Мы сделали то, что было в наших силах.
— Но этого оказалось недостаточно, — возразила она негромко. — Этого было недостаточно. Сил Убежища не хватит, чтобы сохранить его навеки. Кто знает, когда люди смогут выйти отсюда в безопасности. Кто знает, какую магию используют наши враги? Хотя мы связали энергию звезд, Луны и Земли в этих каменных стенах, нас было слишком мало. И мы обречены, и весь мир вместе с нами.
Она провела рукой по лысой голове. Старик ничего не сказал, взирая на нее с состраданием и печалью и поглаживая серую кошку.
— Мне привиделся сон вчера ночью, Аму Бэл, — сказала она. — Сон во сне. Сон Хранителя, связывающего силу звезд и Земли и вплетающего ее в чары, длящиеся вечно. Сон холода и ожидания, сон о трех спящих, что ворочались во сне, думая о пробуждении. Три стража, грезящие о том, чтобы сохранить свое сокровище. Или, возможно, не могу вспомнить доподлинно... Эти хранители сами снились кому-то и были вызваны к реальности из грез той самой сущностью, которую они охраняют. Тебе это ни о чем не говорит, Аму Бэл?
Она выпрямилась, простирая вперед руку. Жест показался Руди знакомым, — точно так же старик Аму Бэл открывал заколдованную нишу на пятом северном уровне. Но женщина принялась чертить энергетические фигуры, отличавшиеся от привычных магических диаграмм точно так же, как какие-нибудь инфузории от водителя нью-йоркского такси.
Чужеродные образы... чужеродные и пугающие.
Несколько мгновений эти рисунки, пульсирующие желтоватым сиянием, висели в воздухе, вращаясь в собственном загадочном танце, изменяя размеры и очертания, как будто они находились в некоем параллельном измерении.
И тем не менее Руди догадывался, что видит перед собой такие же круги силы, как и те, что рисовал он сам и Лысая Дама.
Их сущность и смысл были абсолютно такими же.
Образы погасли. Аму Бэл покачал головой.
— Никогда о таком не слышал. Я даже не могу представить, как призвать силу из таких... таких конфигураций. Ты увидела это во сне?
Она кивнула.
— Я надеялась, ты сможешь разгадать эту загадку. Тогда мы смогли бы отыскать способ, как насытить Убежище силой земли и звезд, чтобы магия держалась вечно.
— Вечности не существует, Брикотис, — прошептал Аму Бэл.
— Тогда хотя бы до той поры, пока мир не изменится, и мы не сможем вновь выйти на свободу, — негромко отозвалась она. — Разве я так многого прошу?
— Раненые и страждущие не осмеливаются просить ни о чем, кроме жизни, — отвечал старик. — Мы можем делать лишь то, что в наших силах, и надеяться на помощь свыше, когда угроза особенно велика.
Она вновь опустила голову и не обернулась, когда старик с кошкой на плече неслышным шагом удалился прочь. Немного погодя она глубоко, горестно вздохнула, вновь подняла глаза, и Руди Увидел слезы у нее на лице.
— Это ведь ты послал мне этот сон? — прошептала она. — Ты грезишь о трех своих странах; но ты и сам — живой страж...
Она покачала головой.
— Не могу, — прошептала она, едва слышно, стиснула кулаки и прижала их к губам. — Не могу.
Но по голосу ее Руди понял, что вопреки всем ее словам, она должна выполнить то, ради чего явилась в подземелье.
Опустившись на колени рядом с глиняным горшочком, она вытащила из него черное зернышко, обмакнула его в воду, стряхнула капли и положила на пол. Затем женщина поднялась, запахнулась в темно-синий шерстяной плащ, и из глаз ее вновь покатились слезы. Она прошептала:
— Дейр, друг мой, прости. И прощай.
Она вышла из комнаты, и Руди понял, что она спускается еще ниже, в подземелье, чтобы пройти по всем залам, в последний раз взглянуть на гидропонные цистерны, на магические знаки, на стены Убежища, попрощаться с ними прежде, чем уйти во тьму.
На полу Руди видел черное зернышко, влажное от воды, призванной сквозь Сферу Жизни. Он видел, как оно разбухает вдвое, затем втрое, выпускает белый корешок и, наконец, первый зеленый лист.
Глава одиннадцатая
Время уже близилось к полудню, когда Джил достигла усыпальницы Слепого Короля.
Когда она шла по сужающемуся ущелью, ведущему в недра Сайкотл Ксиам, ей казалось, что она все глубже погружается в сон, — весь ужас в том, что этот чужеродный мир больше не казался ей таким чужим. Белесый сланч сперва лишь пятнал стены каньона, затем покрыл их целиком: землю, камни, деревья, с которых ниспадал длинными толстыми прядями, какие-то твари копошились в этих жирных недрах, — твари с полупрозрачными лапками и щупиками, бесформенные комки движущейся протоплазмы. Джил внезапно вспомнила, как видела во сне Вота, идущего по такому же покрову сланча на равнинах Геттлсенда, — чужак в чужом краю, под мертвенно-желтым небом...
По дну каньона текла река тумана, по колено глубиной. Джил знала, что исходит она из пещеры ледяных магов, а потому уверенно направилась в ту сторону. Чуждая музыка все громче звучала в ее сознании. Песнь оберега, ожидания, уверенности в том, что вскоре мир снова станет таким, каким должен быть.
Она мысленно представляла себе кровь Ингольда, алую и горячую, на безжизненных толщах сланча.
Она представила статую безглазого короля.
Изваяние показалось ей знакомым, когда Джил, наконец, увидела его. Черная базальтовая фигура в пещере перед озером тумана. Повсюду вокруг рос сланч: на стенах, на потолке, образуя даже подобие сталактитов и сталагмитов.
Дверь в усыпальницу виднелась в отдалении так же, как это было в ее снах, и Слепой Король в одеянии из лишайников и сланча с невозмутимой печалью взирал на незваную гостью; какая-то тварь совершенно невообразимой формы молча восседала у него на голове.
Джил обнаружила следы Ингольда, ведущие к дверям, и следы других созданий, что следовали за ним. Кровь повсюду пятнала сланч. Внезапно Джил ощутила страшную усталость. Голоса в сознании приказывали ей отдохнуть...
Но сперва ей нужно было покончить с этим делом.
Она без устали шла всю ночь. Ей удалось ускользнуть от патрулей Эсбошета и Ваира на-Чандроса, от отрядов разбойников, разорявших деревни на этой некогда плодородной равнине. Хотя Джил смогла превосходно вооружиться, обыскав попадавшиеся по пути трупы, она так и не нашла себе лошади, и потому была вынуждена идти пешком.
Приблизившись ко входу в усыпальницу, она обнаружила на страже двух чудовищно мутировавших мертвых дуиков с раздутыми головами, неимоверно длинными лапами и какими-то отростками вдоль хребта. Они были убиты быстро и аккуратно, — явно работа Ингольда. Должно быть, он неплохо справлялся, пока Джил не узнала о его планах и не спровоцировала тем самым массированную атаку мутантов и габугу. Теперь не имело значения, по своей воле он явился сюда или отступил под напором врагов.
Джил неуверенно ощупала свое лицо и руки, в тысячный раз повторяя себе, что любые изменения — это лишь игра ее воображения, затем взяла лук и положила стрелу на тетиву. Короткий алкетчский лук казался слишком легким и непривычным. Едва ли она сумеет ловко с ним управиться...
Проход делал поворот направо. Впереди виднелся пролом в стене, открывшийся, вероятно, после землетрясения. Оттуда вырывался мертвенный свет, казавшийся невыносимо ярким во тьме. На земле лежал труп существа, которое в прошлой жизни, скорее всего, было горной обезьяной. Тварь вся обгорела. Одна лапа была отсечена, и кровь дымилась на холоде. Джил переступила через нее, ощущая боль и головокружение, и поющие голоса продолжали нашептывать: «Это из-за него тебе так больно, из-за него. Он сбежал, бросил тебя на поживу гладиаторам. Они изнасиловали тебя...»
На краткий, пугающий миг ложные воспоминания затмили реальность: Вепрь, Король, Леопард...
Джил, стиснув зубы, прогнала эти образы прочь.
Она оказалась в пещере длиной футов в пятьдесят и узкой, как неф готической церкви. Паутина сланча свисала с потолка и густо облепляла стены. Пещеру заполнял не только туман, но и дым от сгоревшего сланча и обугленной плоти. Повсюду горели шары лишайника. Дуики, горные обезьяны и какие-то бесформенные неведомые создания карабкались по стене, пытаясь достичь ниши, расположенной на высоте.
Ступени, ведущие туда, были сметены взрывом. На земле валялись осколки камней и разорванные на части габугу.
Ингольд стоял наверху, в нише, где прежде, должно быть, высилась какая-то статуя. Скалы под ним были опалены огнем. Потоки крови стекали по сланчу на камни. Раз за разом порождения мрака возобновляли свои атаки на колдуна.
Руки его были черны от крови. Из последних сил он вскинул меч, чтобы отбить удар хлопающего крыльями зубастого монстра, налетевшего с воздуха. Двигался он со слепой решимостью бойца, чьи силы подходят к концу; из порезов на лице сочилась кровь. Джил видела, как он ухватился рукой за стену, чтобы удержаться на ногах. Разрубленная надвое тварь с глухим стуком рухнула на груду трупов, скопившуюся внизу под нишей.
Джил пристрелила двоих дуиков в спину, но тут ее сбил с ног габугу, налетевший откуда-то сзади. Впрочем, он не обратил на женщину ни малейшего внимания, словно просто ее не заметил. Джил отложила лук, шагнула вперед, рубанула по передним конечностям монстра, — головы у него не было, — а затем по коленям. Тот пополз вперед, но теперь уже явно не в силах был причинить Ингольду вреда. Тот даже не заметил происшедшего, — к нему сейчас упрямо карабкалась тварь, некогда бывшая саблезубом...
Джил подхватила лук, нацелилась и выстрелила.
Позднее она говорила себе, что ее подвел свет. В пещере было почти темно. Огненные шары, догорая, отбрасывали неверные тени... Так что, должно быть, ее и впрямь подвел свет.
Или, возможно, в последний момент ее рука дрогнула.
Стрела с зазубренным наконечником вонзилась в грудь Ингольду прямо под ключицей. Он удара он отлетел к стене, и голова запрокинулась. Он еще попытался ухватиться за край ниши, но тело внезапно начало крениться вперед. Джил пришла в ужас от содеянного, но тело словно бы перестало ей повиноваться. Действуя почти бессознательно, она опять натянула лук и на сей раз натянула лук и на сей раз пронзила стрелой глотку мутировавшего саблезуба, цеплявшегося за край ниши, подумав при этом: «Он упадет первым, а Ингольд — на него».
Тварь повалилась наземь. Джил с мечом в руке устремилась к воющим дуикам, обезьянам и мутантам в тот самый миг, когда колени Ингольда подкосились, и он вывалился из укрытия.
То, что последовало дальше, нельзя было назвать иначе, как бойней. Джил крошила дуиков, обезьян и все, что попадалось ей под руку, и мертвые твари падали на тело мага. Она отсекала руки, ноги и головы, словно рубила виноградную лозу, охваченная берсерковской яростью и одним желанием: уничтожать все живое, чтобы затем, наконец, покончить с собой.
«Спокойно, — подумала она. — Сохраняй спокойствие».
Ни одна из тварей даже не пыталась защищаться.
Покончив с ними, Джил бросила меч в ножны, чтобы больше не возникло искушения воспользоваться им.
Подбежав к Ингольду, она увидела, что наконечник стрелы торчит у него из спины. Дрожащими окровавленными руками она перевернула тело мага.
Глаза его были закрыты, но он все же прошептал:
— Джил?
«Я умру с твоим именем на устах».
Нет!..
— Все в порядке, — сказала она. Голос мага доносился едва слышно. Кровь не текла изо рта, — значит, стрела не попала в легкое.
— Да будет тебе, — выдохнул он.
Ледяная рука сжала ее запястье. .
— Жрецы во льду... — промолвил он.
— Ты видел их?
Он кивнул и закашлялся. Джил чувствовала, как он напрягает мышцы, силясь унять кашель и подавить боль.
— Ты сражался с ними?
Как только они узнали о его приходе, у Ингольда не оставалось иного выбора. Лишь сейчас Джил поняла, что в этой кошмарной пещере застала лишь самый конец сражения, начавшегося еще в то время, когда она пробиралась по полям и сгоревшим виноградникам долины Хатиобар.
— Прости, — прошептала она. — Прости, что тебе пришлось бросить меня. Я никогда бы сознательно не предала тебя.
«Хотя только что пронзила тебя стрелой...»
Он покачал головой, сильнее стискивая ее руку.
— Конечно, нет.
«Перережь ему горло».
Нет!
«Вскрой ему вены».
Нет!
«Он использовал тебя, изнасиловал, насмехался над тобой, предал тебя...»
Джил внезапно услышала какой-то шорох и обернулась. Там, впереди, был еще какой-то туннель, уводящий вглубь горы. Оттуда извергался синеватый туман, веяло холодом и доносился кисловато-приторный запах.
Там что-то было.
Аморфная тень и звук флейты, превращавшей алмазные искорки яда в ее крови в убийственные кинжалы.
Ингольд поморщился, словно он тоже мог слышать этот звук.
— Они раздавили меня, как насекомое. — Губы его шевелились с трудом. — Я не мог прикоснуться к ним, а если бы даже сумел, у меня не хватило бы сил с ними совладать. Они сделают все... что пожелают. У нас нет будущего. Мать Зимы...
Зажмурившись от боли, он отвернулся.
— Пойдем, — промолвила Джил негромко. — Надо выбираться отсюда.
Кажется, он хотел возразить, но все же не стал сопротивляться, когда она подхватила его за плечи и силой поставила на ноги. Он навалился на нее всей своей тяжестью, но все же старался идти сам. Пока они медленно ковыляли по коридору, Ингольд даже не пытался с ней заговорить. Должно быть, у него не осталось на это сил.
За спиной она слышала их. Глубоко, в недрах горы, где кончался камень и оставался лишь лед, где мерцало и дымилось сапфировое облако в недрах ледника, их тени мерцали, словно ожившие грезы в ее сознании.
Ингольд наконец подал голос.
— Ты не должна делать этого, дитя мое.
— Пошел к черту. Может, я и вернусь без всякой надежды, но не вернусь без тебя.
Во тьме впереди показался квадрат света. Дым ел глаза, и меднистый запах крови въелся в волосы и в одежду. Все тело болело, словно ее избили дубинками, и Джил казалось, что никогда прежде она не чувствовала такой усталости. И по-прежнему серебристые голоса нашептывали оставить Ингольда здесь, на поживу тварям, обитающим в недрах сланча. Он это заслужил.
«И вы тоже идите к черту. Вы ведь одолели его, разве этого мало?»
Но, как видно, им и впрямь этого было мало. Ингольд рухнул, не дойдя нескольких шагов до выхода. Рухнул на землю беззвучно, и Джил, чертыхаясь, поволокла его к свету, — грязный, усталый Орфей, вытаскивающий Эвридику из ада и осыпающий проклятиями весь мир. В темноте за спиной она ощущала на себе их взгляд.
В отличие от Орфея, оборачиваться Джил не стала.
Наконец, свет, — пусть даже блеклый и холодный... Джил заморгала, прикрывая глаза и укладывая Ингольда на землю, а затем распрямилась, чтобы заглянуть по сторонам.
Какие-то люди окружали вход в Усыпальницу. Все они были вооружены до зубов и носили алые доспехи с белым крестом, — эмблемой Церкви.
* * *
Позднее Джил осознала, что спасла ее самая обычная бюрократия. Бюрократия и страх подчиненных брать на себя ответственность.
У них были приказы лишь относительно мага Ингольда Инглориона, но ни о ком больше они не знали.
Когда Джил встала над его телом и заявила: «Отведите меня к леди Джованнин», — они смущенно переглянулись, не зная, что ответить. Она отказалась сдать оружие, когда ее об этом попросили, и не позволила им дурно обращаться с Ингольдом, взявшись за меч, когда один из солдат попытался пнуть мага сапогом под ребра.
— Не трогай, он все равно уже труп, — заявил помощник капитана отряда. — Мы подведем лошадь, если только он сможет сидеть верхом. Пешком он явно не дойдет...
Капитан, заслышав эти слова, негодующе сморщился. Джил заметила, что черты его как-то странно искажены и, вспомнив свой сон о зеркалах, с, содроганием осознала: «Он ел сланч, как те животные. Он начал меняться».
Те же признаки она обнаружила еще у дюжины солдат.
— Что с ним случилось? — поинтересовался помощник, худощавый невысокий клирик с гладко выбритой головой.
— Я должна поговорить об этом с епископом, — отозвалась Джил. Капитан по-прежнему взирал на Ингольда, словно пытаясь решить, не прикончить ли того на месте. Джил гадала: какие голоса сейчас звучат в его мозгу? В конце концов, они сковали его цепями, густо усеянными магическими рунами, и связали обуглившимися веревками. Алые ленты заклятий обвивали цепи, словно потеки крови. Джил осознала, что это были те же самые узы, в которых сожгли ведьму Хегду. Лейтенант Пра-Сиа приказал своим людям соорудить для Ингольда носилки из копий и упряжи, поскольку в каньоне не росло никаких деревьев.
Над входом в усыпальницу Джил внезапно заметила полустертый барельеф, изображавший три фигуры, склоненные над котлом, откуда прорастало что-то похожее на дерево. Почему-то этот образ напугал ее.
Лейтенант Пра-Сиа срезал наконечник стрелы и вытащил ее из раны, а затем перевязал Ингольда.
Кровь хлынула обильно, но маг, похоже, ничего не чувствовал. Джил всю дорогу шагала рядом с носилками, не выпуская из рук меча. В конце концов лейтенант спешился и пошел с ней рядом. Кинград, капитан отряда, не препятствовал этому:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Но этого оказалось недостаточно, — возразила она негромко. — Этого было недостаточно. Сил Убежища не хватит, чтобы сохранить его навеки. Кто знает, когда люди смогут выйти отсюда в безопасности. Кто знает, какую магию используют наши враги? Хотя мы связали энергию звезд, Луны и Земли в этих каменных стенах, нас было слишком мало. И мы обречены, и весь мир вместе с нами.
Она провела рукой по лысой голове. Старик ничего не сказал, взирая на нее с состраданием и печалью и поглаживая серую кошку.
— Мне привиделся сон вчера ночью, Аму Бэл, — сказала она. — Сон во сне. Сон Хранителя, связывающего силу звезд и Земли и вплетающего ее в чары, длящиеся вечно. Сон холода и ожидания, сон о трех спящих, что ворочались во сне, думая о пробуждении. Три стража, грезящие о том, чтобы сохранить свое сокровище. Или, возможно, не могу вспомнить доподлинно... Эти хранители сами снились кому-то и были вызваны к реальности из грез той самой сущностью, которую они охраняют. Тебе это ни о чем не говорит, Аму Бэл?
Она выпрямилась, простирая вперед руку. Жест показался Руди знакомым, — точно так же старик Аму Бэл открывал заколдованную нишу на пятом северном уровне. Но женщина принялась чертить энергетические фигуры, отличавшиеся от привычных магических диаграмм точно так же, как какие-нибудь инфузории от водителя нью-йоркского такси.
Чужеродные образы... чужеродные и пугающие.
Несколько мгновений эти рисунки, пульсирующие желтоватым сиянием, висели в воздухе, вращаясь в собственном загадочном танце, изменяя размеры и очертания, как будто они находились в некоем параллельном измерении.
И тем не менее Руди догадывался, что видит перед собой такие же круги силы, как и те, что рисовал он сам и Лысая Дама.
Их сущность и смысл были абсолютно такими же.
Образы погасли. Аму Бэл покачал головой.
— Никогда о таком не слышал. Я даже не могу представить, как призвать силу из таких... таких конфигураций. Ты увидела это во сне?
Она кивнула.
— Я надеялась, ты сможешь разгадать эту загадку. Тогда мы смогли бы отыскать способ, как насытить Убежище силой земли и звезд, чтобы магия держалась вечно.
— Вечности не существует, Брикотис, — прошептал Аму Бэл.
— Тогда хотя бы до той поры, пока мир не изменится, и мы не сможем вновь выйти на свободу, — негромко отозвалась она. — Разве я так многого прошу?
— Раненые и страждущие не осмеливаются просить ни о чем, кроме жизни, — отвечал старик. — Мы можем делать лишь то, что в наших силах, и надеяться на помощь свыше, когда угроза особенно велика.
Она вновь опустила голову и не обернулась, когда старик с кошкой на плече неслышным шагом удалился прочь. Немного погодя она глубоко, горестно вздохнула, вновь подняла глаза, и Руди Увидел слезы у нее на лице.
— Это ведь ты послал мне этот сон? — прошептала она. — Ты грезишь о трех своих странах; но ты и сам — живой страж...
Она покачала головой.
— Не могу, — прошептала она, едва слышно, стиснула кулаки и прижала их к губам. — Не могу.
Но по голосу ее Руди понял, что вопреки всем ее словам, она должна выполнить то, ради чего явилась в подземелье.
Опустившись на колени рядом с глиняным горшочком, она вытащила из него черное зернышко, обмакнула его в воду, стряхнула капли и положила на пол. Затем женщина поднялась, запахнулась в темно-синий шерстяной плащ, и из глаз ее вновь покатились слезы. Она прошептала:
— Дейр, друг мой, прости. И прощай.
Она вышла из комнаты, и Руди понял, что она спускается еще ниже, в подземелье, чтобы пройти по всем залам, в последний раз взглянуть на гидропонные цистерны, на магические знаки, на стены Убежища, попрощаться с ними прежде, чем уйти во тьму.
На полу Руди видел черное зернышко, влажное от воды, призванной сквозь Сферу Жизни. Он видел, как оно разбухает вдвое, затем втрое, выпускает белый корешок и, наконец, первый зеленый лист.
Глава одиннадцатая
Время уже близилось к полудню, когда Джил достигла усыпальницы Слепого Короля.
Когда она шла по сужающемуся ущелью, ведущему в недра Сайкотл Ксиам, ей казалось, что она все глубже погружается в сон, — весь ужас в том, что этот чужеродный мир больше не казался ей таким чужим. Белесый сланч сперва лишь пятнал стены каньона, затем покрыл их целиком: землю, камни, деревья, с которых ниспадал длинными толстыми прядями, какие-то твари копошились в этих жирных недрах, — твари с полупрозрачными лапками и щупиками, бесформенные комки движущейся протоплазмы. Джил внезапно вспомнила, как видела во сне Вота, идущего по такому же покрову сланча на равнинах Геттлсенда, — чужак в чужом краю, под мертвенно-желтым небом...
По дну каньона текла река тумана, по колено глубиной. Джил знала, что исходит она из пещеры ледяных магов, а потому уверенно направилась в ту сторону. Чуждая музыка все громче звучала в ее сознании. Песнь оберега, ожидания, уверенности в том, что вскоре мир снова станет таким, каким должен быть.
Она мысленно представляла себе кровь Ингольда, алую и горячую, на безжизненных толщах сланча.
Она представила статую безглазого короля.
Изваяние показалось ей знакомым, когда Джил, наконец, увидела его. Черная базальтовая фигура в пещере перед озером тумана. Повсюду вокруг рос сланч: на стенах, на потолке, образуя даже подобие сталактитов и сталагмитов.
Дверь в усыпальницу виднелась в отдалении так же, как это было в ее снах, и Слепой Король в одеянии из лишайников и сланча с невозмутимой печалью взирал на незваную гостью; какая-то тварь совершенно невообразимой формы молча восседала у него на голове.
Джил обнаружила следы Ингольда, ведущие к дверям, и следы других созданий, что следовали за ним. Кровь повсюду пятнала сланч. Внезапно Джил ощутила страшную усталость. Голоса в сознании приказывали ей отдохнуть...
Но сперва ей нужно было покончить с этим делом.
Она без устали шла всю ночь. Ей удалось ускользнуть от патрулей Эсбошета и Ваира на-Чандроса, от отрядов разбойников, разорявших деревни на этой некогда плодородной равнине. Хотя Джил смогла превосходно вооружиться, обыскав попадавшиеся по пути трупы, она так и не нашла себе лошади, и потому была вынуждена идти пешком.
Приблизившись ко входу в усыпальницу, она обнаружила на страже двух чудовищно мутировавших мертвых дуиков с раздутыми головами, неимоверно длинными лапами и какими-то отростками вдоль хребта. Они были убиты быстро и аккуратно, — явно работа Ингольда. Должно быть, он неплохо справлялся, пока Джил не узнала о его планах и не спровоцировала тем самым массированную атаку мутантов и габугу. Теперь не имело значения, по своей воле он явился сюда или отступил под напором врагов.
Джил неуверенно ощупала свое лицо и руки, в тысячный раз повторяя себе, что любые изменения — это лишь игра ее воображения, затем взяла лук и положила стрелу на тетиву. Короткий алкетчский лук казался слишком легким и непривычным. Едва ли она сумеет ловко с ним управиться...
Проход делал поворот направо. Впереди виднелся пролом в стене, открывшийся, вероятно, после землетрясения. Оттуда вырывался мертвенный свет, казавшийся невыносимо ярким во тьме. На земле лежал труп существа, которое в прошлой жизни, скорее всего, было горной обезьяной. Тварь вся обгорела. Одна лапа была отсечена, и кровь дымилась на холоде. Джил переступила через нее, ощущая боль и головокружение, и поющие голоса продолжали нашептывать: «Это из-за него тебе так больно, из-за него. Он сбежал, бросил тебя на поживу гладиаторам. Они изнасиловали тебя...»
На краткий, пугающий миг ложные воспоминания затмили реальность: Вепрь, Король, Леопард...
Джил, стиснув зубы, прогнала эти образы прочь.
Она оказалась в пещере длиной футов в пятьдесят и узкой, как неф готической церкви. Паутина сланча свисала с потолка и густо облепляла стены. Пещеру заполнял не только туман, но и дым от сгоревшего сланча и обугленной плоти. Повсюду горели шары лишайника. Дуики, горные обезьяны и какие-то бесформенные неведомые создания карабкались по стене, пытаясь достичь ниши, расположенной на высоте.
Ступени, ведущие туда, были сметены взрывом. На земле валялись осколки камней и разорванные на части габугу.
Ингольд стоял наверху, в нише, где прежде, должно быть, высилась какая-то статуя. Скалы под ним были опалены огнем. Потоки крови стекали по сланчу на камни. Раз за разом порождения мрака возобновляли свои атаки на колдуна.
Руки его были черны от крови. Из последних сил он вскинул меч, чтобы отбить удар хлопающего крыльями зубастого монстра, налетевшего с воздуха. Двигался он со слепой решимостью бойца, чьи силы подходят к концу; из порезов на лице сочилась кровь. Джил видела, как он ухватился рукой за стену, чтобы удержаться на ногах. Разрубленная надвое тварь с глухим стуком рухнула на груду трупов, скопившуюся внизу под нишей.
Джил пристрелила двоих дуиков в спину, но тут ее сбил с ног габугу, налетевший откуда-то сзади. Впрочем, он не обратил на женщину ни малейшего внимания, словно просто ее не заметил. Джил отложила лук, шагнула вперед, рубанула по передним конечностям монстра, — головы у него не было, — а затем по коленям. Тот пополз вперед, но теперь уже явно не в силах был причинить Ингольду вреда. Тот даже не заметил происшедшего, — к нему сейчас упрямо карабкалась тварь, некогда бывшая саблезубом...
Джил подхватила лук, нацелилась и выстрелила.
Позднее она говорила себе, что ее подвел свет. В пещере было почти темно. Огненные шары, догорая, отбрасывали неверные тени... Так что, должно быть, ее и впрямь подвел свет.
Или, возможно, в последний момент ее рука дрогнула.
Стрела с зазубренным наконечником вонзилась в грудь Ингольду прямо под ключицей. Он удара он отлетел к стене, и голова запрокинулась. Он еще попытался ухватиться за край ниши, но тело внезапно начало крениться вперед. Джил пришла в ужас от содеянного, но тело словно бы перестало ей повиноваться. Действуя почти бессознательно, она опять натянула лук и на сей раз натянула лук и на сей раз пронзила стрелой глотку мутировавшего саблезуба, цеплявшегося за край ниши, подумав при этом: «Он упадет первым, а Ингольд — на него».
Тварь повалилась наземь. Джил с мечом в руке устремилась к воющим дуикам, обезьянам и мутантам в тот самый миг, когда колени Ингольда подкосились, и он вывалился из укрытия.
То, что последовало дальше, нельзя было назвать иначе, как бойней. Джил крошила дуиков, обезьян и все, что попадалось ей под руку, и мертвые твари падали на тело мага. Она отсекала руки, ноги и головы, словно рубила виноградную лозу, охваченная берсерковской яростью и одним желанием: уничтожать все живое, чтобы затем, наконец, покончить с собой.
«Спокойно, — подумала она. — Сохраняй спокойствие».
Ни одна из тварей даже не пыталась защищаться.
Покончив с ними, Джил бросила меч в ножны, чтобы больше не возникло искушения воспользоваться им.
Подбежав к Ингольду, она увидела, что наконечник стрелы торчит у него из спины. Дрожащими окровавленными руками она перевернула тело мага.
Глаза его были закрыты, но он все же прошептал:
— Джил?
«Я умру с твоим именем на устах».
Нет!..
— Все в порядке, — сказала она. Голос мага доносился едва слышно. Кровь не текла изо рта, — значит, стрела не попала в легкое.
— Да будет тебе, — выдохнул он.
Ледяная рука сжала ее запястье. .
— Жрецы во льду... — промолвил он.
— Ты видел их?
Он кивнул и закашлялся. Джил чувствовала, как он напрягает мышцы, силясь унять кашель и подавить боль.
— Ты сражался с ними?
Как только они узнали о его приходе, у Ингольда не оставалось иного выбора. Лишь сейчас Джил поняла, что в этой кошмарной пещере застала лишь самый конец сражения, начавшегося еще в то время, когда она пробиралась по полям и сгоревшим виноградникам долины Хатиобар.
— Прости, — прошептала она. — Прости, что тебе пришлось бросить меня. Я никогда бы сознательно не предала тебя.
«Хотя только что пронзила тебя стрелой...»
Он покачал головой, сильнее стискивая ее руку.
— Конечно, нет.
«Перережь ему горло».
Нет!
«Вскрой ему вены».
Нет!
«Он использовал тебя, изнасиловал, насмехался над тобой, предал тебя...»
Джил внезапно услышала какой-то шорох и обернулась. Там, впереди, был еще какой-то туннель, уводящий вглубь горы. Оттуда извергался синеватый туман, веяло холодом и доносился кисловато-приторный запах.
Там что-то было.
Аморфная тень и звук флейты, превращавшей алмазные искорки яда в ее крови в убийственные кинжалы.
Ингольд поморщился, словно он тоже мог слышать этот звук.
— Они раздавили меня, как насекомое. — Губы его шевелились с трудом. — Я не мог прикоснуться к ним, а если бы даже сумел, у меня не хватило бы сил с ними совладать. Они сделают все... что пожелают. У нас нет будущего. Мать Зимы...
Зажмурившись от боли, он отвернулся.
— Пойдем, — промолвила Джил негромко. — Надо выбираться отсюда.
Кажется, он хотел возразить, но все же не стал сопротивляться, когда она подхватила его за плечи и силой поставила на ноги. Он навалился на нее всей своей тяжестью, но все же старался идти сам. Пока они медленно ковыляли по коридору, Ингольд даже не пытался с ней заговорить. Должно быть, у него не осталось на это сил.
За спиной она слышала их. Глубоко, в недрах горы, где кончался камень и оставался лишь лед, где мерцало и дымилось сапфировое облако в недрах ледника, их тени мерцали, словно ожившие грезы в ее сознании.
Ингольд наконец подал голос.
— Ты не должна делать этого, дитя мое.
— Пошел к черту. Может, я и вернусь без всякой надежды, но не вернусь без тебя.
Во тьме впереди показался квадрат света. Дым ел глаза, и меднистый запах крови въелся в волосы и в одежду. Все тело болело, словно ее избили дубинками, и Джил казалось, что никогда прежде она не чувствовала такой усталости. И по-прежнему серебристые голоса нашептывали оставить Ингольда здесь, на поживу тварям, обитающим в недрах сланча. Он это заслужил.
«И вы тоже идите к черту. Вы ведь одолели его, разве этого мало?»
Но, как видно, им и впрямь этого было мало. Ингольд рухнул, не дойдя нескольких шагов до выхода. Рухнул на землю беззвучно, и Джил, чертыхаясь, поволокла его к свету, — грязный, усталый Орфей, вытаскивающий Эвридику из ада и осыпающий проклятиями весь мир. В темноте за спиной она ощущала на себе их взгляд.
В отличие от Орфея, оборачиваться Джил не стала.
Наконец, свет, — пусть даже блеклый и холодный... Джил заморгала, прикрывая глаза и укладывая Ингольда на землю, а затем распрямилась, чтобы заглянуть по сторонам.
Какие-то люди окружали вход в Усыпальницу. Все они были вооружены до зубов и носили алые доспехи с белым крестом, — эмблемой Церкви.
* * *
Позднее Джил осознала, что спасла ее самая обычная бюрократия. Бюрократия и страх подчиненных брать на себя ответственность.
У них были приказы лишь относительно мага Ингольда Инглориона, но ни о ком больше они не знали.
Когда Джил встала над его телом и заявила: «Отведите меня к леди Джованнин», — они смущенно переглянулись, не зная, что ответить. Она отказалась сдать оружие, когда ее об этом попросили, и не позволила им дурно обращаться с Ингольдом, взявшись за меч, когда один из солдат попытался пнуть мага сапогом под ребра.
— Не трогай, он все равно уже труп, — заявил помощник капитана отряда. — Мы подведем лошадь, если только он сможет сидеть верхом. Пешком он явно не дойдет...
Капитан, заслышав эти слова, негодующе сморщился. Джил заметила, что черты его как-то странно искажены и, вспомнив свой сон о зеркалах, с, содроганием осознала: «Он ел сланч, как те животные. Он начал меняться».
Те же признаки она обнаружила еще у дюжины солдат.
— Что с ним случилось? — поинтересовался помощник, худощавый невысокий клирик с гладко выбритой головой.
— Я должна поговорить об этом с епископом, — отозвалась Джил. Капитан по-прежнему взирал на Ингольда, словно пытаясь решить, не прикончить ли того на месте. Джил гадала: какие голоса сейчас звучат в его мозгу? В конце концов, они сковали его цепями, густо усеянными магическими рунами, и связали обуглившимися веревками. Алые ленты заклятий обвивали цепи, словно потеки крови. Джил осознала, что это были те же самые узы, в которых сожгли ведьму Хегду. Лейтенант Пра-Сиа приказал своим людям соорудить для Ингольда носилки из копий и упряжи, поскольку в каньоне не росло никаких деревьев.
Над входом в усыпальницу Джил внезапно заметила полустертый барельеф, изображавший три фигуры, склоненные над котлом, откуда прорастало что-то похожее на дерево. Почему-то этот образ напугал ее.
Лейтенант Пра-Сиа срезал наконечник стрелы и вытащил ее из раны, а затем перевязал Ингольда.
Кровь хлынула обильно, но маг, похоже, ничего не чувствовал. Джил всю дорогу шагала рядом с носилками, не выпуская из рук меча. В конце концов лейтенант спешился и пошел с ней рядом. Кинград, капитан отряда, не препятствовал этому:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36