Да и не обеднею я из-за одного дня, даже если сто таких чаевых раздам.
Больше медлить было нельзя, и я, собравшись с силами, шагнула в коридор. Огляделась. Коридор как коридор. Я не торопясь направилась к лестнице. Рядом внезапно материализовался Роман и почтительно поинтересовался:
— Не соблаговолит ли ясновельможная пани воспользоваться лифтом? — Ну вот, ни на минуту нельзя расслабиться! И подумать только, на сей раз оглоушил меня собственный доверенный слуга! Каким-таким лифтом советуют мне воспользоваться? Памятуя собственное решение ничему не удивляться, я двинулась в направлении, указанном мне Романом. Передо мной раздвинулась какая-то узенькая дверца, ведущая в крохотную комнатушку. Вряд ли я добровольно шагнула бы в эту клетку, меня сбило с толку зеркало, в котором я отразилась во весь рост, от серых ботинок до пера на шляпе. И вроде бы это перо не туда загнулось. Ну конечно, перед выходом я позабыла взглянуть на себя в зеркало.
Два шага к зеркалу я сделала бессознательно. Роман втиснулся следом за мной, какая наглость! А ведь никогда не позволял себе ни малейшей бестактности по отношению ко мне. Не успела я рта раскрыть, чтобы должным образом отчитать слугу, как вдруг у меня из-под ног поплыл пол, я ощутила, как вместе с комнатой проваливаюсь куда-то. Обладая всегда крепким физическим здоровьем и немалым присутствием духа, я не шлёпнулась в обморок, лишь вскрикнула от испуга не своим голосом и изо всей силы вцепилась в Романа.
— Что с пани? — удивился тот.
Он ещё спрашивает! Эта дьявольская клетка тащит меня вниз со страшной силой, неизвестно, что ещё меня ждёт, а он… Я стояла, боясь пошевелиться, в ожидании полной катастрофы, и лишь молила своего ангела-хранителя уберечь мою грешную душу. Вдруг проклятая клетка прекратила своё ужасное падение, дверцы опять раздвинулись — а я и не заметила, когда они задвинулись, и я, отпустив Романа, выскочила наружу.
По всей вероятности, мы оказались в нижнем, приёмном помещении «отеля». Само помещение тесное, но за его огромными, под потолок, окнами виднелась улица, где ярко светило солнце и двигались люди. О, сколь прекрасен мир Господень!
Любопытство взяло своё, и я снова обернулась к узенькой двери хитроумного устройства, в мгновение ока доставившего меня вниз с третьего этажа. Так вот каков он, лифт! И вспомнилось мне, что доводилось и ранее сталкиваться с чем-то подобным. В раннем детстве, года четыре мне было, ведь барона Танского поднимало прямо в кресле наверх в гостиную его дома, поскольку по причине ужасающей толщины пан барон не мог уже подниматься по лестнице. Правда, там холопы крутили какие-то рукоятки, сбоку торчавшие, а здесь я ничего такого не заметила. Вот интересно, а вверх такой лифт меня сможет поднять? Очень хочется. Нет, одна — ни за что, только вместе с Романом, и хотя сплетники непременно начнут говорить о моем панибратстве с прислугой, не стану обращать внимания.
Роман же тем временем весьма настойчиво предлагал мне выйти из холла гостиницы на улицу, придерживая стеклянную дверь. Пришлось выйти.
И тут лифт вылетел у меня из головы. Я все-таки втихую надеялась увидеть свою пропавшую карету с лошадьми, а увидела вместо этого множество самодвижущихся экипажей, мчавшихся в обе стороны улицы, причём некоторые из этих экипажей вдвое, втрое превосходили карету и на дома были похожие. И все мчались не только с бешеной быстротой, но и с шумом превеликим. Особо оглушительный шум производила одна громадная молотилка ярко-красного цвета, менее других торопившаяся, зато уж шумела за десятерых. И ни одной лошади!!!
Люди были. Я увидела девушку… Ну, наверное, это была девушка, ибо волосы распустила по плечам и формы вроде бы женские. И совсем нагая! Никакой юбки, ноги до самого верха голые, потом коротенькие панталончики, потом опять кусок голого тела, а верхняя часть туловища небрежно обмотана чёрной тряпкой. Я не знала от стыда, куда глаза девать, а другие люди на улице просто не смотрели на неё!
Уж не знаю, сколько бы я так простояла в остолбенении, если бы не услышала голос Романа. Подавая мне руку, он что-то такое вроде бы открыл передо мною, а тон его голоса очень напомнил те далёкие времена, когда он меня, ещё девочку, обучал правилам верховой езды и требовал неукоснительного выполнения всех его команд, поскольку от этого зависела не только целостность моих конечностей, но и сама жизнь.
Вот и сейчас тоном, не допускающим возражений, Роман потребовал:
— Милостивая пани изволит немедленно занять место!
Только теперь я увидела, что он держит открытой дверцу плоского и низкого экипажа с моими сундуками на крыше и требует, чтобы я залезла внутрь этого ящика! Интересно как?! Головой вперёд или ногами, совершенно непристойно изогнувшись?
К счастью, в этот момент судьба ниспослала мне спасение в лице такого же экипажа, остановившегося передо мной. И какая-то особа, наверняка мужеска пола, ибо была в брюках, хотя и толщины неимоверной, сама распахнула дверцу экипажа и без проблем внутрь проникла, причём сделала это так: сразу одну ногу и половину своего седалища в плоский ящик впихнув, а затем подтянув и остальное. Оглушённая и поторапливаемая Романом, я попыталась поступить так же, да, к несчастью, насмерть позабыла о шляпе на голове. И одну ногу уже благополучно перенесла с улицы внутрь экипажа, и поворот туловищем произвела, чтобы ввинтить туда же остальное, да головы не пригнула, и меня что-то с такой силой дёрнуло за косу, что я чуть всех волосьев не лишилась. Хорошо, Роман, как в былые времена, проявил быстрый рефлекс: голову мою вместе со шляпой из каких-то клещей вызволил и, крепко рукою прижав, с силой почти отбросил её внутрь экипажа с остальными моими членами. Ухватившись обеими руками за очумелую голову и закрыв от страха глаза, я как привалилась в углу на мягком сиденье, так и осталась там неподвижной — жалкая тряпичная кукла, временно отключившаяся от всего внешнего мира.
Уж не знаю, сколько времени я провалялась безучастной ко всему. Первым прореагировало тело на лёгкие толчки и встряхивания, из чего я заключила, что карета…тьфу! что эта штука двинулась. Нет, никуда не скроешься от странного мира. И раз уж я решила мужественно вынести выпавшие на мою долю испытания, то надо для начала открыть глаза. Решилась, открыла, будучи готова к самому ужасному, увидела же нечто весьма приятное и знакомое — Романа. Правда, не всего, а лишь отдельные его фрагменты, главным образом, уши, и то со спины, все остальное от меня было чем-то заслонено.
Долго с нежностью любовалась я на такие знакомые, свойские уши и незаметно для себя перевела взгляд с них туда, куда смотрел и кучер — на дорогу перед собой. Однако должна признаться, что хоть этой самодвижущейся штуке и далеко до моей кареты, вид из неё был намного шире, чем из кареты. Там я могла смотреть лишь по сторонам, в боковые окошечки, тут же передо мною было огромное переднее окно, в которое я беспрепятственно могла любоваться расстилающейся впереди дорогой, если бы это не было столь страшно. Ведь Роман мчал меня в ряду всех этих безумных экипажей. Я уже поняла, хоть и не знаю каким образом, что эти экипажи — машины, созданные человеком для своего удобства, а не порождение нечистой силы и не бред моего больного воображения. И ещё я поняла, что Роман отлично умеет управлять чёртовой машиной, не хуже, чем раньше моей каретой. Вон как лавирует среди всех этих монстров, норовящих загнать нас в угол.
И ещё я вскоре поняла — оказывается, мы пока ехали не в полную силу. Но вот выбрались на широкую улицу, по которой машины мчались лишь в одну сторону, и что тут началось! Видимо, Роман сразу прибавил скорость, меня вдавило в сиденье, я уцепилась обеими руками во что-то, напоминавшее спинку другого сиденья, и мы понеслись!
Быструю езду я любила всегда. Меня не пугали норовистые кони, сколько раз совсем девчонкой скакала я на полуобъезженных жеребцах, смело брала препятствия, сама хорошо управляла экипажем, но здесь… О такой скорости мне даже слышать не приходилось. Соседние машины-коробки со свистом обгоняли нас, случалось, что потом мы их перегоняли, и я понять не могла, как мы не сталкиваемся. Ведь, не дай бог, на такой скорости выбоина поглубже или бугор какой… Кстати, дорога была не мощёной, но и не грунтовой, наверняка твёрдой. Хорошо, что всем надо ехать в одну и ту же сторону, а ну как сюда сунется сдуру кучер, которому приспичило ехать аккурат обратно?
— Так я и думал, милостивая пани, — услышала я вдруг довольный голос Романа, — бульвар Периферик в эту пору совсем пустой, ни одной пробки, минут двадцать — и будем на месте.
Ничего не поняла я из слов кучера, вот разве что «на месте будем». С грустью подумала я — как бы и мне хотелось оказаться на месте, и душевно, и физически, ведь пока я так и не знаю, где же я нахожусь. Если все это мне не снится в страшном сне.
Я решила больше глаз не закрывать, как бы страшно мне ни было. Париж я знала прекрасно, неоднократно здесь бывала, главным образом в детстве и ранней юности, только вот последние восемь лет, выйдя замуж, провела безвыездно в своей деревне, ибо супруг мой путешествовать не любил. Так что прошло много времени после моего последнего пребывания в Париже, и здесь произошли просто грандиозные изменения. Что ж, значит, надо их увидеть, и нечего так пугаться. Сидя в своей провинции, я совсем отстала от жизни большого мира, самое время навёрстывать. Интересно, как выглядят теперь Большие Бульвары? До меня доходили слухи о каких-то грандиозных работах там.
Роман немного снизил скорость, тоже ничего особенного. Если бы ехали мы в карете, вот так приостановил бы, сдержал бы лошадей и постепенно перевёл их на правую сторону дороги, как он это сделал сейчас. И тут я увидела Сену. От сердца отлегло, такой родной и близкой показалась мне парижская река. И я догадалась, по какой дороге Роман собирается добраться до «Ритца».
Теперь я уже знала здесь каждую улицу, каждый дом. Впрочем, мне дела не было до домов, меня интересовали люди, вернее мода. Наверняка в роскошном «Ритце» я ознакомлюсь с самыми последними новинками парижской моды, но ведь интересно увидеть и то, в чем ходят по улицам Парижа, не только в его предместьях, в Шарантоне.
И вновь меня поразило полное отсутствие женщин на улицах Парижа. Одни мужчины, преимущественно молодые, странно, по-опереточному одетые и без шляп. Тут вдруг Роман, затормозив, и вовсе остановил то, в чем я теперь ехала вместо кареты. Мы стояли, а мимо нас сплошной стеной текла толпа. Люди шли, можно сказать, у меня под самым носом, сплошная толпа мужчин.
И только теперь, приглядевшись к этим людям с такого близкого расстояния, я вдруг поняла — это не только мужчины! Как минимум, половина из них была женщинами. В брюках!
Даже перестав мигать от ужаса, уставилась я на какую-то взрослую девушку, торопившуюся по своим делам. Без шляпы, разумеется, светлые волосы рассыпались по плечам, а внизу… брюки! Какие-то грязно-голубые, будто выцветшие, узкие, длинные, явно мужские. Брюки! Вот опять панна в брюках. И ещё. И ещё! Нет, это, пожалуй, молодой человек, излишне коротко острижен, словно только что выпущен из тюрьмы. А рядом с ним шла девушка, они даже держались за руки. И оба в одинаковых брюках! Ужасающий вид!
Теперь я перестала обращать внимание на верхнюю часть одежды людей, смотрела лишь на нижнюю. И отдохнула душою на длинной широкой юбке белого цвета, явно женской. Даже расширяющейся книзу, а из-под неё выглядывали явно женские туфельки на небольшом каблучке. Но вот женщина сделала шаг — и, о ужас! Широкая юбка оказалась очень широкими же брюками.
Но вот толпа прошла, мы получили возможность двигаться дальше и вскоре оказались у «Ритца». Наконец-то! Знакомый отель подействовал успокоительно. Выбежал знакомый швейцар, за ним гостиничный бой. Кто-то открыл дверцу и помог мне выйти из экипажа, что было непросто, учитывая шляпу. Я была так всем ошеломлена, что не отдавала себе отчёта в том, куда меня ведут. К счастью, Роман оказался рядом и очень кстати напомнил о лифте. Конечно, я с удовольствием попробую подняться на лифте.
И опять дверцы сами раздвинулись передо мною, лифтовая комнатка оказалась попросторнее, чем на постоялом дворе в Шарантоне, в зеркале я узрела себя — бледную и растерянную, и опять вынуждена была собраться с силами, чтобы выдержать очередное испытание. Пол лифта легонько подтолкнул мои стопы, я почувствовала, что поднимаюсь, ну точь-в-точь барон Таньский, только не скрежетали рукоятки, не скрипели цепи, и комнатку лифта совсем не качало, а я ведь помню, как пан барон раскачивался в своём кресле.
Уж не знаю каким образом я оказалась в своём апартаменте и, отослав всех, какое-то время сидела в полном одиночестве, закрыв глаза. Мне просто необходимо было отдохнуть и прийти в себя.
Итак, за последние восемь лет в мире произошли какие-то огромные перемены. Прогресс… Да, именно так покойный батюшка называл одним словом все эти достижения цивилизации — кареты без лошадиной тяги, лифты, все эти удобства в ванной комнате. Ну хорошо, а что общего с достижениями цивилизации имеет эта непристойная обнажённость женщин и их ни на что не похожая мода?
Осмотревшись, я пришла к выводу, что и в этом отеле царят новые порядки. Постель в спальной без балдахина, хотя и очень удобная на вид. Множество самозагорающихся лампочек под абажурами, я их уже различала, диваны и кресла удобные и чистые. И опять какая-то непонятная штука, заслонённая чёрным стеклом, но не зеркалом, немного выпуклым. Что бы это могло быть? Стол заставлен напитками. Вот красное вино, бордо, охотно бы подкрепилась, но как извлечь пробку? Ни разу в жизни мне не доводилось самой откупоривать бутылку. Ага, вот и коньяк в крошечной бутылочке. Я отлично помнила его благое воздействие. Хорошо, что я уже не молодая девушка, могу себе позволить.
Закручивающаяся пробочка на коньячной бутылке открутилась столь же легко, как и в прошлый раз. И я обрела новую энергию. Осмотрела ванную комнату, теперь мне в ней многое было понятным. Какое все-таки удобство иметь в стене горячую и холодную воду. Вот какой-то толстый мягонький рулон, кажется, это… интимные салфетки?
Коньяк продолжал действовать, и я совсем расхрабрилась. На стене у дверного косяка я заметила ряд торчащих кнопок — так и хотелось нажать. А колокольчика для вызывания прислуги опять не обнаружилось. Может, его заменяют как раз эти кнопки? Я прочла надписи при них: горничная, парикмахер, кафе, ресторан, бой. Читая надпись за надписью, я водила по ним пальцем, а другой рукой опёрлась о стену. И это вызвало неожиданный эффект — все лампы в комнате вдруг вспыхнули столь ярким светом, что он виден был в солнечный день. Загорелось сразу все: большая люстра под потолком, все лампочки на столах и столиках, маленькие лампочки на прикроватных тумбочках. Я внимательно глянула на стену — из-под моих пальцев торчала какая-то белая пимпочка. Убрала с неё пальцы — свет потух. Нажала — опять все зажглось. И опять почувствовала я благодарную нежность к покойному батюшке: ведь если бы не он, такой внезапно вспыхнувший свет я бы, чего доброго, приняла за чёрную магию. Это он с малолетства позаботился о том, чтобы никакие достижения человеческой цивилизации были мне не чужды. Ага, вон и в ванной комнате было светло как днём, хотя там не было ни одного, даже самого маленького, окошка.
Что ж, хватит сидеть без дела. Погасив свет в ванной, я подошла к косяку входной двери и решительно нажала кнопку с надписью «горничная». Ничего не произошло, никакого звука я не услышала. А потом в дверь постучали и в самом деле появилась горничная!
Делая вид, что меня ничто не удивляет, я потребовала от неё распаковать вещи, вызвать моего слугу, чуть было не назвав Романа «кучером», ибо какой же кучер без лошадей? И принести мне новейший модный журнал. После чего наконец я сняла шляпу. Горничная уже сделала полуповорот к двери, но так и замерла на этом полуповороте.
— Ах! — вскричала она в полном восторге. — Что за волосы!
Признаюсь, меня не разгневала такая бесцеремонность. Я и сама осознавала, что нельзя не восхищаться моими волосами. И уже привыкла к этому. Да и как было не восхищаться: распущенная коса падала ниже колен, пушистые светлые волосы слегка придымленного оттенка отличались редкостной красотой. Зато уж сколько труда стоил мне уход за ними — и сказать невозможно.
— Парикмахер тоже мне потребуется, — вздохнула я.
— Ещё бы! — горячо подхватила горничная и принялась выполнять мои поручения.
Я не отрываясь, с любопытством смотрела на неё. Подойдя к угловому столику, она взяла в руки какую-то штуку и приложила её к уху, а сама постучала пальцами по той части штуки, которая осталась лежать на столе.
— Пришлите слугу графини Лишницки, — сказала горничная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43