– Я бы хотел стать беспечным парнем, который распыляет свою осторожность по ветру и готов нырнуть вниз вместе с ней, но я не такой.
Алекс не мог скрыть удовольствия.
– Вы спрашиваете у меня совета, как наладить отношения с Габриэль? – уточнил он.
– Пожалуй, да, – признался я сам себе.
– Будьте твердым. Ее легко выбить из колеи, хотя это не всегда заметно. Она ищет мужчину-опору. Старайтесь не быть слишком скучным или предсказуемым. Но не обязательно прыгать в воду.
Я сам не мог разобраться, чем руководствовался, когда посетил Алекса, и в чем была причина моего двойственного отношения к нему. Многое говорило за то, что я не должен был туда ездить и что мне лучше его игнорировать. Я боялся, что втянусь и начну думать о Габи слишком плохо. Она была послана мне Богом, а в любых отношениях всегда есть место непониманию, несовпадению мнений, мелкой ревности, печали, разочарованиям и диким бывшим любовникам. Нехорошо прислушиваться к чужим голосам.
Наверное, в глубине души я не верил Алексу. Его обвинения в адрес Габриэль звучали слишком нелепо. Вернее, я не верил ему на семьдесят процентов, можно сказать так. Но я полагал, что он разбирается в том, как с ней обращаться. Наверное, тогда я почувствовал, что он уже отработал свое. Что теперь он останется в Англии и не создаст нам больше сложностей.
Уходя, я вспомнил о главной причине своего визита. Фотоаппарат. Я два раза его сфотографировал. Он был потрясен.
Я сбежал, прежде чем он успел что-либо сделать.
Глава 31
Габриэль вернулась со мной в Бильбао. У нее тоже изменился характер. Она стала спокойной, радостной и разговорчивой. Складывалось полное впечатление, что у нас начинается новая, прекрасная пора в отношениях.
Теперь она носила объемную одежду, которая немного сбивала с толку. Особенно это относилось к пастельного цвета брюкам из грубой хлопковой ткани. Без сомнения, они были преступлением против моды, но ее трудно было в чем-либо обвинять.
Мы вместе заново оформили свободную комнату и превратили ее в детскую. Мы нашли смешные обои с животными, которые выбрали себе не то занятие: слониха-балерина, жираф в подводной лодке (голова высовывается вместо перископа), кенгуру-шахтер (все время бьется о потолок туннеля).
Эми была не ребенок, а мечта. Она выглядела очень здоровой, или, выражаясь по-другому, просто толстой. Но нас заверили: все шансы, что, когда она подрастет, складки на ее шее исчезнут. Каждый вечер мы брали ватный тампон, мочили его в теплой воде и обтирали по очереди все изгибы ее тельца. Затем мы посыпали складки тальком.
Для новорожденной Эми была очень общительна. Выражая удовольствие, она расплывалась в беззубой улыбке. Как-то рассердившись, сильно ударила меня рукой. А чтобы сказать: «Ты не обращаешь на меня внимания. Я так много сделала для наших отношений, а ты даже не замечаешь, что я нахожусь в комнате», она бросила в меня бутылочкой. В конце концов, она ведь была девочкой.
Ее ноги были слегка изогнуты, это было заметно, но нас опять-таки заверили, что это не проблема. По всей видимости, когда она находилась в утробе, ее ноги искривились, поэтому шесть раз в день мы должны были нежно распрямлять их, направляя наружу. Постепенно они действительно исправлялись.
Хотя я употребил слово «мы», на самом деле Габи была большой собственницей по отношению к Эми. Когда я пытался что-то сделать, она начинала страшно нервничать. Она стояла у меня за спиной, а ее руки следовали за моими, готовые все переделать, хотя она и сдерживалась. Без сомнения, Габриэль очень старалась. Весь день с ее лица не сходила улыбка. В основном именно это я и запомнил о том времени: Габриэль широко улыбается. Это было начало новой жизни.
Перемещаясь по дому, Габриэль все время пела. Мы вместе пили и танцевали на деревянном полу. Стояли на балконе, прижавшись друг к другу и провожая закат, и рассказывали о событиях прошедшего дня.
Но не было заметно, чтобы с материнством она решила изменить некоторым привычкам.
– Знаю, это не так уж сложно, – сообщила она, – но я собираюсь кормить ребенка искусственно. Мне очень не хватало спиртного. Понимаешь, я хочу пить в свое удовольствие. Наверное, у меня небольшая проблема с алкоголем…
– Я никогда не считал, что у тебя проблема с алкоголем, – искренне заявил я. Но было очевидно, что ее это беспокоит.
– Просто я следую нескольким правилам, вот и все, – объяснила она. – Не начинаю пить, пока окончательно не проснусь утром. Если мы собираемся вечером где-нибудь выпить, то сначала нужно смазать желудок и добавить несколько порций джина с тоником. Все в таком роде.
Это была новая Габриэль. Такая же остроумная и энергичная, какой я ее впервые встретил, но теперь она больше размышляла о жизни. Я заново влюбился в нее.
Но иногда она все-таки вела себя странно.
Однажды мы стояли на балконе, Габриэль держала Эми на руках и вдруг произнесла небрежным тоном:
– Вряд ли стоит их заводить, верно?
– Что?
– Жизнь слишком тяжела. Сложности в отношениях, карьера, деньги, попытки стать счастливой. Из-за нас ребенок появляется на свет, чтобы пройти через все это.
– Можно придушить малышку, чтобы она не мучилась, – сказал я в шутку.
– Точно, – мрачно произнесла она.
Конечно, любой мог вести такой легкомысленный разговор. Но после того, что мы пережили, я был чувствителен к любому намеку на помешательство.
Хотя, если честно, в то время в Габриэль не было ничего странного.
Даже моя мать вела себя хорошо. Мы втроем решили, что она вернется в Англию, продаст свой дом и переедет в квартиру по соседству с нами.
Готовясь к этому, мы посмотрели несколько квартир. Они были явно дешевле, чем та, которую собиралась продать Джанси, и этот факт уже был для нее стимулом, чтобы поторопиться.
Через четыре недели Джанси вернулась в Англию, или, точнее, Габриэль отвезла ее в аэропорт, пока я был на работе.
Могу утверждать, что мы провели шесть счастливых недель.
Как-то вечером мы весело обсуждали хороший сон Эми. Обычно мы ее кормили в девять вечера и после этого могли не беспокоиться почти до шести утра. Мы укладывали ее в кроватку и были предоставлены сами себе.
Мы знали, что нам очень-очень повезло. Мы слышали множество историй о четырехлетних, которые нормально не спали ни одной ночи, и понимали, что в шесть месяцев у ребенка могут начаться ужасные колики, но пока мы униженно благодарили судьбу. Все шло хорошо.
Помню, в ту ночь мы говорили об этом.
И помню, как я пошел спать.
Той ночью было тихо. Никаких мопедов или скейтбордов, никаких мышей на чердаке.
Возможно, хлопнула дверь машины, но, вероятно, это кто-то из местных вернулся домой, чтобы поспать свои заслуженные два часа; потом я ненадолго проснулся, когда Габриэль вернулась из туалета или откуда-то еще.
Если у вас маленький ребенок и он никого не будит, вы спите крепко, потому что очень устали. Бессонница – непозволительная роскошь для молодого родителя.
Первое, что я запомнил тем утром, была Габриэль: она просунула голову в дверь нашей спальни. Я еще не мог очнуться от сна.
– Где Эми? – спросила она. Говоря это, она улыбалась.
– Не имею понятия, – ответил я. – Она не в кроватке?
Я повернулся в постели. В комнате было слишком светло.
Габриэль исчезла, а через минуту снова появилась.
– Я не могу найти Эми, – сообщила она.
Я выпрыгнул из кровати и побежал в детскую. Не знаю, что я ожидал увидеть. Кроватка была пуста.
Глава 32
До этого Габриэль была очень оживлена, а теперь окаменела. Я оглядел комнату, стараясь определить, что еще пропало. Наверное, одеяло. Я не был вполне уверен.
– Ее переносная колыбель. Похожая на корзинку, – сказал я. – Разве она не должна быть здесь?
– Думаю, да, – ответила Габи. – Я не уверена. Может, мы оставили ее внизу.
– Давай обыщем дом, – предложил я.
Мы знали, что ребенок не может ходить или ползать, и помнили, что не переносили ее, но все же обыскали дом.
Я постарался восстановить события предыдущего вечера.
Мы поели. Где была Эми? Мы забыли ее в машине? Мы вернулись из поездки и забыли ее? Я мгновенно отбросил этот вариант. Габриэль уложила ее. Когда мы болтали на кухне, Габриэль держала Эми на руках. Она сказала:
– Я устала, надеюсь, Эми тоже утомилась, потому что я хочу ее уложить.
– Надеюсь, будем спать как убитые, – пошутил я.
Не помню, чтобы я говорил Эми спокойной ночи. Возможно, я ее поцеловал, прежде чем они покинули комнату. Я уверен, что хотел это сделать, но точно не помню.
Я проверил все комнаты наверху. Даже заглядывал под кровати. Мне пришло на ум, что один из нас мог ходить во сне. Возможно, ребенок ночью заплакал и один из нас встал, а потом ничего не помнил. Она могла оказаться внизу на диване или в другом месте.
Я уже проверил гостиную и кухню.
Ничего.
Габриэль металась из стороны в сторону.
– Нужно позвонить, – сказала она.
– Что?
– Мы теряем время. Нужно звонить в полицию.
У меня возникла нелепая идея, что мы зря побеспокоим полицию и что нам бы лучше этого не делать.
– Я проверю машину, – предложил я.
– Тогда я звоню в полицию, – заявила она. – Но я плохо говорю по-испански.
– Да. Ты права. Я сам все сделаю, – согласился я. – Кому лучше позвонить?
– О, ради бога! – взвизгнула она.
– Я серьезно, – настаивал я. – Есть местная полиция, ее номер ноль девять два, есть национальная полиция, ее номер ноль девять один, еще существует гражданская гвардия для сельской местности, а мы, кажется, к ней и относимся, их телефон ноль шесть два.
– Замолчи, немедленно замолчи, придурок! – кричала она. – Ты просто ничтожество! Дай мне долбанный телефон! Какой первый номер ты назвал?
– Лучше остановимся на гражданской гвардии. Думаю, они нас не знают. Ноль шесть два.
– Значит, ноль шесть два. Ты ни на что не годен! – Она вернула мне телефон. – Ладно, я все равно не смогу объясниться по-испански, – выдохнула она.
Вскоре полицейская машина подъехала к нашему дому.
Двое появившихся мужчин были на взводе. На самом деле я позвонил не по тому телефону, но к делу мгновенно подключилось нужное подразделение. Один из приехавших был вылитый Шарль Азнавур, и это сбивало с толку; у обоих были переносные рации, которые беспрерывно потрескивали, и это неимоверно обнадеживало. Такие люди должны справиться с работой.
– Я сразу должен вас заверить, что мы привыкли иметь дело с похищениями, – произнес похожий на Азнавура. – Каждые две недели происходит одно похищение. Обычно нам удается вернуть ребенка. ЭТА не хочет настраивать против себя общественность.
– Значит, вы считаете, что это сделала ЭТА? – уточнила Габриэль.
ЭТА нам в голову не приходила.
– У вас уже потребовали выкуп? – поинтересовался полицейский.
– Нет, – ответил я.
Я сел. Кошмар продолжался.
– Можно осмотреться?
– Если вы найдете ребенка в доме, я вас лично расцелую, – заверил я.
Он засмеялся:
– Нет. Я хочу выяснить, как они проникли внутрь. Вы запирали двери прошлой ночью?
– Да, конечно. – Говоря это, я понял, что не помню, делали мы это или нет.
– Окна разбиты?
– Нет, не думаю, – ответила Габриэль. Она ходила туда и обратно по комнате и крепко сжимала губы, а все мускулы ее лица были напряжены. – О боже, это просто ужасно, – повторяла она.
Полицейский попытался привлечь наше внимание. Он что-то говорил, но мне было трудно разобрать смысл его слов.
– Очень важно, чтобы вы вспомнили, – настаивал он.
– Что вспомнили?
– Сегодня утром входная дверь не была заперта? А задняя дверь?
Я попытался восстановить это в памяти. Когда я смотрел на дверь или проверял ее? Я звонил в полицию, не выходя из дома. Говорил о том, что нужно искать малышку в машине, но в результате так и не вышел. В общем, если разобраться, мы не взглянули на входную дверь, пока не прибыла полиция. Габриэль впустила их в дом. Я был на кухне.
– Габриэль! – позвал я. – Габриэль!
– Что?
– Когда ты открывала дверь полиции, щеколда была задвинута изнутри?
Она посмотрела на меня так, будто я говорил на неизвестном языке.
– Входная дверь? – переспросила она. – Да.
– Значит, ты отодвинула щеколду, чтобы впустить полицейских? – уточнил я.
– Да.
Я встал и направился к задней двери.
Задняя дверь была довольно прочной. Она состояла из отдельного верха и низа, которые скреплялись вместе и превращались в единое целое. Для безопасности она тоже была снабжена задвижкой, но сейчас была закрыта на автоматический замок. Выходящий из дома мог ее просто захлопнуть.
Значит, кто-то мог выйти через заднюю дверь, и все бы выглядело именно так, но им нужны были ключи, чтобы сначала попасть внутрь.
Я бегом вернулся в гостиную.
– Вы снимете отпечатки пальцев, пока я не дотронулся до задней двери? – спросил я.
Я не дождался ответа, вышел из парадной двери, обогнул дом и оказался в садике.
Солнце было уже высоко.
Там нечего было разглядывать. Просто начинался прекрасный новый день.
Глава 33
Полицейские созвали большое количество своих коллег. Они расползлись по дому как муравьи во время пикника; лучше бы они отправились на улицу на поиски малышки.
Я прыгнул в машину и стал колесить по окрестностям. Я не имел понятия, что пытался найти.
Я искал оставленные машины или те, которые парковали в спешке. Я хотел найти брошенную детскую одежду или свежие следы; может, потерянную соску. Соска Эми осталась в ее кроватке, но я считал, что похитители, планируя операцию, могли принести одну с собой. Глупые мысли. Взяли ли похитители подгузники? Я представлял гордого испанца, меняющего ребенку подгузник. Весьма вероятно, что малышка заплакала, когда ее разбудили. Слышал ли я что-то ночью, что теперь никак не вспомню? Меня мог разбудить плач ребенка, а когда я окончательно проснулся, все уже затихло, потому что Эми к тому времени исчезла из дому. Тем не менее все мои старания вспомнить что-нибудь важное ни к чему не приводили.
Я доехал до городка и проследовал вдоль реки. Припарковал машину, наехав передними колесами на тротуар, выскочил и побежал к водителям, которые ждали очереди на переправе. Я преобразился. Я больше не был мягким Салом. Я прижимал лицо к окнам, проверяя, не спрятали ли ребенка на заднем сиденье. Я настаивал, чтобы они опускали стекло. Заставлял их открывать багажники машин.
Я поговорил с женщиной, которая брала плату.
– Вы не видели здесь людей с ребенком в машине? – спросил я. – Это чрезвычайно важно.
Поразительно, но люди принимали меня всерьез. Вероятно, по моему лицу было видно, что произошло нечто действительно ужасное.
Естественно, я ничего не добился.
Похитители наверняка поехали по магистрали и не использовали транспортный мост. Они давно уже убрались из этого района.
Я повернул обратно к дому.
Я стоял в гостиной, задавал полицейским сотни вопросов и не дожидался ответов. Я не слышал ответов. Когда обычно требуют выкуп? Сколько должны запросить? Откуда мы возьмем деньги? Нормально ли, что похитили ребенка, а не взрослого? Могут ли они убить ребенка, даже если выкуп заплачен? Конечно, в этом нет смысла. Ребенок ничего не запомнит и не сможет опознать похитителей. Они могут отрезать ухо или палец и послать родителям?
Я заметил свое отражение в зеркале. Незастегнутая рубашка и грязные джинсы. Кожаные ботинки, которые я обычно надевал с костюмом. Голые лодыжки – значит, я не надел носки. Взлохмаченные волосы и отросшая щетина. Я представил, какое впечатление производил на людей на набережной.
По лестнице спустилась Габриэль.
– Я нашла письмо, – сказала она.
Она была невероятно спокойна. Наверное, это был шок. Она подошла ко мне, держа письмо в руке. Я его не взял.
Письмо номер семь. Адресовано мне. Как и предыдущие, набрано на компьютере.
– Мы будем снимать с него отпечатки пальцев? – спросил я.
Ни один из полицейских мне не ответил.
– Снимем отпечатки? – снова спросил я.
Почему ни один из этих людей не отвечал?
Я закричал на пределе голосовых связок:
– Мы снимем отпечатки?
Потом я понял: Габи говорила со мной по-английски и я отвечал ей так же. И теперь я кричал по-английски. Когда я был у транспортного моста, я тоже говорил на английском? Сумасшедший англичанин в черных ботинках, кричащий на подъезжающие машины.
– Вы будете снимать отпечатки? – спросил я, на этот раз по-испански.
– Держите за края и разрежьте конверт ножом, – велел полицейский.
Я помчался в кухню и постарался раздобыть достаточно узкий нож, чтобы им можно было поддеть край конверта.
В письме говорилось:
Дорогой Сал!
Следующее письмо будет последним, которое ты получишь от меня и, вероятно, от кого-либо еще. Я уже писал, что ты лишишься того, что тебе дано. Ни при каких обстоятельствах не звони в полицию. Жди дальнейших инструкций.
Я отдал письмо, и полицейский спросил, что в нем написано. Я перевел.
– Что значит номер семь? – поинтересовался он.
Я объяснил.
– Где вы нашли письмо?
– Рядом с комодом Эми, – сказала Габриэль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Алекс не мог скрыть удовольствия.
– Вы спрашиваете у меня совета, как наладить отношения с Габриэль? – уточнил он.
– Пожалуй, да, – признался я сам себе.
– Будьте твердым. Ее легко выбить из колеи, хотя это не всегда заметно. Она ищет мужчину-опору. Старайтесь не быть слишком скучным или предсказуемым. Но не обязательно прыгать в воду.
Я сам не мог разобраться, чем руководствовался, когда посетил Алекса, и в чем была причина моего двойственного отношения к нему. Многое говорило за то, что я не должен был туда ездить и что мне лучше его игнорировать. Я боялся, что втянусь и начну думать о Габи слишком плохо. Она была послана мне Богом, а в любых отношениях всегда есть место непониманию, несовпадению мнений, мелкой ревности, печали, разочарованиям и диким бывшим любовникам. Нехорошо прислушиваться к чужим голосам.
Наверное, в глубине души я не верил Алексу. Его обвинения в адрес Габриэль звучали слишком нелепо. Вернее, я не верил ему на семьдесят процентов, можно сказать так. Но я полагал, что он разбирается в том, как с ней обращаться. Наверное, тогда я почувствовал, что он уже отработал свое. Что теперь он останется в Англии и не создаст нам больше сложностей.
Уходя, я вспомнил о главной причине своего визита. Фотоаппарат. Я два раза его сфотографировал. Он был потрясен.
Я сбежал, прежде чем он успел что-либо сделать.
Глава 31
Габриэль вернулась со мной в Бильбао. У нее тоже изменился характер. Она стала спокойной, радостной и разговорчивой. Складывалось полное впечатление, что у нас начинается новая, прекрасная пора в отношениях.
Теперь она носила объемную одежду, которая немного сбивала с толку. Особенно это относилось к пастельного цвета брюкам из грубой хлопковой ткани. Без сомнения, они были преступлением против моды, но ее трудно было в чем-либо обвинять.
Мы вместе заново оформили свободную комнату и превратили ее в детскую. Мы нашли смешные обои с животными, которые выбрали себе не то занятие: слониха-балерина, жираф в подводной лодке (голова высовывается вместо перископа), кенгуру-шахтер (все время бьется о потолок туннеля).
Эми была не ребенок, а мечта. Она выглядела очень здоровой, или, выражаясь по-другому, просто толстой. Но нас заверили: все шансы, что, когда она подрастет, складки на ее шее исчезнут. Каждый вечер мы брали ватный тампон, мочили его в теплой воде и обтирали по очереди все изгибы ее тельца. Затем мы посыпали складки тальком.
Для новорожденной Эми была очень общительна. Выражая удовольствие, она расплывалась в беззубой улыбке. Как-то рассердившись, сильно ударила меня рукой. А чтобы сказать: «Ты не обращаешь на меня внимания. Я так много сделала для наших отношений, а ты даже не замечаешь, что я нахожусь в комнате», она бросила в меня бутылочкой. В конце концов, она ведь была девочкой.
Ее ноги были слегка изогнуты, это было заметно, но нас опять-таки заверили, что это не проблема. По всей видимости, когда она находилась в утробе, ее ноги искривились, поэтому шесть раз в день мы должны были нежно распрямлять их, направляя наружу. Постепенно они действительно исправлялись.
Хотя я употребил слово «мы», на самом деле Габи была большой собственницей по отношению к Эми. Когда я пытался что-то сделать, она начинала страшно нервничать. Она стояла у меня за спиной, а ее руки следовали за моими, готовые все переделать, хотя она и сдерживалась. Без сомнения, Габриэль очень старалась. Весь день с ее лица не сходила улыбка. В основном именно это я и запомнил о том времени: Габриэль широко улыбается. Это было начало новой жизни.
Перемещаясь по дому, Габриэль все время пела. Мы вместе пили и танцевали на деревянном полу. Стояли на балконе, прижавшись друг к другу и провожая закат, и рассказывали о событиях прошедшего дня.
Но не было заметно, чтобы с материнством она решила изменить некоторым привычкам.
– Знаю, это не так уж сложно, – сообщила она, – но я собираюсь кормить ребенка искусственно. Мне очень не хватало спиртного. Понимаешь, я хочу пить в свое удовольствие. Наверное, у меня небольшая проблема с алкоголем…
– Я никогда не считал, что у тебя проблема с алкоголем, – искренне заявил я. Но было очевидно, что ее это беспокоит.
– Просто я следую нескольким правилам, вот и все, – объяснила она. – Не начинаю пить, пока окончательно не проснусь утром. Если мы собираемся вечером где-нибудь выпить, то сначала нужно смазать желудок и добавить несколько порций джина с тоником. Все в таком роде.
Это была новая Габриэль. Такая же остроумная и энергичная, какой я ее впервые встретил, но теперь она больше размышляла о жизни. Я заново влюбился в нее.
Но иногда она все-таки вела себя странно.
Однажды мы стояли на балконе, Габриэль держала Эми на руках и вдруг произнесла небрежным тоном:
– Вряд ли стоит их заводить, верно?
– Что?
– Жизнь слишком тяжела. Сложности в отношениях, карьера, деньги, попытки стать счастливой. Из-за нас ребенок появляется на свет, чтобы пройти через все это.
– Можно придушить малышку, чтобы она не мучилась, – сказал я в шутку.
– Точно, – мрачно произнесла она.
Конечно, любой мог вести такой легкомысленный разговор. Но после того, что мы пережили, я был чувствителен к любому намеку на помешательство.
Хотя, если честно, в то время в Габриэль не было ничего странного.
Даже моя мать вела себя хорошо. Мы втроем решили, что она вернется в Англию, продаст свой дом и переедет в квартиру по соседству с нами.
Готовясь к этому, мы посмотрели несколько квартир. Они были явно дешевле, чем та, которую собиралась продать Джанси, и этот факт уже был для нее стимулом, чтобы поторопиться.
Через четыре недели Джанси вернулась в Англию, или, точнее, Габриэль отвезла ее в аэропорт, пока я был на работе.
Могу утверждать, что мы провели шесть счастливых недель.
Как-то вечером мы весело обсуждали хороший сон Эми. Обычно мы ее кормили в девять вечера и после этого могли не беспокоиться почти до шести утра. Мы укладывали ее в кроватку и были предоставлены сами себе.
Мы знали, что нам очень-очень повезло. Мы слышали множество историй о четырехлетних, которые нормально не спали ни одной ночи, и понимали, что в шесть месяцев у ребенка могут начаться ужасные колики, но пока мы униженно благодарили судьбу. Все шло хорошо.
Помню, в ту ночь мы говорили об этом.
И помню, как я пошел спать.
Той ночью было тихо. Никаких мопедов или скейтбордов, никаких мышей на чердаке.
Возможно, хлопнула дверь машины, но, вероятно, это кто-то из местных вернулся домой, чтобы поспать свои заслуженные два часа; потом я ненадолго проснулся, когда Габриэль вернулась из туалета или откуда-то еще.
Если у вас маленький ребенок и он никого не будит, вы спите крепко, потому что очень устали. Бессонница – непозволительная роскошь для молодого родителя.
Первое, что я запомнил тем утром, была Габриэль: она просунула голову в дверь нашей спальни. Я еще не мог очнуться от сна.
– Где Эми? – спросила она. Говоря это, она улыбалась.
– Не имею понятия, – ответил я. – Она не в кроватке?
Я повернулся в постели. В комнате было слишком светло.
Габриэль исчезла, а через минуту снова появилась.
– Я не могу найти Эми, – сообщила она.
Я выпрыгнул из кровати и побежал в детскую. Не знаю, что я ожидал увидеть. Кроватка была пуста.
Глава 32
До этого Габриэль была очень оживлена, а теперь окаменела. Я оглядел комнату, стараясь определить, что еще пропало. Наверное, одеяло. Я не был вполне уверен.
– Ее переносная колыбель. Похожая на корзинку, – сказал я. – Разве она не должна быть здесь?
– Думаю, да, – ответила Габи. – Я не уверена. Может, мы оставили ее внизу.
– Давай обыщем дом, – предложил я.
Мы знали, что ребенок не может ходить или ползать, и помнили, что не переносили ее, но все же обыскали дом.
Я постарался восстановить события предыдущего вечера.
Мы поели. Где была Эми? Мы забыли ее в машине? Мы вернулись из поездки и забыли ее? Я мгновенно отбросил этот вариант. Габриэль уложила ее. Когда мы болтали на кухне, Габриэль держала Эми на руках. Она сказала:
– Я устала, надеюсь, Эми тоже утомилась, потому что я хочу ее уложить.
– Надеюсь, будем спать как убитые, – пошутил я.
Не помню, чтобы я говорил Эми спокойной ночи. Возможно, я ее поцеловал, прежде чем они покинули комнату. Я уверен, что хотел это сделать, но точно не помню.
Я проверил все комнаты наверху. Даже заглядывал под кровати. Мне пришло на ум, что один из нас мог ходить во сне. Возможно, ребенок ночью заплакал и один из нас встал, а потом ничего не помнил. Она могла оказаться внизу на диване или в другом месте.
Я уже проверил гостиную и кухню.
Ничего.
Габриэль металась из стороны в сторону.
– Нужно позвонить, – сказала она.
– Что?
– Мы теряем время. Нужно звонить в полицию.
У меня возникла нелепая идея, что мы зря побеспокоим полицию и что нам бы лучше этого не делать.
– Я проверю машину, – предложил я.
– Тогда я звоню в полицию, – заявила она. – Но я плохо говорю по-испански.
– Да. Ты права. Я сам все сделаю, – согласился я. – Кому лучше позвонить?
– О, ради бога! – взвизгнула она.
– Я серьезно, – настаивал я. – Есть местная полиция, ее номер ноль девять два, есть национальная полиция, ее номер ноль девять один, еще существует гражданская гвардия для сельской местности, а мы, кажется, к ней и относимся, их телефон ноль шесть два.
– Замолчи, немедленно замолчи, придурок! – кричала она. – Ты просто ничтожество! Дай мне долбанный телефон! Какой первый номер ты назвал?
– Лучше остановимся на гражданской гвардии. Думаю, они нас не знают. Ноль шесть два.
– Значит, ноль шесть два. Ты ни на что не годен! – Она вернула мне телефон. – Ладно, я все равно не смогу объясниться по-испански, – выдохнула она.
Вскоре полицейская машина подъехала к нашему дому.
Двое появившихся мужчин были на взводе. На самом деле я позвонил не по тому телефону, но к делу мгновенно подключилось нужное подразделение. Один из приехавших был вылитый Шарль Азнавур, и это сбивало с толку; у обоих были переносные рации, которые беспрерывно потрескивали, и это неимоверно обнадеживало. Такие люди должны справиться с работой.
– Я сразу должен вас заверить, что мы привыкли иметь дело с похищениями, – произнес похожий на Азнавура. – Каждые две недели происходит одно похищение. Обычно нам удается вернуть ребенка. ЭТА не хочет настраивать против себя общественность.
– Значит, вы считаете, что это сделала ЭТА? – уточнила Габриэль.
ЭТА нам в голову не приходила.
– У вас уже потребовали выкуп? – поинтересовался полицейский.
– Нет, – ответил я.
Я сел. Кошмар продолжался.
– Можно осмотреться?
– Если вы найдете ребенка в доме, я вас лично расцелую, – заверил я.
Он засмеялся:
– Нет. Я хочу выяснить, как они проникли внутрь. Вы запирали двери прошлой ночью?
– Да, конечно. – Говоря это, я понял, что не помню, делали мы это или нет.
– Окна разбиты?
– Нет, не думаю, – ответила Габриэль. Она ходила туда и обратно по комнате и крепко сжимала губы, а все мускулы ее лица были напряжены. – О боже, это просто ужасно, – повторяла она.
Полицейский попытался привлечь наше внимание. Он что-то говорил, но мне было трудно разобрать смысл его слов.
– Очень важно, чтобы вы вспомнили, – настаивал он.
– Что вспомнили?
– Сегодня утром входная дверь не была заперта? А задняя дверь?
Я попытался восстановить это в памяти. Когда я смотрел на дверь или проверял ее? Я звонил в полицию, не выходя из дома. Говорил о том, что нужно искать малышку в машине, но в результате так и не вышел. В общем, если разобраться, мы не взглянули на входную дверь, пока не прибыла полиция. Габриэль впустила их в дом. Я был на кухне.
– Габриэль! – позвал я. – Габриэль!
– Что?
– Когда ты открывала дверь полиции, щеколда была задвинута изнутри?
Она посмотрела на меня так, будто я говорил на неизвестном языке.
– Входная дверь? – переспросила она. – Да.
– Значит, ты отодвинула щеколду, чтобы впустить полицейских? – уточнил я.
– Да.
Я встал и направился к задней двери.
Задняя дверь была довольно прочной. Она состояла из отдельного верха и низа, которые скреплялись вместе и превращались в единое целое. Для безопасности она тоже была снабжена задвижкой, но сейчас была закрыта на автоматический замок. Выходящий из дома мог ее просто захлопнуть.
Значит, кто-то мог выйти через заднюю дверь, и все бы выглядело именно так, но им нужны были ключи, чтобы сначала попасть внутрь.
Я бегом вернулся в гостиную.
– Вы снимете отпечатки пальцев, пока я не дотронулся до задней двери? – спросил я.
Я не дождался ответа, вышел из парадной двери, обогнул дом и оказался в садике.
Солнце было уже высоко.
Там нечего было разглядывать. Просто начинался прекрасный новый день.
Глава 33
Полицейские созвали большое количество своих коллег. Они расползлись по дому как муравьи во время пикника; лучше бы они отправились на улицу на поиски малышки.
Я прыгнул в машину и стал колесить по окрестностям. Я не имел понятия, что пытался найти.
Я искал оставленные машины или те, которые парковали в спешке. Я хотел найти брошенную детскую одежду или свежие следы; может, потерянную соску. Соска Эми осталась в ее кроватке, но я считал, что похитители, планируя операцию, могли принести одну с собой. Глупые мысли. Взяли ли похитители подгузники? Я представлял гордого испанца, меняющего ребенку подгузник. Весьма вероятно, что малышка заплакала, когда ее разбудили. Слышал ли я что-то ночью, что теперь никак не вспомню? Меня мог разбудить плач ребенка, а когда я окончательно проснулся, все уже затихло, потому что Эми к тому времени исчезла из дому. Тем не менее все мои старания вспомнить что-нибудь важное ни к чему не приводили.
Я доехал до городка и проследовал вдоль реки. Припарковал машину, наехав передними колесами на тротуар, выскочил и побежал к водителям, которые ждали очереди на переправе. Я преобразился. Я больше не был мягким Салом. Я прижимал лицо к окнам, проверяя, не спрятали ли ребенка на заднем сиденье. Я настаивал, чтобы они опускали стекло. Заставлял их открывать багажники машин.
Я поговорил с женщиной, которая брала плату.
– Вы не видели здесь людей с ребенком в машине? – спросил я. – Это чрезвычайно важно.
Поразительно, но люди принимали меня всерьез. Вероятно, по моему лицу было видно, что произошло нечто действительно ужасное.
Естественно, я ничего не добился.
Похитители наверняка поехали по магистрали и не использовали транспортный мост. Они давно уже убрались из этого района.
Я повернул обратно к дому.
Я стоял в гостиной, задавал полицейским сотни вопросов и не дожидался ответов. Я не слышал ответов. Когда обычно требуют выкуп? Сколько должны запросить? Откуда мы возьмем деньги? Нормально ли, что похитили ребенка, а не взрослого? Могут ли они убить ребенка, даже если выкуп заплачен? Конечно, в этом нет смысла. Ребенок ничего не запомнит и не сможет опознать похитителей. Они могут отрезать ухо или палец и послать родителям?
Я заметил свое отражение в зеркале. Незастегнутая рубашка и грязные джинсы. Кожаные ботинки, которые я обычно надевал с костюмом. Голые лодыжки – значит, я не надел носки. Взлохмаченные волосы и отросшая щетина. Я представил, какое впечатление производил на людей на набережной.
По лестнице спустилась Габриэль.
– Я нашла письмо, – сказала она.
Она была невероятно спокойна. Наверное, это был шок. Она подошла ко мне, держа письмо в руке. Я его не взял.
Письмо номер семь. Адресовано мне. Как и предыдущие, набрано на компьютере.
– Мы будем снимать с него отпечатки пальцев? – спросил я.
Ни один из полицейских мне не ответил.
– Снимем отпечатки? – снова спросил я.
Почему ни один из этих людей не отвечал?
Я закричал на пределе голосовых связок:
– Мы снимем отпечатки?
Потом я понял: Габи говорила со мной по-английски и я отвечал ей так же. И теперь я кричал по-английски. Когда я был у транспортного моста, я тоже говорил на английском? Сумасшедший англичанин в черных ботинках, кричащий на подъезжающие машины.
– Вы будете снимать отпечатки? – спросил я, на этот раз по-испански.
– Держите за края и разрежьте конверт ножом, – велел полицейский.
Я помчался в кухню и постарался раздобыть достаточно узкий нож, чтобы им можно было поддеть край конверта.
В письме говорилось:
Дорогой Сал!
Следующее письмо будет последним, которое ты получишь от меня и, вероятно, от кого-либо еще. Я уже писал, что ты лишишься того, что тебе дано. Ни при каких обстоятельствах не звони в полицию. Жди дальнейших инструкций.
Я отдал письмо, и полицейский спросил, что в нем написано. Я перевел.
– Что значит номер семь? – поинтересовался он.
Я объяснил.
– Где вы нашли письмо?
– Рядом с комодом Эми, – сказала Габриэль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24