Памина отступила от зеркала. Женщина вновь застонала. Памина вышла из спальни обратно в комнату для гостей и присела на черный кожаный диван. Она вся вспотела, а кожа дивана была такая холодная... и скользкая.
Она уже ничего не понимала. Откуда взялся еще один Тимми Валентайн? Может быть, она просто сошла с ума? К этому, собственно, все и шло... Откуда тетя Амелия знает, что Тимми Валентайн больше не вампир? Откуда такая уверенность? Ей надо поговорить с Амелией.
Сколько сейчас времени? Откуда-то издалека донеслись звуки курантов. Может быть, уже шесть? В доме престарелых просыпаются рано. На журнальном столике стоял телефон. Памина сняла трубку и набрала номер.
— Фрау Зенц? — Обычно она дежурила по утрам. — Это Памина Ротштайн. Я бы хотела узнать... тетя Амелия еще не встала? Я знаю, что еще очень рано и в такое время звонить нельзя, но...
— Мне очень жаль, но ваша тетя... сердечный приступ... все случилось очень быстро, она не мучилась... ваша тетя мертва, фрейлин.
Памина положила трубку. Скоро уже рассвет... и она никого здесь не знает, кроме Тимми Валентайна. Наверняка все подумают, что она тоже из этих оголтелых поклонниц. Но тетя... что ей делать без тети?
Тетя Амелия, единственная эксцентричная особа из всей их пуританской семейки, единственная, кто мог бы ее понять... Нет, сказала она себе, так нельзя. Я думаю только о себе. Я думаю только о том, как мне будет одиноко и страшно... потому что она умерла, потому что она больше уже никогда не будет петь...
На журнальном столике, отражаясь в ведерке для льда, мерцал амулет.
Как он здесь оказался? Ведь она выронила его там, у зеркала, в спальне.
Она протянула руку, но в последний момент испугалась...
Памина.
Нет!
Ты же хочешь снова увидеться со своей тетей?
Она потянулась за амулетом...

12
Отпирая двери
При свете дня
— Пи-Джей, тут какая-то девочка. — Леди Хит стояла в дверном проеме. На самом деле она смотрела даже не на девочку, а скорее — на амулет на журнальном столике. Девочка уже тянулась к нему... — Как он здесь оказался? — Хит стремительно бросилась к столику, чтобы забрать амулет.
— Я ничего не сделала... — начала было девочка.
А, из этих, из неоготов, подумала Хит, увидев татуировки у нее на руках. Скорее всего это не настоящие татуировки, а переводные картинки из диска.
— Не играй с этой вещью, это очень опасно. Иначе тебе будет плохо... уж поверь мне, пожалуйста. — Хит убрала амулет в карман. Его холод обжигал ей бедро сквозь тонкую ткань халата. — Давай-ка закажем завтрак. Тимми уже проснулся?
— Вы меня не прогоните? — Казалось, она просто напрашивалась на то, чтобы ее выпроводили за дверь, Смелая девочка, подумала Хит. Неужели она заходила к ним в спальню, чтобы украсть амулет? Да кому бы пришло в голову красть эту серебряную побрякушку... разве что только тому, кому она очень нужна...
— Нет, конечно. Зачем нам тебя прогонять? Меня зовут Премхитра. Но все называют меня просто Хит. Я тут с Пи-Джеем, он старый друг Тимми и вроде как... менеджер этих гастролей.
— Памина Ротштайн. Позвольте мне сделать заказ. — Девочка сняла трубку и начала что-то заказывать по-немецки. Словно она тут хозяйка, подумала Хит. Надо, чтобы Пи-Джей это увидел. С каждым днем Тимми все больше и больше становился похожим на настоящего мальчика.
— У тебя такой вид, как будто ты не спала всю ночь.
— Я и правда не спала... да уж, веселая была ночка! — Девочка вдруг разрыдалась. И Хит поняла, что после этого изматывающего путешествия, после битвы с демонами в Бангкоке, после всех этих кошмаров, которые она пережила на борту самолета, она совершенно не знает, как успокоить этого плачущего ребенка. А от мужчин помощи ждать не приходится. Она даже не сомневалась, что и Тимми, и Пи-Джей продрыхнут как минимум до обеда.
— Пи-Джей! — крикнула Хит, но ее муж, спавший в соседней комнате, даже не пошевелился во сне. Она посмотрела на расписание тура, висевшее на стене: следующей шла Голландия, потом — Англия, потом... святые небеса, Прага!., а сразу после нее — Бангкок. Ничего так переезды... туда-сюда по Европе и дальше... никакого порядка, сплошной хаос... впрочем, так всегда и бывает, когда Пи-Джей берется что-то организовывать без ее чуткого руководства. Она знала, что в Амстердам должен был прилететь еще и Дамиан Питерc. Вся банда в сборе... компания чокнутых. Плюс еще Лоран... они с Дамианом и Пи-Джеем наверняка свалят в какое-нибудь путешествие по миру духов, как всегда, бросив женщин одних. Но если эта девочка тоже поедет с ними, подумала Хит, тогда ей будет с кем походить по магазинам... хотя бы...
Девочка наревелась и успокоилась. А когда принесли завтрак, она уже говорила без умолку.
— Я вам все расскажу о своей жизни. — И она начала рассказывать. Про себя, про свою тетю Амелию Ротштайн, бывшую оперную примадонну, которая умерла этой ночью, что, конечно же, очень грустно. Хит ходила на «Тоску», где пела Амелия. Правда, почти всю оперу она продремала и проснулась лишь под конец, на пронзительно высокой ноте в знаменитой арии «Vissi d'arte» — «Только пела, только любила». Потом девочка рассказала о том, как она пришла в неоготику после того, как услышала первый альбом Тимми Валентайна, о ее первом визите в тату-салон, тайком от родителей, во время поездки в Мюнхен... однако Хит чувствовала, что Памина не то чтобы что-то скрывает... просто старательно избегает говорить о том, о чем ей больше всего хочется поговорить.
Уже рассвело. Кажется, днем, когда светит солнце, амулет терял свою силу; время от времени Хит чувствовала что-то похожее на пульсацию в том месте, где он прижимал ткань халата к ее голой коже. Неужели амулет звал и девочку тоже? Очевидно, что эта Памина имела какое-то отношение к вампирам... только пока непонятно, какое именно... может быть, она просто слишком увлечена вампирами, прочитала все книги о вампирах, посмотрела все фильмы на эту тему, ходила на эти секретные сайты... воображала себя вампиром... или очень хотела им стать. Но она не вампир — это ясно, как божий день. Я видела столько настоящих вампиров, думала Хит, что меня уже не проведешь черной кожей и черной помадой. Но в то же время Памина была не похожа на всех этих повернутых вампироманов.
Хит уже собиралась спросить у нее, не чувствовала ли она что-то странное, исходившее из амулета... как в это мгновение в гостиную вышел Тимми. На нем был шелковый халат. Волосы были взъерошены. Он сонно улыбнулся и махнул им обеим.
— Привет, девчонки.
Он подошел, чтобы обнять Хит; но даже не прикоснулся к Памине, только косо взглянул в ее сторону. Наверное, удивляясь, что она делает здесь до сих пор.
— Я думал, ты мне приснилась, — сказал он.
На одном его пальце был пластырь.
Хит уставилась на него. Неужели...
— Порезался, когда брился, — ответил Тимми на ее невысказанный вопрос.
— Ты же не бреешься, — нахмурилась Хит.
— Ладно, каюсь. Соврал. На самом деле это она меня укусила. Она же почти вампир.
Потом была гробовая тишина. Пытаясь как-то заполнить ее, Хит включила телевизор. По всем каналам показывали молодую Амелию Ротштайн. Голос за кадром бубнил на немецком: «...die beriihmte, Opernsangerin ist huete Morgen gestorben...»
— Господи, — прошептал Тимми.
— Она мертва, — одновременно произнесли Хит и Памина.
— Знаешь, Хит, а ведь я ее знал, — сказал Тимми. — Когда-то давно. В прошлой жизни. — Он переключил все внимание на выпуск новостей и начал переводить для Хит: — Вместо поминальной службы будет дано специальное представление «Замка герцога Синяя Борода» в концертном зале, где раньше был оперный театр. Такое железобетонное уродство... у меня там вчера был концерт. Так она написала в своем завещании. Надо будет пойти.
— У тебя сегодня нет концерта?
— Нет, мы сегодня как раз уезжаем. То есть все оборудование отправляем сегодня, но я могу ехать и завтра. Это всего лишь Голландия, Дом Конгрессов в Гааге. На самолете — не больше часа.
— Ты улетаешь завтра? — спросила Памина упавшим голосом, чуть не плача. — Но как же так... я... ты мне нужен... мне нужно...
— А тебе не пора домой? — спросила Хит. — Твои папа с мамой, наверное, волнуются. Наверняка ты им даже не позвонила.
— В жопу моих папу с мамой, — резко ответила ей Памина. — Тетя Амелия была единственным человеком у нас в семье, который всегда меня понимал.
— Ладно, вы тут не скучайте, — кивнул им Тимми и ушел к себе в спальню. Из второй спальни доносился храп Пи-Джея.
— Все хорошо, ты успокойся, пожалуйста, — сказала Хит и сжала руку Памины. — Памина, скажи мне, пожалуйста...
— Можете звать меня Пами, если хотите. Я только мальчишкам не разрешаю так меня называть. Но вы можете называть меня Пами... если вы и вправду такая хорошая и не хотите меня наебать, как все взрослые.
— Когда я вошла в комнату, ты собиралась притронуться к одной вещи. — Амулет у нее в кармане стал теплее. Он уже обжигал ей бедро... что-то зашипело! Она почувствовала запах паленой кожи... это всего лишь иллюзия, сказала она себе. — Скажи мне, пожалуйста, ты ничего не почувствовала... ничего странного, связанного с этой вещью?
— Можно я расскажу, как мы с тетей ездили во Францию? — спросила Памина. — Мы ходили в пещеры в Ласко, там были наскальные рисунки. Очень примитивные, очень жестокие. И везде — летучие мыши... то есть я не то чтобы верю, что они могут причинить вред вампирам...
— Ты не чувствуешь что-то такое в воздухе... какую-то пустоту, прохладу, может быть, дуновение ветра? Не слышишь голоса?
— Тосты стынут. Смотрите, масло уже затвердело. Она не хотела об этом говорить. Хит знала, что внутреннее чутье не обманывает ее... что-то в ней было, в этой Памине... Хотя, может быть, это была просто тайна из тех, которые есть у каждого. Может быть, они не такие и страшные, эти тайны, но мы все равно их храним, потому что они становятся частью нашего существа.
— Что мне надеть в оперу? — крикнул Тимми из спальни. — Может быть, смокинг в стиле Дракулы?
Наплыв: опера
Этот вечер был сплошь черный цвет и собрание видных людей из мира музыки. Агенту Тимми, которая позвонила устроителям мероприятия с просьбой выделить приглашение для рок-звезды, устроили настоящую обструкцию.
— Это серьезное мероприятие, мадам, а не очередная возможность для идола американских малолеток засветиться перед фотографами!
В конце концов все уладила Памина. Ей все же пришлось позвонить папе с мамой, и Тимми отметил, что она только пару раз всхлипнула в трубку и сразу добилась, чего хотела.
Однако Хит, Пи-Джей и все остальные из «ближайшего окружения» так и не сумели достать приглашения. Может, так оно и лучше, подумал Тимми. Им нужно какое-то время, чтобы побыть без меня. И мне тоже нужно какое-то время, чтобы побыть наедине с этой странной девочкой, которая ворвалась в мою жизнь.
Они стояли в фойе концертного зала. Тимми было приятно, что его окружают люди, которые не узнавали его, а если даже и узнавали, то не подавали виду; это было приятное разнообразие по сравнению с прошлой ночью. В фойе стояли скульптуры знаменитых композиторов — напоминание, что раньше на этом месте был оперный театр, — элегантный мраморный Моцарт, суровый и мрачный Вагнер, который, казалось, чувствовал себя неуютно и глупо в древнеримской тоге. Народу собралось много, гораздо больше, чем вчера на его концерте, отметил Тимми. Да и публика, понятное дело, была посолиднев. Повсюду сверкали бриллианты и драгоценные камни. В толпе то и дело мелькало самое неполиткорректное одеяние современного мира — норковое манто, украшавшее непременно какую-нибудь старую клячу, сморщенную и ссохшуюся. Тимми узнал некоторых из присутствующих... например, фрау Пильц, repetiteur. Что касается освещения... оно было достаточно тусклым. А вон там, кажется... да, это сама Монтсеррат Кабалье... а вон та элегантная дама с бокалом шампанского... не кто иная, как...
— Криста Людвиг, — подсказала Памина. — Тетя очень любила ее запись «Синей Бороды», только ее и слушала, остальных не признавала. На самом деле она даже кое-что разучила из этой записи, но никогда в этом не сознавалась.
— А мне больше нравится Сильвия Сасс, — сказал Тимми, отстукивая пальцами ритм. Это было «Озеро слез», фрагмент из оперы Бартока, который Тимми использовал для переходов в своей достаточно зловещей композиции в нью-эйджевом стиле «Я думал, что умер и попал в Чистилище». Понятное дело, никто этого не заметил и не узнал позаимствованный фрагмент.
— На самом деле герцог Синяя Борода был романтиком, — сказала Памина. — Хотя, конечно, и отравил жизнь Юдит...
— Ты его просто не знаешь, — перебил ее Тимми. — Если бы ты его знала, ты бы так не говорила.
Памина, кажется, растерялась.
— Но ведь «Синяя Борода» — это сказка, ее братья Гримм написали...
— Что лишний раз подтверждает, как мало ты знаешь на самом деле, — сказал Тимми. — Настоящий герцог Синяя Борода был садистом и извращенцем. Он насиловал маленьких детей, а потом убивал. Или они умирали сами, пока он их насиловал. Ты разве не знала? Но я-то был не такой, как все. Я был уже мертвый. Поэтому он просто проткнул мне дырку в боку и пихал в нее свое копье, образно выражаясь. Ага. Как Иисусу Христу. В бок копьем.
— Так вот что значит твоя песня «Распни меня дважды»...
— Мои песни вообще ничего не значат. Это просто песни.
— Но, судя по ним, ты пережил что-то ужасное... по-настоящему страшное... то есть это же сразу чувствуется...
Он отошел от нее. В конце концов, люди во все времена — одинаковы. Они вообще ничего не знают. Живут, как какие-то муравьи: ни тебе памяти тысячелетий, ни тебе древних воспоминаний. Чистые страницы — все до единого. «И я становлюсь точно таким же, — подумал Тимми. — Если бы Памина не завела разговор об этой сказке, я бы уже никогда и не вспомнил... пятьсот лет назад... этот ужас, который Карла Рубенс стерла из моей памяти и показала... что быть человеком — это как будто иметь возможность стирать куски текста, написанные мелом на школьной доске твоей памяти... как, даже не знаю... болезнь Альцгеймера или что-нибудь в этом роде... только в более монументальных масштабах... ты просто все забываешь... целый век — за одно мгновение. Ты запираешь все двери и выбрасываешь ключи».
Амулет
— Вампиры, — сказал Пи-Джей, — десятки вампиров... как в старые времена. Но мы достанем их всех. Я так думаю. Господи. Я надеюсь.
— Жертвы, — сказала Хит, — десятки жертв. И только один вампир. Но теперь его поймали и заперли, и он не сможет освободиться. Но он разговаривает со мной, когда я сплю, и я не могу прогнать его из моих снов.
И они начали наперебой рассказывать друг другу о тех кошмарах, что творились в двух городах, которые так далеко друг от друга и которые оба имеют название «Город Ангелов».
Они сидели в ярко освещенной кофейне, в дальнем углу какого-то гипермаркета, который располагался в маленьком торговом центре; бывший оперный театр был всего в паре минут ходьбы — если, конечно, ты знаешь, как добраться туда «огородами», по хитросплетению всех этих узеньких улочек и переулков. Тимми не разрешили взять с собой телохранителей, но если вдруг что-то случится, Тимми всегда мог связаться с Пи-Джеем по пейджеру. Впрочем, Пи-Джей был уверен, что ничего не случится. Эта странная девочка, эта Памина Ротштайн, кажется, хорошо подходила Тимми. Сегодня утром он выглядел таким... не то чтобы умиротворенным... но каким-то расслабленным, не таким нервным и дерганым, как обычно...
Пи-Джей не знал, что именно произошло между ними этой ночью. На самом деле он был мужчиной, но в его чувствах и ощущениях осталось что-то от женщины — еще с тех времен, когда ему, совсем юному мальчику, открылся мир духов, и он стал ма'айпотсом, в традиции шошонских шаманов — священным мужем, который и жена тоже. А потом, когда он победил эту ведьму, Симону Арлета, которая собиралась устроить чуть ли не конец света, он утратил свои магические способности... только изредка они возвращаются к нему, но это была только слабая тень былой силы. Он был уверен, что именно память тех лет, когда он был ма'айпотсом, и помогает ему так замечательно удовлетворять Хит в постели; она часто ему говорила, что он всегда знает, чего именно она хочет, еще до того, как она сама это поймет.
— ...поэтому я знаю, что чувствует мужчина и что чувствует женщина, но я не могу себе даже вообразить, что чувствует он... — проговорил Пи-Джей вслух, отвечая собственным мыслям. Хит игриво толкнула его под руку, в которой тот держал кусок торта.
— Ты только об этом и думаешь, — сказала она.
— Ты тоже только об этом и думаешь, — ответил он. — Хочешь затрахать меня до потери сознания.
Она рассмеялась.
— Твоя интуиция тебя подводит. Я думала совсем о другом... этот амулет. Может быть, просто спустить его в унитаз?
— Неплохая идея, — сказал Пи-Джей. — Как думаешь, что тогда произойдет?
— Вампиры в канализации? — произнесла она голосом Дрю Берримор. — Слушай, Пи-Джей, а почему ajarn просто не уничтожил Эйнджела Тодда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42