Плюсы в том, что дорожки есть, иду, гуляю. Планы строю. Честно говоря, пока совершенно не представляю, как я попаду в эту секретную зону и что я там буду делать. Как вариант — скинуть шмотки в укромном месте, переморфиться во что-нибудь неопределенное, полазить по этажам, попролезать в двери, попытаться залезть в хранилище каких-нибудь архивов — ну как я в той ментовке лазил. Но это вариант, прямо скажем не лучший. Хотя бы потому, что я очень сомневаюсь, что там лежат архивы и ждут посетителей — залезай, мол, читай. А как вариант человеческий — поговорить, представиться, пообщаться. В конце концов, если я жертва генетического эксперимента, должна же эта ученая сволота нести ответственность? Прорваться к главному, пригрозить оглаской, например. Есть наверняка и более удачные варианты, не знаю пока. Но знаю, что на месте разберусь и придумаю. Потому что мне все удается, что бы я ни начинал делать. Потому что чувствую, что смогу все.Что плохо в лесных дорожках — они ветвятся и кривятся. Шел бы я по лесу — я бы точно соблюдал направление строго перпендикулярно железной дороге. А тут дорожка лесная заворачивает правее, правее, ну не сходить же с нее, не ломиться же через кустарник? Иду. Теперь от нее ответвляется маленькая тропа — в нужную мне сторону. Сворачиваю. Тропа ветвится на две тропинки совсем уже крохотные, иду по более солидной, она огибает здоровенную лужу — и пропадает. Нормально, да? Собственно, я с самого начала собирался идти без тропинок напрямик, но разница в том, что теперь я совсем не знаю, куда идти. Пошел наугад, брожу, брожу… Уже час прошел. Решил обратно вернуться, к большим дорогам — и еще час бродил без толку. Вышел к какому-то деревянному штакетнику через лес. Явно не воинская часть, а что-то типа бывшего огорода. Чего делать? Достаю мобильник, звоню Нику:— Алло!!! Ник! Я не могу найти ничего по твоей карте!— Еще бы, ты ее у меня на столе забыл! — — Я ее запомнил. И специально оставил. Что я, кретин, шататься вокруг воинских частей со спутниковыми картами?— А чего тебе будет-то?— Ник! Возьми карту, скажи, чего там на карте вокруг?— А ты где?— Да здесь вот, в лесу!— Так. Сейчас возьму… Ага. Ты шел от железной дороги, перпендикулярно в лес и никуда не сворачивал?— Да, да!— Что ты видишь вокруг?— Деревья вижу, чего вижу!— А болото?— Нет тут никакого болота…— Ну, значит, просто не дошел. Пройди вперед и мне перезвони, о'кей?— Не могу я вперед, здесь забор.— Так это и есть воинская часть.— Нет! Тут забор из прутиков!— Хм… Из прутиков? Ну, здания какие-нибудь за ним есть?— Нет тут никаких зданий!— Даже над деревьями не видны? Бр-грл…— Чего???— Грл… Щд… Ыгрл…— Алло!!! Ник!!! Связь глючит!!!— Дрл… Чбр!!!… Кррр-р…— Мне тебя не слышно, Ник!!! Ты меня слышишь?— Орл!… Ш-ш-ш! Гдр!… Бр!— Я слышу! Слышу тебя!!!— Чего орешь?— О! Ник! Говори быстрее, в какую сторону мне теперь идти, а то у меня аккумулятор садится!— Ну… Ну вот смотри, давай так… Тебе надо найти, например, болото… Тут обозначено… Алло, ты меня вообще слушаешь?— Слушаю, говори!— Лекса! Куда пропал? Алло!— Алло!!! Алло!!! Я тебя прекрасно слышу! Ты меня слышишь? Алло!— Хватит молчать! Отключился, что ли? Чего хрюкаешь?— Алло! А так слышно? А так? А так?— Чего “так”? Лекса! Попробуй его как-нибудь обойти, говорю! Забор! Стань к нему лицом! Иди прямо к нему, к забору!— Да я перед ним стою уже пять минут!,— Отлично! Иди налево вдоль него!— С какой стороны?— Влево!!!— Влево нет забора. Он вправо и вперед.— Как это может быть? Повернись к нему лицом!— Ник, я говорю же — стою лицом к забору!— Лицом? А как же он тогда вправо и вперед?— Я на углу стою.— Ну иди тогда вправо!— Я оттуда и пришел.— Тьфу. Ну прямо иди! Чего мне голову морочишь?— Ну… иду… — Я шагаю вдоль забора, тут даже оказывается небольшая тропка. — А долго идти-то?— Откуда ж я знаю, где ты и куда идешь?— Ну, скажи хоть точное направление.— Да как я тебе скажу? — возмущается Ник. — Хотя… Придумал! Солнце видишь? Щгр!!! Лр!!!— Ник, ты опять пропал!!! Алло!— Солнце видишь?!! Меня слышишь?!! Алло!!! Крст!!! Рш-ш!!! Рп!!! Гр!!! Бр!!!…яснить по-человечески! Солнце!— Солнце… — Поднимаю голову вверх.— Ну же?— Солнце вижу. И зачем?— Иди строго по направлению к солнцу.— Вверх?— Дебил! Не вверх! А в сторону солнца!— Оно надо мной!— Ну да, да. Чуть-чуть склонилось к горизонту, градусов на тридцать…— Никуда не склонилось! Вертикально надо мной!— Совсем вертикально???— Абсолютно вертикально!— Господи!!! В каком же ты полушарии находишься? И в этот момент заборчик кончается, деревья расступаются, и я выхожу на шоссейку. Смотрю — вдалеке шоссейка заканчивается железными воротами с выцветшими малиновыми звездами.— Все, Ник, — говорю. — Нашел.Оказывается, я обошел по кругу и зашел все равно со стороны шоссе. А заборчик — просто чей-то огород был. Действительно, не будешь делать огород в глухом лесу?— Ну, удачи, — говорит Ник. — Если чего — звони, снова помогу.— Вот уж спасибо. — И отключаю мобильник.Пересекаю шоссейку и вхожу в кусты на противоположной стороне. Оглядываюсь. Ну, воинская часть. Чего дальше? Через забор? Забор высокий, бетонный, сверху — рогатки такие стоят разлапистые, знаешь, с колючей проволокой в три ряда. Может, она даже под током — кто ее знает? Убить, конечно, меня не убьет, но неприятно.И вот, значит, пока я думаю, чего делать, пока прикидываю, не пора ли перестроиться на инфракрасное зрение, ну и все такое, — тем временем раздается у ворот громкое жужжание. Я выглядываю осторожно из куста — так и есть, створка ворот едет в сторону. А за ней ленивый часовой с автоматом прогуливается и стоит на выезде легковушка блестящая — черная с мигалкой. Кто в ней сидит — я разглядеть не успел, спрятался за ветками. А легковушка как рявкнет мотором! Моторчик-то у нее, видно, дай боже какой… И с места рванула, мигом скорость набрала.Не знаю, почему я именно так поступил, но решение пришло само. В тот миг, когда легковушка, набирая скорость, проносилась мимо куста, я резко шагнул на дорогу.Больно не было, не успел ничего почувствовать — только хруст, кувыркание в воздухе, то ли надо мной, то ли подо мной мелькнула черная блестящая крыша машины, и вот я уже лежу на асфальте. А дальше организм сам сработал — если что и было переломанным, восстановилось. Глаза тихонько приоткрываю — стоит легковушка неподалеку. А из ворот выскакивают трое автоматчиков и бегут сюда.Я лежу, признаков жизни не подаю. Дверь машины открывается, выходит человек-шкаф. Причем шкаф — это еще мягко сказано. Может, штангист бывший? Я таких шкафов Даже по телевизору не видел. Подходит ко мне энергично, на поясе кобура расстегнута. Оглядывает внимательно лес, присаживается на корточки рядом и вдруг пальцем оттягивает мне веко. Приходится открыть глаза.— Товарищ генерал! Жив пока! — кричит шкаф, обернувшись.А тут уже подбегают автоматчики. Шкаф, не поворачиваясь, бросает им:— Носилки! Двое — прочесать лее и доложить!Автоматчики убегают. И тут из машины выходит этот дядька. Честно говоря, я думал, что там военный. А он одет в самый обычный костюм. Лет ему уже немало, роста невысокого, глаза внимательные. Подходит он и смотрит на меня задумчиво.— Крови нет, — говорит шкаф. — Странно.— Не трогай его, Зеф, — говорит дядька, голос у него такой необычный, с хрипотцой, но мягкий. — Там, может быть, и переломов куча и внутри все порвано.— Клянусь, товарищ генерал, он сам под колеса кинулся!Но дядька не отвечает, внимательно на меня смотрит. Присел вдруг рядом, положил два пальца на шею, нащупал пульс, оттянул веко, взял рукой за нижнюю челюсть, открыл рот, заглянул туда зачем-то, закрыл, похлопал рукой по груди, замер на секунду, глядя куда-то вбок, и затем произносит:— А вообще очень странное существо…Так прямо и сказал! Честное слово! Я прямо вздрогнул от неожиданности!— Эй!!! — говорит вдруг шкаф и хлопает меня по щекам. — Парень! Эй! Ты в сознании? Э!!! Очнись! Я закатываю глаза.— Отставить, Зеф, — рявкает дядька; — Тут врач нужен. Нам ехать надо. Куда эти бойцы подевались?Тут из леса выходят автоматчики.— Товарищ генерал, подозрительного не обнаружено! — рапортует один.— На носилки, — командует генерал. — И в медчасть. Вашу медчасть, не нашу. И задержите его до моего возвращения. Если вдруг понадобится серьезная помощь или операция — передайте моим врачам. Я позвоню Миняжеву, пусть распорядится.После этого дядька разворачивается и садится в машину. Шкаф садится за руль, и машина с ревом уносится — на такой же бешеной скорости.А я остаюсь на асфальте, и что самое неприятное — по мне ползает муравей. Под рубашкой на плече. А почесаться не могу. Рядом стоит солдатик с автоматом, выволакивает сигаретку, мнет ее задумчиво и прикуривает, сплевывая на асфальт. Муравей все ползает, носилок все нет. Я быстро выращиваю на плече под рубашкой небольшое щупальце и пытаюсь поймать муравья. Но муравей не ловится, ползает. Тогда я его начинаю давить щупальцем. А он не давится, вминается в кожу, затем, видно, вскакивает, распрямляется и снова бежит.Я замечаю, что солдатик прекратил курить и смотрит на меня удивленно. Муравей кусает меня за плечо. Я дергаюсь, мигом убираю щупальце, запускаю вторую руку под рубашку, вылавливаю муравья и выбрасываю его.— Больно? — спрашивает солдатик.— А ты думал! — говорю и спохватываюсь. — Ой, где я?— Лежи, лежи, браток! — говорит солдатик. — Не шевелись. Вон уже врач идет.И впрямь, подбегают люд и, быстро, но аккуратно кладут меня на носилки и бегом несут в открытые ворота. И через некоторое время я оказываюсь на кушетке в маленькой комнате, и меня осматривает врач. Ну, врач — так, одно название. Молодой, начинающий военный медик.— Как зовут? — говорит он первым делом. — Шо болит?— Как зовут — не помню. А не болит ничего. Я упал, да?Врач меня заставляет пошевелить рукой, ногой, затем — встать, сесть, дотронуться рукой до носа… В общем, гоняет по полной программе. Я все выполняю, только продолжаю твердить, что ничего не помню и что мне дико спать хочется. Врач долго пытается выспросить почему-то, не принимал ли я наркотиков, но я продолжаю твердить — ничего не помню, хочу спать. Приходит второй врач, постарше. Внимательно осматривает мою голову — нет ли дырок в ней? Они меня обсуждают и приходят к выводу, что переломов нет, все в порядке. А сотрясение есть, и надо понаблюдать. После чего вкатывают мне гигантский шприц глюкозы, укладывают спать на кушетку, сидят некоторое время, затем уходят.Оставшись один, я первым делом лезу в карман и достаю осколки мобильника. Мобильник вдребезги. С трудом выковыриваю из обломков сим-карточку и прячу за щеку — еще не хватало следы оставлять, чтобы они вычислили, кто я, кому звонил последнее время и все такое… После чего начинаю бродить по кабинету и в шкафу нахожу брюки и пиджак! Почти такого же цвета, как у того генерала, и по виду сильно смахивает. Хотя, если приглядеться, понятно, что у того был дорогой костюм, а это — просто пиджачок. Видимо, одежда старшего врача. Может, он бессознательно подражает местному генералу? В общем, не знаю, что бы я делал, если бы не нашел этот пиджак. Но тут решение пришло само. Мне даже напрягаться не пришлось, и никакого зеркала не потребовалось. Зеркало я уже после нашел, глянул — все в порядке. Безо всякого зеркала я просто взял и превратился в того дядьку. Организм сам принял нужную форму, я только представил, что я — это он. И все появилось — и осанка, и седые волосы, и лицо один в один. И даже голос. Я еще ничего не произнес, но уже знал, что голос у меня теперь будет такой, как надо. Вот ты же всегда знаешь, каким голосом ты сейчас начнешь говорить, когда откроешь рот?А вот что мне жутко не понравилось — поймал себя на одной очень и очень сволочной мысли… Даже не думал, что у меня могут такие мысли появляться. Мысль не дядьки, моя мысль. Догадываешься уже? Ладно, не хочу об этом пока, потом расскажу, напомни мне, ладно?В общем, надел я пиджак, переложил в карман карточку от мобилки, потом подумал и положил ее внутрь себя. Ну, в смысле, отрастил под кожей на боку кармашек, сунул туда карточку и зарастил, чтоб не выпала. Нашел в углу умывальник, а над ним узкую полоску зеркала — осмотрел себя, все в порядке.Единственная проблема — оказалось, что дверь медбокса заперта. Но я ее просто плечом толкнул — замок и вывалился. Помню, я еще подумал, что дядька тот, очевидно, очень сильный по жизни, раз мое тело так с дверями обращается.Выхожу я из домика этой медчасти — вблизи никого. Чистенькие газончики, все подметено, никаких тебе листьев осенних. И только вдалеке рота трусцой бежит, тренируется. Иду по дорожке асфальтовой, удивляюсь, что походка у меня стала такая подпрыгивающая и руки по-военному размахивают.Иду я, значит, а вдалеке солдатик шел, остановился, честь мне отдал, пробормотал что-то вроде “здравжл” — издалека не разобрать. А я иду к высотному дому, что невдалеке. Обычная башня-новостройка, зачем в лесу башня, место, что ли, экономить? А к ней пристроена бетонная такая коробка этажа в четыре, почти без окон — ну, такие узкие, пыльные, служебные, одним словом. Подхожу ближе — ну, точно, как Ник и говорил, второй забор, внутренняя территория. Забор огромный, бетонный, там уж не просто колючка, там столько металла наверху понаворочено — как проволочная мочалка для мытья посуды. И проходная солидная, аккуратная такая будка со сквозным проходом.Захожу в нее. Народу — трое бойцов, но не ребята армейские, а взрослые контрактники. Чего им говорить? Но они увидели меня, вскочили, один, видно, старший, в возрасте дядька, удивленно брови вскидывает:— Вернулись, товарищ генерал?Немного меня удивило, что с генералом он так по-свойски, но, может, у них так принято?— Вернулся, — говорю.И точно, голос у меня как у того генерала, и интонации такие же.— Ну что там с ним? — спрашивает старший. — В операционную?— С кем? А, с этим грибником, который под машину попал? Нет, с ним все в порядке — никаких переломов, только испуг и сотрясение. Мы его спать положили в медчасть до завтра. Утром домой пойдет.— А вот вы звонили Миняжеву…— Да нет, — говорю, чтобы сбить с толку, — нет. Конечно, нет! Я не из-за раненого вернулся, я по своим делам. Где Миняжев… э-э-э… сейчас?— Как где? — удивляется старший. — Не могу знать. В кабинете своем, полагаю.— Прекрасно, — говорю. — Сейчас мы пойдем к нему, у него к тебе разговор был.Старший очень удивляется. То ли на “ты” с ним генерал никогда не говорил, то ли в кабинет к этому Миняжеву для него ходить непривычно. Я рукой делаю неопределенный жест и пропускаю его вперед, а сам иду на шаг позади, смотрю, куда он сворачивает. Выходим мы по ту сторону проходной, заходим в бетонный бункер, мимо вахты — там все повскакивали с мест, я рукой махнул, мол, сидите, не надо почестей. Чисто по делу.Идем дальше — там вестибюль здоровенный. Красиво так, ковры на стенах! А в глубине лифт. Чтобы не молчать, начинаю разговор, тщательно избегая личных местоимений:— Давно хотел спросить… Вот наш Миняжев… Не замечается ли за ним чего-нибудь странного в последнее время?— Хм… — Старший явно озадачен. — Никак нет. Не замечал, товарищ генерал!— Да нет, конечно! Я не в том смысле, я в смысле — как… э-э-э… сотрудник? — говорю неопределенно.— Наше дело маленькое, — пожимает плечами старший и бормочет удивленно: — Это вам уже виднее, товарищ генерал. С моей точки как бы… никаких нареканий по поводу в рамках охраны вверенной территории на своем посту… я не могу знать… как по долгу работы и строго в рамках режима… никак нет, в общем! Нет! Ничего подозрительного!— Ну и молодца. — Я понимаю, что чин у старшего небольшой, и вообще скорее это начальник охраны территории.Вот тут я искренне жалею, что до сих пор не выучил, какие звездочки на погонах чего означают. Открывается лифт, мы входим, старший ждет чего-то.— Нажимай, нажимай… — говорю задумчиво. Старший давит десятый этаж и кнопку “пуск”. Лифт нехотя закрывается, и мы едем. Что бы еще такого спросить?— А как по поводу опозданий?— Каких опозданий? — изумляется старший. Увы, опять не попал.— Да не в этом дело… — изображаю крайнюю степень задумчивости. — Речь-то не об этом…— Случилось что-то, товарищ генерал? — участливо спрашивает старший. — Очень уж вид у вас… огорченный.— Есть определенные неясности, — говорю честно. — Ну да справимся. Еще не с таким справлялись.— Что, опять… — Старший многозначительно кивает наверх. — Сокращать хотят?— Да уж не без этого, — говорю. — А ты сам как думаешь? Все, что здесь делалось и делается, это может кому-то там, — киваю вверх, — не понравиться?— Ну, кто ж там у них всего знает… — говорит старший. — Неужели они узнали про…И тут, как назло, лифт открывается и старший прерывает фразу. А мне переспрашивать неудобно. За дверью лифта — по полам ковры, прямо напротив — красивая деревянная конторка-пост, за ней дежурный. Встал, честь отдал.Старший неуклюже останавливается, но под моим взглядом идет направо по коридору и замирает перед большой дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39