А Саймон сразу решил, что я пошла на это лишь ради того, чтобы иметь удовольствие пообтесать вас. И предложил пари, что мне это не удастся. Я отказалась… сначала. И согласилась, только когда он объявил условия спора… решила, что это мне на руку, — я имею в виду, если он действительно намерен жениться на Луизе.
— Я вовсе не требую от вас объяснений, мадам, — пробурчал Маркус. — И не нуждаюсь в них.
— Чушь и вздор. Вбили себе в голову, что все это — лишь из-за какого-то дурацкого пари, которое я сама уже выбросила из головы. Но раз уж вы никак не можете забыть о нем… не хотите ли узнать его условия?
Маркус чопорно выпрямился:
— Не имею ни малейшего желания, леди Регина. Возможно, вы выиграли новую арфу… или какую-то драгоценность… но меня это абсолютно не касается. Итак, вы закончили? Могу я сказать кучеру, чтобы поворачивал?
— Ну уж нет! — Надменный осел — не поверил ни единому ее слову! — Так вот, если выиграет Саймон, я должна дать слово, что не стану совать нос в его отношения с Луизой. А если я, то он должен официально просить у вас ее руки и покорно принять ответ, каким бы он ни был. Тоже мне — новая арфа… ха! Если хотите знать, я согласилась лишь для того, чтобы знать наверняка, не пытается ли Саймон как-то использовать Луизу! Подумала — если он готов держать это пари, стало быть, он искренне увлечен ею! Клянусь, это единственная причина, заставившая меня принять в этом участие!
На одно краткое мгновение Регине показалось, что ей удалось-таки тронуть его каменное сердце. Что-то дрогнуло в лице Маркуса, и Регина уже решила было, что он смягчился. Но потом она увидела его холодный взгляд, и сердце у нее упало.
— Нет никакой нужды пускаться на выдумки ради того, чтобы успокоить мою раненую гордость, мадам. Мне глубоко безразлично, ради чего вы заключили это пари. Мы оба использовали друг друга, и оба получили то, чего хотели. Так что мы квиты, мадам.
— Черта с два, милорд! — вспыхнула Регина. — Кстати, потрудитесь объяснить, что значит «мы оба использовали друг друга»?
К ее удивлению, на лице виконта мелькнула нерешительность.
— Уитмор был прав — мне действительно нужно было найти способ вернуться в общество. И вы помогли мне в этом — хотя бы только из-за того, чтобы выиграть это ваше пари. Но теперь я понял, что вполне в состоянии сделать это самостоятельно, так что ваша помощь больше мне не требуется. Весьма признателен вам, леди Регина, но и в вас я тоже больше не нуждаюсь.
От жестокости этих слов у нее на миг перехватило дыхание. Неужели все это время он притворялся… делал вид, что без ума от нее, а на самом деле просто использовал ее, чтобы вновь вернуться в свет?!
Нет… это неправда! Она ему не верит. Однако ему удалось больно задеть самолюбие Регины, и этого она ему не простит.
— Стало быть, все ваши поцелуи и ласки ничего не значили? Это было всего лишь средство достигнуть цели?
Маркус пожал плечами:
— Вы явно томились от скуки и жаждали приключений, и я удовлетворил ваше желание. Кроме того, это был единственный способ заставить вас помочь мне.
— Понятно… — Да, теперь ей действительно все стало ясно. И все же… Допустим, он потерял к ней интерес — обидно, конечно, но в это она еще могла поверить. Но она ни за что не поверит, что он никогда не испытывал к ней ничего, кроме холодного любопытства. Он желал ее, да еще как! Даже виконт Дракон не научился до такой степени скрывать свои чувства!
Регина расстегнула перчатки — сначала одну, потом другую — и неторопливо стянула одну с руки, и ей показалось, что Маркус напрягся.
— Ну, раз уж вы, по вашим словам, получили от меня все, что хотели, стало быть, вам больше нет нужды притворяться, что вы меня желаете, — коварно промолвила она. — Ведь именно так вы сказали, я не ошиблась?
На какую-то долю секунды Маркус замялся. Его взгляд был приковал к руке Регины, которой она медленно стягивала вторую перчатку.
— Не ошиблись.
Аккуратно отложив перчатки, Регина наклонилась вперед — как будто затем, чтобы поправить туфельку, но на самом деле лишь для того, чтобы наиболее эффектным образом продемонстрировать свою грудь. Взгляд Маркуса моментально переместился к низкому вырезу на ее бальном платье, и на губах Регины мелькнула довольная усмешка, которую она, однако, постаралась побыстрее согнать. «Ах, эти мужчины, — весело подумала она, — всегда одно и то же!»
— То есть, иначе говоря, вы не испытывали ни малейшего желания?
— Ни в коей мере, — осипшим голосом пробормотал Маркус.
Желая застичь его врасплох, Регина легким движением пересела на другое сиденье — теперь они были так близко, что она слышала его хриплое дыхание. Убедившись, что Маркус лишился дара речи, она положила ладонь ему на бедро.
— Тогда вы, должно быть, остаетесь совершенно равнодушны, когда я делаю… вот так? Маркус судорожно глотнул.
— Э-э-э… разумеется.
Замурлыкав от удовольствия, Регина другой рукой нежно коснулась его чисто выбритой щеки.
— И вот так… это тоже не зажигает в вас кровь?
— Кхм… нет. Абсолютно.
Коварно улыбнувшись, она прижалась губами к его уху.
— Не верю! — И поцеловала его — прямо в щеку, от которой все еще пахло пеной для бритья.
Маркус только молча разевал рот, хватая воздух, словно вытащенная из воды рыба.
— Э… это просто… потому, что вы не привыкли… что мужчина не обращает на вас внимания, — прохрипел он наконец.
— Ничего подобного. Впрочем, вы и сами это знаете, не так ли?
Продолжая ласкать его лицо кончиками пальцев, Регина проложила цепочку поцелуев от уха к уголку его рта. Маркус чуть слышно чертыхнулся сквозь зубы. Но когда Регина, окончательно осмелев, прикусила ему губу, он резко отодвинулся.
— Прекратите! — со стоном взмолился он.
— Но почему? Вы же утверждали, что я нисколько не возбуждаю вас!
— Я не… Прекратите же! Это же просто глупо — неужели вы не понимаете?!
— Очень надеюсь, что вы ошибаетесь. — Обхватив его щеку ладонью, она заставила Маркуса повернуть голову и посмотреть ей прямо в глаза. — Поскольку моя репутация так или иначе погибла — поездки наедине нам с вами уж точно не простят, — мне было бы досадно думать, что все мои жертвы напрасны. — И, не дав Маркусу ответить, прижалась губами к его губам. Но хотя все его тело сотрясала дрожь, он не шелохнулся — только как будто весь окаменел. И лишь когда Регина обольстительным жестом очертила кончиком языка контур его губ, из груди Маркуса вырвалось что-то похожее на рычание.
Он отодвинулся, впившись в нее взглядом. Лицо его застыло, превратившись в маску, только глаза горели голодным огнем, словно у дикого зверя.
— Будь ты проклята ! — прохрипел он. И в следующее мгновение Регина оказалась сидящей у него на коленях. — Будь ты неладна! — со стоном вырвалось у него. Он обхватил ладонями ее голову и глубоко заглянул ей в глаза. — Пропади все пропадом… — Это было последнее, что она услышала, перед тем как его губы впились в ее рот.
Кажется, это был самый жаркий поцелуй в ее жизни… Регина подумала, что могла бы лишиться чувств, только она, увы, не принадлежала к числу особ, падающих в обморок от малейшего потрясения. Вместо этого она обвила руками его шею и отдалась пьянящему наслаждению.
Итак, она победила! Она выиграла… правда, пока еще непонятно, что именно, ведь все ее благоразумные намерения держаться от него подальше развеялись как дым… Да и что удивительного, ведь с таким же успехом она могла дать себе слово, что перестанет дышать. Впрочем, ее это не слишком сейчас волновало. Маркус целовал ее с неистовой страстью, это заставляло ее чувствовать себя восхитительно живой, и Регина была совершенно счастлива.
Прошла, казалось, целая вечность, пока руки Маркуса с лихорадочной поспешностью блуждали по ее телу. Наконец, словно очнувшись, он заставил себя оторваться от ее губ.
— Ну что — теперь вы довольны? — почти грубо спросил он, осыпая яростными поцелуями ее лицо и шею.
— Конечно, ведь мне удалось доказать, что и так было ясно: вы все еще хотите меня! — Регина выгнула шею, подставив ее жадным губам Маркуса. — Да, я просто счастлива.
Он двумя руками сдавил ее шею:
— Спесивая ведьма! Надменная сирена. — Потом, нагнув голову, приблизил губы вплотную к ее уху. — И что же вам не живется спокойно, а? Решили сделать из меня комнатную собачку, чтобы я прыгал перед вами на задних лапках, как остальные мои предшественники?
— Ну, если вы считаете, что сейчас ведете себя как комнатная собачка, мне, право, страшно даже подумать, что было .бы, вообрази вы себя мастиффом! Что же до ваших предшественников, то, уверяю вас, ни с одной из этих «комнатных собачек» я никогда не оставалась наедине, да еще в карете!
Отодвинув от себя Регину, Маркус с сомнением вглядывался в ее лицо.
— Послушайте, если вы задержитесь тут хоть на несколько минут, вашей репутации конец.
— Знаю.
— Неужели вам все равно?
Как ни странно, похоже, он угадал.
— Представьте себе, да.
— Что с вами такое? Вы ведь выиграли свое пари! И вам больше нет нужды тратить свое драгоценное время на благотворительность.
Регина отшатнулась, как от удара.
— Вы для меня не благотворительность! — раненная в самое сердце, крикнула она. — А если вы так считаете… что ж, тогда нам действительно не о чем разговаривать!
Оскорбленная Регина попыталась оттолкнуть его, но виконт держал ее крепко.
— Слишком поздно, — пробормотал он ей на ухо, и в голосе его ей вдруг почудилась нотка странного удовольствия. — Раз уж я увез вас, дорогая, я намерен воспользоваться этим в полной мере!
Его тайная радость, а также мысль о том, что он не собирается ее отпускать, а, наоборот, готов использовать это в своих интересах, заставили Регину немного смягчиться. Но внезапно она почувствовала, как пальцы Маркуса проворно распускают шнуровку ее корсажа, и на щеках ее вспыхнули пятна.
— Что… Вы в самом деле хотите погубить мою репутацию? — слабым голосом проговорила она.
— Нет. — Виконт стянул корсаж с ее плеч и принялся распускать узел ее шемизетки. — Но, как вы помните, я уже и раньше предупреждал вас, что за свое джентльменское поведение жду награды… — Шемизетка распахнулась, предоставив жадному взгляду Маркуса грудь Регины. — И я намерен эту награду получить… прямо сейчас.
Регина и ахнуть не успела, как он опрокинул ее на спину и его губы прижались к ее груди. Она хватала воздух ртом… Боже, помоги ей — это было в точности как в тот, прошлый, раз… только еще лучше…
Она закрыла глаза, неловко пытаясь оттолкнуть от себя его руки, но Маркус ничего не замечал. Он взял губами ее сосок и слегка сжал его, с упоением чувствуя, как он превратился в тугой бутон. В ушах Регины зазвенело. Сладкая боль пронизала ее — боль, облегчить которую могли только его ласки.
Заметив это, Маркус склонился к другой ее груди и принялся ласкать ее с той же томительной нежностью… и очень скоро она выгнулась дугой, отдаваясь его ласкам и безмолвно требуя большего…
Возможно, поэтому Регина не заметила, как его рука осторожно скользнула вниз, приподняла подол ее платья выше колен и пробралась внутрь, осторожно раздвигая пену кружев, и коснулась трепещущей плоти.
— Маркус! — ахнула Регина. — Неужели ты считаешь, что должен…
— Да, — прохрипел он, тяжело дыша. — Я сойду с ума, дорогая, если ты не позволишь мне дотронуться до тебя.
— А я наверняка потеряю разум, когда ты коснешься меня… там, — саркастически хмыкнула Регина, попытавшись сесть.
— Очень надеюсь, что это так. — На лице Маркуса вспыхнула улыбка, и он попытался уложить ее к себе на колени. Его рука — дьявольски опытная рука — продолжала осторожно исследовать пышные складки ее нижнего белья, пока не обнаружила небольшой разрез. — Я намерен довести тебя до безумия, потому что именно это ты сделала со мной!
Она должна была возмутиться. Но вместо этого, нетерпеливо ждала, как он намерен это сделать. Раздвинув складки тонкого батиста, Маркус коснулся курчавых завитков и нащупал крошечный бугорок чувствительной плоти. Но когда он легким и умелым движением пальца нажал на него, Регина содрогнулась так, что едва не свалилась на пол.
Так вот, значит, что он имел в виду, говоря, что сведет ее с ума… О Господи! Усмехнувшись, он повторил это, и она вздрогнула.
— Святые небеса!
— Еще нет! — хмыкнул он, и в глазах его запрыгали чертенята. — Но я постараюсь, чтобы ты побыстрее оказалась там, обещаю!
И он сдержал свое слово. Нежно поглаживая и сдавливая крохотный узелок чувствительной плоти, пока она извивалась у него на коленях, изнывая от наслаждения, и сама двигалась навстречу его рукам, словно требуя большего, Маркус, улучив момент, осторожно раздвинул мягкие складки, и его рука скользнула внутрь.
Столь интимная ласка заставила Регину широко распахнуть глаза. Но хотя она, вцепившись в рукав его сюртука, изо всех сил пыталась его оттолкнуть, Маркус не слушал. Его рука скользнула глубже… вернулась… снова проникла внутрь, итак несколько раз подряд, и с каждым разом Регине становилось все труднее дышать.
К тому времени она уже достаточно наслушалась о том, как мужчина и женщина занимаются любовью, чтобы хотя бы примерно знать, что ее ждет, но о таком она не слышала никогда. То, как он ласкал ее сейчас, доставляло ей невероятное блаженство. Если бы эта сладкая мука никогда не кончалась!
Она крепко зажмурилась, чтобы не видеть и не чувствовать ничего, кроме его руки, нежных и в то же время настойчивых движений его пальцев, погрузивших ее в пучину наслаждения…
— Как тебе нравится моя новая дерзкая выходка? — прорычал он.
— Восхитительно, — машинально прошептала она в ответ. И застонала — до такой степени ужаснула ее собственная распущенность. — Я не это хотела сказать, — торопливо забормотала она.
— Почему же нет, если это правда? — В его хриплом голосе слышалась нескрываемая чувственность, и это дурманило ей голову. — Не стоит стесняться этого, дорогая. Если бы ты знала, как я счастлив, что тебе это приятно!
Его прерывистое дыхание, с трудом вырывавшееся наружу сквозь стиснутые зубы, подтверждало его слова. Сокровенное местечко между ее ногами как будто припухло и сладко ныло — и это тоже говорило о том, что Маркус прав. Это должно было бы обеспокоить ее, но Регина зашла уже слишком далеко, чтобы тревожиться о подобных пустяках. То же самое возбужденное ликование, которое она впервые испытала в тот памятный вечер в опере, волной поднималось в ней…
— Скажи мне правду, Регина! — прорычал он ей на ухо, и палец его все быстрее заскользил в ней, не давая Регине опомниться. Она со стоном изогнулась в его объятиях — как девственница навстречу огнедышащему дракону. — Когда Фоксмур спросил тебя, почему ты дала согласие на нашу сделку, ты уверила его, что делаешь все это исключительно благотворительности ради?
— Нет, — простонала она, опаленная его горячим дыханием. — Я же говорила тебе… нет…
— Но ты не мешала ему думать именно так? — настаивал он.
— Нет, — смиренно созналась она, сгорая в том пламени, который он зажег в ней, и изо всех сил пытаясь понять, о чем он ее спрашивает.
Движения Маркуса стали более настойчивыми.
— Но почему?
— Не хотела… чтобы он догадался… о настоящей причине… по которой я согласилась.
— И что это за причина?
— Несмотря на твою бороду… и твои ужасные манеры… и привычку кидаться на всех… — Она замолчала, не в силах говорить. Перед глазами у нее клубился розовый туман, мысли разбегались.
Его движения внезапно стали дразнящими… невероятно бережными… несказанно нежными…
— Маркус, прошу тебя… — забыв о стыде, взмолилась Регина. Инстинкт подсказывал ей, что он сделал это намеренно, оттягивая момент наивысшего наслаждения.
— Ответь мне, — велел Маркус. Он сделал какое-то движение, и восторженный вздох сорвался с ее губ, тут же сменившись стоном разочарования, когда Маркус убрал руку. — Несмотря на мою бороду и все остальное, ты что? Почему ты все-таки согласилась?
— Потому что меня все равно тянуло к тебе! — выкрикнула она, рывком приподняв бедра и словно умоляя его продолжать. Но рука его не шелохнулась. И тогда, окончательно потеряв голову, Регина выпалила: — Я почувствовала, что хочу тебя! Ну, ты доволен? А теперь, Маркус, ради Бога…
— Хорошо, дорогая, — пробормотал он, но она уже не слышала, потому что руки Маркуса вновь погрузили ее в пучину сладостной неги. Опустив голову, виконт припал к ее губам. — Хорошо…
Больше он ни о чем не спрашивал — просто накрыл губами ее рот, в то время как его умелые руки ласкали, гладили и терзали ее тело, разжигая в ней пламя, грозившее поглотить ее в любую минуту. И так до тех пор, пока огненная вспышка, рассыпавшись сполохами, не ослепила Регину. Миг — и все было кончено. Из груди ее вырвался крик, но Маркус заглушил его губами.
Она судорожно содрогнулась под ним, раз, другой, прижимаясь к его мощному телу, а он, заставив себя оторваться от ее губ, покрывал поцелуями ее раскрасневшиеся, горящие щеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42