву Валентина повторила свой вопрос. Голос ее звучал по-прежнему спокойно и мягко.
Щеки Реми вспыхнули, глаза налились кровью, от негодования он никак не мог заговорить.
Его любовь окатило волной ненависти.
Красота Валентины, казавшаяся сейчас сверхчеловеческой, лишь усилила его пытку.
В нем закипало бешенство; страстное желание отомстить заставило наконец выдавить из себя ответ:
– Я согласен.
Валентина побледнела и, улыбнувшись, сказала:
– Я очень рада, значит, вы доверяете мне, благодарю вас.
– Когда свадьба? – грубо спросил Реми, не скрывая сарказма.
– Когда хотите, господин д'Аркс, – ответила Валентина, в первый раз опуская глаза.
– Чем раньше, тем лучше, не так ли? – сквозь стиснутые зубы процедил молодой судья.
– Я чем-то обидела вас, господин д'Аркс? Вы словно смеетесь надо мной или угрожаете мне?
Реми отер со лба пот.
– Смеюсь! – горько воскликнул он. – Я смеюсь над собой, это мое последнее утешение. А угрожать? Разве я посмею? Я – раб, а вы – королева.
Глядя на нее умоляющим взглядом, он добавил:
– Чрезмерные страдания делают человека жестоким. Вы разбили мое сердце, я хотел отплатить вам болью за боль.
Опечаленная Валентина молчала.
– Вы не умете лгать, – продолжал Реми д'Аркс. – Отвечайте: что кроется за вашим предложением?
– Ничего не кроется, – тихо ответила Валентина. – Как только я спасу любимого человека и отомщу за него, все будет кончено между ним и мной. Я все взвесила и обдумала, можете не сомневаться во мне.
– А чем вы собираетесь осчастливить нелюбимого человека... если, конечно, он согласится принять вашу жертву?
– Я обещаю ему верность – в настоящем, а в будущем...
Она заколебалась.
– Да, в будущем? – повторил Реми. Валентина медлила с ответом.
Он опустился перед ней на колени и заговорил с вернувшейся нежностью:
– Валентина! Валентина! Вы не похожи на других женщин, но ведь и я – не заурядный человек. Следуя светским правилам, я должен отказаться от вашего предложения, но какое мне дело до светских правил? Да и что может понимать свет в огромной неодолимой любви? Я пытался бороться, я положил на это столько усилий, но каждое мое усилие лишь увеличивало мою любовь. Я люблю вас несказанной любовью, кроме вас ничего не существует для меня ни на этом, ни на том свете. Я готов посвятить всю мою жизнь вашему счастью. Вы говорите о будущем, Валентина, и я постараюсь сделать вас счастливейшей женщиной на свете. Если вы меня полюбите, я достану вам луну с неба. Вы меня полюбите: любовь всегда призывает любовь. Сила моего чувства смягчит и тронет ваше сердце. Я согласен, но вступая в сделку, я сам себе ставлю условие: уважать ваше прошлое и ваше горе, быть вам до поры до времени только братом... я клянусь умереть возле вас с покорностью и смирением, если моя любовь не вызовет в вас ответного чувства.
На глаза Валентины навернулись слезы, она обрела наконец дар речи:
– Благодарю вас, господин д'Аркс.
Затем, внезапно сменив тон, она с улыбкой добавила:
– Значит, мы обручились, и я имею право попросить у вас свадебный подарок.
– Говорите! – обрадовался Реми. – Вы можете попросить невозможного.
Она заставила его подняться и сказала:
– Господин д'Аркс, я хочу видеть в последний раз Мориса.
На судью словно обрушилась глыба льда.
– Конечно, – с горечью заметил он, – этого надо было ожидать. Вы принимаете мой вызов и требуете невозможного.
Она повторила ласково, но очень настойчиво:
– Мне непременно надо увидеть Мориса.
Бледное лицо Реми исказилось; сдерживая распиравшее его бешенство, он негромко промолвил:
– Вы слишком хорошо знаете, что я ни в чем не могу отказать вам. Хорошо. Потом... завтра...
– Сегодня, – прервала его Валентина, – нынче же вечером.
– Но уже поздно! – вскричал Реми. – Это прямое нарушение инструкций, и я...
Она снова его прервала словами:
– Вы следователь, господин д'Аркс, вы имеете право видеться с обвиняемым в любое время дня и ночи.
Реми опустил голову, он задыхался от гнева. Помолчав немного, он рывком схватил лампу и сказал:
– В таком случае следуйте за мной!
Он направился к двери, и Валентина двинулась за ним. Когда они подошли к порогу кабинета, с губ его непроизвольно сорвались два слова: «невидимое оружие».
Валентина, взяв его за руку, промолвила:
– У вас кружится голова, господин д'Аркс, обопритесь на меня. Да, невидимое оружие ранило нас обоих. Еще не получив церковного благословения, мы уже неким фатальным образом связаны.
В ответ на негодующий взгляд Реми девушка пояснила:
– Я просмотрела те страницы, где подводится итог труда всей вашей жизни. Вы правильно поступили, сделав три экземпляра рукописи. Неведомо, кому здесь можно довериться. Я принесла вам свою исповедь, прочитайте ее обязательно. Вы убедитесь сами, что каждый из нас двоих знает лишь половину мрачной тайны, – вот почему и вас, и меня пыталось поразить «невидимое оружие».
Реми, искавший любого предлога уклониться от своего тяжкого обещания, остановился.
– В исповеди, что лежит на вашем столе, – продолжала говорить Валентина, – вы найдете объяснение моим словам. Знайте, что опасный источник, из которого вы черпали информацию, иссяк.
Я давно боюсь за вас, господин Реми д'Аркс, а теперь, когда я стала вашей должницей, стану бояться еще больше. Зная, насколько могущественна тайная ассоциация, которую вы выслеживаете, я решила посмотреть на исполнителя их...
– Вы виделись с Куатье?! – догадавшись, вскричал судья. – Вы!
– Я виделась с ним, а вы больше не увидитесь. Кровь, пролитая этой ночью...
– Значит, это был он!
– Да, – ответила Валентина, – если бы вы не защитили себя тремя экземплярами своего доклада, против вас не понадобилось бы невидимое оружие, хватило бы одного Куатье... Вы богаты, господин д'Аркс, но Куатье угрожает виселица, и сколь бы вы ни потратили, Черные Мантии знают, чем перекрыть вашу щедрость.
– Но объясните же... – начал было Реми.
– Идемте, – ответила Валентина, – все это ничего не добавляет к вашей уверенности в невиновности Мориса. Куатье исчез после выполнения задания, но об этом вы не очень-то жалеете, ибо он вам уже все сказал. Недостающие сведения – то, чего он знать не мог, – вы найдете в моих записках.
Обернувшись, она указала на стол, где остался лежать принесенный ею бумажный сверток, а затем увлекла Реми в коридор.
Как только дверь за ними закрылась, бесшумно отворилась другая дверь, та самая, из которой появлялся секретарь Преольт.
В кабинете следователя было полутемно, он освещался лишь слабеньким светом горевшего во дворе фонаря.
Вошли, крадучись, двое мужчин.
– Странная девочка! – произнес один из них. – Вертит им как хочет, а он только извивается, точно пескарь на сковородке. Не забыть бы вознаградить Джовано-Баттисту, слышишь?
– Мы играем с огнем, Отец, – ответил другой, – тут не очень подходящее место для болтовни, тут попахивает судом присяжных.
Говоря это, человек шарил рукой по столу и наконец натолкнулся на пакет, оставленный Валентиной.
– Нашел, – объявил он, – уходим... Но черт возьми, Отец, что вы собираетесь там делать?
Его компаньон, уже устроившийся в кресле Реми д'Аркса, воскликнул с хорошо нам знакомым старческим смешком:
– Эта плутовка стоит дюжин Куатье, ты не находишь, Приятель?.. Значит, наш дорогой Реми посылал за тобой во второе отделение?
– Надо бы обзавестись полсотней имен, – пожав плечами, ответил Лекок, – вдова Саману слишком болтлива. Может, нам и удастся выпутаться из этого дела, патрон, но все мы висим на волоске, и надо покончить с этим как можно скорее.
Полковник поднялся:
– Сын мой! Времени у нас предостаточно, нынешняя наша авантюра очень радует меня. Я снова чувствую себя молодым. Черт возьми! Совсем нелишне заглянуть иногда в храм правосудия. Выйдем тем же путем, каким вошли, префектура тоже весьма приятное местечко; полезно повсюду иметь друзей.
Они вышли. Слышно было, как полковник, пересекая комнату секретаря, говорил:
– Странная девочка!.. Да, я забыл сказать тебе одну важную вещь: я напал на след двух других экземпляров пресловутого доклада.
Иногда приходится помогать невидимому оружию. Ах, Тулонец, но кому же достанутся свадебные подарки? Не перегибаю ли я палку в своем последнем деле?
...Реми д'Аркс и Валентина шагали по пустынным коридорам. Им не встретилось ни души до самой лестницы, ведущей в следственную тюрьму. Путь был недолгим, но он казался им бесконечным; Реми шел нетвердой походкой, несколько раз ему пришлось останавливаться. Оба хранили молчание.
У первой же двери с окошком им навстречу выскочил стражник, но, узнав следственного судью, тут же поднес руку к фуражке. Реми приказал открыть камеру лейтенанта Паже. Приказ был встречен с удивлением, но не вызвал никаких возражений: следователь, ведущий уголовное дело, имеет на это полное право и всю ответственность берет на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53