Они сказали, что мои услуги требуются для проекта, связанного со вторжением в Европу. Они не говорили мне, что именно представляет из себя этот проект. Они предложили мне выехать в Вашингтон, и после этого я их больше не видел.
— Назовите имена этих людей.
— Один представился Лимэнном. Имя второго я не могу вспомнить.
— Они оба были американцами?
— Лимэнн был американцем. А второй англичанином.
— Но вы не помните его имени?
— Нет.
— Как он выглядел?
— Высокий и худой.
— Что ж, под эти приметы подходит добрая половина мужского населения страны. Что случилось, когда вы прибыли в Вашингтон?
— После того как я прошел проверку благонадежности, меня проинформировали об операции «Шелковица» и показали ее планы.
— Зачем вы им понадобились?
— Им был нужен человек, имеющий опыт руководства крупными строительствами. Моя компания выстроила некоторые из самых больших мостов на Востоке.
— И каковы были ваши первоначальные впечатления?
— Я решил, что сама по себе «Шелковица» вполне осуществима технически, но сроки показались мне чрезмерно оптимистическими. Я сразу понял, что будут задержки.
— К какому заключению вы пришли после сегодняшней инспекции?
— То, что проект опасно отстает от графика. Шансы на своевременное завершение «Феникса» не более, чем один к трем.
— Вы поделились этим соображением с Кэтрин Блэйк?
— Прошу вас, давайте не будем начинать это снова.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Нет, я не делился своими выводами с Кэтрин Блэйк.
— Вы виделись с нею перед тем, как мы задержали вас на Гросвенор-сквер?
— Нет. Я приехал в ГШСЭС прямо со строительных участков.
Вайкери порылся в портфеле и выложил на стол две фотографии: Роберта Поупа и Дикки Доббса.
— Вы когда-нибудь видели этих людей?
— Они кажутся мне смутно знакомыми, но я не могу сказать, где их видел.
Вайкери открыл досье Джордана и шумно перелистал несколько страниц.
— Расскажите мне о доме, в котором вы живете.
— Мой тесть купил его перед войной. Он проводил много времени в Лондоне, и по делам, и на отдыхе, и решил, что нужно обзавестись здесь постоянным удобным жильем.
— Кто-нибудь еще использует этот дом?
— Мы с Маргарет жили здесь, когда приезжали в Европу на отдых.
— Банк вашего тестя имел инвестиции в Германии?
— Да, и много. Но большинство из них он ликвидировал перед войной.
— Он лично контролировал ликвидацию?
— По большей части этим занимался Уолкер Хардиджен. Он второй человек в банке. Он также свободно владеет немецким языком и отлично знает Германию, как снаружи, так и изнутри.
— Он ездил в Германию перед войной?
— Да, несколько раз.
— Вы когда-нибудь сопровождали его?
— Нет. Я не имел никакого отношения к делам моего тестя.
— Уолкер Хардиджен пользовался домом в Лондоне?
— Возможно. Я не знаю точно.
— Насколько хорошо вы знаете Уолкера Хардиджена?
— Я знаю его очень хорошо.
— Отсюда следует, что вы с ним хорошие друзья?
— Нет, не совсем так.
— Вы знаете его хорошо, но вы не друзья?
— Правильно.
— Вы враги?
— Враги слишком сильное слово. Мы просто не слишком ладим между собой.
— Почему?
— Он ухаживал за моей женой до нашего с нею знакомства. Я думаю, что он всегда любил ее. На вечеринке, которую я устроил перед отъездом в Европу, он немного перепил и обвинил меня в том, что я убил свою жену, чтобы заняться бизнесом.
— Я думаю, что человека, который говорил бы обо мне что-то подобное, правильнее всего будет назвать моим врагом.
— Тогда мне очень хотелось вынуть из него душу.
— Вы вините себя в смерти вашей жены?
— Да, постоянно. Если бы я не попросил ее приехать в город на тот проклятый деловой обед, она осталась бы жива.
— Насколько много Уолкер Хардиджен знает о вашей работе?
— Ничего.
— Он знает, что вы одаренный инженер?
— Да.
— Он знает, что вас отправили в Лондон для участия в секретном проекте?
— Вероятно, он вполне мог догадаться об этом.
— Вы когда-нибудь упоминали об операции «Шелковица» в своих письмах домой?
— Ни разу. Они все проходили через цензуру.
— Вы когда-нибудь говорили кому-нибудь из членов вашей семьи об операции «Шелковица»?
— Нет.
— Кому-нибудь из ваших друзей?
— Нет.
— Этот... Шеперд Рэмси. Ему вы говорили?
— Нет.
— А он когда-нибудь спрашивал вас об этом?
— Все время. В виде шутки, конечно.
— Вы намеревались снова увидеться с Кэтрин Блэйк?
— Я совершенно не собираюсь видеться с ней. И никогда не захочу увидеть ее еще раз.
— Знаете, коммандер Джордан, не исключено, что вам придется пойти против своего желания.
— О чем вы говорите?
— Всему свое время. Уже поздно. Я думаю, что всем нам было бы неплохо немного поспать. Мы продолжим утром.
* * *
Вайкери поднялся и подошел к Бутби.
— Мне кажется, что нам стоит поговорить, — сказал он, наклонившись.
— Да, — согласился Бутби. — Давайте перейдем в соседнюю комнату. — Он распрямил свое длинное тело — очевидно, у него от долгого сидения затекли суставы, — и взял Вайкери под локоть. — Вы просто замечательно поработали с ним, — сказал он. — Мой бог, Альфред, когда вы умудрились стать таким негодяем?
Бутби распахнул дверь и, протянув руку, приобнял Вайкери за талию, чтобы пропустить его вперед. Вайкери шагнул мимо своего начальника и оказался в комнате.
Он не мог поверить своим глазам.
— Привет, Альфред, — сказал Уинстон Черчилль. — Очень рад снова увидеться с вами. Жаль только, что обстоятельства не самые располагающие. Позвольте мне представить вас моему другу. Профессор Альфред Вайкери. Генерал Эйзенхауэр.
Дуайт Эйзенхауэр поднялся с места и протянул руку.
* * *
Комната в прошлом служила кабинетом хозяина. Здесь были прикрепленные к стенам книжные полки, письменный стол и два кресла с высокими спинками, в которых и расположились Черчилль и Эйзенхауэр. В очаге ярко пылали дрова, но огонь еще не успел ощутимо согреть комнату. Черчилль прикрыл колени шерстяным одеялом. Он жевал погасшую сигару и потягивал бренди. Эйзенхауэр закурил сигарету и отпил черного кофе из чашечки. На столе между ними стоял маленький динамик, через который они слушали допрос Джордана. Вайкери сразу понял это, потому что микрофоны еще не выключили, и он отчетливо слышал скрип по полу отодвигаемых стульев и гул голосов в соседней комнате. Бутби шагнул вперед и повернул выключатель. В это время дверь открылась, и в комнату вошел пятый человек. Вайкери узнал мощную, будто у медведя, фигуру бригадного генерала Томаса Беттса, заместителя начальника разведки ГШСЭС, на которого была возложена обязанность обеспечивать секретность подготовки вторжения.
— Как по-вашему, Альфред, он говорит правду? — спросил Черчилль.
— Я не уверен, — ответил Вайкери. Он подошел к буфету и налил себе чашку кофе. — Мне хочется верить ему, но что-то меня беспокоит, и будь я проклят, если знаю, что именно.
В разговор включился Бутби:
— Ничто в его прошлом не указывает на то, что он может быть немецким агентом или же добровольно предал нас. В конце концов, мы обратились к нему. Он был завербован для участия в «Шелковице», а не напросился сам. Если бы он все это время был агентом, то в самом начале войны начал бы стучаться в двери призывной комиссии и попытался бы занять какое-нибудь важное положение.
— Я согласен с вами, — сказал Эйзенхауэр.
— У него совершенно безупречное прошлое, — продолжал Бутби. — Вы видели его досье. ФБР его проверяло и не нашло ровным счетом ничего. У него столько денег, что, если их станет вдвое больше, он этого даже не заметит. Он никогда не якшался с коммунистами. Он не развратничает с маленькими мальчиками. У нас нет никаких оснований подозревать его в сочувствии немцам. Выражаясь яснее, у нас нет оснований думать, что он шпион или был вовлечен в шпионаж.
— Все правильно, — сказал Вайкери. «Когда, черт возьми, Бутби успел сделаться председателем клуба болельщиков Питера Джордана?» — удивленно подумал он. — А как насчет этого Уолкера Хардиджена? Его-то проверили, прежде чем включить Джордана в команду операции «Шелковица»?
— Целиком и полностью, — отозвался генерал Беттс. — ФБР тревожилось по поводу его контактов с немцами задолго до того, как о «Шелковице» вообще зашла речь, и тем более до того, как Военное министерство решило привлечь Джордана к этой работе. Они изучали Хардиджена под микроскопом, но тоже не ничего не откопали. Хардиджен чист, как первый снег.
— Ну, а лично я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы они изучили его еще раз, — сказал Вайкери. — Проклятье, откуда она могла узнать, что нужно разрабатывать именно Джордана? И каким образом она получала материалы? Я побывал в его доме. Возможно, что она копалась в бумагах без его ведома, но это было бы очень опасно. А как насчет его друга Шеперда Рэмси? Я хотел бы взять его под наблюдение и попросить ФБР как можно тщательнее раскопать всю его подноготную.
— Я уверен, что генерал Эйзенхауэр не сочтет это большой проблемой, — сказал Черчилль. — Ведь правда, генерал?
— Конечно, — отозвался Эйзенхауэр. — Я хочу сказать вам, господа, что вы можете предпринимать любые шаги, которые сочтете необходимыми.
Черчилль громко откашлялся.
— Обсуждаемые вопросы, конечно, очень интересны, но они не приближают нас к решению самой неотложной проблемы, — сказал он. — Из того, что мы узнали, следует, что этот парень, намеренно или по халатности, передал очень существенную часть планов операции «Шелковица» непосредственно в руки немецкой шпионки. И как же нам теперь выпутываться из этого положения? Что скажете, Бэзил?
Бутби повернулся к генералу Беттсу:
— Много ли немцы могут узнать о «Шелковице» из этого документа?
— Трудно сказать, — ответил Беттс. — Документ, находившийся в портфеле Джордана, не даст им полной картины, но все же представляет собой весьма существенную ее часть. Операция «Шелковица» имеет много компонентов, о чем, я уверен, вам известно. Они получили информацию об одном только «Фениксе». Если этот документ попадет в Берлин, их аналитики и инженеры получат возможность изучить его глубочайшим образом. Если им удастся определить цель «Феникса», для них будет нетрудно докопаться и до тайны проекта искусственной гавани. — Беттс помолчал, его лицо сделалось совсем мрачным. — И, господа, если они поймут, что мы строим искусственную гавань, то нельзя исключить и следующего их шага — вывода о том, что мы будем атаковать не в Кале, а в Нормандии.
— Мне кажется, что нам следует определенно предположить такую возможность, — вмешался Вайкери, — и действовать соответственно.
— Я предлагаю использовать Джордана для того, чтобы выманить Кэтрин Блэйк, так сказать, на открытое место, — сказал Бутби. — Мы арестуем ее, просветим насквозь и перевербуем. А потом с ее помощью погоним на немцев дымовую завесу, которая поможет нам убедить их в том, что «Шелковица» — это вовсе не искусственная гавань, предназначенная для высадки в Нормандии, а нечто совсем другое.
Вайкери деликатно откашлялся и сказал:
— Я полностью согласен со второй половиной предложения сэра Бэзила. Но опасаюсь, что осуществить первую половину окажется не так легко, как может показаться.
— Почему вы так считаете, Альфред?
— Все, известное нам об этой женщине, свидетельствует о том, что она очень хорошо подготовлена и совершенно безжалостна. Я сомневаюсь, что нам удастся убедить ее сотрудничать с нами. Она не похожа на других засланных агентов.
— Мой опыт говорит, что при виде намыленной петли сотрудничать соглашается каждый. Но что вы предлагаете, Альфред?
— Мне кажется, что Питеру Джордану нужно продолжать встречаться с нею. Но теперь всем романом будем управлять мы, вернее, той его частью, которая будет касаться портфеля и сейфа. Мы оставим ее на свободе, но будем неотрывно наблюдать за нею. Таким образом мы выясним, как именно она переправляет материалы в Берлин. Найдем и других агентов, входящих в сеть. А потом мы ее арестуем. Если нам удастся чисто свернуть сеть, то мы получим возможность кормить с «двойного креста» самые верхние уровни абвера до самого начала вторжения.
— Бэзил, что вы думаете о плане Альфреда? — спросил Черчилль.
— Я думаю, что он блестящий, — сказал Бутби. — Но что, если опасения Альфреда насчет коммандера Джордана верны? Что, если он действительно является немецким агентом?
В этом случае Джордан получит возможность нанести нам непоправимый ущерб.
— Но такая возможность будет у него и в том случае, если мы будем руководствоваться вашим сценарием, сэр Бэзил. Боюсь, что на этот риск нам все же придется пойти. Но Джордан ни на секунду не останется один, ни с нею, ни с кем-либо другим. Теперь он будет находиться под круглосуточным наблюдением. Куда бы он ни пошел, туда пойдем и мы. Если мы увидим или услышим что-нибудь такое, что нам не понравится, мы тут же появимся, арестуем Кэтрин Блэйк и перейдем к выполнению ваших предложений.
Бутби кивнул.
— И все же, вы уверены, что Джордан сможет с этим справиться? В конце концов, он ведь только что сказал нам, что любил эту женщину. Она предала его. Я сомневаюсь, что он будет склонен продолжать с нею романтические отношения как ни в чем не бывало.
— Ему просто придется это сделать, — возразил Вайкери. — В конце концов, ведь это именно он свалил на нас все эти проблемы, и он — единственный, кто сумеет их разгрести. Мы не можем просто поставить на его место профессионала, как будто поменять мебель. Они сами выбрали его. Никто другой просто не подойдет. Они поверят лишь тому, что найдут в портфеле Джордана.
Черчилль посмотрел на Эйзенхауэра:
— Генерал?
Эйзенхауэр тщательно раздавил в пепельнице сигарету и еще несколько секунд сидел в раздумье.
— Если другого пути действительно нет, — сказал он, — то я поддерживаю план профессора. Генерал Беттс и я позаботимся о том, чтобы вы получили от ГШСЭС всю поддержку, какая потребуется для его осуществления.
— Значит, договорились, — подытожил Черчилль. — И да поможет нам Бог, если этот план не сработает.
* * *
— Меня, кстати, зовут Вайкери. Альфред Вайкери. Это Гарри Далтон, он работает со мной. А этот джентльмен — сэр Бэзил Бутби. Он у нас главный начальник.
Этот разговор происходил на следующее утро, спустя час после рассвета. Они шли по узкой тропинке между деревьями. Гарри двигался впереди, выполняя роль боевого охранения, Вайкери и Джордан шли бок о бок, Бутби шествовал в арьергарде. Дождя ночью не было, но небо было все так же затянуто толстым слоем облаков. Серо-стальное зимнее освещение полностью лишило деревья и холмы их естественной окраски. Туман, словно марлевый полог, скрывал от взглядов землю в низинах. Воздух пах дымом горевших в каминах и печах дров. После слов Вайкери Джордан обвел беглым взглядом всех троих, но руку не предложил. Он так и шел, засунув кулаки в карманы куртки, доставленной ему в комнату вместе с парой шерстяных брюк и толстым крестьянским свитером.
Какое-то время они медленно и молча шли по аллее, напоминая компанию состарившихся школьных друзей, возвращающихся после чересчур обильного завтрака. От постоянного холода Вайкери казалось, будто ему в колено забили гвоздь. Он шел медленно, сложив руки за спиной и опустив голову, как будто искал на земле что-то потерянное. Деревья кончились, и перед ними открылась Темза. На берегу стояли две деревянные скамейки. Гарри сел на одну, Вайкери и Джордан на другую, а Бутби остался стоять.
Вайкери объяснил Джордану, что от него хотят. Джордан слушал, не глядя ни на кого из англичан. Он сидел неподвижно, откинувшись на спинку скамейки, все так же держа руки в карманах, вытянув ноги и вперив неподвижный взгляд в какую-то невидимую точку на поверхности реки.
— Найдите какой-нибудь другой способ сделать это, — сказал Джордан, когда Вайкери закончил. — Я на это не способен. Вы будете дураком, если решите использовать меня.
— Поверьте мне, коммандер Джордан, если бы существовал хоть какой-то другой способ исправить положение, я воспользовался бы им. Но такого способа нет. Вы обязаны это сделать. Вы в долгу перед нами. Вы в долгу перед всеми теми людьми, которые с невероятным риском для жизни будут штурмовать берега Нормандии. — Он немного помолчал, уставившись туда же, куда смотрел Джордан. — И вы должны это себе самому, коммандер Джордан. Вы допустили ужасную ошибку. Теперь вы должны помочь исправить причиненный вами вред.
— Я, вероятно, должен считать это зажигательной речью, вдохновляющей на подвиг?
— Нет, я не верю в зажигательные речи. Это правда.
— Как долго это будет продолжаться?
— Столько, сколько будет необходимо.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Да, не ответил. Это может продолжаться шесть дней, а может растянуться на шесть месяцев. Мы просто не знаем этого. Подобные вещи не относятся к сфере точных наук. Но я закончу это, как только смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Назовите имена этих людей.
— Один представился Лимэнном. Имя второго я не могу вспомнить.
— Они оба были американцами?
— Лимэнн был американцем. А второй англичанином.
— Но вы не помните его имени?
— Нет.
— Как он выглядел?
— Высокий и худой.
— Что ж, под эти приметы подходит добрая половина мужского населения страны. Что случилось, когда вы прибыли в Вашингтон?
— После того как я прошел проверку благонадежности, меня проинформировали об операции «Шелковица» и показали ее планы.
— Зачем вы им понадобились?
— Им был нужен человек, имеющий опыт руководства крупными строительствами. Моя компания выстроила некоторые из самых больших мостов на Востоке.
— И каковы были ваши первоначальные впечатления?
— Я решил, что сама по себе «Шелковица» вполне осуществима технически, но сроки показались мне чрезмерно оптимистическими. Я сразу понял, что будут задержки.
— К какому заключению вы пришли после сегодняшней инспекции?
— То, что проект опасно отстает от графика. Шансы на своевременное завершение «Феникса» не более, чем один к трем.
— Вы поделились этим соображением с Кэтрин Блэйк?
— Прошу вас, давайте не будем начинать это снова.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Нет, я не делился своими выводами с Кэтрин Блэйк.
— Вы виделись с нею перед тем, как мы задержали вас на Гросвенор-сквер?
— Нет. Я приехал в ГШСЭС прямо со строительных участков.
Вайкери порылся в портфеле и выложил на стол две фотографии: Роберта Поупа и Дикки Доббса.
— Вы когда-нибудь видели этих людей?
— Они кажутся мне смутно знакомыми, но я не могу сказать, где их видел.
Вайкери открыл досье Джордана и шумно перелистал несколько страниц.
— Расскажите мне о доме, в котором вы живете.
— Мой тесть купил его перед войной. Он проводил много времени в Лондоне, и по делам, и на отдыхе, и решил, что нужно обзавестись здесь постоянным удобным жильем.
— Кто-нибудь еще использует этот дом?
— Мы с Маргарет жили здесь, когда приезжали в Европу на отдых.
— Банк вашего тестя имел инвестиции в Германии?
— Да, и много. Но большинство из них он ликвидировал перед войной.
— Он лично контролировал ликвидацию?
— По большей части этим занимался Уолкер Хардиджен. Он второй человек в банке. Он также свободно владеет немецким языком и отлично знает Германию, как снаружи, так и изнутри.
— Он ездил в Германию перед войной?
— Да, несколько раз.
— Вы когда-нибудь сопровождали его?
— Нет. Я не имел никакого отношения к делам моего тестя.
— Уолкер Хардиджен пользовался домом в Лондоне?
— Возможно. Я не знаю точно.
— Насколько хорошо вы знаете Уолкера Хардиджена?
— Я знаю его очень хорошо.
— Отсюда следует, что вы с ним хорошие друзья?
— Нет, не совсем так.
— Вы знаете его хорошо, но вы не друзья?
— Правильно.
— Вы враги?
— Враги слишком сильное слово. Мы просто не слишком ладим между собой.
— Почему?
— Он ухаживал за моей женой до нашего с нею знакомства. Я думаю, что он всегда любил ее. На вечеринке, которую я устроил перед отъездом в Европу, он немного перепил и обвинил меня в том, что я убил свою жену, чтобы заняться бизнесом.
— Я думаю, что человека, который говорил бы обо мне что-то подобное, правильнее всего будет назвать моим врагом.
— Тогда мне очень хотелось вынуть из него душу.
— Вы вините себя в смерти вашей жены?
— Да, постоянно. Если бы я не попросил ее приехать в город на тот проклятый деловой обед, она осталась бы жива.
— Насколько много Уолкер Хардиджен знает о вашей работе?
— Ничего.
— Он знает, что вы одаренный инженер?
— Да.
— Он знает, что вас отправили в Лондон для участия в секретном проекте?
— Вероятно, он вполне мог догадаться об этом.
— Вы когда-нибудь упоминали об операции «Шелковица» в своих письмах домой?
— Ни разу. Они все проходили через цензуру.
— Вы когда-нибудь говорили кому-нибудь из членов вашей семьи об операции «Шелковица»?
— Нет.
— Кому-нибудь из ваших друзей?
— Нет.
— Этот... Шеперд Рэмси. Ему вы говорили?
— Нет.
— А он когда-нибудь спрашивал вас об этом?
— Все время. В виде шутки, конечно.
— Вы намеревались снова увидеться с Кэтрин Блэйк?
— Я совершенно не собираюсь видеться с ней. И никогда не захочу увидеть ее еще раз.
— Знаете, коммандер Джордан, не исключено, что вам придется пойти против своего желания.
— О чем вы говорите?
— Всему свое время. Уже поздно. Я думаю, что всем нам было бы неплохо немного поспать. Мы продолжим утром.
* * *
Вайкери поднялся и подошел к Бутби.
— Мне кажется, что нам стоит поговорить, — сказал он, наклонившись.
— Да, — согласился Бутби. — Давайте перейдем в соседнюю комнату. — Он распрямил свое длинное тело — очевидно, у него от долгого сидения затекли суставы, — и взял Вайкери под локоть. — Вы просто замечательно поработали с ним, — сказал он. — Мой бог, Альфред, когда вы умудрились стать таким негодяем?
Бутби распахнул дверь и, протянув руку, приобнял Вайкери за талию, чтобы пропустить его вперед. Вайкери шагнул мимо своего начальника и оказался в комнате.
Он не мог поверить своим глазам.
— Привет, Альфред, — сказал Уинстон Черчилль. — Очень рад снова увидеться с вами. Жаль только, что обстоятельства не самые располагающие. Позвольте мне представить вас моему другу. Профессор Альфред Вайкери. Генерал Эйзенхауэр.
Дуайт Эйзенхауэр поднялся с места и протянул руку.
* * *
Комната в прошлом служила кабинетом хозяина. Здесь были прикрепленные к стенам книжные полки, письменный стол и два кресла с высокими спинками, в которых и расположились Черчилль и Эйзенхауэр. В очаге ярко пылали дрова, но огонь еще не успел ощутимо согреть комнату. Черчилль прикрыл колени шерстяным одеялом. Он жевал погасшую сигару и потягивал бренди. Эйзенхауэр закурил сигарету и отпил черного кофе из чашечки. На столе между ними стоял маленький динамик, через который они слушали допрос Джордана. Вайкери сразу понял это, потому что микрофоны еще не выключили, и он отчетливо слышал скрип по полу отодвигаемых стульев и гул голосов в соседней комнате. Бутби шагнул вперед и повернул выключатель. В это время дверь открылась, и в комнату вошел пятый человек. Вайкери узнал мощную, будто у медведя, фигуру бригадного генерала Томаса Беттса, заместителя начальника разведки ГШСЭС, на которого была возложена обязанность обеспечивать секретность подготовки вторжения.
— Как по-вашему, Альфред, он говорит правду? — спросил Черчилль.
— Я не уверен, — ответил Вайкери. Он подошел к буфету и налил себе чашку кофе. — Мне хочется верить ему, но что-то меня беспокоит, и будь я проклят, если знаю, что именно.
В разговор включился Бутби:
— Ничто в его прошлом не указывает на то, что он может быть немецким агентом или же добровольно предал нас. В конце концов, мы обратились к нему. Он был завербован для участия в «Шелковице», а не напросился сам. Если бы он все это время был агентом, то в самом начале войны начал бы стучаться в двери призывной комиссии и попытался бы занять какое-нибудь важное положение.
— Я согласен с вами, — сказал Эйзенхауэр.
— У него совершенно безупречное прошлое, — продолжал Бутби. — Вы видели его досье. ФБР его проверяло и не нашло ровным счетом ничего. У него столько денег, что, если их станет вдвое больше, он этого даже не заметит. Он никогда не якшался с коммунистами. Он не развратничает с маленькими мальчиками. У нас нет никаких оснований подозревать его в сочувствии немцам. Выражаясь яснее, у нас нет оснований думать, что он шпион или был вовлечен в шпионаж.
— Все правильно, — сказал Вайкери. «Когда, черт возьми, Бутби успел сделаться председателем клуба болельщиков Питера Джордана?» — удивленно подумал он. — А как насчет этого Уолкера Хардиджена? Его-то проверили, прежде чем включить Джордана в команду операции «Шелковица»?
— Целиком и полностью, — отозвался генерал Беттс. — ФБР тревожилось по поводу его контактов с немцами задолго до того, как о «Шелковице» вообще зашла речь, и тем более до того, как Военное министерство решило привлечь Джордана к этой работе. Они изучали Хардиджена под микроскопом, но тоже не ничего не откопали. Хардиджен чист, как первый снег.
— Ну, а лично я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы они изучили его еще раз, — сказал Вайкери. — Проклятье, откуда она могла узнать, что нужно разрабатывать именно Джордана? И каким образом она получала материалы? Я побывал в его доме. Возможно, что она копалась в бумагах без его ведома, но это было бы очень опасно. А как насчет его друга Шеперда Рэмси? Я хотел бы взять его под наблюдение и попросить ФБР как можно тщательнее раскопать всю его подноготную.
— Я уверен, что генерал Эйзенхауэр не сочтет это большой проблемой, — сказал Черчилль. — Ведь правда, генерал?
— Конечно, — отозвался Эйзенхауэр. — Я хочу сказать вам, господа, что вы можете предпринимать любые шаги, которые сочтете необходимыми.
Черчилль громко откашлялся.
— Обсуждаемые вопросы, конечно, очень интересны, но они не приближают нас к решению самой неотложной проблемы, — сказал он. — Из того, что мы узнали, следует, что этот парень, намеренно или по халатности, передал очень существенную часть планов операции «Шелковица» непосредственно в руки немецкой шпионки. И как же нам теперь выпутываться из этого положения? Что скажете, Бэзил?
Бутби повернулся к генералу Беттсу:
— Много ли немцы могут узнать о «Шелковице» из этого документа?
— Трудно сказать, — ответил Беттс. — Документ, находившийся в портфеле Джордана, не даст им полной картины, но все же представляет собой весьма существенную ее часть. Операция «Шелковица» имеет много компонентов, о чем, я уверен, вам известно. Они получили информацию об одном только «Фениксе». Если этот документ попадет в Берлин, их аналитики и инженеры получат возможность изучить его глубочайшим образом. Если им удастся определить цель «Феникса», для них будет нетрудно докопаться и до тайны проекта искусственной гавани. — Беттс помолчал, его лицо сделалось совсем мрачным. — И, господа, если они поймут, что мы строим искусственную гавань, то нельзя исключить и следующего их шага — вывода о том, что мы будем атаковать не в Кале, а в Нормандии.
— Мне кажется, что нам следует определенно предположить такую возможность, — вмешался Вайкери, — и действовать соответственно.
— Я предлагаю использовать Джордана для того, чтобы выманить Кэтрин Блэйк, так сказать, на открытое место, — сказал Бутби. — Мы арестуем ее, просветим насквозь и перевербуем. А потом с ее помощью погоним на немцев дымовую завесу, которая поможет нам убедить их в том, что «Шелковица» — это вовсе не искусственная гавань, предназначенная для высадки в Нормандии, а нечто совсем другое.
Вайкери деликатно откашлялся и сказал:
— Я полностью согласен со второй половиной предложения сэра Бэзила. Но опасаюсь, что осуществить первую половину окажется не так легко, как может показаться.
— Почему вы так считаете, Альфред?
— Все, известное нам об этой женщине, свидетельствует о том, что она очень хорошо подготовлена и совершенно безжалостна. Я сомневаюсь, что нам удастся убедить ее сотрудничать с нами. Она не похожа на других засланных агентов.
— Мой опыт говорит, что при виде намыленной петли сотрудничать соглашается каждый. Но что вы предлагаете, Альфред?
— Мне кажется, что Питеру Джордану нужно продолжать встречаться с нею. Но теперь всем романом будем управлять мы, вернее, той его частью, которая будет касаться портфеля и сейфа. Мы оставим ее на свободе, но будем неотрывно наблюдать за нею. Таким образом мы выясним, как именно она переправляет материалы в Берлин. Найдем и других агентов, входящих в сеть. А потом мы ее арестуем. Если нам удастся чисто свернуть сеть, то мы получим возможность кормить с «двойного креста» самые верхние уровни абвера до самого начала вторжения.
— Бэзил, что вы думаете о плане Альфреда? — спросил Черчилль.
— Я думаю, что он блестящий, — сказал Бутби. — Но что, если опасения Альфреда насчет коммандера Джордана верны? Что, если он действительно является немецким агентом?
В этом случае Джордан получит возможность нанести нам непоправимый ущерб.
— Но такая возможность будет у него и в том случае, если мы будем руководствоваться вашим сценарием, сэр Бэзил. Боюсь, что на этот риск нам все же придется пойти. Но Джордан ни на секунду не останется один, ни с нею, ни с кем-либо другим. Теперь он будет находиться под круглосуточным наблюдением. Куда бы он ни пошел, туда пойдем и мы. Если мы увидим или услышим что-нибудь такое, что нам не понравится, мы тут же появимся, арестуем Кэтрин Блэйк и перейдем к выполнению ваших предложений.
Бутби кивнул.
— И все же, вы уверены, что Джордан сможет с этим справиться? В конце концов, он ведь только что сказал нам, что любил эту женщину. Она предала его. Я сомневаюсь, что он будет склонен продолжать с нею романтические отношения как ни в чем не бывало.
— Ему просто придется это сделать, — возразил Вайкери. — В конце концов, ведь это именно он свалил на нас все эти проблемы, и он — единственный, кто сумеет их разгрести. Мы не можем просто поставить на его место профессионала, как будто поменять мебель. Они сами выбрали его. Никто другой просто не подойдет. Они поверят лишь тому, что найдут в портфеле Джордана.
Черчилль посмотрел на Эйзенхауэра:
— Генерал?
Эйзенхауэр тщательно раздавил в пепельнице сигарету и еще несколько секунд сидел в раздумье.
— Если другого пути действительно нет, — сказал он, — то я поддерживаю план профессора. Генерал Беттс и я позаботимся о том, чтобы вы получили от ГШСЭС всю поддержку, какая потребуется для его осуществления.
— Значит, договорились, — подытожил Черчилль. — И да поможет нам Бог, если этот план не сработает.
* * *
— Меня, кстати, зовут Вайкери. Альфред Вайкери. Это Гарри Далтон, он работает со мной. А этот джентльмен — сэр Бэзил Бутби. Он у нас главный начальник.
Этот разговор происходил на следующее утро, спустя час после рассвета. Они шли по узкой тропинке между деревьями. Гарри двигался впереди, выполняя роль боевого охранения, Вайкери и Джордан шли бок о бок, Бутби шествовал в арьергарде. Дождя ночью не было, но небо было все так же затянуто толстым слоем облаков. Серо-стальное зимнее освещение полностью лишило деревья и холмы их естественной окраски. Туман, словно марлевый полог, скрывал от взглядов землю в низинах. Воздух пах дымом горевших в каминах и печах дров. После слов Вайкери Джордан обвел беглым взглядом всех троих, но руку не предложил. Он так и шел, засунув кулаки в карманы куртки, доставленной ему в комнату вместе с парой шерстяных брюк и толстым крестьянским свитером.
Какое-то время они медленно и молча шли по аллее, напоминая компанию состарившихся школьных друзей, возвращающихся после чересчур обильного завтрака. От постоянного холода Вайкери казалось, будто ему в колено забили гвоздь. Он шел медленно, сложив руки за спиной и опустив голову, как будто искал на земле что-то потерянное. Деревья кончились, и перед ними открылась Темза. На берегу стояли две деревянные скамейки. Гарри сел на одну, Вайкери и Джордан на другую, а Бутби остался стоять.
Вайкери объяснил Джордану, что от него хотят. Джордан слушал, не глядя ни на кого из англичан. Он сидел неподвижно, откинувшись на спинку скамейки, все так же держа руки в карманах, вытянув ноги и вперив неподвижный взгляд в какую-то невидимую точку на поверхности реки.
— Найдите какой-нибудь другой способ сделать это, — сказал Джордан, когда Вайкери закончил. — Я на это не способен. Вы будете дураком, если решите использовать меня.
— Поверьте мне, коммандер Джордан, если бы существовал хоть какой-то другой способ исправить положение, я воспользовался бы им. Но такого способа нет. Вы обязаны это сделать. Вы в долгу перед нами. Вы в долгу перед всеми теми людьми, которые с невероятным риском для жизни будут штурмовать берега Нормандии. — Он немного помолчал, уставившись туда же, куда смотрел Джордан. — И вы должны это себе самому, коммандер Джордан. Вы допустили ужасную ошибку. Теперь вы должны помочь исправить причиненный вами вред.
— Я, вероятно, должен считать это зажигательной речью, вдохновляющей на подвиг?
— Нет, я не верю в зажигательные речи. Это правда.
— Как долго это будет продолжаться?
— Столько, сколько будет необходимо.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Да, не ответил. Это может продолжаться шесть дней, а может растянуться на шесть месяцев. Мы просто не знаем этого. Подобные вещи не относятся к сфере точных наук. Но я закончу это, как только смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69