Это я сейчас так думаю, а потом ведь совесть замучает. Не уверена даже, что не дрогнула бы моя рука, если бы я стала в Армана стрелять!
— Дрогнула бы, это как пить дать! — не сомневался Роман, словно прочитав мои мысли. — Одно дело — думать, совсем другое — делать. Ну так что, еду опять к пану Юркевичу в Варшаву? Буду стоять над ним до тех пор, пока не оформит завещание по всем правилам. Как думаете? Завтра и отправлюсь. А ночью уж я подежурю.
На том и порешили.
* * *
Ночь я провела беспокойную.
Но не по вине Армана. Из-за Гастона. Заснуть не могла, все о нем думала, позабыла обо всех угрожающих мне опасностях, мечтала лишь о счастье с любимым. Вспомнились мне проведённые с ним ночи — хотя это будет лишь через сто пятнадцать лет, да какое это имеет значение? — и совсем тошно сделалось. Как мне хотелось, чтобы он был здесь, со мной!
Нет, никак не заснуть! Ворочалась на своих перинах с боку на бок, на минуту засыпала, тут же снился Гастон, и я опять просыпалась в тоске и печали. Никогда бы не подумала, что так можно любить! Чуть среди ночи не решилась отправиться на прогулку, в те места, где мы с Гастоном встречались, но дотянула до утра.
Уже рассветало, когда я верхом на Звёздочке поскакала в знакомую рощу. Восход солнца застал меня уже там, и не знаю, кто из нас больше притомился — я или лошадка, от которой шёл пар. Скачка, однако, помогла успокоиться, и я сообразила, какую совершаю глупость, подвергая себя опасности. Надо же — позабыла обо всем на свете, один Гастон в голове, все остальное не имело значения.
И все же домой я вернулась совсем успокоенная, во всяком случае внешне. Роман не отругал меня. Вскоре выяснилось — потому, что сам следил за Арманом и глаз с него не спускал, так что за меня был спокоен, а если он и нанял убийцу, то ещё не подготовил ко всем моим выходкам.
А я на обратном пути решила: поеду в Варшаву вместе с Романом, сама лично встану столбом перед упрямым стряпчим и с места не сдвинусь без документа. В конце концов, кому угрожает опасность — мне? Так лучше мне и уехать.
Вот и получилось — нет худа без добра. Бессонная ночь, ранняя прогулка, а в результате время ушло, отъезд отложила на завтра, а тут пан Юркевич и заявился вдруг собственной персоной.
Подоспел как раз к позднему завтраку, так у меня стали называть ланч. С трудом заставила себя проявить гостеприимство и пригласить к столу, вместо того чтобы со скандалом наброситься на этого зануду. Любитель вкусно поесть, мой нотариус не отказал себе в этом удовольствии, после чего отвалился от стола весьма благостный.
Пригласила его в кабинет и только собралась наброситься, как выяснилось — нет повода, ибо зануда привёз совсем готовое завещание. Документ, оформленный по всем правилам, никто не подкопается, остаётся лишь подписать. И не я, а он высказал недовольство: заставила, дескать, я беднягу много дней вести корреспонденцию с месье Дэспленом, дни и ночи просиживал, глаз не сомкнул, зато теперь все по закону и завещание действительно на обе страны — Польшу и Францию. А я написала уж такое бестолковое завещание, что просто сил нет! Ну, скажем, упомянула, что своим душеприказчиком назначаю пана Борковского. Так ведь это здесь, в Польше, а кого во Франции? Вот и этот вопрос пришлось утрясать с месье Дэспленом…
Поверенный ещё что-то бубнил, но я не слушала. Плевать мне на все эти мелочи, я просто рвалась скорее подписать!
Сделала это при свидетелях. Одним был сам пан Юркевич, вторым, как по заказу, явился викарий, снова за деньгами для каких-то неимущих. Так он подмахнул не глядя и сразу отбыл, получив деньги.
И словно для того, чтобы торжество было полным, под конец судьбоносной процедуры явился с визитом Арман. Очень был удивлён нотариус, когда я пригласила постороннего в кабинет и в подробностях ознакомила его с только что оформленным моим завещанием, где все отписывала церкви. И ещё заставила нотариуса подтвердить, не довольствуясь тем, что Арман собственными глазами увидел соответствующую запись в документе.
Опять надулся от обиды мой поверенный, но подтвердил, видимо решив отчитать меня потом, когда гость удалится. Арман же сохранил самообладание, надо отдать ему справедливость. Не изменился в лице, только глаза блеснули гневно, но тотчас взял себя в руки и даже похвалил за богоугодное деяние, правда насмешливо и с некоторым ехидством. Ну да мне это безразлично, главное — теперь я в безопасности, ничего мне он не сделает.
От радости я даже разрешила ему остаться подольше, только, во избежание сплетён, судорожно держала при себе панну Ходачкувну, а то опять станет разыгрывать из себя хозяина дома, намекая на некую несуществующую между нами близость, или действительно ухаживать примется. Что ему ещё остаётся…
При ней он ничего такого себе не позволил и довольно скоро покинул мой дом, что меня даже удивило.
А потом пришло письмо от Гастона, отправленное им ещё с дороги, и опять весь мир перестал для меня существовать. Запершись в будуаре, я читала и перечитывала дорогие строки, не оставлявшие ни малейших сомнений. Правда, в письме не было слов «Я тебя люблю», но все остальные слова говорили это яснее некуда. Я и не заметила, как пролетел час, три страницы выучила уже наизусть, а все не могла расстаться с письмом и вышла лишь к обеду.
После обеда Роман наедине проинформировал меня, что мы с ним как в воду глядели: этим утром Арман встретился с известным в околотке бандитом и наверняка подговорил того меня убить, потому как во второй половине дня в большой спешке и великом волнении разыскивал своего уголовника, наверняка для того, чтобы отменить заказ, ибо узнал о моем завещании.
Два таких счастливых события сразу — это уже слишком. От радости в голову пришло идиотское желание испробовать свои силы в конной езде по-мужски и в мужском седле. Впервые об этом я подумала, когда смотрела в двадцатом столетии какой-то фильм. Меня не пугало, что вместо привычной амазонки надену мужские брюки, на худой конец, обойдусь широченной юбкой, подколов её булавками, чтобы получилось нечто вроде широких шаровар. Подумаешь, немного будут видны ноги, я же не в гости собираюсь, поезжу себе по лугу.
В кабинете мужа уже лет десять лежало мужское седло, я его незаметно под накидкой вынесла из дому и спрятала в часовенке, стоящей в конце сада, у калитки, выходящей в поля. Вернувшись, велела оседлать Черкеса. Звёздочка и без того сегодня набегалась, а она понадобится мне завтра утром. На почтённом престарелом Черкесе я будто бы отправилась объезжать свои поля, а на самом деле забрала седло из часовни и отвезла подальше от людских глаз, спрятала в том самом шалаше дровосеков, который в эту пору пустовал. Снова вспомнился Гастон, здесь мы с ним встречались, ах…
Домой я вернулась уже в сумерки.
И опять провела беспокойную ночь. Лишь сомкну глаза — вижу Гастона, просыпаюсь — и сердце бьётся как ошалелое, ну прямо хоть вели закладывать карету и мчись к нему в Париж! Как можно, ведь у меня ни малейшего, хоть какого-нибудь пригодного предлога! Это же надо так влюбиться!
Во сне я принялась выискивать предлог и, проснувшись на рассвете, продолжала этим заниматься, пока не вспомнила о запланированной прогулке верхом. Это помогло быстро вскочить и собраться. Наскоро выпив кофе, я велела седлать Звёздочку, оделась почти без помощи Зузи, отослав её куда-то под вымышленным предлогом — зачем опять травмировать девушку, надевая вместо амазонки бог знает что, и выбежала из дома.
У шалаша дровосеков я переседлала кобылку. Интересно, как она отреагирует? Ведь привыкла к дамскому седлу. Однако умница не стала протестовать, когда я взгромоздила на неё мужское тяжёлое седло, видно в моё отсутствие лошадку часто объезжали, как я и наказывала. Затем я подколола юбку, сделав из неё шаровары, и, подведя лошадь к заранее заготовленным пенькам, уложенным один на другой, взобралась в седло.
Даже, можно сказать, взгромоздилась, ведь тут и взмах ноги совсем другой, и никто своей ладони под мою ножку не подставил, помогая даме сесть в седло. Ничего, уселась, поёрзала, устраиваясь поудобнее, и почувствовала — совсем другое дело! Сидишь намного прочнее, чувствуешь себя увереннее, когда ногами охватываешь лошадь с двух сторон. Буду всегда так ездить, и пусть люди говорят что хотят! Уверена, найдутся среди соседок последовательницы, не сомневаюсь, пани Танская наверняка последует моему примеру.
Звёздочка нетерпеливо рвалась перейти в галоп, пока же я осторожно выбралась из лесу, внимательно глядя под ноги, чтобы не угодить в кабанью яму или не зацепиться за какую корягу. А когда выбрались на опушку, отпустила поводья, дала волю лошади. Звёздочка, почувствовав свободу, помчалась как вихрь. Ладно, пусть немного порадуется, потом сама устанет, легче будет её сдержать.
Мы мчались по лугу, как вдруг Звёздочка по собственной воле круто свернула к зарослям дрока и барбариса и одним махом перескочила через них. Она вообще у меня умница, очень любила брать препятствия и делала это отменно. Вот и теперь ей захотелось прыгнуть, а я убедилась — и брать препятствия в мужском седле намного удобнее.
Перед нами оказалась проложенная по ржаной стерне тропинка, а поперёк неё я вдруг увидела барьер в бело-зеленые полосы, неизвестно откуда взявшийся на моем ржаном поле. Больше я ни о чем не успела подумать, как моя лошадка через этот барьер перемахнула, а у меня под левой ногой лопнул стременной ремень…
* * *
Я очнулась.
Долго-долго приходила в себя. Поняла — лежу ничком, нос уткнулся в стебли сухой травы. Раскрыв глаза пошире, попыталась пошевелиться. Вроде бы могу.
Подняла голову, встряхнула, отчего голова перестала кружиться. Подпершись руками, осторожно перевернулась на спину и медленно уселась. Пощупала пожухлую траву вокруг себя. Под довольно толстым слоем явственно прощупывалась сухая твёрдая земля, значит, могла и повредить руки-ноги. Попробовала ими пошевелить — вроде действуют. Хорошо, если все обойдётся парой синяков.
Я прекрасно помнила, как Звёздочка прыгнула через какой-то барьер, как под ногой лопнул стременной ремень, как я слетела с лошади. И упрекнула себя — надо было как следует проверить седло, прежде чем на него влезать, ведь кожа со временем портится.
Оглядевшись, увидела неподалёку пасущуюся Звёздочку. И проклятый барьер тоже увидела у самой лесной опушки. Все вроде бы как было, а вместе с тем я не могла отделаться от ощущения — что-то не так. Свистом подозвала Звёздочку, которая тотчас подбежала ко мне и обдала моё лицо тёплым дыханием. Уцепившись за узду, я сначала встала на колени, потом и совсем поднялась. И в самом деле, левого стремени под седлом не было.
Ну и как мне забраться на лошадь?
Это в данный момент больше всего меня заботило, об остальном пока не думала. Глянула на лес — вроде недалеко, и поплелась к нему, ведя за узду лошадку. На опушке может оказаться пенёк, влезу на него. Ещё не доходя до лесной опушки, увидела какой-то каменный столбик, очень подходящий, подвела к нему Звёздочку и со столбика перебралась в седло. Нащупала уцелевшее правое стремя, сунула в него ногу и совсем пришла в себя.
Сидя на лошади, я получила возможность оглядеть местность с некоторой высоты.
Сначала лес. Что же это за лес? Совсем молодой, деревьям не больше пятидесяти лет. А где же мои двухсотлетние дубы? Где старые, могучие клёны и вязы?
Эва говорила, в последнюю войну немцы вырубили…
Издали доносился шум, и я безошибочно определила — автомобили, с большой скоростью мчатся по автостраде. А под носом торчит барьер, ни с того ни с сего оказавшийся на лугу у леса.
Ясно, опять я перемахнула проклятый барьер времени. Значит, он вот так выглядит?
Развернув коня задом к лесу, я стала соображать, где же теперь мой дом. Роман говорил, что дворца давно нет, равно как и поместья, теперь у меня только дом. Прекрасно, где же он может быть? Все вокруг выглядело как-то совсем не так, как в моё время.
И опять я выбрала для себя главную проблему — отыскать дом, об остальных сложностях подумаю потом.
Вот эта ведущая к лесу асфальтированная дорога могла быть той, грунтовой, которая вела к моему поместью. Теперь она ведёт к автостраде, отсюда невидимой, но отчётливо слышимой. И я тронула поводья.
Вот и автострада, бывший варшавско-краковский тракт. А вот здесь начинался мой парк. Тогда ко дворцу вела обсаженная деревьями подъездная аллея. Теперь мешали постройки и вблизи, и вдали, сбивали с толку, не давали сориентироваться.
Я растерянно оглянулась, мелькнул проклятый барьер, уже в отдалении, именно через него перескочила Звёздочка… Минутку, а конь подо мной — Звёздочка ли? Невозможно, чтобы через сто пятнадцать лет она была такой же бодрой и молодой. А я сама? Может, на неё тоже распространяется закон пересечения барьера времени? Жаль, не разглядела лошадку как следует, по звёздочке на лбу сразу бы определила — она ли, но слезать боюсь, как потом опять заберусь в седло? Ведь тот придорожный каменный столбик, который помог взобраться на лошадь, обозначал какую-то дорогу, теперь понятно, откуда он взялся. Ладно, потом как следует разгляжу лошадку, да и Роман поможет…
Роман! Боже, неужели он остался в прошлом? То есть в будущем? Пропаду я без него! И я опять запаниковала. Ничего не узнаю, не найти мне собственный дом, хотя… вот эти деревья очень напоминают те, что некогда росли в моем парке. Значит, свернём туда. Дорогу преградила живая изгородь из каких-то колючих кустов, не свернёшь с автострады. Опять перескочим?
Не пришлось, за изгородью оказалась ведущая к парку дорога, тоже заасфальтированная, которая вскоре закончилась воротами. К сожалению, закрытыми. Я остановила лошадь, не зная что делать. За воротами просматривалась аллейка, за ней — дом.
Он мне сразу понравился. Хорошо, если это мой дом. Двухэтажный, с мансардой, небольшой, но очень аккуратный. Небольшой в сравнении с моим дворцом, но вполне вместительный и очень какой-то ладный. Вспомнилось — кажется, я богата. В таком случае, даже если это не мой дом — куплю его!
Вот так я стояла и пялилась на дом и ворота, не зная, как же их открыть. Звёздочка оказалась умнее своей хозяйки, она вдруг подняла голову и громко заржала, так громко, что эхо пошло по окрестностям, отозвались какие-то другие кони, залаяли собаки, а за воротами сразу замелькали фигуры людей и собак. Из дома выбежала и поспешила мне навстречу какая-то женщина, а откуда-то сбоку выскочил — о радость — Роман!
— Уже! Уже бегу! — издали прокричал он. А женщина — наверняка это была пани Сивинская, вспомнила, Роман говорил, дом охраняют супруги Сивинские — на ходу извиняясь, причитала:
— Я была уверена, у пани с собой пульт!
Ворота медленно раздвинулись, у меня даже было время подумать, что все же это мой дом! А женщина — пани Сивинская, моя экономка, или как теперь называют таких женщин, присматривающих за домом? Домоправительница? Её муж — огородник… или садовник? Забыла, но в любом случае при доме имеется или огород, или сад, раз я наняла человека ухаживать за ними.
Звёздочка вошла во двор, как к себе домой, собаки прыгали вокруг, лаяли, но не проявляли по отношению к нам никаких враждебных намерений. Я пригляделась — о, да это знакомые псы! Вон Заграй, вон Прохвост, а это… ну конечно же Дамка!
Роман вёл Звёздочку под уздцы, собаки прыгали вокруг, зверьё во всяком случае жило в дружбе. Я предусмотрительно молчала, до тех пор, пока Роман не завёл нас за дом, где сбоку виднелись пристройки, наверняка конюшни, оттуда Роман и выбежал. Женщина опять скрылась в доме.
Роман помог мне слезть с лошади.
— Слава богу, Сивинская не обратила внимания на то, как пани одета, — сказал он, облегчённо вздохнув, — а больше никого не оказалось поблизости.
— А вы…
— А я понял — пани опять пересекла барьер времени, когда увидел, что вместо лошади машину мою. И не знал, как мне вам помочь, где искать.
— Роман, посмотрите, это Звёздочка?
Вместе мы внимательно осмотрели голову лошадки и холку. Роман так и не смог ответить однозначно.
— Кто знает, кто знает, — качал он головой. — Может, и она, раз вместе с пани перемахнула через барьер времени, но ведь случается, что в каком-то поколении рождается лошадка — вылитая её прабабка. Именно на кобыл распространяется это правило, почему-то минуя жеребцов. В любом случае, думаю, Звёздочке без разницы, в каком жить времени.
Расседлав Звёздочку, Роман принялся заботливо вытирать её круп. Из предполагаемой конюшни послышалось ржание, и выяснилось, у меня ещё три лошади — две кобылки и жеребец.
Вот и получилось, что рассказ о новом для меня доме Роман начал с лошадей, пояснив, что я владею лошадьми законно, имею лицензию, они участвуют в скачках. Зузя? Нет, Зузя со мной не перенеслась в двадцатый век, вместо неё мне будет прислуживать Зузя современная, правнучка той, женщина замужняя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Дрогнула бы, это как пить дать! — не сомневался Роман, словно прочитав мои мысли. — Одно дело — думать, совсем другое — делать. Ну так что, еду опять к пану Юркевичу в Варшаву? Буду стоять над ним до тех пор, пока не оформит завещание по всем правилам. Как думаете? Завтра и отправлюсь. А ночью уж я подежурю.
На том и порешили.
* * *
Ночь я провела беспокойную.
Но не по вине Армана. Из-за Гастона. Заснуть не могла, все о нем думала, позабыла обо всех угрожающих мне опасностях, мечтала лишь о счастье с любимым. Вспомнились мне проведённые с ним ночи — хотя это будет лишь через сто пятнадцать лет, да какое это имеет значение? — и совсем тошно сделалось. Как мне хотелось, чтобы он был здесь, со мной!
Нет, никак не заснуть! Ворочалась на своих перинах с боку на бок, на минуту засыпала, тут же снился Гастон, и я опять просыпалась в тоске и печали. Никогда бы не подумала, что так можно любить! Чуть среди ночи не решилась отправиться на прогулку, в те места, где мы с Гастоном встречались, но дотянула до утра.
Уже рассветало, когда я верхом на Звёздочке поскакала в знакомую рощу. Восход солнца застал меня уже там, и не знаю, кто из нас больше притомился — я или лошадка, от которой шёл пар. Скачка, однако, помогла успокоиться, и я сообразила, какую совершаю глупость, подвергая себя опасности. Надо же — позабыла обо всем на свете, один Гастон в голове, все остальное не имело значения.
И все же домой я вернулась совсем успокоенная, во всяком случае внешне. Роман не отругал меня. Вскоре выяснилось — потому, что сам следил за Арманом и глаз с него не спускал, так что за меня был спокоен, а если он и нанял убийцу, то ещё не подготовил ко всем моим выходкам.
А я на обратном пути решила: поеду в Варшаву вместе с Романом, сама лично встану столбом перед упрямым стряпчим и с места не сдвинусь без документа. В конце концов, кому угрожает опасность — мне? Так лучше мне и уехать.
Вот и получилось — нет худа без добра. Бессонная ночь, ранняя прогулка, а в результате время ушло, отъезд отложила на завтра, а тут пан Юркевич и заявился вдруг собственной персоной.
Подоспел как раз к позднему завтраку, так у меня стали называть ланч. С трудом заставила себя проявить гостеприимство и пригласить к столу, вместо того чтобы со скандалом наброситься на этого зануду. Любитель вкусно поесть, мой нотариус не отказал себе в этом удовольствии, после чего отвалился от стола весьма благостный.
Пригласила его в кабинет и только собралась наброситься, как выяснилось — нет повода, ибо зануда привёз совсем готовое завещание. Документ, оформленный по всем правилам, никто не подкопается, остаётся лишь подписать. И не я, а он высказал недовольство: заставила, дескать, я беднягу много дней вести корреспонденцию с месье Дэспленом, дни и ночи просиживал, глаз не сомкнул, зато теперь все по закону и завещание действительно на обе страны — Польшу и Францию. А я написала уж такое бестолковое завещание, что просто сил нет! Ну, скажем, упомянула, что своим душеприказчиком назначаю пана Борковского. Так ведь это здесь, в Польше, а кого во Франции? Вот и этот вопрос пришлось утрясать с месье Дэспленом…
Поверенный ещё что-то бубнил, но я не слушала. Плевать мне на все эти мелочи, я просто рвалась скорее подписать!
Сделала это при свидетелях. Одним был сам пан Юркевич, вторым, как по заказу, явился викарий, снова за деньгами для каких-то неимущих. Так он подмахнул не глядя и сразу отбыл, получив деньги.
И словно для того, чтобы торжество было полным, под конец судьбоносной процедуры явился с визитом Арман. Очень был удивлён нотариус, когда я пригласила постороннего в кабинет и в подробностях ознакомила его с только что оформленным моим завещанием, где все отписывала церкви. И ещё заставила нотариуса подтвердить, не довольствуясь тем, что Арман собственными глазами увидел соответствующую запись в документе.
Опять надулся от обиды мой поверенный, но подтвердил, видимо решив отчитать меня потом, когда гость удалится. Арман же сохранил самообладание, надо отдать ему справедливость. Не изменился в лице, только глаза блеснули гневно, но тотчас взял себя в руки и даже похвалил за богоугодное деяние, правда насмешливо и с некоторым ехидством. Ну да мне это безразлично, главное — теперь я в безопасности, ничего мне он не сделает.
От радости я даже разрешила ему остаться подольше, только, во избежание сплетён, судорожно держала при себе панну Ходачкувну, а то опять станет разыгрывать из себя хозяина дома, намекая на некую несуществующую между нами близость, или действительно ухаживать примется. Что ему ещё остаётся…
При ней он ничего такого себе не позволил и довольно скоро покинул мой дом, что меня даже удивило.
А потом пришло письмо от Гастона, отправленное им ещё с дороги, и опять весь мир перестал для меня существовать. Запершись в будуаре, я читала и перечитывала дорогие строки, не оставлявшие ни малейших сомнений. Правда, в письме не было слов «Я тебя люблю», но все остальные слова говорили это яснее некуда. Я и не заметила, как пролетел час, три страницы выучила уже наизусть, а все не могла расстаться с письмом и вышла лишь к обеду.
После обеда Роман наедине проинформировал меня, что мы с ним как в воду глядели: этим утром Арман встретился с известным в околотке бандитом и наверняка подговорил того меня убить, потому как во второй половине дня в большой спешке и великом волнении разыскивал своего уголовника, наверняка для того, чтобы отменить заказ, ибо узнал о моем завещании.
Два таких счастливых события сразу — это уже слишком. От радости в голову пришло идиотское желание испробовать свои силы в конной езде по-мужски и в мужском седле. Впервые об этом я подумала, когда смотрела в двадцатом столетии какой-то фильм. Меня не пугало, что вместо привычной амазонки надену мужские брюки, на худой конец, обойдусь широченной юбкой, подколов её булавками, чтобы получилось нечто вроде широких шаровар. Подумаешь, немного будут видны ноги, я же не в гости собираюсь, поезжу себе по лугу.
В кабинете мужа уже лет десять лежало мужское седло, я его незаметно под накидкой вынесла из дому и спрятала в часовенке, стоящей в конце сада, у калитки, выходящей в поля. Вернувшись, велела оседлать Черкеса. Звёздочка и без того сегодня набегалась, а она понадобится мне завтра утром. На почтённом престарелом Черкесе я будто бы отправилась объезжать свои поля, а на самом деле забрала седло из часовни и отвезла подальше от людских глаз, спрятала в том самом шалаше дровосеков, который в эту пору пустовал. Снова вспомнился Гастон, здесь мы с ним встречались, ах…
Домой я вернулась уже в сумерки.
И опять провела беспокойную ночь. Лишь сомкну глаза — вижу Гастона, просыпаюсь — и сердце бьётся как ошалелое, ну прямо хоть вели закладывать карету и мчись к нему в Париж! Как можно, ведь у меня ни малейшего, хоть какого-нибудь пригодного предлога! Это же надо так влюбиться!
Во сне я принялась выискивать предлог и, проснувшись на рассвете, продолжала этим заниматься, пока не вспомнила о запланированной прогулке верхом. Это помогло быстро вскочить и собраться. Наскоро выпив кофе, я велела седлать Звёздочку, оделась почти без помощи Зузи, отослав её куда-то под вымышленным предлогом — зачем опять травмировать девушку, надевая вместо амазонки бог знает что, и выбежала из дома.
У шалаша дровосеков я переседлала кобылку. Интересно, как она отреагирует? Ведь привыкла к дамскому седлу. Однако умница не стала протестовать, когда я взгромоздила на неё мужское тяжёлое седло, видно в моё отсутствие лошадку часто объезжали, как я и наказывала. Затем я подколола юбку, сделав из неё шаровары, и, подведя лошадь к заранее заготовленным пенькам, уложенным один на другой, взобралась в седло.
Даже, можно сказать, взгромоздилась, ведь тут и взмах ноги совсем другой, и никто своей ладони под мою ножку не подставил, помогая даме сесть в седло. Ничего, уселась, поёрзала, устраиваясь поудобнее, и почувствовала — совсем другое дело! Сидишь намного прочнее, чувствуешь себя увереннее, когда ногами охватываешь лошадь с двух сторон. Буду всегда так ездить, и пусть люди говорят что хотят! Уверена, найдутся среди соседок последовательницы, не сомневаюсь, пани Танская наверняка последует моему примеру.
Звёздочка нетерпеливо рвалась перейти в галоп, пока же я осторожно выбралась из лесу, внимательно глядя под ноги, чтобы не угодить в кабанью яму или не зацепиться за какую корягу. А когда выбрались на опушку, отпустила поводья, дала волю лошади. Звёздочка, почувствовав свободу, помчалась как вихрь. Ладно, пусть немного порадуется, потом сама устанет, легче будет её сдержать.
Мы мчались по лугу, как вдруг Звёздочка по собственной воле круто свернула к зарослям дрока и барбариса и одним махом перескочила через них. Она вообще у меня умница, очень любила брать препятствия и делала это отменно. Вот и теперь ей захотелось прыгнуть, а я убедилась — и брать препятствия в мужском седле намного удобнее.
Перед нами оказалась проложенная по ржаной стерне тропинка, а поперёк неё я вдруг увидела барьер в бело-зеленые полосы, неизвестно откуда взявшийся на моем ржаном поле. Больше я ни о чем не успела подумать, как моя лошадка через этот барьер перемахнула, а у меня под левой ногой лопнул стременной ремень…
* * *
Я очнулась.
Долго-долго приходила в себя. Поняла — лежу ничком, нос уткнулся в стебли сухой травы. Раскрыв глаза пошире, попыталась пошевелиться. Вроде бы могу.
Подняла голову, встряхнула, отчего голова перестала кружиться. Подпершись руками, осторожно перевернулась на спину и медленно уселась. Пощупала пожухлую траву вокруг себя. Под довольно толстым слоем явственно прощупывалась сухая твёрдая земля, значит, могла и повредить руки-ноги. Попробовала ими пошевелить — вроде действуют. Хорошо, если все обойдётся парой синяков.
Я прекрасно помнила, как Звёздочка прыгнула через какой-то барьер, как под ногой лопнул стременной ремень, как я слетела с лошади. И упрекнула себя — надо было как следует проверить седло, прежде чем на него влезать, ведь кожа со временем портится.
Оглядевшись, увидела неподалёку пасущуюся Звёздочку. И проклятый барьер тоже увидела у самой лесной опушки. Все вроде бы как было, а вместе с тем я не могла отделаться от ощущения — что-то не так. Свистом подозвала Звёздочку, которая тотчас подбежала ко мне и обдала моё лицо тёплым дыханием. Уцепившись за узду, я сначала встала на колени, потом и совсем поднялась. И в самом деле, левого стремени под седлом не было.
Ну и как мне забраться на лошадь?
Это в данный момент больше всего меня заботило, об остальном пока не думала. Глянула на лес — вроде недалеко, и поплелась к нему, ведя за узду лошадку. На опушке может оказаться пенёк, влезу на него. Ещё не доходя до лесной опушки, увидела какой-то каменный столбик, очень подходящий, подвела к нему Звёздочку и со столбика перебралась в седло. Нащупала уцелевшее правое стремя, сунула в него ногу и совсем пришла в себя.
Сидя на лошади, я получила возможность оглядеть местность с некоторой высоты.
Сначала лес. Что же это за лес? Совсем молодой, деревьям не больше пятидесяти лет. А где же мои двухсотлетние дубы? Где старые, могучие клёны и вязы?
Эва говорила, в последнюю войну немцы вырубили…
Издали доносился шум, и я безошибочно определила — автомобили, с большой скоростью мчатся по автостраде. А под носом торчит барьер, ни с того ни с сего оказавшийся на лугу у леса.
Ясно, опять я перемахнула проклятый барьер времени. Значит, он вот так выглядит?
Развернув коня задом к лесу, я стала соображать, где же теперь мой дом. Роман говорил, что дворца давно нет, равно как и поместья, теперь у меня только дом. Прекрасно, где же он может быть? Все вокруг выглядело как-то совсем не так, как в моё время.
И опять я выбрала для себя главную проблему — отыскать дом, об остальных сложностях подумаю потом.
Вот эта ведущая к лесу асфальтированная дорога могла быть той, грунтовой, которая вела к моему поместью. Теперь она ведёт к автостраде, отсюда невидимой, но отчётливо слышимой. И я тронула поводья.
Вот и автострада, бывший варшавско-краковский тракт. А вот здесь начинался мой парк. Тогда ко дворцу вела обсаженная деревьями подъездная аллея. Теперь мешали постройки и вблизи, и вдали, сбивали с толку, не давали сориентироваться.
Я растерянно оглянулась, мелькнул проклятый барьер, уже в отдалении, именно через него перескочила Звёздочка… Минутку, а конь подо мной — Звёздочка ли? Невозможно, чтобы через сто пятнадцать лет она была такой же бодрой и молодой. А я сама? Может, на неё тоже распространяется закон пересечения барьера времени? Жаль, не разглядела лошадку как следует, по звёздочке на лбу сразу бы определила — она ли, но слезать боюсь, как потом опять заберусь в седло? Ведь тот придорожный каменный столбик, который помог взобраться на лошадь, обозначал какую-то дорогу, теперь понятно, откуда он взялся. Ладно, потом как следует разгляжу лошадку, да и Роман поможет…
Роман! Боже, неужели он остался в прошлом? То есть в будущем? Пропаду я без него! И я опять запаниковала. Ничего не узнаю, не найти мне собственный дом, хотя… вот эти деревья очень напоминают те, что некогда росли в моем парке. Значит, свернём туда. Дорогу преградила живая изгородь из каких-то колючих кустов, не свернёшь с автострады. Опять перескочим?
Не пришлось, за изгородью оказалась ведущая к парку дорога, тоже заасфальтированная, которая вскоре закончилась воротами. К сожалению, закрытыми. Я остановила лошадь, не зная что делать. За воротами просматривалась аллейка, за ней — дом.
Он мне сразу понравился. Хорошо, если это мой дом. Двухэтажный, с мансардой, небольшой, но очень аккуратный. Небольшой в сравнении с моим дворцом, но вполне вместительный и очень какой-то ладный. Вспомнилось — кажется, я богата. В таком случае, даже если это не мой дом — куплю его!
Вот так я стояла и пялилась на дом и ворота, не зная, как же их открыть. Звёздочка оказалась умнее своей хозяйки, она вдруг подняла голову и громко заржала, так громко, что эхо пошло по окрестностям, отозвались какие-то другие кони, залаяли собаки, а за воротами сразу замелькали фигуры людей и собак. Из дома выбежала и поспешила мне навстречу какая-то женщина, а откуда-то сбоку выскочил — о радость — Роман!
— Уже! Уже бегу! — издали прокричал он. А женщина — наверняка это была пани Сивинская, вспомнила, Роман говорил, дом охраняют супруги Сивинские — на ходу извиняясь, причитала:
— Я была уверена, у пани с собой пульт!
Ворота медленно раздвинулись, у меня даже было время подумать, что все же это мой дом! А женщина — пани Сивинская, моя экономка, или как теперь называют таких женщин, присматривающих за домом? Домоправительница? Её муж — огородник… или садовник? Забыла, но в любом случае при доме имеется или огород, или сад, раз я наняла человека ухаживать за ними.
Звёздочка вошла во двор, как к себе домой, собаки прыгали вокруг, лаяли, но не проявляли по отношению к нам никаких враждебных намерений. Я пригляделась — о, да это знакомые псы! Вон Заграй, вон Прохвост, а это… ну конечно же Дамка!
Роман вёл Звёздочку под уздцы, собаки прыгали вокруг, зверьё во всяком случае жило в дружбе. Я предусмотрительно молчала, до тех пор, пока Роман не завёл нас за дом, где сбоку виднелись пристройки, наверняка конюшни, оттуда Роман и выбежал. Женщина опять скрылась в доме.
Роман помог мне слезть с лошади.
— Слава богу, Сивинская не обратила внимания на то, как пани одета, — сказал он, облегчённо вздохнув, — а больше никого не оказалось поблизости.
— А вы…
— А я понял — пани опять пересекла барьер времени, когда увидел, что вместо лошади машину мою. И не знал, как мне вам помочь, где искать.
— Роман, посмотрите, это Звёздочка?
Вместе мы внимательно осмотрели голову лошадки и холку. Роман так и не смог ответить однозначно.
— Кто знает, кто знает, — качал он головой. — Может, и она, раз вместе с пани перемахнула через барьер времени, но ведь случается, что в каком-то поколении рождается лошадка — вылитая её прабабка. Именно на кобыл распространяется это правило, почему-то минуя жеребцов. В любом случае, думаю, Звёздочке без разницы, в каком жить времени.
Расседлав Звёздочку, Роман принялся заботливо вытирать её круп. Из предполагаемой конюшни послышалось ржание, и выяснилось, у меня ещё три лошади — две кобылки и жеребец.
Вот и получилось, что рассказ о новом для меня доме Роман начал с лошадей, пояснив, что я владею лошадьми законно, имею лицензию, они участвуют в скачках. Зузя? Нет, Зузя со мной не перенеслась в двадцатый век, вместо неё мне будет прислуживать Зузя современная, правнучка той, женщина замужняя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43