А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Папа почесал подбородок, снял с моей головы колпак, погладил меня по волосам, вытер со своей руки бриллиантин носовым платком и спросил меня, весело ли я провел время. И тут я разревелся.
Папа усмехнулся, но в тот же вечер повел меня в кино на фильм о ковбоях. Они здорово дрались и все время стреляли из револьверов.
У Жоакима неприятности

Жоакима вчера не было в школе, а сегодня он пришел с опозданием и выглядел озабоченным. Мы очень удивились, но совсем не тому, что он опоздал, он часто опаздывает, и не его виду, у него часто такой вид, когда он приходит в школу, особенно когда у нас письменная работа по грамматике. Нет, нас удивило то, что учительница сказала ему с улыбкой:
– Жоаким, поздравляю тебя! Ты ведь рад? Тут мы еще больше удивились: она не только не рассердилась на Жоакима (наша учительница очень хорошо относится ко всем ученикам), но еще и поздравила его. Только это почему-то не обрадовало Жоакима. Он все так же без улыбки сел за парту рядом с Мексаном. Мы обернулись, чтобы посмотреть на него, но учительница постучала линейкой по столу и велела нам не отвлекаться, а заниматься своим делом и списывать с доски без ошибок.
Потом я услышал за спиной голос Жоффруа:
– Передавайте дальше! У Жоакима теперь есть братик!
На перемене мы все собрались вокруг Жоакима. Он стоял, засунув руки в карманы и прислонясь к стене. Мы спросили его, это правда, что у него теперь есть братик?
– Ага, – сказал Жоаким. – Вчера утром папа меня разбудил. Он был одет и побрит и весь какой-то радостный, потом поцеловал меня и сказал, что ночью у меня появился братик. Потом он велел мне быстро одеться, и мы пошли в больницу. И там я увидел маму. Она лежала в постели, но улыбалась, как и папа. А около нее я увидел моего братика.
– Но ты, – сказал я, – что-то не очень рад!
– А чему радоваться? – ответил Жоаким. – Ничего в нем нет особенного. Он совсем маленький, весь красный и все время кричит. А все улыбаются. Мне же стоит только крикнуть дома, как тут же велят замолчать. А потом папа мне говорит, что я дурак и что у него от меня голова болит!
– Да, я знаю, – сказал Руфус, – у меня тоже маленький брат, и из-за него всегда одни только неприятности. Он любимчик, и ему все можно. Если я его стукну, он все рассказывает родителям, а потом в четверг меня не пускают в кино!
– А у меня все наоборот, – сказал Эд. – Мой брат старше меня, и любимчик – он. И он все врет, что это из-за меня у него неприятности. Он сам меня бьет и он же имеет право поздно смотреть телевизор, и ему еще разрешают курить!
– С тех пор как появился мой младший брат, мне все время попадает, – сказал Жоаким. – В больнице мама захотела, чтобы я его поцеловал, а мне, конечно, совсем не хотелось. Но я все же подошел к нему, а папа как закричит, чтобы я был осторожен и не опрокинул кроватку, и что он никогда такого неуклюжего, как я, не видел.
– Если он такой маленький, интересно, что же он ест? – спросил Альцест.
– Потом, – продолжал Жоаким, – мы с папой вернулись домой. Без мамы дома совсем неинтересно. Особенно если папа готовит обед. Он рассердился, потому что не мог найти консервный нож. А потом мы ели только сардины и зеленый горошек из банки.
А сегодня утром папа накричал на меня, потому что молоко убежало.
– Ты еще увидишь! – сказал Руфус. – Сначала, когда его привезут домой, он будет спать в комнате с родителями. Но потом его переведут в твою комнату. И каждый раз, когда он заплачет, они будут думать, что ты его дразнишь.
– Мой старший брат спит со мной в комнате, мне он не очень мешает, – сказал Эд. – Только когда был маленьким, давно уже, этот дурак развлекался тем, что пугал меня.
– Ну уж нет! – крикнул Жоаким. – Этого никогда не будет, он не будет спать в моей комнате, пусть найдет для себя другое место, если хочет спать в доме!
– Подумаешь, – сказал Мексан. – Если родители скажут, что младший брат будет спать в твоей комнате, он будет там спать, вот и все.
– Нет, ни за что! Я запру дверь, и пусть делают, что хотят!
– А это вкусно, сардины с зеленым горошком? – спросил Альцест.
– После обеда, – сказал Жоаким, – папа повел меня в больницу и там собрались дядя Октав, тетя Эдит и тетя Лидия, и все говорили, что младший брат похож сразу на всех: на папу, на маму, на дядю Октава, на тетю Эдит и тетю Лидию, и даже на меня. Потом мне сказали, что я должен радоваться и что теперь мне надо хорошо себя вести, помогать маме и отлично учиться в школе. А папа добавил, что он надеется, что я буду стараться, потому что до сих пор я был лентяем, а теперь должен стать примером для младшего брата. Потом они больше не обращали на меня внимания, кроме мамы, она меня поцеловала и сказала, что очень меня любит, так же, как и моего младшего брата.
– Ребята, давайте сыграем в футбол, пока перемена не кончилась, – сказал Жоффруа.

– Вот увидишь, – сказал Руфус, – когда тебе захочется пойти поиграть с ребятами, тебе велят остаться дома и сторожить младшего брата!
– Ах так? Ну уж конечно! Пусть сам себя сторожит – сказал Жоаким. – В конце концов никто его не звал. И когда мне захочется, я все равно буду уходить играть!
– Разговоров будет, – сказал Руфус, – а потом тебе скажут, что ты завидуешь.
– Что? – крикнул Жоаким. – Нет, это уж слишком!
И он сказал, что не завидует, что глупо так говорить, что младший брат его не касается, просто он не любит, когда ему надоедают, когда кто-нибудь спит в его комнате или ему не разрешают идти играть с ребятами, и что он не переносит любимчиков, а если будут слишком на него давить, он уйдет из дома, вот тогда они все узнают! И пусть остаются со своим Леонсом, и все еще пожалеют, что он ушел, особенно, когда родители услышат, что он стал капитаном на военном корабле, и что он зарабатывает кучу денег, и что во всяком случае с него хватит дома и школы и ему никто не нужен, и что ему начхать на всех.

– Кто это Леоне? – спросил Клотер.
– Мой младший брат, вот кто, – ответил Жоаким.
– Чудное имя, – сказал Клотер.
Тогда Жоаким набросился на Клотера и отлупил его. Потому что, как он сам сказал, он никому не позволит оскорблять его семью.
Письмо
Я очень беспокоюсь за папу, потому что он просто совсем потерял память.
Вчера вечером почтальон принес мне большую посылку, и я здорово обрадовался. Я люблю, когда почтальон приносит мне посылки. Это всегда подарки от бабушки, она мама моей мамы, а папа говорит, что невозможно себе представить, чтобы так баловали ребенка, и из-за этого у него масса неприятных разговоров с мамой. Но в этот раз все обошлось, и папа был доволен, потому что посылка была не от бабушки, а от мсье Мушбума, папиного начальника. В ней я увидел игру «Гусёк», у меня уже такая есть, и письмо для меня:
«Моему дорогому Никола, у которого папа настоящий труженик. Роже Мушбум».
– Надо же придумать! – сказала мама.
– Это потому, что я как-то оказал личную услугу мсье Мушбуму, – объяснил папа. – Я простоял в очереди на вокзале, чтобы купить ему билеты для путешествия. По-моему, это прекрасная идея – при-слать подарок для Никола.
– Было бы еще прекраснее, если бы он прибавил зарплату, – сказала мама.
– Браво, браво! – сказал папа. – Ну и замечание при ребенке! Что же ты советуешь? Чтобы Никола отослал обратно подарок мсье Мушбуму со словами, что он предпочитает прибавку к папиной зарплате?
– Ой, нет, – сказал я. – Мало ли что у меня есть одна такая игра, я же смогу обменять эту у ребят в школе на что-нибудь получше.
– Ну, – сказала мама, – в конце концов, если тебе нравится, когда балуют твоего сына, я больше не скажу ни слова.
Папа посмотрел на потолок, покачал головой, как бы говоря «нет», сжал губы, а потом сказал, что я должен поблагодарить мсье Мушбума по телефону!
– Нет, – сказала мама. – В таких случаях пишут коротенькое письмо.
– Ты права, – согласился папа. – Лучше письмо.
– Нет, лучше позвонить по телефону, это интересно! – сказал я.
Ведь правда, писать – скучно. Но дома мне почему-то не разрешают говорить по телефону. Только с бабушкой, когда она меня просит подойти и поцеловать ее по телефону. Она очень любит, когда я посылаю ей поцелуи по телефону.
– А твоего мнения не спрашивают, – сказали папа. – Если тебе скажут написать письмо, напишешь!
Но ведь это нечестно! И я сказал, что не хочу писать и что, если мне не дадут позвонить по телефону, мне вообще не нужна эта противная игра. В конце концов, одна у меня уже есть, совсем почти новая. А если так, то лучше пусть мсье Мушбум прибавит папе зарплату.
– А ты сейчас у меня получишь подзатыльник и пойдешь спать без ужина! – крикнул папа.
Тогда я заплакал. Папа спросил, что он такого сделал, а мама сказала, что если не будет в доме покоя, то без ужина пойдет спать она, а мы можем сами разбираться без нее.

– Послушай, Никола, – сказала мама. – Если ты будешь хорошо себя вести и напишешь письмо без лишних разговоров, то получишь двойную порцию пирога.
Я ответил – хорошо (ведь это был пирог с абрикосами!). А мама сказала, что идет готовить ужин, и ушла на кухню.
– Ну хорошо, – сказал папа. – Напиши сначала черновик.
Он вынул из ящика своего стола лист бумаги, карандаш, посмотрел на меня, погрыз кончик карандаша и спросил:
– Ну так что же ты скажешь этому старине Мушбуму?
– Не знаю, – ответил я. – Я мог бы ему написать, что хотя у меня уже есть такая игра, я все равно очень рад, потому что его игру я обменяю на что-нибудь другое в школе. У Клотера, например, есть отличная синяя машинка, и…
– М-да, ну-ну, – сказал папа. – Понятно. С чего же мы начнем? Уважаемый мсье… Нет… Уважаемый мсье Мушбум… Нет, слишком фамильярно. Многоуважаемый мсье… Ммм… Нет.
– Я мог бы написать «мсье Муш-бум», – сказал Папа, посмотрел на меня, встал и крикнул в сторону кухни:
– Дорогая! Уважаемый мсье, многоуважаемый мсье или уважаемый мсье Мушбум?
– Что случилось? – спросила мама, выходя из кухни и вытирая руки фартуком.
Папа повторил, и мама ответила, что она написала бы «Уважаемый мсье Мушбум». Но папа сказал, что это ему кажется слишком фамильярным и что он думает, не лучше ли было бы совсем коротко: «Уважаемый мсье». Мама сказала, что нет, что совсем коротко – «Уважаемый мсье» – слишком сухо, не надо забывать, что пишет ребенок. Папа ответил, что именно «Уважаемый мсье Мушбум» не подходит для ребенка, что это неуважительно.
– Если ты сам все уже решил, зачем ты меня отвлекаешь? – спросила мама. – Мне надо готовить ужин.
– Прости что я тебе помешал, – сказал папа. – В конце концов ведь речь идет всего лишь о моем начальнике и моем продвижении по службе!
– Разве твое продвижение по службе зависит от письма Никола? – спросила мама. – Во всяком случае, когда моя мама посылает подарок, нет таких хлопот.
Тут-то и началось! Папа начал кричать, мама тоже. А потом она ушла в кухню, хлопнув дверью.
– Хорошо, – сказал папа, – возьми карандаш и пиши!
Я сел за письменный стол, и папа начал диктовать:
– Уважаемый мсье, запятая, с новой строчки… С радостью… нет, сотри… Подожди… Я был радостно удивлен… Да, так… Нет, напиши: я испытал огромную радость… Или нет, подожди, не надо ничего преувеличивать… оставь… огромную радость… Получив ваш прекрасный подарок! Нет, здесь ты можешь написать чудесный подарок, который доставил мне столько удовольствия… Нет, нет… Удовольствие – уже было… Сотри удовольствие… Потом пишешь… С уважением… или лучше… с глубоким уважением… Подожди…
И папа пошел на кухню. Я услышал крик, и потом он вернулся весь красный.
– Хорошо, – сказал он, – напиши: «с глубоким уважением», а потом свое имя. Вот и все.
Папа взял мое письмо, удивленно посмотрел один раз, потом другой, глубоко вздохнул и взял чистый лист бумаги для нового черновика.
– Надеюсь, у тебя найдется почтовая бумага, – спросил папа, – с птичками? Тебе на день рождения ее подарила тетя Доротея.
– Там были зайцы, – напомнил я.
– Да, да, – сказал папа. – Принеси ее!
– Я не знаю, где она, – ответил я.
Тогда папа пошел со мной в мою комнату, и мы начали искать бумагу. И тогда из шкафа все вывалилось, и прибежала мама. Она спросила нас, чем мы занимаемся.
– Представь себе, мы ищем почтовую бумагу Никола, – крикнул папа, – но в этом доме ужасный, просто немыслимый беспорядок!
Мама сказала, что почтовая бумага лежит в ящике маленького стола в гостиной, что ей все это уже начинает надоедать и что ужин готов.
Я переписал папино письмо, и мне пришлось проделать это несколько раз из-за ошибок и из-за кляксы. Мама пришла и сказала, что тем хуже, ужин подгорит. А потом я три раза менял конверт. Наконец папа сказал, что мы можем идти ужинать, а я попросил у него марку.
– А, да, да! – сказал папа и дал мне марку. А еще я получил двойную порцию пирога.
Во время ужина мама с нами не разговаривала. И на следующий день я видел, как забеспокоился папа, когда зазвонил телефон. Он подошел и сказал:
– Алло, да! А-а, мсье Мушбум! Добрый вечер, мсье Мушбум… Да… Как?
Папа так удивился!
– Какое письмо? – спросил он. – А-а… Вот для чего Никола так таинственно попросил у меня марку вчера вечером!
Цена денег

Я оказался на четвертом месте по истории. Это было сочинение о Карле Великом, а я все знал о нем, и особенно – о подвиге Роланда и его непобедимом мече!
Папа и мама очень обрадовались, когда узнали, что я четвертый в классе. Папа вынул бумажник и дал мне… догадайтесь, что? Целых десять франков!
– Держи, дружок, – сказал папа. – Завтра купишь себе, что захочешь.
– Но, но… дорогой, – возразила мама, – не думаешь ли ты, что для ребенка это слишком много?
– Совсем нет, – ответил папа. – Пора, чтобы Никола учился понимать цену деньгам. Я уверен, что он с умом потратит эти десять новых франков. Ведь так, дружок?
Я сказал, что да, и поцеловал папу и маму. Отличные у меня родители! Я положил деньги в карман. Из-за этого мне пришлось во время ужина есть только одной рукой, потому что другой я все время проверял, на месте ли моя бумажка: у меня же никогда не было столько собственных денег. Иногда мама дает мне деньги чтобы сходить в бакалею мсье Компани. Но они не мои и мама всегда мне говорит, сколько мсье Компани должен мне дать сдачи. А теперь совсем другое дело.
Когда я лег спать, то положил деньги под подушку и с трудом заснул. Потом я видел во сне что-то чудное: человек, который нарисован на моих 10 франках, смотрит на меня и вдруг начинает делать гримасы, а большой дом за его спиной превращается в магазин мсье Компани.
Утром, когда я пришел в школу, прежде чем войти в класс, я показал свои деньги ребятам.
– И что ты с ними сделаешь? – спросил Клотер.
– Не знаю, – ответил я. – Папа мне их дал чтобы я знал цену деньгам, и надо, чтобы я их потратил с умом. А я бы хотел купить самолет, но только настоящий.
– Чего захотел! – сказал Жоаким. – Настоящий самолет стоит по крайней мере тысячу франков.
– Ха-ха-ха! Тысячу франков! – сказал Жоффруа. – Папа сказал, что он стоит тридцать тысяч, и к тому же еще маленький.
Тут все захохотали, потому что Жоффруа вечно плетет неизвестно что, он такой врун!
– Почему бы тебе не купить атлас? – сказал Аньян, первый ученик и любимчик. – Там такие карты, интересные фотографии, он тебе пригодится.
– Ты же не хочешь, в самом деле, – сказал я, – чтобы я потратил деньги на книгу. И потом, моя тетя всегда мне дарит книги на день рождения или когда я болею. Я еще не прочел ту, которую она мне принесла, когда я болел свинкой.
Аньян посмотрел на меня, больше ничего не сказал и пошел повторять урок по грамматике. Он просто ненормальный, этот Аньян!
– Надо бы тебе купить футбольный мяч, чтобы мы все могли играть в футбол, – сказал Руфус.
– Ты что, смеешься? – сказал я. – Деньги – мои, а я буду тратить их на вас! Сначала ты займи четвертое место по истории, если тебе уж так хочется играть в футбол.

– Ты просто жадина-говядина, сказал Руфус. – А получил четвертое место по истории, потому что ты любимчик учительницы, как Аньян.
Но я не успел дать ему в нос, потому что зазвенел звонок, нам надо было строиться и идти в класс. Вечно одно и то же: как только мы начинаем играть, так – дзинь! дзинь! – и надо идти на урок. А потом, когда мы построились, прибежал Альцест.
– Вы опоздали, – сказал Бульон, наш воспитатель.
– Я не виноват, – ответил Альцест. – К завтраку было на один рогалик больше.
Бульон вздохнул, велел Альцесту встать в строй и вытереть масло на подбородке.
На уроке я сказал Альцесту, он сидит рядом со мной.
– Видел, что у меня есть? – И показал ему деньги!
И тут учительница крикнула:
– Никола, что это у вас там за бумажка? Принесите ее тотчас же сюда и дайте мне.
Я заплакал и отнес деньги учительнице, она удивленно открыла глаза.
– Но, – спросила она, – что вы с этим сделаете?
– Еще не знаю, – объяснил я. – Мне их дал папа за сочинение о Карле Великом.
Учительница, – а я видел, что она с трудом сдерживает смех, иногда с ней это случается, и тогда она становится красивой, – вернула мне деньги и велела спрятать их в карман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32