В основном это были люди, которых я не знал. Пляжи, вечеринки, пара детей, несколько снимков каких-то спортивных соревнований. Одна или две фотографии Габи со светлыми волосами, на другой она была с темными волосами и светлыми бровями – комбинация, с которой она щеголяла сейчас. Она обесцветила брови, потому что они выглядели как у неандертальца, или ее брови от природы светлые, и она красила волосы темной краской? Я никогда не видел корней другого цвета и не замечал, чтобы она красилась. Я не был уверен, какое объяснение правильное.
На самом деле я не знал, что ищу. Запас свежеизготовленных писем от маньяка, которые бы доказывали, что их пишет она? Пачку документов, из которых стало бы ясно, что она взяла займы под дом? Подтверждение того, что я никогда бы не получил такую красивую женщину, если бы она не замышляла что-то серьезное…
В моей голове возникла мысль, не связанная с моими поисками.
Я помчался вниз, чтобы взять судебную повестку, переданную мне одним из чиновников. Она лежала где-то на кухне. Там должно было упоминаться имя финансовой компании, которой нанесен ущерб. Я смог бы позвонить им и выяснить, что они помнят.
Вошла Габи.
– Привет, – сказала она. – Я закончила раньше.
Наверху на кровати все еще были разбросаны фотографии.
– Я переоденусь, – объявила она. – Я подумала, что было бы славно перекусить сегодня не дома. Всем троим.
– Было бы здорово. Шикарная идея.
Она направилась к лестнице.
– Дорогая, – позвал я.
Она повернулась ко мне и улыбнулась:
– Да?
– Я искал письмо, которое пришло недавно. За которое я расписывался.
Со своего места я видел это письмо, но Габи не могла этого знать.
Она посмотрела на меня, не вникая в смысл.
– Из суда, по поводу денежного долга, – продолжал я. – Очень важно найти его сейчас, потому что в ближайшие десять минут мне нужно позвонить по одному из указанных в нем телефонов, а то они уйдут из офиса.
Габи медленно направилась в мою сторону.
– Очевидно, нам нужно сесть и обсудить наши финансы и все проблемы, – проговорила она. – Необходимо выработать стратегию. По-моему, мы напрасно надеемся, что все само собой образуется.
Она повернулась, чтобы идти наверх.
– Мне оно нужно сейчас. Помоги мне, – простонал я.
– Как оно выглядит?
– Стандартный конверт коричневого цвета с наклейкой «под подпись» на испанском языке. Посмотри внизу, а я поищу наверху.
Я бросился мимо нее наверх.
Я не слишком разбросал фотографии, но хотел, чтобы, когда она откроет чемодан в следующий раз, все выглядело бы примерно так же, как раньше. В моем распоряжении было тридцать секунд, которые тянулись целую вечность.
– Ты его искал? – спросила Габи, появляясь в дверях спальни.
Я был почти уверен, что она ничего не заметила, хотя и произошла секундная заминка.
Я с интересом взглянул на то, что она держала в руках.
– Нет, это я уже проверял. – Я подошел ближе, взял у нее конверт и заглянул внутрь. – О да, то, что нужно. Какой я дурак. Ведь я его уже проверял.
Габи спросила:
– Почему ты такой лжец?
– О чем ты?
– Когда ты врешь, твое лицо выглядит так… – Габи состроила гримасу. – Зачем врать насчет конверта?
– Я не врал.
Габи подняла брови. Ее губы скривились. Она прошла мимо меня к своему шкафу.
– Я надену вот это, – сообщила она, показывая мне бархатные брюки изумрудного цвета. Мне они показались ужасными, но был шанс, что на ней они будут выглядеть прилично – у нее были лучшие в мире попа и ноги. – Я купила их вчера, – сказала она. – Что думаешь?
– Фантастика.
Я спустился вниз, читая письмо.
Истцом в деле выступал банк БДМ – Банк Дерона и Мадрида. Я никогда о них не слышал, но это ничего не значило.
Я не стал им звонить. В такое время они наверняка уже закрыты. Я прохаживался, читая письмо.
Нельзя было отрицать очевидное. Я был в беде. Меня захлестывал поток проблем, но я даже не давал себе труда разобраться в них, не говоря уже о том, чтобы исправить положение. Что я предпринял в связи с письмами маньяка? Как я поступил, когда получил письмо, которое держал в руках? Какой была моя реакция на действия полиции? Ничего, ничего и еще раз ничего. Что требуется, чтобы я начал действовать? Ну, я хотя бы сходил к поверенному. Он казался довольно знающим.
– Ты позвонил по нужному телефону? – спросила Габи, уже переодевшись. Она просто старалась поддержать разговор, любуясь собой в зеркале.
– Похоже, их уже нет на месте. Я не дозвонился, – соврал я. – Куда поедем ужинать?
– В «Мандою»? – предложила она.
– Может, выберем что-нибудь подешевле?
– Да, конечно, – согласилась она. – Что?
Я внес несколько предложений, но ни одно из них Габи не устроило. В одних заведениях мы бывали слишком часто, в других ей не понравилось меню.
Мы втроем отправились в «Мандою», и каждый съел по лобстеру. Это было замечательно, но дело не в этом.
В тот момент главная проблема заключалась в том, что рядом с нами почти все время находилась моя мать и мы не могли свободно обсуждать наши дела. Часто нам приходилось ждать, когда мы окажемся в спальне. В собственном доме мы чувствовали себя как звери в клетке. Даже будучи в безопасности, то есть в нашей комнате, мы боялись, что моя безумная мать ходит по дому и подслушивает под дверью.
В ту же ночь, когда мы, уставшие, остались вдвоем в спальне, я прошептал:
– Как ты думаешь, почему писем восемь?
– Не знаю, – прошептала Габи.
– Страшно.
– Бр-р-р, – произнесла она. Но не было похоже, что ей страшно. – Как по-твоему, какая из проблем самая серьезная?
– А разве большинство из них, если не все, не составляют единое целое?
– М-м-м.
– Сейчас самая большая проблема – это то, что у нас пытаются реквизировать вещи. И полиция пристает.
– Эти две проблемы явно связаны.
– Начнем с них, – предложил я. – Есть шанс, что они не захотят преследовать сумасшедшую старушку. Возможно, нам удастся отбить мою мать.
– М-м-м, – повторила Габи уже сонно. – И мне нужно решить, хочу ли я поехать в Лондон, чтобы родить ребенка.
Мы мало обсуждали вопрос о ребенке. Я был рад, что он у нас будет, но меня потрясла быстрота, с которой мы двигались по этому пути. Я предполагал, что мужчина может испытывать отрицательные чувства, если партнерша забеременеет, но не скажет об этом, и в этом нет ничего ужасного. Мужчина раньше женщины видит всю картину в целом. Вы никогда не услышите, чтобы мужчина говорил: «Если бы я знал то, что знаю сейчас, то никогда не заводил бы детей». Возможно, потому, что они меньше ухаживают за детьми, но если учесть, что по их финансам, свободе и развлечениям наносится значительный урон, они поразительно мало жалуются и удивляются.
Думаю, ко мне все это тоже имело отношение, но гораздо больше на меня влияли проблемы последнего времени.
– Мы пробудем здесь только пару лет, – сказал я. – Позже мы сможем принять решение, отдавать ли его или ее в испанскую или в английскую школу.
– Было бы здорово остаться здесь, – заметила Габи.
– Да, – согласился я. – Хотя я не знаю, сколько еще неприятных событий должно произойти, прежде чем мы решим, что нам будет лучше дома.
– Дома? – переспросила она. – Ты имеешь в виду в Англии? Я за то, чтобы остаться здесь. Хотя я и спрашиваю себя, не стоит ли мне вернуться туда на несколько месяцев, чтобы походить на занятия для будущих мам. Как ты полагаешь?
– Делай так, как лучше для тебя.
– Кажется, я даже не думала, как буду рожать. Все время откладывала принятие решения. Я становлюсь похожей на тебя!
Глава 21
Несмотря на разнообразные потрясения, мне каким-то образом удавалось выполнять свою работу. Ведь на моей должности можно работать огромное количество часов, а можно не делать ничего: если бы я ничем не занимался, люди все равно бы строили и ремонтировали ветротурбины, а прокладка суперпровода шла бы полным ходом. В мои текущие обязанности входила такая нелепость, как ввод параметров всех офисов и мастерских в компьютерную память. До меня никто этого не делал, но, вероятно, по этим данным можно было определить, не слишком ли много тепла мы потребляем и эффективно ли функционирует наше предприятие по сравнению с другими площадками в пределах досягаемости. Весь процесс казался напрасной тратой времени, а сложность удваивалась из-за моей неспособности работать с компьютерными программами, которые имелись в нашем распоряжении.
Я немало помучился с этими программами, но ни на минуту не спускал глаз с эксцентричных персонажей из службы охраны. Еще я часто брал отгулы. Мы жили в чужой стране, поэтому мне не приходило в голову, что мне тоже положен отпуск, и я начал брать выходные, чтобы разбираться со своими делами.
Конечно, это имело и неприятные последствия – я стал проводить больше времени с мамой, которая, желая меня побесить, жаловалась на испанскую тюремную систему, точно зная, что ее слуховой аппарат не работает.
Когда моя мать впервые получила слуховой аппарат, ей сообщили, что батареек хватает на семь дней. Но Джанси была одной из тех особ, которые спят по пять-шесть часов, поэтому ее аппарат использовался до девятнадцати часов в день. В результате батарейки вышли из строя примерно через пять дней, а Джанси провела оставшуюся часть недели, тряся их и давая сюрреалистические ответы на обыденные вопросы.
Моей первой реакцией была попытка объяснить ей ситуацию.
– Твои батарейки сели! – крикнул я.
Она никак не отреагировала.
– Надо поменять батарейки!
Снова никакого ответа.
Я подозревал (а это первое, что приходит в голову в подобных случаях), что моя мать слышит только то, что ей хочется. Поэтому я сказал:
– Твой слуховой аппарат свистит, можно я его тряхну?
После этого мать отдала мне аппарат. Я бросился вверх по лестнице и оказался в маминой комнате.
Джанси крикнула снизу:
– Сал, ты где? Куда ты делся?
Я перерыл все ее имущество, ища запасные батарейки, и наконец заменил старые на новые.
– Думаю, я все исправил, – выдохнул я, вернувшись вниз.
Моя мать вставила слуховой аппарат и объявила, что он работает ничуть не лучше, но потом выдала себя:
– Что конкретно ты с ним сделал?
– Хорошенько потряс. Кажется, там отошел контакт.
Она кивнула. Она и так знала, что дело не в батарейках.
Она настолько меня доставала, что я был рад вырваться в город, чтобы побеседовать с представителями одного из банков, которым я якобы был должен. Поверенный уже сообщил мне информацию по обоим подателям иска, и я договорился о встречах. Первым был Банк Мадрида, о котором я никогда не слышал. Когда я нашел его представительство в Бильбао, выяснилось, что я бесчисленное количество раз проходил мимо, не замечая его.
Женщина, с которой была назначена встреча, не поняла моей проблемы.
– Мне нужно посмотреть заполненные бланки.
– Бланки, которые вы заполняли?
– Нет, я их не заполнял. В этом-то и дело.
– Если вы их не заполняли, то не можете их увидеть. Там конфиденциальная информация.
Мне пришлось довольно долго ей объяснять, но в конце концов она поняла и даже нашла человека, который оформлял заем. Им оказался довольно приятный мужчина, с собственным кабинетом на втором этаже. Сначала я боялся, что процедура потребует долгого копания в бумагах, но он сразу вынул требующуюся папку. Я в очередной раз убедился, что испанцы работают гораздо эффективнее, чем мне казалось, но сколько бы раз это ни выяснялось, мое мнение о них как о медлительных и ленивых работниках оставалось неизменным.
Банковский служащий показал мне бланк-заявку на заем (который был заполнен по-испански). Почерк был не мой, а внизу красовалось неуклюжее подобие моей подписи. В анкете были указаны мои имя и адрес, время проживания по текущему адресу, работодатель, заработок и так далее.
– Кто-нибудь приходил сюда, чтобы заполнить анкеты? – спросил я.
Служащий взял у меня бумаги и заглянул в них.
– Нет, все бланки получены нами по почте. На них стоит штамп о получении.
Я задумался, и у мужчины появилась возможность закурить сигарету.
– Если это мошенничество, вам нужно действовать быстро, – сказал он. – Мы собираемся скоро реквизировать вашу собственность. Вам нужно предоставить доказательства своей непричастности и постараться, чтобы полиция вам поверила.
– Значит, вы лично никогда не видели человека, который подписал эти анкеты?
– Нет, но документ с окончательным предложением должны были послать на подпись к вам домой, – объяснил он. – Это точно.
– Можно я сделаю фотокопию этих бумаг, чтобы потом сверить даты, почерк и все остальное?
– Конечно.
Дома я взглянул на календарь. На соглашении о займе стояла дата – третье июня. Я хотел выяснить, что мы делали в тот день. Если мы куда-то уезжали, была вероятность, что кто-то вломился к нам и перерыл нашу корреспонденцию. Но это было маловероятно. Он или она надеялся на то, что мы не опередим его, не распечатаем письмо и не удивимся, что там бланки займа. Или мое нежелание распечатывать письма было известно, а поведение предсказуемо? Предположим, что так, но все же это весьма рискованная стратегия.
В календаре третье июня никак отмечено не было.
Я снова посмотрел на банковские бумаги. Там был указан банковский счет, с которого должны были поступать выплаты. Я не узнал номера – вероятно, он был фиктивный. Разве это нельзя было проверить по чекам? Возможно, в Испании к этому особое отношение, основанное на уверенности, что в их власти лишить вас дома. Но не один, а два банка были одурачены – очевидно, само по себе это уже доказывало, что система дает сбои.
Зазвонил телефон.
Это была Олая.
– Я обнаружила нечто очень важное, – сказала она. – По крайней мере я считаю, что это так.
Ее голос звучал напряженно, но вполне уверенно.
– Что?
– Вы знаете, где находятся конструкции Чиллиды?[v]
– Примерно.
– Вы должны приехать туда завтра в шесть утра.
– Зачем? – удивился я.
– Поверьте, так надо. Завтра в шесть утра.
– Как вы узнали? То есть что вы узнали?
– Не могу сейчас сказать. Помните, что я вам говорила о телефонах? Вы туда приедете?
– Да, – ответил я.
– Один.
– Ладно.
Я собирался задать другой вопрос, но связь уже прервалась.
Я находился в некотором смятении, но потом мне на ум пришли другие вопросы, и я решил перезвонить Олае. Я набрал рабочий телефон, но она не снимала трубку. Я позвонил коллеге, работающему в одном здании с нами. Он отправился взглянуть.
– Очевидно, сегодня ее не было на работе, – сообщил он, вернувшись.
Глава 22
Габриэль работала в баре в ночную смену и пришла домой около половины пятого. Она уже спала рядом со мной, когда я проснулся. Я выполз из постели. Моя мать, похоже, тоже спала, но когда я пошел на цыпочках по коридору, она позвала меня из спальни.
– Куда ты идешь?
– На улицу, – ответил я.
Я бы мог сказать, что направляюсь в туалет, но каким-то образом она знала, что это не так, иначе бы не спрашивала. Но как эта глухая старая летучая мышь вообще меня заметила?
Я доехал до Сан-Себастьяна, припарковал машину на окраине города и пошел в сторону скал.
Вероятно, единственным серьезным вкладом басков в западную культуру можно считать современную скульптуру. Конструкции Чиллиды – это гигантские куски металла, вмонтированные в каменные валуны на берегу, и, естественно, все местные жители ими очень гордятся.
В тот день море было неспокойно, волны бились о берег, а я спрашивал себя, не выглядит ли произведение искусства более привлекательным в ясный день, когда его освещают предрассветные лучи солнца, или таким конструкциям больше подходит штормовая погода.
Я не мог избавиться от ощущения, что выбрал неверную дорогу. Мне пришлось спуститься по почти отвесной тропинке, которая привела меня к опасному месту на камнях у подножия скалы. Я продолжил свой путь с большей осторожностью. Я надел неподходящие ботинки и одежду, потому что решил, что после встречи сразу поеду на работу. Я медленно, по дюйму, обошел скалу, и передо мной появилась первая из трех конструкций: огромные металлические клещи, воткнутые в камень. Вскоре я заметил вторую: такую же, как первая, но установленную под более правильным углом. Такую же суровую и строгую, как здешнее море.
Конструкции мне понравились. Они немного напоминали знаки евро или старые открывашки для консервов. Они как будто хвастались своей крепостью и функциональностью.
Теперь стала видна и третья конструкция. У нее была немного другая форма: дополнительная вертикальная линия спускалась вниз.
Еще окончательно не рассвело, а третья конструкция все еще находилась на расстоянии. Я сосредоточился на передвижении среди валунов и, когда приблизился, снова посмотрел на скульптуру.
У меня не скрутило желудок и не выделилась слюна. Я стоял прямо, а из моего рта просто текла рвота на подбородок и одежду.
Никогда в жизни мне не было так страшно.
На некоторое время мне пришлось присесть, а когда ко мне вернулись силы, я решил, что обязан подойти ближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
На самом деле я не знал, что ищу. Запас свежеизготовленных писем от маньяка, которые бы доказывали, что их пишет она? Пачку документов, из которых стало бы ясно, что она взяла займы под дом? Подтверждение того, что я никогда бы не получил такую красивую женщину, если бы она не замышляла что-то серьезное…
В моей голове возникла мысль, не связанная с моими поисками.
Я помчался вниз, чтобы взять судебную повестку, переданную мне одним из чиновников. Она лежала где-то на кухне. Там должно было упоминаться имя финансовой компании, которой нанесен ущерб. Я смог бы позвонить им и выяснить, что они помнят.
Вошла Габи.
– Привет, – сказала она. – Я закончила раньше.
Наверху на кровати все еще были разбросаны фотографии.
– Я переоденусь, – объявила она. – Я подумала, что было бы славно перекусить сегодня не дома. Всем троим.
– Было бы здорово. Шикарная идея.
Она направилась к лестнице.
– Дорогая, – позвал я.
Она повернулась ко мне и улыбнулась:
– Да?
– Я искал письмо, которое пришло недавно. За которое я расписывался.
Со своего места я видел это письмо, но Габи не могла этого знать.
Она посмотрела на меня, не вникая в смысл.
– Из суда, по поводу денежного долга, – продолжал я. – Очень важно найти его сейчас, потому что в ближайшие десять минут мне нужно позвонить по одному из указанных в нем телефонов, а то они уйдут из офиса.
Габи медленно направилась в мою сторону.
– Очевидно, нам нужно сесть и обсудить наши финансы и все проблемы, – проговорила она. – Необходимо выработать стратегию. По-моему, мы напрасно надеемся, что все само собой образуется.
Она повернулась, чтобы идти наверх.
– Мне оно нужно сейчас. Помоги мне, – простонал я.
– Как оно выглядит?
– Стандартный конверт коричневого цвета с наклейкой «под подпись» на испанском языке. Посмотри внизу, а я поищу наверху.
Я бросился мимо нее наверх.
Я не слишком разбросал фотографии, но хотел, чтобы, когда она откроет чемодан в следующий раз, все выглядело бы примерно так же, как раньше. В моем распоряжении было тридцать секунд, которые тянулись целую вечность.
– Ты его искал? – спросила Габи, появляясь в дверях спальни.
Я был почти уверен, что она ничего не заметила, хотя и произошла секундная заминка.
Я с интересом взглянул на то, что она держала в руках.
– Нет, это я уже проверял. – Я подошел ближе, взял у нее конверт и заглянул внутрь. – О да, то, что нужно. Какой я дурак. Ведь я его уже проверял.
Габи спросила:
– Почему ты такой лжец?
– О чем ты?
– Когда ты врешь, твое лицо выглядит так… – Габи состроила гримасу. – Зачем врать насчет конверта?
– Я не врал.
Габи подняла брови. Ее губы скривились. Она прошла мимо меня к своему шкафу.
– Я надену вот это, – сообщила она, показывая мне бархатные брюки изумрудного цвета. Мне они показались ужасными, но был шанс, что на ней они будут выглядеть прилично – у нее были лучшие в мире попа и ноги. – Я купила их вчера, – сказала она. – Что думаешь?
– Фантастика.
Я спустился вниз, читая письмо.
Истцом в деле выступал банк БДМ – Банк Дерона и Мадрида. Я никогда о них не слышал, но это ничего не значило.
Я не стал им звонить. В такое время они наверняка уже закрыты. Я прохаживался, читая письмо.
Нельзя было отрицать очевидное. Я был в беде. Меня захлестывал поток проблем, но я даже не давал себе труда разобраться в них, не говоря уже о том, чтобы исправить положение. Что я предпринял в связи с письмами маньяка? Как я поступил, когда получил письмо, которое держал в руках? Какой была моя реакция на действия полиции? Ничего, ничего и еще раз ничего. Что требуется, чтобы я начал действовать? Ну, я хотя бы сходил к поверенному. Он казался довольно знающим.
– Ты позвонил по нужному телефону? – спросила Габи, уже переодевшись. Она просто старалась поддержать разговор, любуясь собой в зеркале.
– Похоже, их уже нет на месте. Я не дозвонился, – соврал я. – Куда поедем ужинать?
– В «Мандою»? – предложила она.
– Может, выберем что-нибудь подешевле?
– Да, конечно, – согласилась она. – Что?
Я внес несколько предложений, но ни одно из них Габи не устроило. В одних заведениях мы бывали слишком часто, в других ей не понравилось меню.
Мы втроем отправились в «Мандою», и каждый съел по лобстеру. Это было замечательно, но дело не в этом.
В тот момент главная проблема заключалась в том, что рядом с нами почти все время находилась моя мать и мы не могли свободно обсуждать наши дела. Часто нам приходилось ждать, когда мы окажемся в спальне. В собственном доме мы чувствовали себя как звери в клетке. Даже будучи в безопасности, то есть в нашей комнате, мы боялись, что моя безумная мать ходит по дому и подслушивает под дверью.
В ту же ночь, когда мы, уставшие, остались вдвоем в спальне, я прошептал:
– Как ты думаешь, почему писем восемь?
– Не знаю, – прошептала Габи.
– Страшно.
– Бр-р-р, – произнесла она. Но не было похоже, что ей страшно. – Как по-твоему, какая из проблем самая серьезная?
– А разве большинство из них, если не все, не составляют единое целое?
– М-м-м.
– Сейчас самая большая проблема – это то, что у нас пытаются реквизировать вещи. И полиция пристает.
– Эти две проблемы явно связаны.
– Начнем с них, – предложил я. – Есть шанс, что они не захотят преследовать сумасшедшую старушку. Возможно, нам удастся отбить мою мать.
– М-м-м, – повторила Габи уже сонно. – И мне нужно решить, хочу ли я поехать в Лондон, чтобы родить ребенка.
Мы мало обсуждали вопрос о ребенке. Я был рад, что он у нас будет, но меня потрясла быстрота, с которой мы двигались по этому пути. Я предполагал, что мужчина может испытывать отрицательные чувства, если партнерша забеременеет, но не скажет об этом, и в этом нет ничего ужасного. Мужчина раньше женщины видит всю картину в целом. Вы никогда не услышите, чтобы мужчина говорил: «Если бы я знал то, что знаю сейчас, то никогда не заводил бы детей». Возможно, потому, что они меньше ухаживают за детьми, но если учесть, что по их финансам, свободе и развлечениям наносится значительный урон, они поразительно мало жалуются и удивляются.
Думаю, ко мне все это тоже имело отношение, но гораздо больше на меня влияли проблемы последнего времени.
– Мы пробудем здесь только пару лет, – сказал я. – Позже мы сможем принять решение, отдавать ли его или ее в испанскую или в английскую школу.
– Было бы здорово остаться здесь, – заметила Габи.
– Да, – согласился я. – Хотя я не знаю, сколько еще неприятных событий должно произойти, прежде чем мы решим, что нам будет лучше дома.
– Дома? – переспросила она. – Ты имеешь в виду в Англии? Я за то, чтобы остаться здесь. Хотя я и спрашиваю себя, не стоит ли мне вернуться туда на несколько месяцев, чтобы походить на занятия для будущих мам. Как ты полагаешь?
– Делай так, как лучше для тебя.
– Кажется, я даже не думала, как буду рожать. Все время откладывала принятие решения. Я становлюсь похожей на тебя!
Глава 21
Несмотря на разнообразные потрясения, мне каким-то образом удавалось выполнять свою работу. Ведь на моей должности можно работать огромное количество часов, а можно не делать ничего: если бы я ничем не занимался, люди все равно бы строили и ремонтировали ветротурбины, а прокладка суперпровода шла бы полным ходом. В мои текущие обязанности входила такая нелепость, как ввод параметров всех офисов и мастерских в компьютерную память. До меня никто этого не делал, но, вероятно, по этим данным можно было определить, не слишком ли много тепла мы потребляем и эффективно ли функционирует наше предприятие по сравнению с другими площадками в пределах досягаемости. Весь процесс казался напрасной тратой времени, а сложность удваивалась из-за моей неспособности работать с компьютерными программами, которые имелись в нашем распоряжении.
Я немало помучился с этими программами, но ни на минуту не спускал глаз с эксцентричных персонажей из службы охраны. Еще я часто брал отгулы. Мы жили в чужой стране, поэтому мне не приходило в голову, что мне тоже положен отпуск, и я начал брать выходные, чтобы разбираться со своими делами.
Конечно, это имело и неприятные последствия – я стал проводить больше времени с мамой, которая, желая меня побесить, жаловалась на испанскую тюремную систему, точно зная, что ее слуховой аппарат не работает.
Когда моя мать впервые получила слуховой аппарат, ей сообщили, что батареек хватает на семь дней. Но Джанси была одной из тех особ, которые спят по пять-шесть часов, поэтому ее аппарат использовался до девятнадцати часов в день. В результате батарейки вышли из строя примерно через пять дней, а Джанси провела оставшуюся часть недели, тряся их и давая сюрреалистические ответы на обыденные вопросы.
Моей первой реакцией была попытка объяснить ей ситуацию.
– Твои батарейки сели! – крикнул я.
Она никак не отреагировала.
– Надо поменять батарейки!
Снова никакого ответа.
Я подозревал (а это первое, что приходит в голову в подобных случаях), что моя мать слышит только то, что ей хочется. Поэтому я сказал:
– Твой слуховой аппарат свистит, можно я его тряхну?
После этого мать отдала мне аппарат. Я бросился вверх по лестнице и оказался в маминой комнате.
Джанси крикнула снизу:
– Сал, ты где? Куда ты делся?
Я перерыл все ее имущество, ища запасные батарейки, и наконец заменил старые на новые.
– Думаю, я все исправил, – выдохнул я, вернувшись вниз.
Моя мать вставила слуховой аппарат и объявила, что он работает ничуть не лучше, но потом выдала себя:
– Что конкретно ты с ним сделал?
– Хорошенько потряс. Кажется, там отошел контакт.
Она кивнула. Она и так знала, что дело не в батарейках.
Она настолько меня доставала, что я был рад вырваться в город, чтобы побеседовать с представителями одного из банков, которым я якобы был должен. Поверенный уже сообщил мне информацию по обоим подателям иска, и я договорился о встречах. Первым был Банк Мадрида, о котором я никогда не слышал. Когда я нашел его представительство в Бильбао, выяснилось, что я бесчисленное количество раз проходил мимо, не замечая его.
Женщина, с которой была назначена встреча, не поняла моей проблемы.
– Мне нужно посмотреть заполненные бланки.
– Бланки, которые вы заполняли?
– Нет, я их не заполнял. В этом-то и дело.
– Если вы их не заполняли, то не можете их увидеть. Там конфиденциальная информация.
Мне пришлось довольно долго ей объяснять, но в конце концов она поняла и даже нашла человека, который оформлял заем. Им оказался довольно приятный мужчина, с собственным кабинетом на втором этаже. Сначала я боялся, что процедура потребует долгого копания в бумагах, но он сразу вынул требующуюся папку. Я в очередной раз убедился, что испанцы работают гораздо эффективнее, чем мне казалось, но сколько бы раз это ни выяснялось, мое мнение о них как о медлительных и ленивых работниках оставалось неизменным.
Банковский служащий показал мне бланк-заявку на заем (который был заполнен по-испански). Почерк был не мой, а внизу красовалось неуклюжее подобие моей подписи. В анкете были указаны мои имя и адрес, время проживания по текущему адресу, работодатель, заработок и так далее.
– Кто-нибудь приходил сюда, чтобы заполнить анкеты? – спросил я.
Служащий взял у меня бумаги и заглянул в них.
– Нет, все бланки получены нами по почте. На них стоит штамп о получении.
Я задумался, и у мужчины появилась возможность закурить сигарету.
– Если это мошенничество, вам нужно действовать быстро, – сказал он. – Мы собираемся скоро реквизировать вашу собственность. Вам нужно предоставить доказательства своей непричастности и постараться, чтобы полиция вам поверила.
– Значит, вы лично никогда не видели человека, который подписал эти анкеты?
– Нет, но документ с окончательным предложением должны были послать на подпись к вам домой, – объяснил он. – Это точно.
– Можно я сделаю фотокопию этих бумаг, чтобы потом сверить даты, почерк и все остальное?
– Конечно.
Дома я взглянул на календарь. На соглашении о займе стояла дата – третье июня. Я хотел выяснить, что мы делали в тот день. Если мы куда-то уезжали, была вероятность, что кто-то вломился к нам и перерыл нашу корреспонденцию. Но это было маловероятно. Он или она надеялся на то, что мы не опередим его, не распечатаем письмо и не удивимся, что там бланки займа. Или мое нежелание распечатывать письма было известно, а поведение предсказуемо? Предположим, что так, но все же это весьма рискованная стратегия.
В календаре третье июня никак отмечено не было.
Я снова посмотрел на банковские бумаги. Там был указан банковский счет, с которого должны были поступать выплаты. Я не узнал номера – вероятно, он был фиктивный. Разве это нельзя было проверить по чекам? Возможно, в Испании к этому особое отношение, основанное на уверенности, что в их власти лишить вас дома. Но не один, а два банка были одурачены – очевидно, само по себе это уже доказывало, что система дает сбои.
Зазвонил телефон.
Это была Олая.
– Я обнаружила нечто очень важное, – сказала она. – По крайней мере я считаю, что это так.
Ее голос звучал напряженно, но вполне уверенно.
– Что?
– Вы знаете, где находятся конструкции Чиллиды?[v]
– Примерно.
– Вы должны приехать туда завтра в шесть утра.
– Зачем? – удивился я.
– Поверьте, так надо. Завтра в шесть утра.
– Как вы узнали? То есть что вы узнали?
– Не могу сейчас сказать. Помните, что я вам говорила о телефонах? Вы туда приедете?
– Да, – ответил я.
– Один.
– Ладно.
Я собирался задать другой вопрос, но связь уже прервалась.
Я находился в некотором смятении, но потом мне на ум пришли другие вопросы, и я решил перезвонить Олае. Я набрал рабочий телефон, но она не снимала трубку. Я позвонил коллеге, работающему в одном здании с нами. Он отправился взглянуть.
– Очевидно, сегодня ее не было на работе, – сообщил он, вернувшись.
Глава 22
Габриэль работала в баре в ночную смену и пришла домой около половины пятого. Она уже спала рядом со мной, когда я проснулся. Я выполз из постели. Моя мать, похоже, тоже спала, но когда я пошел на цыпочках по коридору, она позвала меня из спальни.
– Куда ты идешь?
– На улицу, – ответил я.
Я бы мог сказать, что направляюсь в туалет, но каким-то образом она знала, что это не так, иначе бы не спрашивала. Но как эта глухая старая летучая мышь вообще меня заметила?
Я доехал до Сан-Себастьяна, припарковал машину на окраине города и пошел в сторону скал.
Вероятно, единственным серьезным вкладом басков в западную культуру можно считать современную скульптуру. Конструкции Чиллиды – это гигантские куски металла, вмонтированные в каменные валуны на берегу, и, естественно, все местные жители ими очень гордятся.
В тот день море было неспокойно, волны бились о берег, а я спрашивал себя, не выглядит ли произведение искусства более привлекательным в ясный день, когда его освещают предрассветные лучи солнца, или таким конструкциям больше подходит штормовая погода.
Я не мог избавиться от ощущения, что выбрал неверную дорогу. Мне пришлось спуститься по почти отвесной тропинке, которая привела меня к опасному месту на камнях у подножия скалы. Я продолжил свой путь с большей осторожностью. Я надел неподходящие ботинки и одежду, потому что решил, что после встречи сразу поеду на работу. Я медленно, по дюйму, обошел скалу, и передо мной появилась первая из трех конструкций: огромные металлические клещи, воткнутые в камень. Вскоре я заметил вторую: такую же, как первая, но установленную под более правильным углом. Такую же суровую и строгую, как здешнее море.
Конструкции мне понравились. Они немного напоминали знаки евро или старые открывашки для консервов. Они как будто хвастались своей крепостью и функциональностью.
Теперь стала видна и третья конструкция. У нее была немного другая форма: дополнительная вертикальная линия спускалась вниз.
Еще окончательно не рассвело, а третья конструкция все еще находилась на расстоянии. Я сосредоточился на передвижении среди валунов и, когда приблизился, снова посмотрел на скульптуру.
У меня не скрутило желудок и не выделилась слюна. Я стоял прямо, а из моего рта просто текла рвота на подбородок и одежду.
Никогда в жизни мне не было так страшно.
На некоторое время мне пришлось присесть, а когда ко мне вернулись силы, я решил, что обязан подойти ближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24