Она была уверена, что в отличие от Мэгги Роксана, которая никогда не была злопамятной, простит ее сразу.
– Роксана! – Второпях Кэндис споткнулась о ковер и чуть не упала, но сумела удержаться на ногах.– Прости меня, пожалуйста. Мне очень жаль, что все так вышло. Давай забудем все, ладно?
Она рассчитывала, что Роксана кивнет, они обнимутся и все сразу станет как прежде. Но Роксана некоторое время молчала, потом с видимым усилием проговорила:
– Что ты имеешь в виду, Кэн?
– Как же? – растерялась Кэндис.– Я говорю о той вечеринке в «Манхэттене». Ну, когда мы все наговорили лишнего. Я уверена, что никто из нас на самом деле не хотел…
– Мне наплевать, кто и что хотел! – резко перебила ее Роксана.– Неужели ты думаешь, что это имеет значение теперь?
– В общем-то…– Кэндис замялась.– Наверное, нет, и все-таки мне казалось, я должна… Кстати, где ты была?
– Путешествовала. Еще вопросы будут?
Лицо Роксаны словно окаменело, а по глазам Кэндис ничего не могла прочесть – они были скрыты очками.
– А как… как ты узнала?
– Прочла некролог в газете.– Она открыла сумочку и достала пачку сигарет, потом махнула рукой и спрятала ее обратно.– Я летела в самолете и увидела газету с его фотографией.
– Ужасно, правда? – пробормотала Кэндис: ничего более умного ей просто не пришло в голову.
Роксана долго смотрела на нее, потом кивнула и ответила просто:
– Да. Ужасно.
Ее рука снова скользнула в сумочку. Достав сигарету, Роксана зажала ее губами и попыталась прикурить, но руки плохо ее слушались, и ей никак не удавалось высечь искру.
– Чертова керосинка! – пробормотала она, крутя колесико.
Кэндис смотрела на эти манипуляции чуть ли не со страхом. Она еще никогда не видела свою подругу в таком состоянии. Роксана умела в любой ситуации оставаться спокойной; она прекрасно владела собой и встречала неприятности меткой шуткой, мгновенно поднимавшей настроение окружающим. Но сегодня она была словно не в себе. Например, ей даже в голову не приходило, что в церкви курить нельзя.
– Здесь не курят, Рокси,– мягко сказала Кэндис и, взяв подругу под локоть, повела к выходу.– Давай постоим снаружи,– предложила она.– Время еще есть.
Одновременно Кэндис лихорадочно соображала, что могло случиться. Казалось, смерть Ральфа подействовала на Роксану гораздо сильнее, чем на остальных. Но почему? Они никогда не были близкими друзьями. Конечно, Роксана знала Ральфа уже довольно давно, но то же самое можно было сказать и о других сотрудниках редакции. И все же никто из них не выглядел так плачевно, как Рокси. Она казалась раздавленной, опустошенной, уничтоженной.
– Дай, я…– Кэндис взяла у Роксаны сигарету, прикурила и вернула подруге.– Ну вот,– начала она,– теперь тебе будет…
Кэндис не договорила. Позабыв о сигарете, Роксана, словно загипнотизированная, уставилась на что-то за ее спиной. Кэндис обернулась. К церкви подъехал черный лимузин, и из него вышла элегантная женщина средних лет в черной шляпке с вуалью и аккуратным светлым пучком на затылке. Следом за ней из машины выбрался мальчик лет десяти, подстриженный как Кристофер Робин. Потом из лимузина вышла молодая женщина, также одетая в черное, и наконец последним показался Чарльз Оллсоп.
– Это, наверное, его жена,– догадалась Кэндис.– Конечно, это она – я ее узнала! У Ральфа в кабинете была ее фотография.
– Это Синтия, Чарльз и Фиона,– сказала Роксана ровным, бесцветным голосом.– И малыш Себастьян.
Она поднесла сигарету к губам и глубоко затянулась.
Синтия Оллсоп внимательно оглядела сына и одернула на нем курточку.
– Сколько ему лет? – поинтересовалась Кэндис, разглядывая мальчика.– Я имею в виду, младшему.
– Не знаю,– пожала плечами Роксана и как-то странно усмехнулась.– Я… я перестала считать.
– Бедный мальчик! – сказала Кэндис, кусая губу.– Потерять отца в таком возрасте! Я полдню, мне тоже было нелегко, но я…
Она не договорила. Оллсопы медленно двинулись к входу в церковь. У самых дверей Синтия замедлила шаг и бросила на Роксану быстрый взгляд из-под вуали. В ответ та решительно вскинула голову и выпятила подбородок.
– Ты ее знаешь? – с любопытством спросила Кэндис, когда Оллсопы скрылись внутри.
– Никогда с ней не разговаривала,– покачала головой Роксана.
– Ага…
Кэндис озадаченно кивнула и погрузилась в молчание. Между тем в церковь входили все новые и новые люди, и это вывело ее из оцепенения.
– Может быть, пойдем? – предложила она, отчего-то робея.– Ты уже докурила?
– Я не пойду,– ответила Роксана, и Кэндис недоуменно покосилась на нее.
– Почему?
– Не могу.– Теперь Роксана говорила почти шепотом, а ее подбородок жалобно дрожал.– Не могу сидеть там с ними… С ней…
– С кем? С Хизер? – удивилась Кэндис.
– Кэндис! – сказала Роксана срывающимся голосом.– Когда до тебя наконец дойдет, что мне абсолютно наплевать на твою новую подружку?
Она сняла очки, и Кэндис, посмотрев на нее, едва не отшатнулась. Глаза у Роксаны опухли и покраснели, а под ними залегли глубокие темные тени, которые не мог скрыть даже толстый слой тонального крема.
– Да что с тобой, Рокси? – воскликнула Кэндис в отчаянии.– Я ничего не понимаю! С кем ты не можешь сидеть? – Она проследила за устремленным на дверь взглядом подруги, и тут ее осенило.– Ты имеешь в виду миссис Оллсоп? Но…
Ты не хочешь сидеть рядом с женой Ральфа? – Кэндис наморщила лоб.– Но ведь ты говорила… ты говорила…
Открыв от изумления рот, Кэндис впилась взглядом в осунувшееся лицо подруги.
– Не может быть! – вырвалось у нее. – Ты не…
Она невольно попятилась и, закрыв глаза, некоторое время стояла неподвижно, пытаясь перевести дух. То, что пришло ей в голову, было невероятно, невозможно, просто смешно! И в то же время…
– Не хочешь ли ты сказать, будто Ральф и ты…– медленно начала Кэндис и, открыв глаза, снова посмотрела на подругу. Увидев выражение лица Роксаны, она почувствовала, как у нее внутри что-то оборвалось.– О боже! – только и сумела вымолвить она.
– Да,– сказала Роксана, кивнув головой.– Ты все правильно поняла…
Сидя на диване в гостиной, Мэгги смотрела, как патронажная сестра записывает что-то в карте Люси, но мысли ее были далеко. Она думала о смерти Ральфа, о похоронах и о том, что сейчас, наверное, все ее коллеги собрались в церкви, чтобы отдать ему последний долг. На самом деле ей до сих пор не верилось, что Ральфа больше нет. Мэгги просто не представляла «Лондонец» без него. «Как-то все повернется теперь?» – думала она, совершенно забыв о своем намерении не возвращаться на работу в редакцию.
Прошедшие несколько дней стали едва ли не самыми тяжелыми в ее жизни. Сначала Мэгги поссорилась со своими самыми лучшими подругами, а теперь умер Ральф, и, возможно, сама редакция, которая оставалась единственным, что связывало ее с Роксаной и Кэндис, перестанет существовать в своем прежнем виде. Как и остальные, Мэгги понятия не имела, что предпримет Чарльз Оллсоп. Возможно, все останется как прежде, но нельзя было исключать, что в гору пойдет Джастин и ему подобные. В этом случае Мэгги не смогла бы вернуться в редакцию, даже если бы захотела.
Глядя, как сестра заносит в карту данные о росте и весе Люси, Мэгги снова вернулась в мыслях к тому давнему вечеру в баре «Манхэттен». Она возлагала на эту встречу такие большие надежды, но все обернулось отвратительным скандалом. Вспоминая грубые слова Кэндис, Мэгги понимала, что сказаны они были, скорее всего, просто в запальчивости. И все же ей до сих пор было горько думать, что Кэндис считает ее обыкновенной наседкой, которую не интересует ничего, кроме собственного ребенка. И это – после всех жертв и унижений, на которые ей пришлось пойти, лишь бы вырваться в Лондон на несколько часов! Право, стоило ли так стараться?
Когда в тот вечер Мэгги, все еще в слезах, вернулась в Гемпшир, Джайлс с орущей Люси на руках метался по всему дому. Мэгги поняла, что поспела вовремя: задержись поезд хотя бы на четверть часа, ее муж, наверное, попросту спятил бы. Только потом ей пришло в голову, что отец, который неспособен разогреть молоко и покормить из бутылочки собственного ребенка, не заслуживает ни жалости, ни снисхождения. Но тогда Мэгги почувствовала, что подвела Джайлса и что теперь он в ней окончательно разочаруется.
– Ну, как все прошло? – спросил Джайлс, когда Мэгги, наскоро переодевшись, села кормить ребенка.– Мама сказала, что ты звонила и что, судя по голосу, вы там веселитесь вовсю.
Мэгги ответила не сразу. Несколько мгновений она молча смотрела на мужа, не смея открыть ему правду и сказать, что вечер, которого она так ждала, закончился катастрофой. Наконец Мэгги через силу улыбнулась и сказала, что все прошло отлично. На самом же деле ей не хотелось даже вспоминать о том, что произошло. Сидя в уютном кресле-качалке с Люси на руках, Мэгги чуть не впервые за все время от души порадовалась тому, что находится дома и что рядом Джайлс и Люси – два самых близких и родных человека.
С тех пор Мэгги почти никуда не выезжала. Постепенно она привыкла к одиночеству, которое скрашивали ей только дневные телепередачи. В то утро, когда ей сообщили о смерти Ральфа, Мэгги долго плакала, потом решила позвонить Роксане, но никто не взял трубку. На следующий день позвонила Кэндис, и Мэгги до сих пор было стыдно вспоминать, как резко она разговаривала с ней. Не то чтобы она очень злилась на свою бывшую подругу, но удержаться от мести оказалось невероятно трудно, да и перенесенное унижение все еще не было забыто. Кэндис, несомненно, считала, что с рождением ребенка Мэгги превратилась в ограниченную, самодовольную, невыносимо скучную мамашу, про которую впору снимать юмористический телесериал. Кроме того, Кэндис явно не собиралась расставаться с Хизер, а это означало, что с ней ей интереснее и приятнее, чем со своими старинными подругами.
Дело кончилось тем, что Мэгги, пылая праведным гневом, швырнула трубку на рычаг, и лишь несколько минут спустя до нее дошло, что она натворила. Она окончательно оттолкнула от себя Кэндис, и теперь наладить нормальные отношения им обеим будет невероятно трудно, почти невозможно. При мысли об этом на глаза Мэгги снова навернулись слезы, и она подумала: «Бедная Люси, в последнее время я чуть не каждый день поливаю ее соленой водой! Ладно, допустим, я истеричка, но ребенку-то зачем страдать?»
– С четырех месяцев можно начинать прикармливать твердой пищей,– говорила тем временем патронажная сестра.– Детские каши продаются в любом магазине. Кроме того, можно давать протертое яблоко, грушу или что-то в этом роде. Причем лучше готовить пюре самим. Только предварительно вымойте яблочко кипяченой водой и снимите кожицу…
– Да,– сказала Мэгги.– Обязательно.
И она кивнула, словно автомат. На самом деле она почти не слушала медсестру, уповая на то, что свои рекомендации та все равно запишет в карту.
– Тогда с девочкой все,– сказала сестра и, закрыв карту, посмотрела на Мэгги.– Ну а как вы себя чувствуете? Вас что-нибудь беспокоит?
Вздрогнув, Мэгги подняла голову и покраснела. Она не ожидала, что сестра станет расспрашивать о ее собственном самочувствии.
– Нет,– сказала наконец Мэгги.– Меня ничего не беспокоит. У меня все в порядке.
– Муж вам помогает? Заботится?
– Он старается,– честно ответила Мэгги.– Он, правда, очень занят на работе, но делает все, что может.
– Это хорошо,– кивнула патронажная сестра.– А вы? Вы часто выходите?
– Д-да. То есть не то чтобы очень часто, но… С ребенком это нелегко,– сказала Мэгги и покраснела.
Ей очень не хотелось оправдываться.
– Понятно.– Медсестра сочувственно улыбнулась и поднесла к губам чашку с чаем, который предложила ей Мэгги.– А подруги у вас есть?
Эти слова поразили Мэгги, как удар молнии. Она не сумела сдержаться и со стыдом почувствовала, как на глазах выступили слезы.
– Миссис Дрейкфорд, что с вами? – встревоженно спросила медсестра, поспешно наклоняясь к ней.
– Ничего страшного,– ответила Мэгги, чувствуя, что слезы текут и текут по лицу.– Это… это сейчас пройдет.
Теплое весеннее солнце ласково грело плечи Кэндис и Роксаны, которые сидели на скамейке во дворе церкви Святой Бригитты и прислушивались к доносящимся из открытых дверей траурным мелодиям. Роксана смотрела прямо перед собой, но, казалось, ничего не видела, ничего не замечала. Кэндис изредка поглядывала на небо, на несущиеся по нему облака и думала о том, как же они с Мэгги были слепы. А может, просто Роксана с Ральфом были слишком осторожны? Целых шесть лет они вели тайную жизнь и ухитрились ничем не выдать своих чувств.
Но больше всего в рассказе Роксаны Кэндис поразило то, что эти двое действительно любили друг друга – любили сильно, самоотверженно, страстно. Она была потрясена, когда поняла, что, несмотря на всю свою насмешливость, непочтительность и даже некоторую черствость, Роксана оказалась способна на подлинное чувство, на настоящие, глубокие отношения.
– А как же все твои мужчины? – рискнула спросить Кэндис и получила в ответ пронзительный, чуть насмешливый взгляд.
– Кэндис,– сказала Роксана таким голосом, словно разговаривала с умственно отсталым ребенком,– не было никаких мужчин.
Теперь, глубоко затягиваясь сигаретой, Роксана говорила, не поворачивая головы:
– А ведь мне показалось, что я ему больше не нужна! Это был мой постоянный кошмар, и я решила – сбылось. Он велел мне ехать на Кипр и попытаться начать новую жизнь. Сама понимаешь, в каком я была состоянии. Он меня уничтожил…– Роксана швырнула сигарету в урну.– Несомненно, Ральф желал мне добра. Видимо, он уже тогда знал, что ему недолго осталось…
– Конечно знал! – выпалила Кэндис и прикусила язык, но было поздно.
Роксана всем телом повернулась к ней.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– Ничего, это я так…– пробормотала Кэндис, от души жалея, что не откусила себе язык.
Но Роксану этот ответ не удовлетворил, и она продолжала пристально смотреть на Кэндис.
– Кэн, скажи правду! Ты знала, что Ральф болен? Откуда? Он тебе говорил?
Она явно старалась взять себя в руки, но ей это удавалось плохо.
– Нет, он мне ничего не говорил. Просто один раз, когда Ральфа не было, ему позвонили из Чаринг-Кросса, а я подошла к телефону. Но тогда я ничего не поняла. Это могло быть все, что угодно, вплоть до планового визита к дантисту, к урологу… Ну, я не знаю, чем еще болеют мужчины в таком возрасте.
– Когда это было? – спросила Роксана дрожащим голосом, и Кэндис попыталась вспомнить.
– Не знаю точно. Месяца два тому назад.
Она посмотрела на Роксану и поморщилась под ее взглядом.
– И ты ничего не сказала! – Роксана покачала головой.– Ни мне, ни Мэгги… Почему?
– Да что там было говорить? – удивилась Кэндис.– Я же сказала – я не поняла, что это так важно.
– И ты даже не задумалась, зачем Ральфу могут звонить из больницы? – продолжала гнуть свое Роксана.– Неужели ты даже не попыталась догадаться?
– Ну, может быть, мне и было чуточку любопытно,– призналась Кэндис, чувствуя странную неловкость.
Она твердо знала, что ни в чем не виновата, и все же ей было не по себе. Из церкви донеслись последние аккорды траурного гимна, потом зазвучала заупокойная молитва.
– Ты знала, что Ральф умирает, а я – нет! Роксана слегка тряхнула головой, словно стараясь привести в порядок мысли.
– Ничего я не знала! – воскликнула Кэндис.– Ты говоришь глупости, Рокси. Ну сама посуди: откуда мне было…
– Ты знала! – резко перебила ее Роксана.– И Синтия тоже знала. Весь мир знал, одна я… Где я была, когда он умирал? Грела кости в Ницце, в этой поганой Ницце возле их поганого бассейна!
Роксана негромко всхлипнула, и ее плечи затряслись. Кэндис с ужасом смотрела на подругу.
– Я должна была догадаться! – проговорила наконец Роксана каким-то чужим, хриплым голосом.– Ведь я видела, что он изменился. Ральф похудел, одежда висела на нем, как на вешалке, а я… Знаешь, что я думала? Я думала, он так плохо выглядит, потому что хочет уйти от жены – хочет, но пока не решается. Я думала, он хочет жить со мной, создать семью, может быть даже завести детей… А он просто умирал! Умирал и знал это.– Роксана немного помолчала.– И ты знала,– добавила она жестко.
Кэндис в смятении попыталась обнять ее за плечи, но Роксана оттолкнула ее руку.
– Я не в силах об этом думать! – воскликнула она.– Как мне теперь жить с этим? Все знали, кроме меня… Ты должна была сказать мне, Кэндис!
– Но ведь я ничего не знала про вас с Ральфом! – в отчаянии воскликнула Кэндис, чувствуя, что еще немного, и она тоже разревется.– Мне и в голову не приходило, что вы… Даже если бы я знала, что он умирает, я упомянула бы об этом разве что случайно.
Она снова потянулась к Роксане, но та отодвинулась и встала.
– Не могу я здесь оставаться…– прошептала она.– И видеть тебя не могу! Как ты могла так поступить со мною – знать и не сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Роксана! – Второпях Кэндис споткнулась о ковер и чуть не упала, но сумела удержаться на ногах.– Прости меня, пожалуйста. Мне очень жаль, что все так вышло. Давай забудем все, ладно?
Она рассчитывала, что Роксана кивнет, они обнимутся и все сразу станет как прежде. Но Роксана некоторое время молчала, потом с видимым усилием проговорила:
– Что ты имеешь в виду, Кэн?
– Как же? – растерялась Кэндис.– Я говорю о той вечеринке в «Манхэттене». Ну, когда мы все наговорили лишнего. Я уверена, что никто из нас на самом деле не хотел…
– Мне наплевать, кто и что хотел! – резко перебила ее Роксана.– Неужели ты думаешь, что это имеет значение теперь?
– В общем-то…– Кэндис замялась.– Наверное, нет, и все-таки мне казалось, я должна… Кстати, где ты была?
– Путешествовала. Еще вопросы будут?
Лицо Роксаны словно окаменело, а по глазам Кэндис ничего не могла прочесть – они были скрыты очками.
– А как… как ты узнала?
– Прочла некролог в газете.– Она открыла сумочку и достала пачку сигарет, потом махнула рукой и спрятала ее обратно.– Я летела в самолете и увидела газету с его фотографией.
– Ужасно, правда? – пробормотала Кэндис: ничего более умного ей просто не пришло в голову.
Роксана долго смотрела на нее, потом кивнула и ответила просто:
– Да. Ужасно.
Ее рука снова скользнула в сумочку. Достав сигарету, Роксана зажала ее губами и попыталась прикурить, но руки плохо ее слушались, и ей никак не удавалось высечь искру.
– Чертова керосинка! – пробормотала она, крутя колесико.
Кэндис смотрела на эти манипуляции чуть ли не со страхом. Она еще никогда не видела свою подругу в таком состоянии. Роксана умела в любой ситуации оставаться спокойной; она прекрасно владела собой и встречала неприятности меткой шуткой, мгновенно поднимавшей настроение окружающим. Но сегодня она была словно не в себе. Например, ей даже в голову не приходило, что в церкви курить нельзя.
– Здесь не курят, Рокси,– мягко сказала Кэндис и, взяв подругу под локоть, повела к выходу.– Давай постоим снаружи,– предложила она.– Время еще есть.
Одновременно Кэндис лихорадочно соображала, что могло случиться. Казалось, смерть Ральфа подействовала на Роксану гораздо сильнее, чем на остальных. Но почему? Они никогда не были близкими друзьями. Конечно, Роксана знала Ральфа уже довольно давно, но то же самое можно было сказать и о других сотрудниках редакции. И все же никто из них не выглядел так плачевно, как Рокси. Она казалась раздавленной, опустошенной, уничтоженной.
– Дай, я…– Кэндис взяла у Роксаны сигарету, прикурила и вернула подруге.– Ну вот,– начала она,– теперь тебе будет…
Кэндис не договорила. Позабыв о сигарете, Роксана, словно загипнотизированная, уставилась на что-то за ее спиной. Кэндис обернулась. К церкви подъехал черный лимузин, и из него вышла элегантная женщина средних лет в черной шляпке с вуалью и аккуратным светлым пучком на затылке. Следом за ней из машины выбрался мальчик лет десяти, подстриженный как Кристофер Робин. Потом из лимузина вышла молодая женщина, также одетая в черное, и наконец последним показался Чарльз Оллсоп.
– Это, наверное, его жена,– догадалась Кэндис.– Конечно, это она – я ее узнала! У Ральфа в кабинете была ее фотография.
– Это Синтия, Чарльз и Фиона,– сказала Роксана ровным, бесцветным голосом.– И малыш Себастьян.
Она поднесла сигарету к губам и глубоко затянулась.
Синтия Оллсоп внимательно оглядела сына и одернула на нем курточку.
– Сколько ему лет? – поинтересовалась Кэндис, разглядывая мальчика.– Я имею в виду, младшему.
– Не знаю,– пожала плечами Роксана и как-то странно усмехнулась.– Я… я перестала считать.
– Бедный мальчик! – сказала Кэндис, кусая губу.– Потерять отца в таком возрасте! Я полдню, мне тоже было нелегко, но я…
Она не договорила. Оллсопы медленно двинулись к входу в церковь. У самых дверей Синтия замедлила шаг и бросила на Роксану быстрый взгляд из-под вуали. В ответ та решительно вскинула голову и выпятила подбородок.
– Ты ее знаешь? – с любопытством спросила Кэндис, когда Оллсопы скрылись внутри.
– Никогда с ней не разговаривала,– покачала головой Роксана.
– Ага…
Кэндис озадаченно кивнула и погрузилась в молчание. Между тем в церковь входили все новые и новые люди, и это вывело ее из оцепенения.
– Может быть, пойдем? – предложила она, отчего-то робея.– Ты уже докурила?
– Я не пойду,– ответила Роксана, и Кэндис недоуменно покосилась на нее.
– Почему?
– Не могу.– Теперь Роксана говорила почти шепотом, а ее подбородок жалобно дрожал.– Не могу сидеть там с ними… С ней…
– С кем? С Хизер? – удивилась Кэндис.
– Кэндис! – сказала Роксана срывающимся голосом.– Когда до тебя наконец дойдет, что мне абсолютно наплевать на твою новую подружку?
Она сняла очки, и Кэндис, посмотрев на нее, едва не отшатнулась. Глаза у Роксаны опухли и покраснели, а под ними залегли глубокие темные тени, которые не мог скрыть даже толстый слой тонального крема.
– Да что с тобой, Рокси? – воскликнула Кэндис в отчаянии.– Я ничего не понимаю! С кем ты не можешь сидеть? – Она проследила за устремленным на дверь взглядом подруги, и тут ее осенило.– Ты имеешь в виду миссис Оллсоп? Но…
Ты не хочешь сидеть рядом с женой Ральфа? – Кэндис наморщила лоб.– Но ведь ты говорила… ты говорила…
Открыв от изумления рот, Кэндис впилась взглядом в осунувшееся лицо подруги.
– Не может быть! – вырвалось у нее. – Ты не…
Она невольно попятилась и, закрыв глаза, некоторое время стояла неподвижно, пытаясь перевести дух. То, что пришло ей в голову, было невероятно, невозможно, просто смешно! И в то же время…
– Не хочешь ли ты сказать, будто Ральф и ты…– медленно начала Кэндис и, открыв глаза, снова посмотрела на подругу. Увидев выражение лица Роксаны, она почувствовала, как у нее внутри что-то оборвалось.– О боже! – только и сумела вымолвить она.
– Да,– сказала Роксана, кивнув головой.– Ты все правильно поняла…
Сидя на диване в гостиной, Мэгги смотрела, как патронажная сестра записывает что-то в карте Люси, но мысли ее были далеко. Она думала о смерти Ральфа, о похоронах и о том, что сейчас, наверное, все ее коллеги собрались в церкви, чтобы отдать ему последний долг. На самом деле ей до сих пор не верилось, что Ральфа больше нет. Мэгги просто не представляла «Лондонец» без него. «Как-то все повернется теперь?» – думала она, совершенно забыв о своем намерении не возвращаться на работу в редакцию.
Прошедшие несколько дней стали едва ли не самыми тяжелыми в ее жизни. Сначала Мэгги поссорилась со своими самыми лучшими подругами, а теперь умер Ральф, и, возможно, сама редакция, которая оставалась единственным, что связывало ее с Роксаной и Кэндис, перестанет существовать в своем прежнем виде. Как и остальные, Мэгги понятия не имела, что предпримет Чарльз Оллсоп. Возможно, все останется как прежде, но нельзя было исключать, что в гору пойдет Джастин и ему подобные. В этом случае Мэгги не смогла бы вернуться в редакцию, даже если бы захотела.
Глядя, как сестра заносит в карту данные о росте и весе Люси, Мэгги снова вернулась в мыслях к тому давнему вечеру в баре «Манхэттен». Она возлагала на эту встречу такие большие надежды, но все обернулось отвратительным скандалом. Вспоминая грубые слова Кэндис, Мэгги понимала, что сказаны они были, скорее всего, просто в запальчивости. И все же ей до сих пор было горько думать, что Кэндис считает ее обыкновенной наседкой, которую не интересует ничего, кроме собственного ребенка. И это – после всех жертв и унижений, на которые ей пришлось пойти, лишь бы вырваться в Лондон на несколько часов! Право, стоило ли так стараться?
Когда в тот вечер Мэгги, все еще в слезах, вернулась в Гемпшир, Джайлс с орущей Люси на руках метался по всему дому. Мэгги поняла, что поспела вовремя: задержись поезд хотя бы на четверть часа, ее муж, наверное, попросту спятил бы. Только потом ей пришло в голову, что отец, который неспособен разогреть молоко и покормить из бутылочки собственного ребенка, не заслуживает ни жалости, ни снисхождения. Но тогда Мэгги почувствовала, что подвела Джайлса и что теперь он в ней окончательно разочаруется.
– Ну, как все прошло? – спросил Джайлс, когда Мэгги, наскоро переодевшись, села кормить ребенка.– Мама сказала, что ты звонила и что, судя по голосу, вы там веселитесь вовсю.
Мэгги ответила не сразу. Несколько мгновений она молча смотрела на мужа, не смея открыть ему правду и сказать, что вечер, которого она так ждала, закончился катастрофой. Наконец Мэгги через силу улыбнулась и сказала, что все прошло отлично. На самом же деле ей не хотелось даже вспоминать о том, что произошло. Сидя в уютном кресле-качалке с Люси на руках, Мэгги чуть не впервые за все время от души порадовалась тому, что находится дома и что рядом Джайлс и Люси – два самых близких и родных человека.
С тех пор Мэгги почти никуда не выезжала. Постепенно она привыкла к одиночеству, которое скрашивали ей только дневные телепередачи. В то утро, когда ей сообщили о смерти Ральфа, Мэгги долго плакала, потом решила позвонить Роксане, но никто не взял трубку. На следующий день позвонила Кэндис, и Мэгги до сих пор было стыдно вспоминать, как резко она разговаривала с ней. Не то чтобы она очень злилась на свою бывшую подругу, но удержаться от мести оказалось невероятно трудно, да и перенесенное унижение все еще не было забыто. Кэндис, несомненно, считала, что с рождением ребенка Мэгги превратилась в ограниченную, самодовольную, невыносимо скучную мамашу, про которую впору снимать юмористический телесериал. Кроме того, Кэндис явно не собиралась расставаться с Хизер, а это означало, что с ней ей интереснее и приятнее, чем со своими старинными подругами.
Дело кончилось тем, что Мэгги, пылая праведным гневом, швырнула трубку на рычаг, и лишь несколько минут спустя до нее дошло, что она натворила. Она окончательно оттолкнула от себя Кэндис, и теперь наладить нормальные отношения им обеим будет невероятно трудно, почти невозможно. При мысли об этом на глаза Мэгги снова навернулись слезы, и она подумала: «Бедная Люси, в последнее время я чуть не каждый день поливаю ее соленой водой! Ладно, допустим, я истеричка, но ребенку-то зачем страдать?»
– С четырех месяцев можно начинать прикармливать твердой пищей,– говорила тем временем патронажная сестра.– Детские каши продаются в любом магазине. Кроме того, можно давать протертое яблоко, грушу или что-то в этом роде. Причем лучше готовить пюре самим. Только предварительно вымойте яблочко кипяченой водой и снимите кожицу…
– Да,– сказала Мэгги.– Обязательно.
И она кивнула, словно автомат. На самом деле она почти не слушала медсестру, уповая на то, что свои рекомендации та все равно запишет в карту.
– Тогда с девочкой все,– сказала сестра и, закрыв карту, посмотрела на Мэгги.– Ну а как вы себя чувствуете? Вас что-нибудь беспокоит?
Вздрогнув, Мэгги подняла голову и покраснела. Она не ожидала, что сестра станет расспрашивать о ее собственном самочувствии.
– Нет,– сказала наконец Мэгги.– Меня ничего не беспокоит. У меня все в порядке.
– Муж вам помогает? Заботится?
– Он старается,– честно ответила Мэгги.– Он, правда, очень занят на работе, но делает все, что может.
– Это хорошо,– кивнула патронажная сестра.– А вы? Вы часто выходите?
– Д-да. То есть не то чтобы очень часто, но… С ребенком это нелегко,– сказала Мэгги и покраснела.
Ей очень не хотелось оправдываться.
– Понятно.– Медсестра сочувственно улыбнулась и поднесла к губам чашку с чаем, который предложила ей Мэгги.– А подруги у вас есть?
Эти слова поразили Мэгги, как удар молнии. Она не сумела сдержаться и со стыдом почувствовала, как на глазах выступили слезы.
– Миссис Дрейкфорд, что с вами? – встревоженно спросила медсестра, поспешно наклоняясь к ней.
– Ничего страшного,– ответила Мэгги, чувствуя, что слезы текут и текут по лицу.– Это… это сейчас пройдет.
Теплое весеннее солнце ласково грело плечи Кэндис и Роксаны, которые сидели на скамейке во дворе церкви Святой Бригитты и прислушивались к доносящимся из открытых дверей траурным мелодиям. Роксана смотрела прямо перед собой, но, казалось, ничего не видела, ничего не замечала. Кэндис изредка поглядывала на небо, на несущиеся по нему облака и думала о том, как же они с Мэгги были слепы. А может, просто Роксана с Ральфом были слишком осторожны? Целых шесть лет они вели тайную жизнь и ухитрились ничем не выдать своих чувств.
Но больше всего в рассказе Роксаны Кэндис поразило то, что эти двое действительно любили друг друга – любили сильно, самоотверженно, страстно. Она была потрясена, когда поняла, что, несмотря на всю свою насмешливость, непочтительность и даже некоторую черствость, Роксана оказалась способна на подлинное чувство, на настоящие, глубокие отношения.
– А как же все твои мужчины? – рискнула спросить Кэндис и получила в ответ пронзительный, чуть насмешливый взгляд.
– Кэндис,– сказала Роксана таким голосом, словно разговаривала с умственно отсталым ребенком,– не было никаких мужчин.
Теперь, глубоко затягиваясь сигаретой, Роксана говорила, не поворачивая головы:
– А ведь мне показалось, что я ему больше не нужна! Это был мой постоянный кошмар, и я решила – сбылось. Он велел мне ехать на Кипр и попытаться начать новую жизнь. Сама понимаешь, в каком я была состоянии. Он меня уничтожил…– Роксана швырнула сигарету в урну.– Несомненно, Ральф желал мне добра. Видимо, он уже тогда знал, что ему недолго осталось…
– Конечно знал! – выпалила Кэндис и прикусила язык, но было поздно.
Роксана всем телом повернулась к ней.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– Ничего, это я так…– пробормотала Кэндис, от души жалея, что не откусила себе язык.
Но Роксану этот ответ не удовлетворил, и она продолжала пристально смотреть на Кэндис.
– Кэн, скажи правду! Ты знала, что Ральф болен? Откуда? Он тебе говорил?
Она явно старалась взять себя в руки, но ей это удавалось плохо.
– Нет, он мне ничего не говорил. Просто один раз, когда Ральфа не было, ему позвонили из Чаринг-Кросса, а я подошла к телефону. Но тогда я ничего не поняла. Это могло быть все, что угодно, вплоть до планового визита к дантисту, к урологу… Ну, я не знаю, чем еще болеют мужчины в таком возрасте.
– Когда это было? – спросила Роксана дрожащим голосом, и Кэндис попыталась вспомнить.
– Не знаю точно. Месяца два тому назад.
Она посмотрела на Роксану и поморщилась под ее взглядом.
– И ты ничего не сказала! – Роксана покачала головой.– Ни мне, ни Мэгги… Почему?
– Да что там было говорить? – удивилась Кэндис.– Я же сказала – я не поняла, что это так важно.
– И ты даже не задумалась, зачем Ральфу могут звонить из больницы? – продолжала гнуть свое Роксана.– Неужели ты даже не попыталась догадаться?
– Ну, может быть, мне и было чуточку любопытно,– призналась Кэндис, чувствуя странную неловкость.
Она твердо знала, что ни в чем не виновата, и все же ей было не по себе. Из церкви донеслись последние аккорды траурного гимна, потом зазвучала заупокойная молитва.
– Ты знала, что Ральф умирает, а я – нет! Роксана слегка тряхнула головой, словно стараясь привести в порядок мысли.
– Ничего я не знала! – воскликнула Кэндис.– Ты говоришь глупости, Рокси. Ну сама посуди: откуда мне было…
– Ты знала! – резко перебила ее Роксана.– И Синтия тоже знала. Весь мир знал, одна я… Где я была, когда он умирал? Грела кости в Ницце, в этой поганой Ницце возле их поганого бассейна!
Роксана негромко всхлипнула, и ее плечи затряслись. Кэндис с ужасом смотрела на подругу.
– Я должна была догадаться! – проговорила наконец Роксана каким-то чужим, хриплым голосом.– Ведь я видела, что он изменился. Ральф похудел, одежда висела на нем, как на вешалке, а я… Знаешь, что я думала? Я думала, он так плохо выглядит, потому что хочет уйти от жены – хочет, но пока не решается. Я думала, он хочет жить со мной, создать семью, может быть даже завести детей… А он просто умирал! Умирал и знал это.– Роксана немного помолчала.– И ты знала,– добавила она жестко.
Кэндис в смятении попыталась обнять ее за плечи, но Роксана оттолкнула ее руку.
– Я не в силах об этом думать! – воскликнула она.– Как мне теперь жить с этим? Все знали, кроме меня… Ты должна была сказать мне, Кэндис!
– Но ведь я ничего не знала про вас с Ральфом! – в отчаянии воскликнула Кэндис, чувствуя, что еще немного, и она тоже разревется.– Мне и в голову не приходило, что вы… Даже если бы я знала, что он умирает, я упомянула бы об этом разве что случайно.
Она снова потянулась к Роксане, но та отодвинулась и встала.
– Не могу я здесь оставаться…– прошептала она.– И видеть тебя не могу! Как ты могла так поступить со мною – знать и не сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38