– Мадемуазель, я получил записку! Учительница удивленно посмотрела на Аньяна и велела принести записку ей. Аньян пошел к столу учительницы, очень довольный собой. Она прочла записку и сказала:
– Здесь написано, что двое из вас собираются драться на перемене. Я не знаю и не хочу знать, о ком идет речь. Но я вас предупреждаю, что после перемены расспрошу мсье Дюбона, вашего воспитателя, и строго накажу виновных. Альцест, идите к доске.
Альцест пошел отвечать урок о реках. Только отвечал он не очень хорошо, потому что из рек знал только Сену, она все время петляет, и Нив, в которой купался на каникулах прошлым летом. Все ребята с нетерпением ждали конца урока и спорили между собой. Учительнице даже пришлось постучать линейкой по парте Клотера. А он спал и подумал, что она сердится на него, поэтому встал и сам пошел в угол.
У меня очень испортилось настроение. Ведь если учительница оставит меня после уроков, жди неприятностей дома, и вечером я уж точно не получу шоколадного крема. И вообще, неизвестно, может, учительница захочет исключить меня из школы, тогда будет совсем ужасно. Мама очень расстроится. А папа скажет, что в моем возрасте он был примером для своих маленьких товарищей. И стоило ли ему тратить столько сил, чтобы дать мне прекрасное воспитание, и что я плохо кончу, и в ближайшее время мне нечего даже мечтать о кино. В горле у меня стоял ком. Тут прозвенел звонок с урока. Я посмотрел на Жоффруа и увидел, что он тоже как-то не торопится выходить во двор.
А там нас уже ждали все ребята, и Мексан сказал:
– Пошли в тот конец двора, там будет спокойнее.
Мы с Жоффруа поплелись вслед за остальными, а потом Клотер сказал Аньяну:
– Ну нет! Ты не пойдешь! Ты же наябедничал!
– А я хочу посмотреть, – сказал Аньян и добавил, что если ему не позволят, он пойдет и скажет Бульону. Тогда никто не будет драться, и так нам и надо.
– Да ладно! Пусть посмотрит, – сказал Руфус. – Ведь в конце концов Жоффруа и Никола все равно будут наказаны, поэтому какая разница, когда Аньян скажет учительнице, до или после.
– Наказаны, наказаны! – сказал Жоффруа. – Нас накажут, если мы будем драться. Никола, я тебя в последний раз спрашиваю: – Берешь свои слова обратно?
– Ну уж нет, он ничего назад не берет! – крикнул Альцест.
– Ага, – сказал Мексан.
– Ладно, начнем, – сказал Эд. – Я буду судьей.
– Ты – судьей? – сказал Руфус. – Ну, обхохочешься! Почему ты будешь судьей, а не кто-то другой?
– Ребята, давайте поскорее, – сказал Жоаким. – Не будем же мы из-за этого ругаться. А то перемена кончится.
– Нет уж, простите, – сказал Жоффруа. – Судья – это очень важно. Я, например, не буду драться без хорошего судьи.
– Точно, – сказал я. – Жоффруа правильно говорит.
– Ладно, ладно, – сказал Руфус. – Судьей буду я.
Это уж Эду совсем не понравилось. Он сказал, что Руфус ничего не понимает в боксе. Ведь Руфус думает, что боксеры дают друг другу затрещины.
– Мои затрещины ничуть не хуже твоих ударов в нос, – сказал Руфус – и как даст Эду!

Тут Эд не на шутку разозлился. Я его таким еще никогда не видел. Он начал драться с Руфусом и хотел дать ему в нос, но Руфус все время увертывался. Эд от этого только сильнее злился и кричал, что Руфус – плохой друг.
– Прекратите! Прекратите! – кричал Альцест. – Перемена скоро кончится!
– А ты, толстопузый, лучше помолчи! – крикнул Мексан.
Тогда Альцест попросил меня подержать его рогалик и стал драться с Мексаном. Я очень удивился, ведь обычно Альцест не любит драться, особенно когда ест рогалики. Дело в том, что его мама дает ему какое-то лекарство для похудения, и теперь Альцест не любит, чтобы его называли «толстым». Я смотрел на Альцеста и Мексана и поэтому не понял, почему Жоаким пнул ногой Клотера. Думаю, за то, что Клотер вчера выиграл у Жоакима целую кучу шариков.
Во всяком случае, ребята дрались изо всех сил, и было очень здорово! Я куснул рогалик Альцеста и отломал кусочек для Жоффруа. Тут прибежал Бульон. Он разнял дерущихся и сказал, что это позор и что всех ждет наказание. Потом он пошел звонить на урок.
– Ну вот, – сказал Альцест, – что я говорил? Мы все валяли дурака, а Жоффруа и Никола так и не успели подраться.
Когда Бульон рассказал обо всем учительнице, она очень рассердилась и оставила всех после уроков. Она не наказала только Аньяна, Жоффруа и меня и сказала, чтобы все брали с нас пример, и что все они маленькие дикари.
– Тебе повезло, что перемена кончилась, – сказал мне Жоффруа. – Ведь я правда собирался с тобой подраться.
– Ты все врешь, не смеши меня, – ответил я.
– А ну-ка повтори! – сказал он.
– Ты все врешь, – повторил я.
– Ладно – сказал Жоффруа. – На следующей перемене будем драться.
– Договорились, – ответил я.
Ведь когда нужно драться, я слов на ветер не бросаю. Вот так-то.
Кинг

Мы с ребятами, Альцестом, Эдом, Руфусом, Клотером и другими, решили отправиться на рыбалку.
В сквере, мы там часто играем, есть небольшой пруд, и в нем водятся головастики, такие маленькие хвостатики. А когда они вырастают, то становятся лягушками. Нам рассказывали в школе. Клотер, конечно, об этом не знал, ведь он очень редко слушает на уроках. Но мы ему объяснили.
Я взял дома пустую банку из-под варенья и пошел в сквер, стараясь на попасться на глаза сторожу. У этого сторожа большие усы, палка и свисток, как у папы Руфуса, а он ведь полицейский. Сторож нас часто ругает, потому что в сквере ну просто все запрещено. Нельзя бегать по газону, нельзя залезать на деревья, рвать цветы, кататься на велосипеде, играть в футбол, бросать на землю бумажки и драться. А все-таки нам там очень весело.
Когда я пришел на берег пруда, Эд, Руфус и Клотер были уже там со своими банками. Альцест пришел последним. Он сказал, что не нашел пустой банки, и ему пришлось самому освободить одну из них. Лицо у него было вымазано вареньем, и он выглядел очень довольным. Сторожа поблизости не было видно, поэтому мы сразу принялись за дело. Только поймать головастиков очень трудно. Надо лечь на живот, опустить банку в воду и ловить их. А они очень быстро двигаются и совсем не хотят заплывать в банку. Первым головастика поймал Клотер и сразу задрал нос, потому что не привык быть первым. Но в конце концов мы все добыли своих головастиков, кроме Альцеста, у него ничего не получилось. Но Руфус – классный рыболов, он выловил целых двух и того, что поменьше, отдал Альцесту.
– А что мы будем делать с нашими головастиками? – спросил Клотер.
– Ну, мы их отнесем домой, – ответил Руфус, – и подождем, чтобы они выросли и стали лягушками. А тогда устроим лягушачьи скачки. Это очень здорово!
– И еще, – сказал Эд, – лягушки полезные. Они влезают на лесенку, и сразу видно, какая будет погода на скачках.
– И еще, – сказал Альцест, – лягушачьи лапки с чесноком очень вкусные!
Альцест посмотрел на своего головастика и облизнулся.
Тут мы увидели, что к нам идет сторож, и убежали.
Я шел по улице, часто останавливался и смотрел на своего головастика. Он мне очень нравился: все время быстро плавал в банке, и я был уверен, что из него, уж конечно, вырастет отличная лягушка и выиграет все скачки. Я решил его назвать Кинг. Так звали белого коня в ковбойском фильме, который я смотрел в прошлый четверг. Этот конь очень быстро скакал и сразу несся на свист своего хозяина ковбоя. Я научу моего головастика делать всякие фокусы, а когда он станет лягушкой, то будет прискакивать на мой свист.

Когда я пришел домой, мама посмотрела на меня и сразу как закричит:
– Вы только посмотрите! На кого он похож? Весь грязный, мокрый, хоть выжимай! Что ты еще натворил?
Я и правда был не очень чистый. К тому же я забыл закатать рукава, когда опускал банку в пруд.
– А это что за банка? – спросила мама. – Что там в ней?
– Кинг, – сказал я. И показал маме головастика.
– Он потом превратится в лягушку и будет прибегать на мой свист. Он будет предсказывать нам погоду и выиграет все скачки!
Лицо у мамы как-то все сморщилось.
– Какой ужас! – закричала она. – Сколько раз тебе надо повторять, чтобы ты не таскал в дом всякую грязь?
– Это не грязь, – сказал я. – Он очень чистый, он же все время в воде. А я научу его делать разные фокусы.
– Ну хорошо, вот идет твой отец, – сказала мама, – посмотрим, что он скажет!
А когда папа увидел банку, он сказал:
– Да ведь это головастик!
И сел в свое кресло, чтобы читать газету. Тут мама совсем рассердилась:
– Это все, что ты можешь сказать? – спросила она. – Я не желаю, чтобы ребенок приносил в дом всяких гадких тварей.
– Но ведь головастику так мало нужно, – сказал папа.
– Ах так? Прекрасно, – сказала мама. – Раз со мной совершенно не считаются, я больше не скажу ни слова. Но предупреждаю: либо головастик – либо я!
И мама ушла в кухню.
Папа тяжело вздохнул и отложил газету.
– Кажется, у нас нет выбора, Никола, – сказал папа. – Придется от него избавиться.
Я заплакал и сказал, что не хочу, чтобы обижали Кинга, что мы с ним дружим. Тогда папа обнял меня.
– Послушай, старина, – сказал он. – Ты знаешь, что у этого маленького головастика есть мама, лягушка.
И она, наверное, сейчас очень горюет, что потеряла своего сына. Как ты думаешь, понравилось бы твоей маме, если бы тебя посадили в банку и унесли? Так и с лягушками. Поэтому мы сейчас знаешь, что сделаем? Мы пойдем вместе с тобой и выпустим головастика туда, откуда ты его взял. И ты сможешь по воскресеньям его навещать. А на обратном пути я куплю тебе шоколадку.
Я подумал немного и согласился.
Тогда папа пошел в кухню и весело сказал маме, что мы решили выбрать ее и избавиться от головастика.
Мама засмеялась, поцеловала меня и сказала, что сегодня вечером испечет пирог. И я утешился.
Когда мы пришли в сквер, я подвел папу (он держал банку) к берегу пруда.
– Это здесь, – сказал я.
И я попрощался с Кингом, а папа вылил все, что было в банке, в пруд.
А когда мы повернулись, чтобы уйти, то увидели сторожа. Он стоял у дерева и смотрел на нас удивленными глазами.
– Да что это? Сегодня все с ума посходили или я не в себе, – сказал он. – Вы уже седьмой человек, не считая полицейского! Все приходят на это самое место и льют воду из банок в пруд!
Фотоаппарат

Я уже собрался идти в школу, как вдруг почтальон принес пакет. Для меня. Это оказался подарок от бабушки – фотоаппарат! У меня самая лучшая в мире бабушка!
– И чего только не придумает твоя мама! – сказал папа. – Разве можно делать ребенку такие подарки?
Мама очень рассердилась. Она сказала, что папе никогда не нравится то, что делает ее мама (моя бабушка). И что не очень-то умно так говорить при ребенке. И что это чудесный подарок. А я спросил, можно мне взять фотоаппарат в школу. И мама сказала, что да, только я должен вести себя хорошо, чтобы учительница его не отобрала. А папа только пожал плечами. Мы с ним вместе прочитали инструкцию, и он показал мне, как надо обращаться с фотоаппаратом. Это очень легко.
На уроке я показал аппарат Альцесту, он сидит рядом со мной. И сказал, что на перемене буду всех фотографировать. Тогда Альцест обернулся и сказал об этом Эду и Руфусу, они сидят позади нас. Они предупредили Жоффруа, он послал записку Мексану, и тот передал Жоакиму. Тогда Жоаким разбудил Клотера, а учительница сказала:
– Никола, повторите-ка то, что я сейчас объяснила.
Я встал и заплакал, потому что не слушал, что она объясняла. Я в это время смотрел на Альцеста в окошечко аппарата.
– Что вы прячете под партой? – спросила учительница.
Когда наша учительница говорит кому-нибудь «вы», значит, она сердится. Тогда я снова заплакал, а учительница подошла, увидела фотоаппарат и отобрала его. Потом она сказала, что ставит мне ноль.
– Заработал! – сказал Альцест.
Учительница ему тоже поставила ноль и велела, чтобы он перестал жевать во время урока. Тут уж я посмеялся, потому что ведь Альцест и правда жует, не переставая.
– Мадемуазель, – сказал Аньян, – я могу повторить то, что вы объясняли.
Он первый ученик в классе и любимчик учительницы. И урок продолжался. Когда прозвенел звонок, учительница задержала меня и сказала:
– Вот что, Никола, я не хочу тебя огорчать. Я понимаю, что ты получил прекрасный подарок. Поэтому, если ты пообещаешь вести себя хорошо, не играть во время уроков и прилежно заниматься, я не буду тебе ставить ноль и отдам фотоаппарат.
Ну конечно же, я пообещал, и учительница отдала мне аппарат и сказала, чтобы я шел во двор к ребятам. До чего же хорошая, просто отличная у нас учительница!
Когда я вышел во двор, ребята сразу окружили меня.
– Мы уж и не надеялись тебя увидеть, – сказал Альцест, он ел булочку с маслом.
– Ой, она тебе отдала фотоаппарат! – сказал Жоаким.
– Да, – сказал я, – и сейчас мы будем фотографироваться. Становитесь в один ряд. Тогда все ребята столпились передо мной в кучу, даже Аньян пришел.

Только вот беда: в инструкции сказано, что надо отойти на четыре шага, а у меня ноги еще очень короткие. Тогда вместо меня шаги отсчитал Мексан, потому что у него ноги длинные и колени всегда грязные. Потом он побежал и встал рядом с другими. Я посмотрел в окошечко, чтобы проверить, всех ли видно. Оказалось, что не видно головы Эда (он самый высокий) и еще правая половина Аньяна не влезала. А бутерброд Альцеста и вовсе закрывал его лицо, но Альцест сказал, что все равно будет его есть. Все заулыбались, и – щелк! – я нажал на кнопку. Ну и фото получится!
– Классный у тебя аппарат, – сказал Эд.
– Подумаешь! – сказал Жоффруа. – Вот у меня дома аппарат, мне его папа купил, так это да! Он даже со вспышкой!
Ребята засмеялись. Вечно этот Жоффруа говорит неизвестно что!
– Какая еще вспышка? – спросил я.
– Ну это такая лампа. Она вспыхивает, как фейерверк, и можно фотографировать даже ночью, – ответил Жоффруа.
– Ты просто врун! – сказал я.
– А я как дам тебе! – сказал Жоффруа.
– Никола, хочешь я подержу твой аппарат? – сказал Альцест.
Тогда я отдал ему аппарат и сказал, чтобы он держал поосторожнее. Ведь у него пальцы всегда в масле, и я боялся, что аппарат выскользнет.
Мы с Жоффруа начали драться, а в это время прибежал Бульон, воспитатель (только это его прозвище), и стал нас разнимать.
– Ну что еще у вас случилось? – спросил он.
– Никола дерется с Жоффруа, – объяснил Альцест, – потому что в его аппарате нет фейерверка чтобы фотографировать ночью.
– Не говорите с набитым ртом, – сказал Бульон. Что еще за история с фотоаппаратом?
Тог да Альцест протянул ему аппарат, и Бульон сказал что у него есть большое желание отобрать его.
– Ой, нет, не надо, мсье! – закричал я.
– Хорошо, – сказал Бульон, – я не возьму его. А теперь посмотрите мне прямо в глаза и запомните, что надо хорошо себя вести и больше не драться, понятно?
Я сказал, что мне понятно, а потом спросил, можно я его сфотографирую? Бульон очень удивился.
– Вы хотите иметь мою фотографию? – спросил он.
– Да, конечно, мсье! – ответил я.
Тогда Бульон сразу заулыбался, а улыбка у него очень добрая.
– Хе-хе, – сказал он, – хе-хе. Ну хорошо. Только побыстрее, потому что мне пора давать звонок на урок.
Бульон встал посреди двора, одну руку засунул в карман, а другую положил на живот, выставил вперед одну ногу и стал смотреть вдаль. Мексан отсчитал за меня четыре шага. Я поглядел на Бульона в окошечко аппарата. Он был такой смешной! Щелк – и я его сфотографировал. А потом он пошел звонить на урок.
Когда вечером папа вернулся с работы, я сказал, что хочу его сфотографировать вместе с мамой.
– Послушай, Никола, – сказал папа, – я очень устал. Убери-ка аппарат и дай мне спокойно почитать газету.
– Ну вот, – сказала мама. – Почему ты не можешь сделать то, о чем просит ребенок? Ведь эти фотографии останутся ему на память.
Папа тяжело вздохнул, сел рядом с мамой, а я отщелкал шесть последних кадров, оставшихся на пленке. Мама поцеловала меня и сказала, что я ее маленький фотограф.
На другой день папа взял с собой пленку и сказал, что отдаст ее проявить. Мне очень хотелось поскорее увидеть фотографии, но пришлось подождать несколько дней. И, наконец, вчера вечером папа принес фотографии.
– Они совсем неплохие, – сказал папа. – Особенно школьные, с твоими товарищами. И этот усач… А вот те, что ты снимал дома, получились слишком темными, но зато они самые смешные!
Мама подошла посмотреть, папа показал ей фотографии и сказал:
– Да уж, твой сын тебе не польстил!
И папа рассмеялся. А мама взяла фотографии и сказала, что пора садиться за стол.
Только я одного не могу понять, почему мама передумала? Теперь она говорит, что папа был прав и маленьким детям такие вещи дарить не следует. И она убрала фотоаппарат на самую верхнюю полку шкафа.
Команда

Мы с ребятами собрались на пустыре – Эд, Жоффруа, Альцест, Аньян, Руфус, Клотер, Мексан, Жоаким и я. Не помню, говорил ли я вам раньше о моих друзьях, но о пустыре рассказывал, это точно. Пустырь у нас классный. Чего там только нет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32