– Я к вашим услугам, – сказал он.
Пользуясь своим официальным положением, Кантор представился сам и представил своего спутника, всё еще испытывавшего легкое недомогание.
– Мне сказали, что неизвестный, посеявший смятение в рядах жандармского корпуса славного Нэнта, перед этим оказал помощь нескольким пострадавшим во время аварии, – сразу перешел к делу Кантор.
– Да, это так, – кивнул Старк. – И мне очень жаль, что он так поспешно покинул жандармское управление.
– В этом его вмешательстве было что-то не так, как нужно? Он повредил пострадавшим?
– Нет, напротив, – доктор в знак протеста поднял перед собой массивные ладони, – я бы хотел поговорить с ним на медицинские темы, знаете ли.
– И всё же?.. – поторопил сыщик.
– Знаете, что меня мучает? – риторически вопросил доктор. – То что методы этого неизвестного эффективны, но антинаучны.
– Что вы хотите этим сказать? – нахмурился Кантор.
– Два потерпевших получили очень серьезные ранения, – вздохнул доктор, – и рядом с ними оказывается некто, оказывает им помощь, и они остаются живы. Но какую помощь он оказывает?
– Какую? – Не снижая внимания к словам доктора, сыщик всё же бросил взгляд на молодого сочинителя, как бы оценивая, не нужна ли ему помощь.
– Первый случай, – продолжал доктор Старк, шевеля бакенбардами и веско отмеряя ребром ладони куски воздуха. – Ранение шеи. Несовместимо с жизнью. Человек должен был умереть от потери крови, нарушения кровоснабжения мозга и тому подобное… Представляете, как нужно начать думать, чтобы додуматься до наложения жгута на шею?
– Нет. Как?
– Я не знаю исходной предпосылки, но думать и действовать нужно было очень быстро.
– Как быстро?
– Секунд десять, пятнадцать… На всё. На принятие решения и его осуществление. Это просто выше человеческих сил. Нельзя так быстро скрутить жгут из ткани, подобрать некий предмет, наложить жгут и повязку и примотать голову к плечу… Понимаете, что на всё это нужно время? Время, за которое человек умер бы. Но этот ваш неизвестный успел. Словно всю жизнь до этого положил на то, чтобы отработать эти действия до автоматизма. И всё равно почти нереально.
– Вы не преувеличиваете?
– Нет. Хорошо, если не преуменьшаю. Но второй случай… Понимаете… Это какое-то издевательство над медициной. Он скрепил края раны металлическими скрепками. Как он это сделал, я не знаю. Он должен был изобрести и применить какой-то совершенно уникальный способ установки этих скрепок. Я не знаю, как они держатся, как стягивают рану. Я только вижу, что они установлены. Очень велик был соблазн отковырять, извините за вульгаризм, одну из них и посмотреть, как она устроена.
– И что?
– Я, разумеется, не стал этого делать. Но и это еще не всё. Рана покрыта сверху каким-то веществом. Как оно было нанесено, я не знаю. Такое впечатление, что рану просто заплевали некой слизью, которая затвердела и стянула ее. Я взял кусочек для анализа, но пока не могу сказать, что это такое. Какое-то органическое вещество. Пока буду просто наблюдать. Дело в том, что должны были образоваться некротические изменения по краям раны, но их нет. Пока рано говорить, но эта затвердевающая слизь, кажется, обладает заживляющим и антисептическим действием. Однако…
– Что-то еще?
– Понимаете, – покачал головой доктор, – всё дело в подходе. Этот ваш неизвестный относится к человеку не как к живому существу, а как к механизму. Он не лечил, а будто ремонтировал. Быстро и четко. Понимаете, если бы этими скрепками и затвердевающей слизью залатали оболочку воздушного судна, то всё было бы логично. Когда же такой метод применяется к ране на живом теле, то я теряюсь.
– Слизь, говорите? – Кантор хмыкнул. – Он еще и плюется…
– Кто он такое?
– Человек-саламандра. Так его прозвали.
– Чем ближе Песнь Последнего Дня, тем больше смущения в мире людей, – глубокомысленно процитировал доктор. – Саламандра спасает трех человек. Немыслимо.
– Трех? Разве не двух?
– Нет, трех, – как-то не по-доброму усмехнулся доктор.
– А что с третьим? Какие повреждения?
– Никаких, – пожал плечами доктор, – он умер.
– Не понимаю вас…
– Предположительно сильный удар по черепу, горло пережато канатом парового гудка, асфиксия и смерть. А этот ваш саламандр – взял да и оживил его.
– Шутите?
– Поговорите с медиком кареты помощи. – Доктор обернулся к своему помощнику, до того тихонько перекладывавшему инструменты в углу: – Сарж, пригласите Мортимера.
– Разрешите исполнять? – по-уставному вытянулся помощник доктора Сарж.
– Разумеется, – кивнул доктор, на миг удивленный такой внезапной приверженности медицинского помощника уставным телодвижениям.
– Мое присутствие несколько нервирует наличный состав, – усмехнулся Альтторр Кантор.
– Не часто у нас гостят антаеры из столиц, – согласился доктор.
– Так как же, поясните мне, был спасен умерший?
Но доктор не успел ответить. На пороге возник Мортимер, со знаками различия старшего спасателя кареты помощи, в ранге младшего офицера жандармерии.
– Так что там у вас стряслось с покойником? – предупреждая уставной доклад о прибытии по приказанию, обратился к нему Кантор.
– Он ожил, сэр! – выпалил Мортимер, стоя навытяжку, и поправился тут же: – Сначала он умер, а потом ожил.
– Отомрите, ради Поющего Ангела! – поморщился Кантор. – Обратитесь из дуболома в живого человека и расскажите мне, как было дело.
Мортимер, словно в благодарность за разрешение вести себя естественно, как вообще-то и принято в провинциальной жандармерии, заулыбался.
– Когда мы прибыли, сразу было ясно, что два человека умерли на месте. Одному просто голову оторвало, другой… – Мортимер увидел, что сочинитель снова утратил естественный цвет лица, решил не вдаваться в подробности. – …тоже умер, в общем. Один человек вовсе не пострадал, и этот, мы решили, что он механик с дирижабля, уже приставил его держать голову тому парню, что с поврежденной шеей…
Спасатель сделал паузу, а потом обратился к доктору Старку:
– Нет, шеф! Я всегда думал, что ничего смешнее шутки про жгут на шею нет! До сегодняшнего дня! Минуй меня услышать этот голос, шеф, но так и хочется при случае попробовать то же самое!
– Продолжайте, прошу вас, – сказал доктор, сделав жест как бы извиняясь за легкомыслие своего подчиненного.
– Я что хочу сказать?.. – продолжал Мортимер. – Один с примотанной головой, а другой его держит и нас не подпускает. Что-то ему этот механик такое сказал, что он готов был держать беднягу как приказано, вопреки чему угодно. Мы их так вместе и погрузили. А тот заштопал второго пострадавшего. И тогда мы нашли последнего, повисшего на тросе.
– Он был еще жив? – перебил Кантор.
– Нет, – четко казал Мортимер. – Мертвее мертвого.
– Вы уверены?
– Да.
– Продолжайте.
– Короче, я констатировал смерть. И мы собрались грузить его отдельно. Однако этот, механик с дирижабля, он отобрал у нас труп и начал делать с ним что-то… Ну, мы хотели было его оттащить, потому что в наши обязанности входит не только спасение людей, но и поддержание должного уважения к телам погибших, недопущение мародерства и надругательства…
– А то, что он делал с трупом, было похоже на надругательство? – повел зябко плечами Кантор.
– Да, сэр, похоже…
– В чем это выражалось?
– Ну, – спасатель вспомнил наконец, что он жандармский офицер, хоть и младший, а не девица, и сказал: – Он уложил покойника на землю, запрокинул ему голову и открыл ему рот. Потом взял свой рот и приложил ко рту трупа…
– Тут-то вы и пытались пресечь надругательство? – уточнил Кантор.
– Но тогда он так отшвырнул Венса, напарника моего, что… Тот полетел кубарем. Я такого не видел прежде. И тогда он, этот механик, приказал мне помогать ему. Он показал, как нажимать двумя руками на грудь покойного. Нажим на счет «три» поочередно, между тем как он сам надувал мертвому легкие.
– Он вам приказал? – удивился Кантор. – И вы подчинились?
– Он так приказал… – смутился спасатель, – что трудно было воспротивиться. И потом я подумал, что эти действия имеют какой-то смысл.
– И что было потом?
– Труп начал дышать. У него появился пульс. Через некоторое время он пришел в себя.
– И как ваш бывший труп чувствует себя теперь? – обратился Кантор к доктору.
– Трупом теперь его не назовешь, – усмехнулся доктор. – Он вполне жив. Жалуется на тошноту, головокружение, боли в горле и в груди. Похоже, выполняя указания саламадра, Мортимер сломал ему ребро. Но это всё же лучше смерти!
– Тут я не могу не согласиться, – задумчиво кивнул Кантор и повернулся к сочинителю, уже пришедшему в себя: – Что скажете?
– Странно всё это… – выдавил тот.
– Вот именно. А скажите, доктор, и вы, Мортимер, – смерть, которую вы констатировали, может считаться доказанной?
– Ну, жизнь может считаться доказанной, – беспомощно улыбнулся доктор.
– У меня большой опыт, – со своей стороны напомнил Мортимер, – и я этих покойников перевидал немало. И раненых, похожих на покойников. Возможность ошибки я практически исключаю. Труп был совершенно мертвым. Умер от удушения, вследствие захлестнувшегося каната от парового гудка вокруг шеи. Нет, уж где умер, там умер. Другое дело, что гортань не была повреждена. Шейные позвонки тоже. Шок с остановкой сердца вследствие удушения. Вот как я определил бы причину смерти.
– Благодарю вас, – кивнул Кантор, – примерно это я и ожидал услышать.
– Видите ли, – с сомнением сказал доктор Старк, – известно, что если утопленника, не подающего признаков жизни, но выловленного сразу после утопления, положить на колено животом и выдавить из легких воду, можно искусственно наполнить его легкие воздухом и он может начать дышать. Я усматриваю некоторую аналогию с этим методом действий, которые осуществил ваш оборотень. И это продолжает мою теорию, которая объясняет его логику в отношении человеческого организма.
– Напомните мне… – нахмурился Кантор.
– Технический подход! – воскликнул Лендер.
– Именно! – согласился доктор Старк. – Он увидел мертвеца, у которого нет очевидных повреждений. И отнесся к нему как к выключенному механизму. Он просто попытался запустить его. Ну знаете, как если бы ваши часы вдруг встали, вы встряхнете их, прежде чем нести к часовщику. Вдруг они пойдут.
– Поначалу проверю, не кончился ли завод, – заметил Кантор.
– Ну, наш потерпевший был достаточно молод, на вид, – усмехнулся доктор, – значит, завод, по мнению человека-саламандры, не закончился. Ведь это логично.
– Вы опасно заразились его логикой, – улыбнулся Кантор.
– Находите? – Старк словно прислушался к чему-то внутри себя. – Возможно. Я, извольте видеть, практикующий в стационарном лечебном заведении медик. В заведении специфическом. Здесь чаще приходится иметь дело с проявлением человеческих пороков, необузданных страстей, преступных действий. И куда меньше с заболеваниями обывателей, ведущих благонамеренную тихую жизнь. Это накладывает определенный отпечаток на методы моей работы. Приходится учиться на ходу, совершенствовать средства оказания помощи. Изобретать что-то на потребу момента. Многие методики, которые я и мои помощники применяем, несколько спорны для консервативной и оперативной медицины других клиник.
– Вы хотите сказать… – Кантор подошел к окну и встал возле огромного полукружия, за которым открывался вид на парк жандармерии. – Хотите сказать, что почувствовали некое родство подхода? Что наш таинственный незнакомец имеет отношение к экстремальной, если так можно выразиться, медицине?
– Экстремальной? – переспросил доктор Старк. – Тогда уж экстремальной медицине экстремального общества. – Ему явно понравилось редкое слово в необычном контексте. – Мне изменяет фантазия в попытке вообразить, где могли бы сложиться подобные тенденции в оказании экстренной помощи. Но первое, что приходит на ум, – доктор устремил взгляд в пространство, и добродушное лицо его обострилось, – это страна, которая ведет бесконечную, безжалостную настолько, что трудно себе вообразить, войну…
– Грустную, что ни говори, картину вы нам нарисовали, доктор, – сказал Кантор, – боюсь, специфика работы сделала вас пессимистом. Ваша вера в доброе начало человека пошатнулась. Но всё, что вы сказали, безусловно интересно и полезно.
– Рад, если помог вам, – поклонился чопорно Старк.
– Дайте мне знать, если у вас появятся новые идеи, – сказал Кантор. – Да, и держите меня в курсе о состоянии этих троих.
– Хорошо, – согласился доктор.
– Скажите, любезный Мортимер, – поинтересовался сыщик, – вы ведь запомнили, как выглядел этот… Гм… Механик.
– Нет, сэр, – не думая, ответил спасатель.
– Ничего?
– Куртка разве что, – пожал плечами Мортимер, – куртка механика дирижабля. С петлями, знаете, на плечах. Вещь приметная. Да, и еще штаны стюарда воздушного флота. Странное сочетание. Но не выдающееся. И еще руки… Не могу сказать точно. Он прятал их в рукавах великоватой куртки. Но они были странные…
– Черные, шишковатые и с перепонками? – подсказал Кантор.
– Возможно… Хотя нет! То есть и да, и нет.
– Может быть, перчатки?
– Нет, сэр! – уверенно сказал спасатель. – Я помню обычные кончики пальцев. Белые и с ногтями. Только очень короткие. Он урод?
– Не стал бы этого утверждать, – сказал Кантор, погружаясь в размышления, – а его лицо вы не запомнили?
– Нет. Сам удивляюсь, – вновь смутился Мортимер. – Вот разве что глаза… Даже не глаза, а взгляд. Какой-то изумительный взгляд.
– Приметы не богатые, – заметил сыщик.
– Ну, – подумав, добавил Мортимер, – у него были еще инструменты. Он их доставал из-под куртки. Но я ничего подобного не видел. Узнал бы, если бы увидел вновь. Но не могу описать. И еще! – Спасатель встрепенулся. – Под курткой… Я боюсь показаться смешным, но под курткой он, кажется, был зеленым и пятнистым.
– Кругом всё то же… – пробормотал Лендер. – Саламандры атакуют. Саламандры спасают. Ничего не понимаю!
– Очень естественная реакция, – заметил сыщик, – нам пора.

Примерно в то же самое время в островной части Мокк-Вэй-Сити на набережной Тэмс-ривер Остин Ортодокс подъехал к воротам ангара на своем спортивном паромоторе, похожем на поставленный на колеса наконечник копья.
Это был исключительно быстрый и мощный паромотор, на который Остин весьма полагался в предстоящей гонке Большого Приза, раз в год проходившей по улицам столицы Мировой Державы.
Остин снял кожаный шлем с очками и бросил его в руки подбежавшего техника. Вылезая из кабины, он одним кивком дал понять, что машиной вполне доволен.
Несколько техников засуетились вокруг аппарата, а гонщик прошел по ангару, бросая критические взгляды на другие машины, поднялся по лестнице и, миновав небольшой тамбур, оказался в переходе, соединявшем ангар на высоте третьего этажа с гостиницей для гонщиков и техников, стоявшей на противоположной стороне улицы.
Можно было пройти и по улице – всего-то из двери да в дверь, но накрапывал дождь, а кроме того, Остин любил смотреть на мостовую с редкими экипажами сверху. Вот и теперь. Он остановился почти посреди крытого моста над улицей и засмотрелся вдаль, в ее перспективу.
О чем он думал при этом?
О предстоящих через несколько дней гонках? Едва ли. Гонки были развлечением молодых аристократов, таких как он. Они будоражили нервы, но не задевали разум. Всё, что он мог думать о гонках, оставалось в плоскости технических вопросов, которые он регулярно излагал в письменном виде для техников, обслуживавших его спортивный снаряд.
Газовые фонари на столбах мерцали, разгораясь пуще по мере того, как дневной свет отступал под натиском грядущей ночи. Но электрические лампы, тут и там подвешенные на невидимых проволоках, протянутых над улицей от дома к дому, – горели ровным белым светом. И в этом сочетании – старого и нового – был символ, который щекотал воображение молодого аристократа.
Нет, мысли Остина остались тайной. Когда он ночевал дома, то они, в силу его особых способностей, как-то влияли на сны девушки, которую он привез в свой дом. Но теперь он был далеко от нее, и никто не мог подслушать, о чем он думает.
Остин вздохнул, прошел переход до конца и добрался до своих апартаментов. Он занимал четырехкомнатный номер на третьем этаже. Остин мог бы остановиться в одном из своих собственных номеров трех гостиниц на этом берегу пролива, но считалось хорошим тоном перед гонками жить в гостинице для водителей, и, кроме того, это было удобно. А Остин, как всякий аристократ, не пренебрегал удобством.
Зато он переоборудовал номер по собственному вкусу и уже подумывал о том, чтобы приобрести его в собственность. Он останавливался бы здесь на время гонок, а в остальное время использовал бы эти помещения для других целей. В ближайшее время ему понадобится много собственных помещений. Так почему же не это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37