Он был бледен от восторга.— Ради бога, что там такое? — спросил Фримель.— Еще сообщение, господин адмирал. Просто говориться: «Информация абвера. В лондонскую тюрьму Кейдж девятнадцатого доставлен Герике.»Он отвернулся и тяжело склонился на поручни, совершенно не владея собой. Фримель из нагрудного кармана достал смятую пачку сигарет. Там еще оставалась одна, которую он аккуратно вставил в мундштук. Хайни дрожащей рукой дал ему прикурить.Фримель глубоко затянулся, потом вздохнул:— Последняя из вшивого французского сорняка, но за всю свою жизнь я не курил сигареты слаще.
Баркентина «Дойчланд», 20 сентября 1944 года. Широта 46°55N, долгота 17°58W. Очередная плохая ночь. Ветер силой семь баллов. Дожди и бурное море. В четыре склянки утренней вахты на клотике разорвался внешний джиб и отломился джиб-бум, когда с наветренной стороны пришла сильная волна. Старший матрос Клют и Шмидт, спрыгнувшие к вантовым поручням, были снесены в скупперы. Я ожидал, что их унесет, но каким-то чудом они уцелели. Шмидт получил перелом левого предплечья. Было крайне необходимо идти против сильного течения и я решил зарифить судно, чтобы дать господину Штурму шанс исправить повреждение. В две склянки дополуденной вахты боцман Рихтер доложил, что в трюме восемнадцать дюймов воды. Я приказал ему немедленно вызвать снизу вахту правого борта и поставить на помпу. Лишь в две склянки первой собачьей вахты господин Штурм смог сообщить, что все повреждения исправлены. Вахта боцмана Рихтера откачала воду досуха и шторм немного уменьшился, поэтому мне стало возможным повернуть судно и возобновить прежний курс, потеряв около сорока миль, пока мы дрейфовали по ветру. По моей оценке мы сейчас находимся примерно в семистах милях к западу от Бискайского залива. 7 Считалось полезной пропагандой дать публике посмотреть на немецких военнопленных, провозимых через станцию Юстон. Суб-лейтенант Фишер командовал конвоем, который состоял из Карвера и двух старших матросов Райта и Хардисти. Они были в гетрах и портупеях с подвешенными револьверами Веблей-38, как и обычный береговой патруль, однако они провели Герике сквозь толпу по возможности незаметно, просто как еще одного военнопленного, набросив на его плечи голубой плащ.Фишер предъявил документы охраннику поезда, который провел их в багажный вагон. Задняя секция была забрана металлической решеткой, за которой лежала куча красных мешков главного почтового управления.Охранник достал ключ:— Если вам надо, он может пройти внутрь.— Прекрасно — сказал Фишер. — Можете оставить мне ключ?— Почему бы и нет — сказал охранник. — У меня есть запасной. Мне кажется, вы не похожи на почтовых воров.Он вышел. Фишер отпер железные ворота и Карвер преувеличенно вежливо кивнул Герике:— Если вы ничего не имеете против, сэр.Герике вошел внутрь, суб-лейтенант запер ворота и передал ключ Карверу:— Хорошо, чиф. Присмотрите здесь, пока я поищу лейтенанта Джего.— Не торопитесь, сэр. Нам здесь будет хорошо — ответил Карвер. — Здесь даже лучше, чем в следующих вагонах.Фишер вышел, а Карвер передал фунтовую банкноту старшему матросу Хардисти:— Вы с напарником бегите в станционный буфет и схватите все, что можете, в смысле сэндвичей и папирос.— Но мы принесли с собой пропасть еды из каптерки, чиф — сказал Хардисти.— Я знаю, сынок, знаю — сказал Карвер. — Это хорошо, пока мы ездим в Лидс или куда-то в этом роде, а здесь в два часа ночи все буфеты будут пустые. А теперь делайте, что я сказал.Герике прислонился к металлической решетке и изучил объявление на стекле. В нем говорилось: "Если во время вашего пребывания в поезде случится воздушный налет:1. Не пытайтесь покинуть вагон, пока проводник не потребует этого. Вы в большей безопасности там, где находитесь.2. Держите жалюзи опущенными днем и ночью для защиты от осколков стекла.3. Если пространство позволяет, ложитесь на пол."
Карвер сказал:— За такие объявления благодари твоих клоповщиков.— Скажите мне, главный старшина — сказал Герике, — как долго вы на военной службе?— Тридцать лет. Я вступил в армию в четырнадцатом году, когда мне было шестнадцать.— А, так вы кадровый солдат — кивнул Герике. — Вы меня удивляете. Война, кроме всего, это название игры для профессионала. Похоже, вы, однако, возражаете против этого факта. Наверное, единственная причина, по которой вы остаетесь на службе после первого срока, это возможность носить красивую форму и иметь по девушке в каждом порту.Карвер разъярился:— Ты дождешься, ублюдок.Они услышали голос появившегося Фишера. Суб-лейтенант вошел вместе с капитаном Воином и Харри Джего, и все увидели, как Карвер сквозь решетку предлагает Герике сигарету.— Не хотите ли курить, капитан? — спросил он с исключительной вежливостью.— Весьма любезно с вашей стороны, чиф. — Герике принял сигарету и предложенный огонь.Воан сказал:— Немного примитивно, но могло быть и хуже. Какие-нибудь жалобы, капитан?Герике поднял скованные запястья:— Может, это можно снять? Кроме всего, я же нахожусь в клетке.— Извините — покачал Воан головой. — Но, может быть, вы почувствуете себя немного лучше, если узнаете, что пару часов назад мы получили разведрапорт от наших норвежских друзей в Бергене. Похоже, что U-235 под командованием контр-адмирала Фримеля дошла благополучно, минус семь-восемь метров носа.Несколько мгновений Герике не мог воспринять сказанное и не смог что-либо ответить, так как снаружи раздались свистки проводников, топот бегущих ног.Воан чопорно сказал четким, точным голосом:— Что ж, капитан, я могу лишь пожелать безопасного путешествия через все опасности Северной Атлантики.Герике улыбнулся:— Будет иронией судьбы — оказаться в визире перископа старого камрада.Воан отдал честь, кивнул Фишеру и, хромая, сошел на платформу. Джего сказал Герике:— Я буду заглядывать время от времени. Путь до Глазго займет часов двенадцать или чуть больше.— Я, собственно, не тороплюсь.Джего вышел и к решетке подошел Карвер:— Я тоже, сынок — мягко сказал он, — и для начала я снова заберу медали. *** На Фаде дождь налетал с гавани и барабанил по окнам старого коттеджа. Рив сидел за столом, открытый дневник лежал перед ним. Ежедневный записи были старой привычкой, приобретенной в молодые годы на море. Не столько записи о событиях, сколько попытка сформулировать мысли. Он приложил спичку к трубке, взял ручку и начал писать. «…моя жизнь, если ее можно назвать жизнью, стала странным делом, разновидностью метаморфоза, в котором все изменилось. Оливер Веделл Холмс однажды сказал, что от человека требуется, чтобы он разделял в опасностях бытия деяния и страсти своего времени, не рассчитывая выжить, и большую часть своей жизни я следовал его заповеди с необычайной верой. Но теперь я запутался в паутине дней, время шествует медленным темпом, и к какой же цели? Каков конец?»
Он положил перо и потолках ногой овчарку, развалившуюся на коврике перед камином:— С дороги, рыжий дьявол.Рори неохотно отодвинулся, Рив добавил в огонь несколько торфяных брикетов, потом посмотрел на часы:— Почти время, Рори. Посмотрим, нет ли сегодня чего для нас? Может, там кто-нибудь в самом деле вспомнил, что мы еще существуем.Радио стояло на столе у окна. Он сел, надел наушники и начал передавать:— Сахар-один на Фаде вызывает Маллейг. Как слышите?Рори сел рядом, Рив потрепал уши пса и попытался снова. Почти сразу пришел ответ:— Сахар-один, я Маллейг, слышу вас чисто и громко. Для вас есть сообщение.Рив почувствовал внезапное возбуждение.— Адмирал Рив? Здесь Мюррей, сэр.— Чем могу быть полезен? — спросил Рив.— Для вас сообщение из Лондона, сэр. Просто передают, что ваша племянница на пути к вам на несколько дней.Рив сказал автоматически:— Чудесно. Когда она появится?— Завтра. Боюсь, я не знаю точнее. Знаете, какова сейчас погода. Как с транспортом на Фаду, сэр? Не думаю, что у меня будет что-нибудь официально доступное.— Все в порядке — сказал Рив. — Я присмотрю что-нибудь здесь.Он собрался с силами:— Есть что-нибудь для меня, Мюррей?— Боюсь, что нет, сэр — сказал Мюррей и добавил — Извините, адмирал.— Не извиняйтесь — горько сказал Рив. — Никто не извиняется, почему вы должны? Конец связи.Он выключил радио и сидел, уставившись в пространство, рукой лениво играя ушами Рори. Будет славно снова увидеться с Джанет, услышать от нее новости, но этого недостаточно. Совсем недостаточно.Пес заворчал, когда рука схватила слишком сильно, и Рив быстро поднялся:— Извини, парень. Я сегодня не в лучшей форме. Пойдем на свежий воздух.Он снял с двери ветровку и вышел, Рори за ним. Парус нельзя было поставить — ветер дул с плохого направления, поэтому он работал на дрезине руками весь путь до Южной Бухточки. Спустившись к спасательной станции, он увидел, что задняя дверь лодочного сарая открыта. Мердок, укрывшись от дождя, сидел в старом кресле, починял сеть, разложенную на коленях.Он поднял глаза, на изборожденном погодой лице эмоции не отражались, руки продолжали работать:— Хороший день или плохой, Кэри Рив?— Разве у меня есть выбор?— Похоже на то. Хотите глоточек?— Может, позднее. Завтра в Маллейг лондонским поездом приезжает моя племянница.— Славно.Мердок расправил сеть:— Тем же поездом на побывку приезжает молодой Лаклан Макбрейн. Его мать сказала мне вчера.— Парашютист, не так ли?— Так. Если нет возражений, я переправлюсь на вашей «Катрине» и заберу его. Захвачу и вашу племянницу.— Было бы прекрасно — ответил Рив. *** Герике улегся на мешках с почтой, закрыв глаза в притворном сне. Карвер и два старших матроса играла в карты. Фишер читал книгу.В дверь постучали, Фишер открыл ключом, вошел Харри Джего:— Все о'кей?— Кажется, да — ответил Фишер. Они прошли к проволочной сетке. — Последний час он спит.— Прекрасно. Если есть время, пойдемте со мной в спальный вагон, найдем доктора Манго. В моем вещмешке есть бутылка скотча и мы могли бы немного испортить ее.— Звучит заманчиво — сказал Фишер, выходя за ним.Карвер закурил сигарету и с хрустом почесался:— Все у них, чертовых янки.— О чем вы, чиф? — спросил Хардисти.— Ну, доктор Манро. Милая юбочка, могу уверить, едет до самого Маллейга. Ее дядя, американский адмирал, живет на каком-то острове во Внешних Гебридах. Она получила отдельное купе там, в спальном вагоне. Джего спит с ней. — Он бросил карты. — Опять мухлюешь. Сдавай снова, Райт, только на этот раз дай мне хорошие карты.Он встал и через сетку уставился на Герике:— Вы спите, капитан?Герике, не отвечая, тихо дышал с закрытыми глазами и Хардисти сказал:— Оставьте его, чиф, ради бога. Он никуда не денется.Карвер неохотно отвернулся, сел и взял карты. Глаза Герике позади него на мгновение приоткрылись. *** В Тронхейме шел сильный пронизывающий дождь, когда Хорст Неккер с Руди Хюбнером поднимались по ступенькам главного входа оперативного штаба. Они были еще в пилотских комбинезонах, только что вернувшись из восьмичасового разведывательного полета далеко в Баренцево море и обратно.Неккер устал и был в плохом настроении:— Им надо сделать что-то с левым двигателем. Каждый раз при взлете он ревет, как трактор.— Знаю, господин капитан — успокоительно сказал Руди. — Я сам говорил Фогелю. Он сказал, что ждет нашего очередного отдыха.— Боже всемогущий, мы скончаемся к тому времени.Он толкнул дверь разведотдела, ожидая найти Альтрогге, офицера разведки, и остановился, увидев полковника Майера, сидящего с сигаретой на краешке стола и перебирающего бумаги.Тот поднял глаза:— Ты выглядишь не слишком довольным жизнью, Хорст. У тебя неприятности?— Можно считать и так. — Неккер бросил парашют в ближайшее кресло и взял предложенную сигарету. — Восемь часов подряд ничего, кроме проклятого моря и левого двигателя с астмой. Во всем остальном полет был чистым удовольствием.Майер улыбнулся:— Ничего. Я передвинул ближе твой двухдневный отдых. Тебе должно понравиться.— Зачем? — кисло поинтересовался Неккер. — Уверен, у тебя чертовски настоятельная причина.— Смена шаблона полетов. Хозяева хотят, чтобы на следующую пару недель ты снова сконцентрировался на западном побережье Шотландии и Гебридах. — Он улыбнулся — Ты желал действия, Хорст. Так получишь его. На этой неделе на побережье переведены две новые эскадрильи Спитфайров. Тебя должно заинтересовать.— Премного благодарен — ответил Неккер, вдруг чувствуя, несмотря на обстоятельства, неожиданную радость. — О чем речь?— Разведка с недавних пор сообщает, что конвои из Канады используют северный маршрут. Проходят гораздо ближе к Исландии. Отныне твой патруль должен заходить в Атлантику гораздо дальше. По крайней мере, на пятьсот миль западнее Внешних Гебрид.— Мы не сможем там долго оставаться.Майер кивнул и разложил карту на столе:— Мы дадим тебе улучшенные подвесные баки. Это добавит еще пятьсот миль. И модернизирована система впрыска, поэтому можно пересечь Шотландию, не снижаясь ниже тридцати пяти тысяч футов. Обещают сорок, но я бы не рассчитывал на это. В любом случае, ты сможешь уйти от Спитфайров.Система впрыска использовала перекись азота, которая подавалась в цилиндры, обеспечивая во время полета дополнительный кислород для сгорания топлива, увеличивая мощность двигателя на двадцать процентов.Неккер изучил карту и кивнул:— Длинный путь.Майер улыбнулся и похлопал его по руке:— Он покажется короче, когда отдохнешь пару дней. *** Ветер к вечеру заметно утих и «Дойчланд» на всех парусах шла в наступающую тьму, несомая легким бризом с юго-запада.На первой вахте Рихтер стоял на квартердеке один, если не считать старшего матроса, бывшего торпедного механика, по имени Эндрасс, стоявшего за штурвалом. Боцман у поручней курил сигарильос, наслаждаясь ночью, рогатым месяцем, звездами, рассыпанными на дальнем горизонте, их блеском, смягчаемым сырым и прилипчивым морским туманом.Ровно в девять часов он прошел на нос, поговорить с впередсмотрящим. Возвращаясь, он остановился у вантов левого борта, закрепить развязавшийся на буме главного паруса линь. Что-то шевельнулось позади и из тени между спасательными шлюпками выступила Лотта.— Хельмут!Ее руки простерлись сквозь тьму, лицо вырисовывалось белым пятном. Рихтер инстинктивно взял ее ладони:— Лотта, что ты делаешь здесь!— Я смотрела на тебя последние полчаса, пока ты ходил взад-вперед по проклятому квартердеку. Я начала думать, что ты никогда не спустишься.— Ты должна вернуться вниз — сказал он. — Немедленно.— Почему?— Потому что сестра Анджела беспокоиться о тебе, а я дал капитану слово, что буду избегать тебя до конца плавания.— А ты? — спросила она. — Ты беспокоишься обо мне?— Да. — Он пытался высвободить руки — Пусти, Лотта, я дал слово — разве ты не понимаешь?— Я понимаю только одно — сказала она, — что всю свою жизнь я боялась. Но теперь я с тобой… — Ее руки стиснули его руку — Любовь всегда такая, Хельмут? Ты прежде любил так?Его последние оборонительные бастионы расшатались и руки обняли ее:— Нет, так — никогда, Лотта.Она закинула лицо, вглядываясь в него:— Как послушница, я могу по своему желанию покинуть орден без больших хлопот, когда мы приплывем в Киль. А потом?…Он нежно поцеловал ее:— Что произойдет в Киле, это одно. А сейчас, таких встреч больше быть не должно.— Сколько еще? — спросила она.— Две недели, если повезет, но нам нужно идти быстрее, чем сейчас.— Могу ли я насвистеть для нас ветер? — спросила она. — Настоящий ветер.— Нет необходимости. — Он поднял глаза на ночное небо — Мне кажется, это только временное затишье. К утру будет шторм.Позади послышалось легкое движение. Они поспешно обернулись и увидели сестру Анджелу, стоящую у главной мачты.— Господин Рихтер, Лотта — спокойно сказала она. — Прекрасная ночь.Первой заговорила Лотта, инстинктивно выступив в защиту Рихтера:— Это мой проступок, сестра, поверьте мне. Господин Рихтер не при чем.— Я уверена в этом, дитя мое. Я нахожусь здесь уже пять минут. Но теперь мне кажется, что тебе действительно пора идти вниз.Лотта поколебалась, потом неохотно пошла к кают-компании. Когда она прошла полпути, сестра Анджела добавила:— Я уверена, что господин Рихтер будет рад снова поговорить с тобой завтра, если позволят его обязанности.Девушка затаила дыхание, запнулась, потом повернулась и побежала в кают-компанию.Рихтер сказал:— Я вижу, сестра, вы даете мне разрешение…— …выполнить ваши обещания, господин Рихтер.Она слабо улыбнулась:— Вы заставляете меня ощущать себя такой старой. Такой старой.Она отвернулась и направилась к двери Бергера. Рихтер беспомощно смотрел, как она постучала и вошла.Бергер писал за столом. Отто Прагер, лежа на койке, читал книгу. Консул сел, спустив ноги на пол, а Бергер положил перо.— Сестра? — вежливо сказал он.Прагер встал:— Мне, наверное, лучше выйти?Он сделал шаг к двери, но она покачала головой:— Только минуту вашего времени, капитан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Баркентина «Дойчланд», 20 сентября 1944 года. Широта 46°55N, долгота 17°58W. Очередная плохая ночь. Ветер силой семь баллов. Дожди и бурное море. В четыре склянки утренней вахты на клотике разорвался внешний джиб и отломился джиб-бум, когда с наветренной стороны пришла сильная волна. Старший матрос Клют и Шмидт, спрыгнувшие к вантовым поручням, были снесены в скупперы. Я ожидал, что их унесет, но каким-то чудом они уцелели. Шмидт получил перелом левого предплечья. Было крайне необходимо идти против сильного течения и я решил зарифить судно, чтобы дать господину Штурму шанс исправить повреждение. В две склянки дополуденной вахты боцман Рихтер доложил, что в трюме восемнадцать дюймов воды. Я приказал ему немедленно вызвать снизу вахту правого борта и поставить на помпу. Лишь в две склянки первой собачьей вахты господин Штурм смог сообщить, что все повреждения исправлены. Вахта боцмана Рихтера откачала воду досуха и шторм немного уменьшился, поэтому мне стало возможным повернуть судно и возобновить прежний курс, потеряв около сорока миль, пока мы дрейфовали по ветру. По моей оценке мы сейчас находимся примерно в семистах милях к западу от Бискайского залива. 7 Считалось полезной пропагандой дать публике посмотреть на немецких военнопленных, провозимых через станцию Юстон. Суб-лейтенант Фишер командовал конвоем, который состоял из Карвера и двух старших матросов Райта и Хардисти. Они были в гетрах и портупеях с подвешенными револьверами Веблей-38, как и обычный береговой патруль, однако они провели Герике сквозь толпу по возможности незаметно, просто как еще одного военнопленного, набросив на его плечи голубой плащ.Фишер предъявил документы охраннику поезда, который провел их в багажный вагон. Задняя секция была забрана металлической решеткой, за которой лежала куча красных мешков главного почтового управления.Охранник достал ключ:— Если вам надо, он может пройти внутрь.— Прекрасно — сказал Фишер. — Можете оставить мне ключ?— Почему бы и нет — сказал охранник. — У меня есть запасной. Мне кажется, вы не похожи на почтовых воров.Он вышел. Фишер отпер железные ворота и Карвер преувеличенно вежливо кивнул Герике:— Если вы ничего не имеете против, сэр.Герике вошел внутрь, суб-лейтенант запер ворота и передал ключ Карверу:— Хорошо, чиф. Присмотрите здесь, пока я поищу лейтенанта Джего.— Не торопитесь, сэр. Нам здесь будет хорошо — ответил Карвер. — Здесь даже лучше, чем в следующих вагонах.Фишер вышел, а Карвер передал фунтовую банкноту старшему матросу Хардисти:— Вы с напарником бегите в станционный буфет и схватите все, что можете, в смысле сэндвичей и папирос.— Но мы принесли с собой пропасть еды из каптерки, чиф — сказал Хардисти.— Я знаю, сынок, знаю — сказал Карвер. — Это хорошо, пока мы ездим в Лидс или куда-то в этом роде, а здесь в два часа ночи все буфеты будут пустые. А теперь делайте, что я сказал.Герике прислонился к металлической решетке и изучил объявление на стекле. В нем говорилось: "Если во время вашего пребывания в поезде случится воздушный налет:1. Не пытайтесь покинуть вагон, пока проводник не потребует этого. Вы в большей безопасности там, где находитесь.2. Держите жалюзи опущенными днем и ночью для защиты от осколков стекла.3. Если пространство позволяет, ложитесь на пол."
Карвер сказал:— За такие объявления благодари твоих клоповщиков.— Скажите мне, главный старшина — сказал Герике, — как долго вы на военной службе?— Тридцать лет. Я вступил в армию в четырнадцатом году, когда мне было шестнадцать.— А, так вы кадровый солдат — кивнул Герике. — Вы меня удивляете. Война, кроме всего, это название игры для профессионала. Похоже, вы, однако, возражаете против этого факта. Наверное, единственная причина, по которой вы остаетесь на службе после первого срока, это возможность носить красивую форму и иметь по девушке в каждом порту.Карвер разъярился:— Ты дождешься, ублюдок.Они услышали голос появившегося Фишера. Суб-лейтенант вошел вместе с капитаном Воином и Харри Джего, и все увидели, как Карвер сквозь решетку предлагает Герике сигарету.— Не хотите ли курить, капитан? — спросил он с исключительной вежливостью.— Весьма любезно с вашей стороны, чиф. — Герике принял сигарету и предложенный огонь.Воан сказал:— Немного примитивно, но могло быть и хуже. Какие-нибудь жалобы, капитан?Герике поднял скованные запястья:— Может, это можно снять? Кроме всего, я же нахожусь в клетке.— Извините — покачал Воан головой. — Но, может быть, вы почувствуете себя немного лучше, если узнаете, что пару часов назад мы получили разведрапорт от наших норвежских друзей в Бергене. Похоже, что U-235 под командованием контр-адмирала Фримеля дошла благополучно, минус семь-восемь метров носа.Несколько мгновений Герике не мог воспринять сказанное и не смог что-либо ответить, так как снаружи раздались свистки проводников, топот бегущих ног.Воан чопорно сказал четким, точным голосом:— Что ж, капитан, я могу лишь пожелать безопасного путешествия через все опасности Северной Атлантики.Герике улыбнулся:— Будет иронией судьбы — оказаться в визире перископа старого камрада.Воан отдал честь, кивнул Фишеру и, хромая, сошел на платформу. Джего сказал Герике:— Я буду заглядывать время от времени. Путь до Глазго займет часов двенадцать или чуть больше.— Я, собственно, не тороплюсь.Джего вышел и к решетке подошел Карвер:— Я тоже, сынок — мягко сказал он, — и для начала я снова заберу медали. *** На Фаде дождь налетал с гавани и барабанил по окнам старого коттеджа. Рив сидел за столом, открытый дневник лежал перед ним. Ежедневный записи были старой привычкой, приобретенной в молодые годы на море. Не столько записи о событиях, сколько попытка сформулировать мысли. Он приложил спичку к трубке, взял ручку и начал писать. «…моя жизнь, если ее можно назвать жизнью, стала странным делом, разновидностью метаморфоза, в котором все изменилось. Оливер Веделл Холмс однажды сказал, что от человека требуется, чтобы он разделял в опасностях бытия деяния и страсти своего времени, не рассчитывая выжить, и большую часть своей жизни я следовал его заповеди с необычайной верой. Но теперь я запутался в паутине дней, время шествует медленным темпом, и к какой же цели? Каков конец?»
Он положил перо и потолках ногой овчарку, развалившуюся на коврике перед камином:— С дороги, рыжий дьявол.Рори неохотно отодвинулся, Рив добавил в огонь несколько торфяных брикетов, потом посмотрел на часы:— Почти время, Рори. Посмотрим, нет ли сегодня чего для нас? Может, там кто-нибудь в самом деле вспомнил, что мы еще существуем.Радио стояло на столе у окна. Он сел, надел наушники и начал передавать:— Сахар-один на Фаде вызывает Маллейг. Как слышите?Рори сел рядом, Рив потрепал уши пса и попытался снова. Почти сразу пришел ответ:— Сахар-один, я Маллейг, слышу вас чисто и громко. Для вас есть сообщение.Рив почувствовал внезапное возбуждение.— Адмирал Рив? Здесь Мюррей, сэр.— Чем могу быть полезен? — спросил Рив.— Для вас сообщение из Лондона, сэр. Просто передают, что ваша племянница на пути к вам на несколько дней.Рив сказал автоматически:— Чудесно. Когда она появится?— Завтра. Боюсь, я не знаю точнее. Знаете, какова сейчас погода. Как с транспортом на Фаду, сэр? Не думаю, что у меня будет что-нибудь официально доступное.— Все в порядке — сказал Рив. — Я присмотрю что-нибудь здесь.Он собрался с силами:— Есть что-нибудь для меня, Мюррей?— Боюсь, что нет, сэр — сказал Мюррей и добавил — Извините, адмирал.— Не извиняйтесь — горько сказал Рив. — Никто не извиняется, почему вы должны? Конец связи.Он выключил радио и сидел, уставившись в пространство, рукой лениво играя ушами Рори. Будет славно снова увидеться с Джанет, услышать от нее новости, но этого недостаточно. Совсем недостаточно.Пес заворчал, когда рука схватила слишком сильно, и Рив быстро поднялся:— Извини, парень. Я сегодня не в лучшей форме. Пойдем на свежий воздух.Он снял с двери ветровку и вышел, Рори за ним. Парус нельзя было поставить — ветер дул с плохого направления, поэтому он работал на дрезине руками весь путь до Южной Бухточки. Спустившись к спасательной станции, он увидел, что задняя дверь лодочного сарая открыта. Мердок, укрывшись от дождя, сидел в старом кресле, починял сеть, разложенную на коленях.Он поднял глаза, на изборожденном погодой лице эмоции не отражались, руки продолжали работать:— Хороший день или плохой, Кэри Рив?— Разве у меня есть выбор?— Похоже на то. Хотите глоточек?— Может, позднее. Завтра в Маллейг лондонским поездом приезжает моя племянница.— Славно.Мердок расправил сеть:— Тем же поездом на побывку приезжает молодой Лаклан Макбрейн. Его мать сказала мне вчера.— Парашютист, не так ли?— Так. Если нет возражений, я переправлюсь на вашей «Катрине» и заберу его. Захвачу и вашу племянницу.— Было бы прекрасно — ответил Рив. *** Герике улегся на мешках с почтой, закрыв глаза в притворном сне. Карвер и два старших матроса играла в карты. Фишер читал книгу.В дверь постучали, Фишер открыл ключом, вошел Харри Джего:— Все о'кей?— Кажется, да — ответил Фишер. Они прошли к проволочной сетке. — Последний час он спит.— Прекрасно. Если есть время, пойдемте со мной в спальный вагон, найдем доктора Манго. В моем вещмешке есть бутылка скотча и мы могли бы немного испортить ее.— Звучит заманчиво — сказал Фишер, выходя за ним.Карвер закурил сигарету и с хрустом почесался:— Все у них, чертовых янки.— О чем вы, чиф? — спросил Хардисти.— Ну, доктор Манро. Милая юбочка, могу уверить, едет до самого Маллейга. Ее дядя, американский адмирал, живет на каком-то острове во Внешних Гебридах. Она получила отдельное купе там, в спальном вагоне. Джего спит с ней. — Он бросил карты. — Опять мухлюешь. Сдавай снова, Райт, только на этот раз дай мне хорошие карты.Он встал и через сетку уставился на Герике:— Вы спите, капитан?Герике, не отвечая, тихо дышал с закрытыми глазами и Хардисти сказал:— Оставьте его, чиф, ради бога. Он никуда не денется.Карвер неохотно отвернулся, сел и взял карты. Глаза Герике позади него на мгновение приоткрылись. *** В Тронхейме шел сильный пронизывающий дождь, когда Хорст Неккер с Руди Хюбнером поднимались по ступенькам главного входа оперативного штаба. Они были еще в пилотских комбинезонах, только что вернувшись из восьмичасового разведывательного полета далеко в Баренцево море и обратно.Неккер устал и был в плохом настроении:— Им надо сделать что-то с левым двигателем. Каждый раз при взлете он ревет, как трактор.— Знаю, господин капитан — успокоительно сказал Руди. — Я сам говорил Фогелю. Он сказал, что ждет нашего очередного отдыха.— Боже всемогущий, мы скончаемся к тому времени.Он толкнул дверь разведотдела, ожидая найти Альтрогге, офицера разведки, и остановился, увидев полковника Майера, сидящего с сигаретой на краешке стола и перебирающего бумаги.Тот поднял глаза:— Ты выглядишь не слишком довольным жизнью, Хорст. У тебя неприятности?— Можно считать и так. — Неккер бросил парашют в ближайшее кресло и взял предложенную сигарету. — Восемь часов подряд ничего, кроме проклятого моря и левого двигателя с астмой. Во всем остальном полет был чистым удовольствием.Майер улыбнулся:— Ничего. Я передвинул ближе твой двухдневный отдых. Тебе должно понравиться.— Зачем? — кисло поинтересовался Неккер. — Уверен, у тебя чертовски настоятельная причина.— Смена шаблона полетов. Хозяева хотят, чтобы на следующую пару недель ты снова сконцентрировался на западном побережье Шотландии и Гебридах. — Он улыбнулся — Ты желал действия, Хорст. Так получишь его. На этой неделе на побережье переведены две новые эскадрильи Спитфайров. Тебя должно заинтересовать.— Премного благодарен — ответил Неккер, вдруг чувствуя, несмотря на обстоятельства, неожиданную радость. — О чем речь?— Разведка с недавних пор сообщает, что конвои из Канады используют северный маршрут. Проходят гораздо ближе к Исландии. Отныне твой патруль должен заходить в Атлантику гораздо дальше. По крайней мере, на пятьсот миль западнее Внешних Гебрид.— Мы не сможем там долго оставаться.Майер кивнул и разложил карту на столе:— Мы дадим тебе улучшенные подвесные баки. Это добавит еще пятьсот миль. И модернизирована система впрыска, поэтому можно пересечь Шотландию, не снижаясь ниже тридцати пяти тысяч футов. Обещают сорок, но я бы не рассчитывал на это. В любом случае, ты сможешь уйти от Спитфайров.Система впрыска использовала перекись азота, которая подавалась в цилиндры, обеспечивая во время полета дополнительный кислород для сгорания топлива, увеличивая мощность двигателя на двадцать процентов.Неккер изучил карту и кивнул:— Длинный путь.Майер улыбнулся и похлопал его по руке:— Он покажется короче, когда отдохнешь пару дней. *** Ветер к вечеру заметно утих и «Дойчланд» на всех парусах шла в наступающую тьму, несомая легким бризом с юго-запада.На первой вахте Рихтер стоял на квартердеке один, если не считать старшего матроса, бывшего торпедного механика, по имени Эндрасс, стоявшего за штурвалом. Боцман у поручней курил сигарильос, наслаждаясь ночью, рогатым месяцем, звездами, рассыпанными на дальнем горизонте, их блеском, смягчаемым сырым и прилипчивым морским туманом.Ровно в девять часов он прошел на нос, поговорить с впередсмотрящим. Возвращаясь, он остановился у вантов левого борта, закрепить развязавшийся на буме главного паруса линь. Что-то шевельнулось позади и из тени между спасательными шлюпками выступила Лотта.— Хельмут!Ее руки простерлись сквозь тьму, лицо вырисовывалось белым пятном. Рихтер инстинктивно взял ее ладони:— Лотта, что ты делаешь здесь!— Я смотрела на тебя последние полчаса, пока ты ходил взад-вперед по проклятому квартердеку. Я начала думать, что ты никогда не спустишься.— Ты должна вернуться вниз — сказал он. — Немедленно.— Почему?— Потому что сестра Анджела беспокоиться о тебе, а я дал капитану слово, что буду избегать тебя до конца плавания.— А ты? — спросила она. — Ты беспокоишься обо мне?— Да. — Он пытался высвободить руки — Пусти, Лотта, я дал слово — разве ты не понимаешь?— Я понимаю только одно — сказала она, — что всю свою жизнь я боялась. Но теперь я с тобой… — Ее руки стиснули его руку — Любовь всегда такая, Хельмут? Ты прежде любил так?Его последние оборонительные бастионы расшатались и руки обняли ее:— Нет, так — никогда, Лотта.Она закинула лицо, вглядываясь в него:— Как послушница, я могу по своему желанию покинуть орден без больших хлопот, когда мы приплывем в Киль. А потом?…Он нежно поцеловал ее:— Что произойдет в Киле, это одно. А сейчас, таких встреч больше быть не должно.— Сколько еще? — спросила она.— Две недели, если повезет, но нам нужно идти быстрее, чем сейчас.— Могу ли я насвистеть для нас ветер? — спросила она. — Настоящий ветер.— Нет необходимости. — Он поднял глаза на ночное небо — Мне кажется, это только временное затишье. К утру будет шторм.Позади послышалось легкое движение. Они поспешно обернулись и увидели сестру Анджелу, стоящую у главной мачты.— Господин Рихтер, Лотта — спокойно сказала она. — Прекрасная ночь.Первой заговорила Лотта, инстинктивно выступив в защиту Рихтера:— Это мой проступок, сестра, поверьте мне. Господин Рихтер не при чем.— Я уверена в этом, дитя мое. Я нахожусь здесь уже пять минут. Но теперь мне кажется, что тебе действительно пора идти вниз.Лотта поколебалась, потом неохотно пошла к кают-компании. Когда она прошла полпути, сестра Анджела добавила:— Я уверена, что господин Рихтер будет рад снова поговорить с тобой завтра, если позволят его обязанности.Девушка затаила дыхание, запнулась, потом повернулась и побежала в кают-компанию.Рихтер сказал:— Я вижу, сестра, вы даете мне разрешение…— …выполнить ваши обещания, господин Рихтер.Она слабо улыбнулась:— Вы заставляете меня ощущать себя такой старой. Такой старой.Она отвернулась и направилась к двери Бергера. Рихтер беспомощно смотрел, как она постучала и вошла.Бергер писал за столом. Отто Прагер, лежа на койке, читал книгу. Консул сел, спустив ноги на пол, а Бергер положил перо.— Сестра? — вежливо сказал он.Прагер встал:— Мне, наверное, лучше выйти?Он сделал шаг к двери, но она покачала головой:— Только минуту вашего времени, капитан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25