– спросила руководительница.
– Мы у своих пап и мам не отпрашивались, – сказал Баранкин, – поэтому нам с тобой, Малинин, в совхоз ехать нельзя.
– Тем более что мы опять с тобой попались" – вздохнул Малинин.
– Как это попались? – удивился Баранкин.
– А вот так… взгляни в окошко!..
Внизу у школьного подъезда сидел верхом на мотоцикле здоровенный парень – брат их одноклассника Котова.
– Наверное, тот самый изобретатель адской машины наших поисков, – напомнил Костя Юре.
«А чего он сам-то подключился к поиску, – спросил Баранкин самого себя, – потому что машина не сработала?» Баранкин еще раз выглянул в окошко. Возле школьных автобусов внизу вертелись уже Венька Смирнов, Мишка Яковлев и другие велошпионы.
– Все пути отрезаны, – сказал Малинин.
– А вот совсем и не все, – не согласился с Костей Баранкин, – а Москва-река зря, что ли, рядом протекает?.. Водная артерия все-таки… Речной катер к нашим услугам, а остановка на том берегу возле Лужников! У этого Смирнова велосипед-то не водный как-никак. Придется отсюда уплыть, – сказал Баранкин загадочным голосом.
– Почему? – спросил Малинин.
– Потому что уйти от них не удалось, убежать не удалось, значит, придется уплыть.
– Куда уплыть? На чем уплыть? – засыпал Юру вопросами Малинин.
– На «Доме Сойере» уплыть. Есть у меня такой плавучий дом, который называется «Дом Сойера».
Баранкин и Малинин не знали, что у старшего брата Котова за плечами была пристроена в рюкзаке карта Москвы с хитроумным устройством, по которому можно было следить за всеми перемещениями Баранкина и Малинина. (Баранкин и не предполагал, что в карман его курточки Венька Смирнов давно уже опустил датчик, который и сообщал о его местонахождении!) План бегства родился в голове Баранкина молниеносно. За кулисами шла подготовка к следующему танцевальному номеру под названием знаменитого мультфильма «Ну, погоди!» Десяток Зайцев и Волков в масках разминались перед выходом на сцену. Подойдя к костюмерше, Баранкин спросил:
– У вас есть запасные маски?.. Мы с другом тоже хотели бы разучить этот танец!..
Костюмерша, польщенная вниманием такого талантливого поэта, каким показался ей Баранкин, с удовольствием вручила ему маски Зайца и Волка…
– Ну, Заяц, – крикнул Баранкин, выскакивая в маске Волка на школьное крыльцо. – Ну, погоди!..
Малинин в маске Зайца прыгнул в сторону остановки речного катера. Баранкин за ним. Они уже бежали к кассам речного трамвая, когда на школьном крыльце появился Смирнов.
– Прошляпили Волка! То есть Баранкина! – крикнул он ребятам. – Ну, Баранкин! Ну, погоди!..
Пока преследователи успели добежать до дебаркадера, катер уже отплыл от пристани… Хриплый мужской голос спросил себя под музыку в репродукторе: «Как провожают пароходы?..» и сам ответил на свой вопрос: «Совсем не так, как поезда!.. Морские медленные воды не то, что рельсы в два ряда!..»
– Как провожают пароходы? – крикнул Баранкин оставшимся на берегу прошляпившим его уже в который раз преследователям. – Не знаете? – продолжал издеваться над ними Юра. – А теперь будете знать, что совсем не так, как поезда!!!
СОБЫТИЕ САМОЕ ВОСЬМОЕ
Гибель «Плавучего Дома Сойера»
Баранкин и Малинин бежали к мосту окружной железной дороги, что находилась возле стадиона «Лужники». Баранкин размышлял на бегу: «Значит, так… уйти нам от преследований Фокиной не удалось! Убежать тоже! Уехать не вышло!.. Придется уплыть!.. Это единственный выход!.. Уплывем!.. Лет до ста расти нам без старосты, особенно без такой, как Зинка Фокина!» Баранкин повеселел.
– В самом крайнем случае, – сказал он, – если не удастся уплыть, от них можно будет улететь!..
Что можно уплыть, это было Косте понятно, но улететь – этого он сразу уразуметь не мог. Как это улететь? На чем это улететь? На просьбу разъяснить ему, что это такое значит, Баранкин отрезал:
– Будешь много знать, скоро состаришься…
– Сил нет, – проговорил Малинин, запыхавшись.
– Ладно, подзаряжайся еще раз! – сказал Баранкин, останавливаясь. – Смотри мне в глаза, а ладони положи на мои.
Костя так и сделал. Юрина энергия водопадом переливалась в него. Сил стало больше, и есть не так уж и хотелось… Хотя сам Баранкин почувствовал усталость и еще больше ему захотелось есть!..
Перебежав железнодорожный мост, они подошли к излучине Москвы-реки и посмотрели сверху вниз на маленькую песчаную отмель. Плот с высокой кормой был разорен! Плот, который с таким трудом и с такой любовью с помощью бакенщика дяди Васи был сделан Баранкиным, оказался разрушенным!
– Пираты! – предположил с грустью Баранкин.
По гранитному откосу набережной Юра с Костей соскользнули на отмель и забрались на борт, на котором по желтому фону масляной краской было выведено:
ПЛАВУЧИЙ ДОМ СОЙЕРА И ГЕКЛЬБЕРРИ ФИННА
– Сейчас быстренько отремонтируем и уплывем, – сказал Баранкин, пытаясь отодрать доску с самой середины плота, – лишь бы тайник не был обнаружен!..
Доска разбухла от – воды и поддавалась медленно-медленно. На помощь пришел Костя. Просунув валявшуюся на палубе железяку в щель, он поддел доску, и она с тихим мяуканьем приподнялась.
– А куда уплывем? – поинтересовался, кряхтя, Костя.
– Москва-река куда впадает? – ответил вопросом на вопрос Баранкин Малинина.
– В Волгу, – вспомнил Костя.
– А Волга куда впадает?
– Впадает в Каспийское море, а выпадает в Азовское, – ответил Малинин.
– Вот, – подхватил Баранкин, – через некоторое время вместе с Волгой впадем в Каспийский резервуар… – Все эти терпеливые разъяснения Баранкин прерывал нетерпеливыми возгласами, вроде таких: «Чудаки и растяпы! Недотепы!.. Ротозеи!..»
– Почему? – заинтересовался Малинин.
– Потому что тайника и не заметили… – С этими словами Юра ловко погрузил свои руки в образовавшийся проем. Под доской в килевом углублении лежала мачта с парусом и кое-какой столярный инструмент. Все это он выгрузил на палубу. Еще он достал кусок клеенки, свернутый в трубку, и когда развернул его, то Малинин смог прочитать: «В связи с тем, что 15 июня объявляется закрытие учебного сезона, то с 16 июня объявляется открытие „Клуба путешественников“ при участии Юрия, но не Сенкевича, а Баранкина!»
Отплытие «Дома Сойера» приближалось на глазах Малинина с катастрофической, как ему казалось, быстротой. На всякий случай он задал вопрос, который, по его мнению, мог слегка притормозить это ошеломляющее развитие событий:
– А как же наши папы с мамами? – спросил он с тревожной нежностью в голосе.
– На первой же остановке дадим телеграммы домой, – успокоил Баранкин Малинина, бухая молотком по шляпкам гвоздей.
– Какие телеграммы? – еще больше забеспокоился Костя.
– Срочно конца учебного года вместе Волгой впадаем Каспийское море тчк Днями выпадем обратно Москву-реку воскл Костя зпт Юра тчк.
– А мы эту телеграмму будем давать с поверхности Каспийского моря… или с его дна? – спросил, делая наивное лицо, Малинин.
Все это время, пока Баранкин производил мелкий ремонт плота с таким звучным названием «Плавучий Дом Сойера», Малинин больше мешал, чем помогал своему другу, вот и теперь после телеграмм он начал вдруг рассказывать Юре про путешественников на плотах по реке Конго, о которых он прочитал в газете «Труд». Участники хотели, на надувных плотах пройти по великой африканской реке от озера Танганьика до Атлантического океана… Однако, преодолев большую часть пути длиной в четыре тысячи километров, плоты, судя по всему, перевернулись на знаменитых порогах реки Конго в юго-восточной части Заира. Других следов пропавших путешественников найти не удалось!.. Рассказывая обо всем этом, Малинин сделал большое ударение на словах «перевернулись» и на «следов пропавших путешественников найти не удалось!..»
– Читать надо, – сказал Баранкин, – не про те плоты, которые с путешественниками переворачиваются, а про те, которые доплывают до цели не перевернувшись!.. И вообще, – добавил Юра, – если некоторые боятся чего-то или кого-то, то якорь еще не поднят!.. – При этом Баранкин многозначительно посмотрел на толстую веревку, спускающуюся с приподнятой кормы плота в воду.
– Нет, я в том смысле, – стал оправдываться Малинин, – что еды никакой не взяли… – Но и тут Косте не удалось застать друга врасплох.
– Как это не взяли? – сказал Баранкин, втыкая две короткие мачты с парусами, треугольными, как крылья у бабочек, в специальное отверстие на носу плота. На одном треугольнике паруса был изображен пакет, на котором было написано слово «молоко», стрелка, идущая вертикально вниз, переходила в слова «кефир», «сыворотка», «творог». Еще ниже было написано слово «рекиф», еще ниже «ферик», а еще ниже слово «ифекар», после слова «ифекар» стрелка-линия упиралась в большой вопросительный знак. Линия, отходящая влево от слова «молоко», упиралась в слова «сметана» и «масло», а стрелка, ведущая от «молока» вправо, упиралась в слово «сыр». На другом треугольнике второго паруса был нарисован кусок колбасы и выведено слово «колбаса». От «колбасы» вниз тоже шла линия со стрелкой к слову «лясокомбль», дальше вниз стрелка вела к слову «колясамбль», а от него к слову «облекомс», после чего линия-стрелка тоже упиралась в вопросительный знак.
Сидя на палубе «Дома Сойера», который напоминал Косте при внимательном его обозрении что-то среднее между пузатой двухвесельной лодкой и плотом, Малинин таращил глаза на две зашифрованные надписи на парусах, особенно на незнакомые слова «ифекар-ферик-рекиф» или «лясокомбль-колясамбль-облекомс». Чувствовалось, что ошеломленный вид друга доставлял удовольствие Баранкину, и, чтобы продлить этот «эффект ошеломления», Юра не стал сразу объяснять Косте, что все это значило, тем более что к отплытию все было готово: паруса с загадочными иероглифами подняты, тяжелые весла вставлены в уключины. Юре оставалось, как говорят яхтсмены, только поймать ветер в паруса, поднять якорь и… прощай, Москва-река – здравствуй, матушка Волга! Баранкин помусолил палец и поднял руку над головой – ветра не было, но, судя по всему, подождать можно было спокойно. След их с Малининым был потерян! Великая погоня иссякла! А великое убегание подходило к своему счастливому концу.
– Ладно, – сказал Баранкин, – так и быть, коротенько открою тебе" секрет всего этого, – Юра обвел взглядом паруса и начал: – Когда скиснет молоко, из него получается что? – спросил он Костю.
– Кефир, – ответил тот.
– А когда скиснет кефир, что из кефира можно получить? – продолжал спрашивать Юра.
– Творог, – ответил Малинин.
– Правильно, – подтвердил Баранкин. – Творог, что еще?..
Костя пожал плечами.
– Творог и сыворотку… Еще из молока можно получить сметану, масло, сыр… Так?.. Но лично мне этого мало, мне нужно, чтобы испортившийся творог тоже превращался в какой-нибудь съедобный и питательный продукт, скажем, в рекиф, испортившийся рекиф должен превратиться в съедобный ферик, а испортившийся ферик в питательный ифекар! Понял?..
Понять все это с ходу было выше всяких сил Малинина. Сидя на палубе, он только молча продолжал морщить лоб.
– Это же злободневная проблема, – продолжал разъяснять Юра Косте.
На палубе появилось несколько пакетов молока и колбаса в целлофановой упаковке.
– Очередная проблема, как на время путешествия взять с собой поменьше продуктов и подольше их есть, понимаешь?! То же самое и с колбасой. Испортившаяся колбаса должна превращаться по моему расчету в съедобный лясокомбль, съедобный лясокомбль, испортившись, должен превратиться в колясамбль, а съедобный колясамбль, испортившись, должен превратиться в облекомс… Таким образом, съестных припасов, по моим расчетам, можно будет брать с собой в путешествие в десять – пятнадцать раз меньше, чем обычно. Эксперимент закончен! В нашем путешествии мы легко обойдемся несколькими пакетами молока и батоном колбасы! – Порывшись в открытых дверцах кормового сиденья, Юра извлек из его чрева два полиэтиленовых пакета и, воздев их к вечернему темнеющему небу, сказал: – Вот это рекиф! А это колясамбль!
Костя поднялся с палубы и с подозрением стал рассматривать в одном пакете что-то буро-зеленое, а в другом зелено-бурое. Оба «препарата» даже сквозь полиэтиленовую оболочку издавали одуряющий и тошнотворный запах, когда же Баранкин развязал мешочки, то Костя покачнулся от удушливой волны, а Баранкин, словно бы потеряв на секунду сознание, опустился на корму…
– И это ты хочешь испробовать на нас с тобой? – удивился Малинин.
– Почему на нас с тобой? – тоже удивился Баранкин. – Полагается по правилам сначала на белых мышах… Зря клетку с белыми мышами из больничной лаборатории не попросили у сестры… – сказал Баранкин, отводя оба мешочка как можно дальше от своего носа.
– И еще в цирке клетку с тигром зря не захватили с собой, – подхватил Костя.
– А зачем тигра? – спросил Баранкин.
– Потому что все белые мыши сразу сдохнут от одного запаха твоего калосайла-колбасайла, – объяснил Малинин, – а тигр сдохнет только после первого куска.
– Наверное, я мало бил эту колбасу деревянным молотком, – задумчиво сказал Баранкин.
– Как, ты ее еще и бил деревянным молотком? – удивился Малинин. – Зачем ты ее-то бил, когда этим молотком надо было тебя ударить по башке?!
– Я хотел изменить у этой колбасы кристаллическую решетку…
– Баранкин, ты лучше брось эту колбасайлу в воду, пусть рыбы съедят ее вместе с кристаллической решеткой.
Немного подумав, Юра бросил подопытную колбасу в воду, туда же последовал и сине-зеленый рекиф или, как там его… Не прошло и нескольких минут, как из-за ограды набережной послышался мужской голос:
– Эй, вы, – крикнул рыболов, – вы чего там бросаете в воду, что рыба всплывает кверху брюхом?
Два друга одновременно посмотрели на водную поверхность. На мелких речных волнах действительно кверху пузом плавали три рыбки. Костя и Юра тревожно переглянулись.
– Ничего мы не бросали, – ответил Малинин. – Ты, Баранкин, понял, – тихо продолжал Костя, – Волга, она, конечно, впадает в Каспийское море, но ни одна больница в Каспийское море не впадает!..
Малинин продолжал зажимать нос пальцами.
– А ты думаешь, что мой лясокомбль пахнет поликлиникой? – спросил удрученно Баранкин.
– Клиникой пахнет твой лясокомбль, а не полуклиникой, – сказал Малинин.
– Хотел поработать за природу, так сказать, помочь ей в виде субботника… – рассуждал Баранкин, разводя руками. – Может, это все от того, что молоко натуральное, а колбаса с добавками, которые мешают дальнейшим превращениям?!
Именно после этих слов сильный порыв ветра надул паруса «Плавучего Дома Сойера», и заметь это Баранкин и дай команду: "Поднять якорь! Отдать швартовые!.. ", то вся эта история, может быть, окончилась бы совсем по-другому, но Юра был так расстроен своей неудачей с экспериментом над молоком и колбасой, что именно ветра-то он и не заметил, тем более, что именно в это же время рыбак, ворча себе что-то под нос, решил, видимо, переменить место рыбалки, а по набережной со стороны окружного моста к Бородинскому мосту с треском пролетел мотоцикл, тот самый, что маячил возле школы. Это был тот же мотоцикл с тем же парнем за рулем и с тем же Венькой у него за спиной. Заметив все это. Костя и Юра плашмя упали на палубу плота.
– Срочно выгружай все из карманов! – скомандовал Варанкин.
Чего только не было в этих самых карманах двух друзей. Инвентаризация этого «чего-то» заняла бы страницы две, а может, и три, но мы остановимся только на одном предмете, который среди прочего обнаружил у себя Баранкин.
– Все подозрительно! – сказал Малинин, оглядываясь вокруг. – Почему они нас каждый раз находят? И здесь, наверное, найдут!
Баранкин нахмурился.
– Вот как они узнали, что мы едем именно в ту школу, где выступали? – продолжал Малинин.
– Как-как? – передразнил его Баранкин. – Спросили у любого участника хора, куда едут автобусы.
– А может, у них действительно есть адская машина наших поисков? – спросил Малинин.
– А что это такое? – озадачился Баранкин, разглядывая странный предмет, который издавал тикающие звуки.
– Не знаю, – ответил Малинин. – Понятия не имею.
– Может, это и есть наш обнаруживатель, так сказать, подтикиватель?..
Малинин хотел вы, бросить этот предмет в воду, но Баранкин перехватил его и снова положил к себе в карман. В ответ на это Малинин взял цветной мелок из кармана и на куске фанеры написал:
В МОЕЙ СМЕРТИ ПРОШУ ВИНИТЬ…
– рядом с этими словами Костя Малинин изобразил вихрастый профиль своего друга.
– Снимаемся с якоря! – отдал команду Баранкин.
– Если они и в следующем году устроят нам такую же погоню, я не выдержу, – сказал Костя, помогая тянуть якорь из воды за веревку.
– Не выдержишь и что сделаешь? – спросил ехидно Баранкин, пыхтя, как паровоз, – якорь не поднимался со дна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
– Мы у своих пап и мам не отпрашивались, – сказал Баранкин, – поэтому нам с тобой, Малинин, в совхоз ехать нельзя.
– Тем более что мы опять с тобой попались" – вздохнул Малинин.
– Как это попались? – удивился Баранкин.
– А вот так… взгляни в окошко!..
Внизу у школьного подъезда сидел верхом на мотоцикле здоровенный парень – брат их одноклассника Котова.
– Наверное, тот самый изобретатель адской машины наших поисков, – напомнил Костя Юре.
«А чего он сам-то подключился к поиску, – спросил Баранкин самого себя, – потому что машина не сработала?» Баранкин еще раз выглянул в окошко. Возле школьных автобусов внизу вертелись уже Венька Смирнов, Мишка Яковлев и другие велошпионы.
– Все пути отрезаны, – сказал Малинин.
– А вот совсем и не все, – не согласился с Костей Баранкин, – а Москва-река зря, что ли, рядом протекает?.. Водная артерия все-таки… Речной катер к нашим услугам, а остановка на том берегу возле Лужников! У этого Смирнова велосипед-то не водный как-никак. Придется отсюда уплыть, – сказал Баранкин загадочным голосом.
– Почему? – спросил Малинин.
– Потому что уйти от них не удалось, убежать не удалось, значит, придется уплыть.
– Куда уплыть? На чем уплыть? – засыпал Юру вопросами Малинин.
– На «Доме Сойере» уплыть. Есть у меня такой плавучий дом, который называется «Дом Сойера».
Баранкин и Малинин не знали, что у старшего брата Котова за плечами была пристроена в рюкзаке карта Москвы с хитроумным устройством, по которому можно было следить за всеми перемещениями Баранкина и Малинина. (Баранкин и не предполагал, что в карман его курточки Венька Смирнов давно уже опустил датчик, который и сообщал о его местонахождении!) План бегства родился в голове Баранкина молниеносно. За кулисами шла подготовка к следующему танцевальному номеру под названием знаменитого мультфильма «Ну, погоди!» Десяток Зайцев и Волков в масках разминались перед выходом на сцену. Подойдя к костюмерше, Баранкин спросил:
– У вас есть запасные маски?.. Мы с другом тоже хотели бы разучить этот танец!..
Костюмерша, польщенная вниманием такого талантливого поэта, каким показался ей Баранкин, с удовольствием вручила ему маски Зайца и Волка…
– Ну, Заяц, – крикнул Баранкин, выскакивая в маске Волка на школьное крыльцо. – Ну, погоди!..
Малинин в маске Зайца прыгнул в сторону остановки речного катера. Баранкин за ним. Они уже бежали к кассам речного трамвая, когда на школьном крыльце появился Смирнов.
– Прошляпили Волка! То есть Баранкина! – крикнул он ребятам. – Ну, Баранкин! Ну, погоди!..
Пока преследователи успели добежать до дебаркадера, катер уже отплыл от пристани… Хриплый мужской голос спросил себя под музыку в репродукторе: «Как провожают пароходы?..» и сам ответил на свой вопрос: «Совсем не так, как поезда!.. Морские медленные воды не то, что рельсы в два ряда!..»
– Как провожают пароходы? – крикнул Баранкин оставшимся на берегу прошляпившим его уже в который раз преследователям. – Не знаете? – продолжал издеваться над ними Юра. – А теперь будете знать, что совсем не так, как поезда!!!
СОБЫТИЕ САМОЕ ВОСЬМОЕ
Гибель «Плавучего Дома Сойера»
Баранкин и Малинин бежали к мосту окружной железной дороги, что находилась возле стадиона «Лужники». Баранкин размышлял на бегу: «Значит, так… уйти нам от преследований Фокиной не удалось! Убежать тоже! Уехать не вышло!.. Придется уплыть!.. Это единственный выход!.. Уплывем!.. Лет до ста расти нам без старосты, особенно без такой, как Зинка Фокина!» Баранкин повеселел.
– В самом крайнем случае, – сказал он, – если не удастся уплыть, от них можно будет улететь!..
Что можно уплыть, это было Косте понятно, но улететь – этого он сразу уразуметь не мог. Как это улететь? На чем это улететь? На просьбу разъяснить ему, что это такое значит, Баранкин отрезал:
– Будешь много знать, скоро состаришься…
– Сил нет, – проговорил Малинин, запыхавшись.
– Ладно, подзаряжайся еще раз! – сказал Баранкин, останавливаясь. – Смотри мне в глаза, а ладони положи на мои.
Костя так и сделал. Юрина энергия водопадом переливалась в него. Сил стало больше, и есть не так уж и хотелось… Хотя сам Баранкин почувствовал усталость и еще больше ему захотелось есть!..
Перебежав железнодорожный мост, они подошли к излучине Москвы-реки и посмотрели сверху вниз на маленькую песчаную отмель. Плот с высокой кормой был разорен! Плот, который с таким трудом и с такой любовью с помощью бакенщика дяди Васи был сделан Баранкиным, оказался разрушенным!
– Пираты! – предположил с грустью Баранкин.
По гранитному откосу набережной Юра с Костей соскользнули на отмель и забрались на борт, на котором по желтому фону масляной краской было выведено:
ПЛАВУЧИЙ ДОМ СОЙЕРА И ГЕКЛЬБЕРРИ ФИННА
– Сейчас быстренько отремонтируем и уплывем, – сказал Баранкин, пытаясь отодрать доску с самой середины плота, – лишь бы тайник не был обнаружен!..
Доска разбухла от – воды и поддавалась медленно-медленно. На помощь пришел Костя. Просунув валявшуюся на палубе железяку в щель, он поддел доску, и она с тихим мяуканьем приподнялась.
– А куда уплывем? – поинтересовался, кряхтя, Костя.
– Москва-река куда впадает? – ответил вопросом на вопрос Баранкин Малинина.
– В Волгу, – вспомнил Костя.
– А Волга куда впадает?
– Впадает в Каспийское море, а выпадает в Азовское, – ответил Малинин.
– Вот, – подхватил Баранкин, – через некоторое время вместе с Волгой впадем в Каспийский резервуар… – Все эти терпеливые разъяснения Баранкин прерывал нетерпеливыми возгласами, вроде таких: «Чудаки и растяпы! Недотепы!.. Ротозеи!..»
– Почему? – заинтересовался Малинин.
– Потому что тайника и не заметили… – С этими словами Юра ловко погрузил свои руки в образовавшийся проем. Под доской в килевом углублении лежала мачта с парусом и кое-какой столярный инструмент. Все это он выгрузил на палубу. Еще он достал кусок клеенки, свернутый в трубку, и когда развернул его, то Малинин смог прочитать: «В связи с тем, что 15 июня объявляется закрытие учебного сезона, то с 16 июня объявляется открытие „Клуба путешественников“ при участии Юрия, но не Сенкевича, а Баранкина!»
Отплытие «Дома Сойера» приближалось на глазах Малинина с катастрофической, как ему казалось, быстротой. На всякий случай он задал вопрос, который, по его мнению, мог слегка притормозить это ошеломляющее развитие событий:
– А как же наши папы с мамами? – спросил он с тревожной нежностью в голосе.
– На первой же остановке дадим телеграммы домой, – успокоил Баранкин Малинина, бухая молотком по шляпкам гвоздей.
– Какие телеграммы? – еще больше забеспокоился Костя.
– Срочно конца учебного года вместе Волгой впадаем Каспийское море тчк Днями выпадем обратно Москву-реку воскл Костя зпт Юра тчк.
– А мы эту телеграмму будем давать с поверхности Каспийского моря… или с его дна? – спросил, делая наивное лицо, Малинин.
Все это время, пока Баранкин производил мелкий ремонт плота с таким звучным названием «Плавучий Дом Сойера», Малинин больше мешал, чем помогал своему другу, вот и теперь после телеграмм он начал вдруг рассказывать Юре про путешественников на плотах по реке Конго, о которых он прочитал в газете «Труд». Участники хотели, на надувных плотах пройти по великой африканской реке от озера Танганьика до Атлантического океана… Однако, преодолев большую часть пути длиной в четыре тысячи километров, плоты, судя по всему, перевернулись на знаменитых порогах реки Конго в юго-восточной части Заира. Других следов пропавших путешественников найти не удалось!.. Рассказывая обо всем этом, Малинин сделал большое ударение на словах «перевернулись» и на «следов пропавших путешественников найти не удалось!..»
– Читать надо, – сказал Баранкин, – не про те плоты, которые с путешественниками переворачиваются, а про те, которые доплывают до цели не перевернувшись!.. И вообще, – добавил Юра, – если некоторые боятся чего-то или кого-то, то якорь еще не поднят!.. – При этом Баранкин многозначительно посмотрел на толстую веревку, спускающуюся с приподнятой кормы плота в воду.
– Нет, я в том смысле, – стал оправдываться Малинин, – что еды никакой не взяли… – Но и тут Косте не удалось застать друга врасплох.
– Как это не взяли? – сказал Баранкин, втыкая две короткие мачты с парусами, треугольными, как крылья у бабочек, в специальное отверстие на носу плота. На одном треугольнике паруса был изображен пакет, на котором было написано слово «молоко», стрелка, идущая вертикально вниз, переходила в слова «кефир», «сыворотка», «творог». Еще ниже было написано слово «рекиф», еще ниже «ферик», а еще ниже слово «ифекар», после слова «ифекар» стрелка-линия упиралась в большой вопросительный знак. Линия, отходящая влево от слова «молоко», упиралась в слова «сметана» и «масло», а стрелка, ведущая от «молока» вправо, упиралась в слово «сыр». На другом треугольнике второго паруса был нарисован кусок колбасы и выведено слово «колбаса». От «колбасы» вниз тоже шла линия со стрелкой к слову «лясокомбль», дальше вниз стрелка вела к слову «колясамбль», а от него к слову «облекомс», после чего линия-стрелка тоже упиралась в вопросительный знак.
Сидя на палубе «Дома Сойера», который напоминал Косте при внимательном его обозрении что-то среднее между пузатой двухвесельной лодкой и плотом, Малинин таращил глаза на две зашифрованные надписи на парусах, особенно на незнакомые слова «ифекар-ферик-рекиф» или «лясокомбль-колясамбль-облекомс». Чувствовалось, что ошеломленный вид друга доставлял удовольствие Баранкину, и, чтобы продлить этот «эффект ошеломления», Юра не стал сразу объяснять Косте, что все это значило, тем более что к отплытию все было готово: паруса с загадочными иероглифами подняты, тяжелые весла вставлены в уключины. Юре оставалось, как говорят яхтсмены, только поймать ветер в паруса, поднять якорь и… прощай, Москва-река – здравствуй, матушка Волга! Баранкин помусолил палец и поднял руку над головой – ветра не было, но, судя по всему, подождать можно было спокойно. След их с Малининым был потерян! Великая погоня иссякла! А великое убегание подходило к своему счастливому концу.
– Ладно, – сказал Баранкин, – так и быть, коротенько открою тебе" секрет всего этого, – Юра обвел взглядом паруса и начал: – Когда скиснет молоко, из него получается что? – спросил он Костю.
– Кефир, – ответил тот.
– А когда скиснет кефир, что из кефира можно получить? – продолжал спрашивать Юра.
– Творог, – ответил Малинин.
– Правильно, – подтвердил Баранкин. – Творог, что еще?..
Костя пожал плечами.
– Творог и сыворотку… Еще из молока можно получить сметану, масло, сыр… Так?.. Но лично мне этого мало, мне нужно, чтобы испортившийся творог тоже превращался в какой-нибудь съедобный и питательный продукт, скажем, в рекиф, испортившийся рекиф должен превратиться в съедобный ферик, а испортившийся ферик в питательный ифекар! Понял?..
Понять все это с ходу было выше всяких сил Малинина. Сидя на палубе, он только молча продолжал морщить лоб.
– Это же злободневная проблема, – продолжал разъяснять Юра Косте.
На палубе появилось несколько пакетов молока и колбаса в целлофановой упаковке.
– Очередная проблема, как на время путешествия взять с собой поменьше продуктов и подольше их есть, понимаешь?! То же самое и с колбасой. Испортившаяся колбаса должна превращаться по моему расчету в съедобный лясокомбль, съедобный лясокомбль, испортившись, должен превратиться в колясамбль, а съедобный колясамбль, испортившись, должен превратиться в облекомс… Таким образом, съестных припасов, по моим расчетам, можно будет брать с собой в путешествие в десять – пятнадцать раз меньше, чем обычно. Эксперимент закончен! В нашем путешествии мы легко обойдемся несколькими пакетами молока и батоном колбасы! – Порывшись в открытых дверцах кормового сиденья, Юра извлек из его чрева два полиэтиленовых пакета и, воздев их к вечернему темнеющему небу, сказал: – Вот это рекиф! А это колясамбль!
Костя поднялся с палубы и с подозрением стал рассматривать в одном пакете что-то буро-зеленое, а в другом зелено-бурое. Оба «препарата» даже сквозь полиэтиленовую оболочку издавали одуряющий и тошнотворный запах, когда же Баранкин развязал мешочки, то Костя покачнулся от удушливой волны, а Баранкин, словно бы потеряв на секунду сознание, опустился на корму…
– И это ты хочешь испробовать на нас с тобой? – удивился Малинин.
– Почему на нас с тобой? – тоже удивился Баранкин. – Полагается по правилам сначала на белых мышах… Зря клетку с белыми мышами из больничной лаборатории не попросили у сестры… – сказал Баранкин, отводя оба мешочка как можно дальше от своего носа.
– И еще в цирке клетку с тигром зря не захватили с собой, – подхватил Костя.
– А зачем тигра? – спросил Баранкин.
– Потому что все белые мыши сразу сдохнут от одного запаха твоего калосайла-колбасайла, – объяснил Малинин, – а тигр сдохнет только после первого куска.
– Наверное, я мало бил эту колбасу деревянным молотком, – задумчиво сказал Баранкин.
– Как, ты ее еще и бил деревянным молотком? – удивился Малинин. – Зачем ты ее-то бил, когда этим молотком надо было тебя ударить по башке?!
– Я хотел изменить у этой колбасы кристаллическую решетку…
– Баранкин, ты лучше брось эту колбасайлу в воду, пусть рыбы съедят ее вместе с кристаллической решеткой.
Немного подумав, Юра бросил подопытную колбасу в воду, туда же последовал и сине-зеленый рекиф или, как там его… Не прошло и нескольких минут, как из-за ограды набережной послышался мужской голос:
– Эй, вы, – крикнул рыболов, – вы чего там бросаете в воду, что рыба всплывает кверху брюхом?
Два друга одновременно посмотрели на водную поверхность. На мелких речных волнах действительно кверху пузом плавали три рыбки. Костя и Юра тревожно переглянулись.
– Ничего мы не бросали, – ответил Малинин. – Ты, Баранкин, понял, – тихо продолжал Костя, – Волга, она, конечно, впадает в Каспийское море, но ни одна больница в Каспийское море не впадает!..
Малинин продолжал зажимать нос пальцами.
– А ты думаешь, что мой лясокомбль пахнет поликлиникой? – спросил удрученно Баранкин.
– Клиникой пахнет твой лясокомбль, а не полуклиникой, – сказал Малинин.
– Хотел поработать за природу, так сказать, помочь ей в виде субботника… – рассуждал Баранкин, разводя руками. – Может, это все от того, что молоко натуральное, а колбаса с добавками, которые мешают дальнейшим превращениям?!
Именно после этих слов сильный порыв ветра надул паруса «Плавучего Дома Сойера», и заметь это Баранкин и дай команду: "Поднять якорь! Отдать швартовые!.. ", то вся эта история, может быть, окончилась бы совсем по-другому, но Юра был так расстроен своей неудачей с экспериментом над молоком и колбасой, что именно ветра-то он и не заметил, тем более, что именно в это же время рыбак, ворча себе что-то под нос, решил, видимо, переменить место рыбалки, а по набережной со стороны окружного моста к Бородинскому мосту с треском пролетел мотоцикл, тот самый, что маячил возле школы. Это был тот же мотоцикл с тем же парнем за рулем и с тем же Венькой у него за спиной. Заметив все это. Костя и Юра плашмя упали на палубу плота.
– Срочно выгружай все из карманов! – скомандовал Варанкин.
Чего только не было в этих самых карманах двух друзей. Инвентаризация этого «чего-то» заняла бы страницы две, а может, и три, но мы остановимся только на одном предмете, который среди прочего обнаружил у себя Баранкин.
– Все подозрительно! – сказал Малинин, оглядываясь вокруг. – Почему они нас каждый раз находят? И здесь, наверное, найдут!
Баранкин нахмурился.
– Вот как они узнали, что мы едем именно в ту школу, где выступали? – продолжал Малинин.
– Как-как? – передразнил его Баранкин. – Спросили у любого участника хора, куда едут автобусы.
– А может, у них действительно есть адская машина наших поисков? – спросил Малинин.
– А что это такое? – озадачился Баранкин, разглядывая странный предмет, который издавал тикающие звуки.
– Не знаю, – ответил Малинин. – Понятия не имею.
– Может, это и есть наш обнаруживатель, так сказать, подтикиватель?..
Малинин хотел вы, бросить этот предмет в воду, но Баранкин перехватил его и снова положил к себе в карман. В ответ на это Малинин взял цветной мелок из кармана и на куске фанеры написал:
В МОЕЙ СМЕРТИ ПРОШУ ВИНИТЬ…
– рядом с этими словами Костя Малинин изобразил вихрастый профиль своего друга.
– Снимаемся с якоря! – отдал команду Баранкин.
– Если они и в следующем году устроят нам такую же погоню, я не выдержу, – сказал Костя, помогая тянуть якорь из воды за веревку.
– Не выдержишь и что сделаешь? – спросил ехидно Баранкин, пыхтя, как паровоз, – якорь не поднимался со дна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9