Действительно, вы даже можете взять такси, когда надо, что гораздо больше того, чего могут позволить себе местные, поверьте.— А как вы смотрите на себя? Разновидность кокни-американки?— Я приехала из Парижа в сороковом. А до того здесь не была.Возникла пауза и Джего не мог придумать, что сказать. Джанет спросила:— Куда вы сейчас отправляетесь? За город?— Не думаю. Возьму койку в одном из офицерских клубов.— А теперь подумайте, не могли бы вы прогуляться со мной по набережной.Он уставился:— По набережной?— Конечно, почему бы и нет? Я хочу проветриться. Дайте мне три минуты, набросить что-нибудь.Она остановилась у двери в спальню:— Вы не возражаете?… *** В Фальмуте, двигаясь вдоль берега на перископной глубине, U-235 выгрузила последние мины вдоль входа в гавань Сент-Мьюс и начала уходить. Герике был у перископа, адмирал Фримель и Энгель позади него, а оберштойерманн Вилли Карлсен за штурвалом. Напряжение было невероятным, матросы двигались, словно духи, все объяснялись шепотом.Лицо Энгеля было в поту. Он спросил нетерпеливо:— Теперь уходим домой?— Берген — это дом? — спросил Герике, поворачивая перископ, чтобы осмотреть ситуацию в гавани.В этот момент буксир, появившийся из Гаррик Роудс, наткнулся на одну из мин. Раздался мгновенный тупой взрыв, язык пламени осветил всю зону гавани. Ударная волна молотом ударила по корпусу подлодки.— О боже — простонал Энгель.Фримель с посеревшим лицом вцепился в плечо Герике:— Мина?— Боюсь, что так. Первый удар. — Он вдруг посуровел, плечи сгорбились. Он повернулся к ним — Два фрегата класса «Ривер» пришвартованы почти бок о бок прямо на север во внутренней гавани.— Даже вы не можете быть достаточно чокнутым для этого — сказал в отпаяны Энгель. — У нас не будет ни шанса.— А какие шансы у нас сейчас? — спросил Герике. — Фрегаты, Карл. Два.Казалось, от него бьет электричеством, лицо стало совершенно белым, сумасшедшие темные глаза сверкали. Словно он спал и только что проснулся. Он повернулся к Фримелю:— Адмирал?Фримель почувствовал, что дрожит, но не от страха, а от некоей свирепой радости:— Боже мой, почему нет? Чертовски хорошая работа, Пауль.И Энгель, затронутый тем же безумием, отбросил все страхи и встал по стойке смирно:— В вашем распоряжении, господин капитан.— Добро.Герике похлопал его по плечу:— Возьми ее. Предстоит тяжелое дело. Подготовить к стрельбе на поверхности трубы один-четыре. — Он повернулся к Карлсену — Ты возьмешь штурвал, Вилли, сделай хорошо.Возникла внезапная вспышка активности, прозвенел звонок готовности к бою. Герике пошел к трапу и почти обыденно добавил через плечо:— Не хотите ли присоединиться ко мне на мостике, господин контр-адмирал? *** На верхушке трапа он подождал. Раздалось шипение сжатого воздуха, бульканье воды, потом Энгель сообщил:— Люк над водой.Герике открыл его и взобрался на мостик боевой рубки. Сильный дождь солидно шлепнул по лицу, воды гавани бурлили от суматохи. Буксир почти затонул, но нефть вокруг продолжала гореть; когда он навел ночной бинокль, матросы в поле зрения отчаянно боролись в ледяной воде.В носовом торпедном отсеке команда неистово работала. Энгель уже настроил перископ атаки, когда Герике навел бинокль на два фрегата.Позади него Фримель сказал:— Масса активности на палубе. Я бы сказал, что у тебя всего три минуты перед тем, как они поднимут якоря и уйдут оттуда.Тревожные ревуны резко звучали над водой. Теперь появилось заметное движение по стенке гавани. Внезапно раздалось глухое стаккато выстрелов и яркие огненные шары каскадом посыпались на них по гигантской кривой, падая в воду по левому борту.— Вот так — мрачно сказал Фримель, — Они знают, что мы здесь.U-235 устремилась вперед. Герике спокойно сказал:— Аппараты с первого по четвертый приготовиться к надводному огню.Энгель забормотал в переговорную трубу. После короткой он поднял глаза:— Аппараты готовы, капитан.— Шесть метров — сказал Герике. — Прямой наводкой. Аппараты первый и второй по правому фрегату, третий и четвертый — по джентльмену слева. Дистанция — тысяча метров, скорость тридцать пять. Направляющий угол — голубой четыре.Энгель передал приказы по переговорной трубе штурману Пиху, командовавшему сложным электрическим устройством, связывающим гирокомпасы, перископ атаки и электрические цепи торпеды, которые отныне фактически становились ответственными за успех или неудачу операции.Он сделал окончательную настройку. Энгель наводил перекрестие перископа атаки на правый фрегат, который, снявшись с якоря, начал отворачивать влево.— Голубой четыре готов, капитан!— Огонь — сказал Герике.— Аппарат первый — огонь! Аппарат второй — огонь!Подлодка вздрогнула, когда торпеды вышли и устремились к цели на скорости тридцать пять узлов. Левый фрегат теперь тоже двигался, хлынув вперед, вздымая носовую волну, в то время как его капитан выжимал из двигателей все возможное.— Он уйдет, Пауль. Он уйдет! — закричал Фримель, глядя в бинокль.— Нет, не уйдет — спокойно сказал Герике. — Это моя ночь. Круто на правый борт — приказал он. — Действуй, Карл. Стреляй, когда сочтешь нужным.Пулеметные пули стучали по боевой рубке, несколько снарядов упали достаточно близко по левому борту, чтобы заставить подлодку сильно покачнуться. Но эта ночь была также ночью Карла Энгеля — спокойного, сосредоточенного, хладнокровней обычного, в то время как капитан фрегата совершил свою единственную ошибку, отвернув вправо, чтобы могли вести огонь бортовые орудия, но при этом на мгновение открыв весь левый борт — прекрасная цель.Как только торпеды вышли, подлодка штопором ввинтилась в бушующую воду.— Лево на борт — приказал Герике. — И скажи Дитцу, чтобы выжал все, что может.Раздался заглушенный взрыв, за которым сразу последовал второй — две первые торпеды поразили цель. Из командного отсека донеслись возгласы радости. Оранжевое облако огня поднялось над первым фрегатом и черный дым вздыбился в ночное небо. Второй фрегат теперь бешено отворачивал, ибо его капитан почуял, что топор вот-вот упадет, его орудия продолжали вести огонь.Мгновение спустя ударила третья торпеда, сразу следом четвертая. Фрегат пьяно зашатался, корма высоко поднялась в воздух, потом погрузилась в воду. Раздался еще один громадный взрыв, пламя башней поднялось в ночи.— Все — сказал Герике. — Порядок. Сделано. — Он обратился к Энгелю — Я сказал скорость, черт побери! Скорость! Надо выбираться отсюда!Теперь весь ад вырвался наружу, орудия береговых укреплений вели огонь по гавани. Фримель, нырнувший за стальную заслонку, когда пуля отрикошетила возле головы, спросил:— Орудийный расчет, Пауль?— Нет — сказал Герике, — мы станем для них всего лишь хорошей целью. Вскоре мы выберемся отсюда, поверьте. Они не ждут, что мы попытаемся бежать через Южный Пролив. Предполагается, что там не пройти, помните?Ветер нес по гавани черный покров густого нефтяного дыма, закрыв сцену, и U-235, скрывшись из вида, двинулась на полной скорости к Пенденнис Пойнт. *** В проливе было сильное приливное течение. В командном отсеке Энгель стоял у штурвала, за его плечом Фримель. Казалось, что здесь столпились все: главный механик Дитц, второй вахтенный офицер молодой Хайни Рот.Дизели выключили и винты крутились электромоторами. Было очень тихо и когда голос Герике заскрежетал в раструбе, Рот испуганно вздрогнул.— У нас слишком мало времени. Прилив начинает слабеть и сейчас течение пять-шесть узлов, так что давайте теперь по-настоящему.Его голос, ясно слышимый каждому на борту, был совершенно спокоен. Энгель, отвечая в микрофон над головой, тщетно пытался сделать голос ровным:— Мы готовы, капитан.Герике на мостике был хладнокровен, как никогда в жизни. Реакция, сказал он себе, на все эти действия и страсти. Он изобразил улыбку. Он был в спасательном жилете, шлемофоне с микрофоном, и лишь немного выдавался над уровнем воды.От жуткой фосфоресцирующей и бурлящей воды было не совсем темно, и он мог гораздо лучше, чем думал, оценить ситуацию. Кавардак в дальнем углу гавани выглядел далеким, не относящимся к реальности.— Курс один-восемь-два — сказал он.Голос Энгеля затрещал в ушах:— Семь метров под килем… шесть метров под килем…Они плыли, подхваченные течением, все в белой пене, а где-то высоко над ними орудийная башня Пенденнис Пойнт поворачивалась во тьме. Герике слышал скрип и коротко удивился, где же их прожекторы.Внезапно в голосе Энгеля появилась паника:— Два метра, капитан. Только два метра под килем… Один метр…Герике спокойно сказал:— Идет устойчиво, Карл. Спокойно и легко. Снизить скорость.— Кажется, мы почти над водой, мой дорогой Пауль.Голос Фримеля звучал почти так же спокойно.U-235 сотряслась, раздался скрежет, долгий скрип, от которого сжались зубы у каждого человека на борту.— О боже, вот оно — сказал вслух Хайни Рот в командном отсеке.Однако, они продолжали двигаться, долгий продолжительный скрежет вдруг прекратился и голос Герике приказал:— Полный вперед.На всей лодке раздался крик радости.— Ему удалось — восхищенно сказал Дитц. — Как обычно — добавил он.Голос Герике зазвучал снова:— Если вы думаете, что мы уже выбрались из леса, забудьте. Мы еще не миновали затопленное судно. До него еще сто метров. Я четко его вижу. Половинная мощность, и будьте готовы, когда я скажу, дать мне всю.С мостика он осмотрел последнее препятствие. U-235 дрейфовала вперед под действием течения, пошедшего через Южный Пролив, когда начался отлив. Затопленное судно оказалось старым каботажником, его единственная дымовая труба ясно виделась на ночном небе, палуба едва торчала из воды.— Право руля — сказал Герике.Щель между скалами и затопленным судном казалась немыслимо узкой, но теперь было слишком поздно поворачивать. Под килем снова начало скрипеть.Голос Энгеля звучал неистово:— Здесь должно быть шесть метров, капитан! Шесть!Скрежет прекратился и лодка соскользнула.— Наверное, цепь — сказал Герике. — Продолжай двигаться, Карл. Уже недолго.Где-то позади за дымом на другой стороне гавани раздался глухой взрыв. Он не обратил на него внимания и полностью сосредоточился на стоящей задаче, держась за поручни немеющими пальцами.Потом показалось, что лодку схватила и толкнула вперед гигантская рука внезапного бешеного течения. Мимо проносилось блокирующее судно: нависшая над ним дымовая труба, ржавые бортовые плиты, разбитые окна мостика — судно-призрак.Он перегнулся через поручни. Настал момент максимальной опасности, время зазубренного металла и торчащих балок, способных вскрыть их, как банку сардин.Раздался скрип по правому борту, утесы казались очень близкими, слишком близкими, потом они свернули влево в течение, блокирующее судно удалилось в ночь, осталось позади.Герике хрипло произнес:— Мы на чистой воде. Бурное море. Сила ветра по моей оценке шесть баллов. Полный вперед, дизели тоже, пожалуйста.В командном отсеке сцена была невероятной. Дитц разрыдался, а Фримель в приступе эмоций схватил Хайни Рота и обнял его.— Замечательно — сказал адмирал. — Я уже лежал в гробу, готовый уйти. Теперь я вынужден сказать, что это была ошибка.На мостике Герике крепко держался за поручни, а U-235 неслась в самое пекло бушующего ветра, дующего из пролива. Теперь стало очень темно, ориентиры исчезли, одна большая волна за другой обрушивались на него. Он слышал только рев моря. Лучше уйти отсюда. — Хорошо, Карл — сказал он. — Прими ее и позволь мне обсушиться, мы погрузимся, когда выйдем на середину пролива.Внезапно рев усилился и в нем послышалось не только море. Он увидел справа по борту гигантскую белую волну от носа судна. Раздался ужасный треск и скрежет металла, когда темно-серый силуэт пропахал по полубаку подлодки и нырнул в ночь.Подлодка накренилась, боевая рубка повалилась влево и Герике выбросило за борт.— Моя ночь — подумал он, по какой-то глупой причине хватаясь за фуражку. — Разве я не говорил так? — потом он оказался в воде и первая дикая волна перекатила через него. *** Туманный образ, который на мгновение привлек взгляд Герике и который пропахал по полубаку подлодки, был сторожевой корабль (MTB) типа Фоснер из Пятой флотилии королевских военно-морских сил, возвращающийся из патрулирования домой на скорости в тридцать пять узлов после получения по радио новостей из Фальмута.Теперь он беспомощно дрейфовал, принимая воду в пробоины и застопорив все двигатели. На мостике его командир, лейтенант королевского флота Драммонд, принимал от главного боцмана рапорт о повреждениях.— Сколько мы продержимся, чиф?— При таком море самое большее час, сэр. Если они хотят спасти судно, лучше побыстрее прислать сюда буксир.— Вы уверены, что это была подлодка?— Определенно, сэр. Впередсмотрящий Купер тоже видел ее. — Он сделал паузу. — Но наша или их, я не могу быть уверен.— Мой бог — тихо сказал Драммонд.На корме послышался возбужденный крик:— Человек за бортом, сэр, по левому борту!— Прожектор! — сказал Драммонд. — Быстрее!Луч метнулся по бушующей воде и выхватил Герике в желтом спасательном жилете и фуражке, нахлобученной на уши. Он помахал в ответ.— Быстрее! — приказал Драммонд. — Он, должно быть, замерз там до полусмерти.Младший офицер Белл сбежал с мостика принять командование. У поручней возник шквал активности и Герике втянули на борт. Драммонд перегнулся через поручни мостика, озабоченно вглядываясь, перевел на них свет прожектора и Белл поднял голову.— Великий боже, сэр, мы выловили джерри! *** В Лондоне сильно дождило и на улицах клубился туман. Плащ Джанет Манро промок насквозь, как и шарф на волосах.Они прошли несколько миль под дождем — Бердкейдж Уолк, дворец, Сент-Джеймс Парк и Даунинг-стрит, хотя Джего был не в состоянии много увидеть. Но ему было все равно.— Вам, конечно, еще не достаточно? — спросил он, когда они направились к Вестминстерскому мосту.— Еще нет. Помните, я обещала вам нечто особенное?— Да? — Джего смотрел озадаченно.Они подошли к мосту и она свернула на набережную.— Ну, вот оно — сказала она. — Самое романтичное место в городе. Каждый американец в Лондоне должен пройтись по набережной по крайней мере один раз, предпочтительно после полуночи.— Она скоро наступит — сказал Джего.— Хорошо, выкурим еще по сигарете и подождем ведьмовского часа.Она склонились на парапет и слушали шлепанье капель.— Вы хоть насладились путешествием с гидом? — спросила она.— О да, мэм, можно сказать и так — ответил Джего. — Я был чужаком в этом городе, но больше не буду.— Мне это нравится — сказала она. — Вы, однако, поэт.— Не я — сказал Джего. — Благодарите Гершвина. — Он облокотился на парапет рядом с ней. — Вы в самом деле любите этот старый город?— У нас особые взаимоотношения. Я видела его в хорошие времена и в плохие, часто горящим адским пламенем, а мы все еще здесь, я и город.— Но вам не слишком нравятся люди?Ее подбородок вызывающе поднялся. Он ощутил в ней едва сдерживаемый гнев:— Почему же, дорогой? По какой причине вы так думаете?— Что такое, доктор? Снимите нагар. Не вы ли видели так много умирающих?— Чтоб вы провалились, Джего.Ее рука взметнулась в пощечине. Биг Бен испустил первый удар полуночи.Джего оборонился, подняв руки:— Вспомните — час ведьмы. А мы на набережной в самом романтическом месте Лондона.Она потянулась потрогать его лицо:— Скажите, Джего, вас так плохо зашили? Забрали у вас несколько лет жизни?— Слишком много — ответил он.Прозвучал последний удар полуночи. Дождь усилился, перейдя в ливень, и она пододвинулась совсем близко. Он осторожно положил ей руки на плечи. Она закинула руки ему за голову и страстно поцеловала.— Отведи меня домой, Джего — прошептала она.
Баркентина «Дойчланд», 19 сентября 1944 года. Широта 43°40N, долг. 20°55W. Прошлой ночью в средней вахте сильным порывом ветра разорвало носовой верхний топовый парус. Погода продолжает ухудшаться. Сильный шторм в утреннюю вахту, сильные волны. 6 Несмотря на то, что пробило лишь две склянки полуденной вахты, в салоне было так темно, что сестра Анджела зажгла лампу. Она сидела за столом, который, как и кресла, был привинчен к полу. Перед ней лежала открытая библия. Лотта сидела напротив с иголкой и ниткой, штопая грубую брезентовую рубаху.Снаружи завывал ветер и «Дойчланд» тяжело клонилась на левый борт, подолгу возвращаясь в равновесие: ранее это событие вызвало бы заметную тревогу, но не сейчас. Вода капала со ступенек трапа кают-компании и шлепала на пол. Было холодно и сыро, все было влажным, даже одеяло, которым она закутала плечи.Лотта, при плохом освещении сосредоточенная на своей работе, коротко улыбнулась, как от тайной мысли. Сестра Анджела в последнее время часто видела такую улыбку — и слишком хорошо понимала, что она значит. Казалось, словно девушка ускользает от нее, от всего, что раньше выглядело таким важным, и для чего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25