– Чего?
– Отравляющих веществ, содержащихся в воздухе или воде.
– Именно об этом вы обычно спрашиваете после сигарет?
– Этот вопрос программой не предусмотрен.
– Вы хотите спросить, не работаю ли я с каким-нибудь материалом наподобие асбеста? Конечно, нет! Я преподаватель. Преподавание – это моя жизнь. Я всю жизнь работаю в колледже. При чем тут асбест?
– Вы слышали когда-нибудь о деривате ниодина?
– А что, должен был – судя по распечатке?
– У вас в крови обнаружены следы этого вещества.
– Откуда им взяться, если я о нем никогда не слышал?
– Судя по данным магнитного сканера, они есть. Я сейчас смотрю на цифры в скобках, с маленькими звездочками.
– Вы хотите сказать, что обнаружили в распечатке первые неоднозначные признаки едва заметного состояния, вызванного воздействием минимально допустимой утечки?
Почему я вдруг заговорил ходульными фразами?
– Показания магнитного сканера не вызывают сомнений, – сказал он.
Что случилось с нашим обоюдным молчаливым согласием быстро покончить со всеми пунктами программы без пустой траты времени и бесплодных дискуссий?
– Что происходит, если в крови у человека обнаруживаются следы этого вещества?
– У него образуется туманный сгусток, – сказал он.
– Но я думал, никто толком не знает, какой вред ниодин «Д» причиняет людям. Крысам – да.
– Вы же сказали, что никогда о нем не слышали. Откуда вы знаете, причиняет он вред или нет?
Тут он меня перехитрил. Я почувствовал, что он заговаривает мне зубы, обманывает меня, принимает за идиота.
– Знания обновляются ежедневно, – сказал он. – Мы располагаем противоречивыми данными, указывающими на то, что в результате воздействия этого вещества определенно может образоваться сгусток.
Его уверенность стремительно крепла.
– Отлично. Перейдем к следующему вопросу. У меня мало времени.
– Как раз сейчас я должен вручить запечатанный конверт.
– Что там у вас дальше? Физзарядка? Ответ категорически отрицательный. Терпеть ее не могу и делать отказываюсь.
– Отлично. Я вручаю конверт.
– Позвольте спросить – из праздного любопытства: что такое туманный сгусток?
– Возможное новообразование в организме.
– А туманным он называется потому, что вы не можете получить его четкое изображение?
– Мы получаем очень четкие изображения. Оптический блок формирует самые четкие изображения, которые только возможны в пределах человеческих сил. А туманным сгусток называется потому, что он бесформенный и не имеет явных границ.
– Какой вред он может причинить в том случае, если события будут развиваться по наихудшему из возможных сценариев?
– Может послужить причиной смерти.
– Говорите прямо, черт возьми! Я презираю этот современный профессиональный жаргон.
Он стойко переносил оскорбления. Чем больше я злился, тем больше ему это нравилось. Парень, пышущий энергией и здоровьем.
– Теперь пора попросить вас заплатить в регистратуре.
– А как же калий? Я приехал сюда прежде всего потому, что содержание калия у меня – значительно выше нормы.
– Калием мы не занимаемся.
– Отлично.
– Отлично. Последнее, о чем я обязан вас попросить, – это отвезти конверт вашему врачу. Ваш врач в этих условных знаках разбирается.
– Значит, это всё. Отлично.
– Отлично, – сказал он.
Неожиданно для себя я сердечно пожал ему руку. Через несколько минут я уже был на улице. По газону неуклюже топал мальчишка и пинал перед собой футбольный мяч. Другой малыш сидел на траве и снимал носки, хватая их за пятки и дергая. Литературщина, раздраженно подумал я. Улицы изобилуют приметами бурной жизни, а герой с грустью размышляет о последней фазе своего угасания. Переменная облачность, ветер умеренный, с ослабеванием к заходу солнца.
Вечером я прогулялся по улицам Блэксмита. Мерцание голубоглазых телевизоров. Голоса в трубках кнопочных телефонов. Где-то далеко бабушка с дедушкой, прижавшись друг к другу в кресле, нетерпеливо приникли к трубке, а в это время посредством модуляции несущих волн образуются звуковые сигналы. Это голос их внука, взрослеющего мальчишки, чье лицо красуется на моментальных снимках, стоящих в рамках вокруг телефона. Глаза стариков светятся радостью, но к этой радости примешивается, омрачая ее, осознание какой-то сложной и прискорбной ситуации. Что говорит им юнец? Он несчастен из-за отвратного цвета лица? Хочет бросить школу и всю рабочую неделю трудиться в магазине «Фудленд» – укладывать товары в пакеты? Он уверяет их, что любит укладывать товары в пакеты. Только это и доставляет ему удовольствие. Первым делом кладешь галлоновые кувшины, упаковки баночного пива выравниваешь по краям, для тяжелых товаров – двойной пакет. У парня это отлично получается, он уже приобрел сноровку и, даже не успев еще ни к чему притронуться, ясно видит, как должны быть расположены в пакете товары. Похоже на дзэн, дедуля. Я выхватываю из стопки два пакета, аккуратно засовываю один в другой. Главное – не помять фрукты, следить, чтобы не разбились яйца, мороженое – в сумку-холодильник. Каждый день мимо проходят тысячи людей, но меня никто не замечает. Мне нравится, бабуля, это абсолютно безопасно, именно так я хочу прожить всю жизнь. А старики, любящие его несмотря ни на что, с грустью слушают, прильнув к трубке глянцевитого «Тримлайна», белой «Принцессы», стоящей в спальне, простого коричневого «Ротари» в обшитом панелями дедушкином подвальном убежище. Старик запускает пятерню в копну своих седых волос, старуха подносит к глазам очки со сложенными дужками. Склоняющаяся к западу луна то и дело скрывается за стремительно несущимися по небу облаками, времена года сменяются в мрачном монтаже, покуда вокруг не воцаряется зимнее безмолвие, глубокая тишина ледяного ландшафта.
Ваш врач в этих знаках разбирается.
37
Долгая прогулка началась в полдень. Я не предполагал, что все это выльется в долгую прогулку. Думал, поразмышляем немного о том о сем – Марри с Джеком, – побродим полчасика по территории колледжа. Но вышло так, что мы почти до вечера кружили по городу, совершив серьезную сократовскую прогулку, имевшую практические последствия.
Мы с Марри встретились после его семинара по автокатастрофам и побрели вдоль внешней границы территории, мимо обшитых кедровым гонтом кооперативных домов, занявших свою обычную оборонительную позицию среди деревьев – мимо скопления жилых домов, настолько хорошо гармонирующих с окружающей средой, что на зеркальные стекла окон то и дело натыкаются птицы.
– Вы курите трубку, – сказал я.
Марри заискивающе улыбнулся:
– Это неплохо смотрится. Мне нравится. Это производит впечатление.
Улыбаясь, он потупился. Черенок у трубки был длинный и узкий, а чубук имел форму куба. Светло-коричневая трубка, похожая на некий старый, видавший виды предмет домашней утвари – быть может, на древнюю реликвию меноннитов или шекеров. Интересно, не подобрал ли Марри ее в тон к своим длинным бакенбардам, придававшим его лицу некоторую суровость. Казалось, его жесты и обороты речи скованы традицией строгой добродетели.
– Почему мы не в состоянии осмыслить смерть? – спросил я.
– Это же очевидно.
– Вот как?
– Иван Ильич кричал три дня. Большей осмысленности от нас добиться нельзя. Толстой и сам силился понять. Он до ужаса боялся смерти.
– Такое впечатление, будто наш страх и становится ее причиной. Будто научись мы не бояться, каждый мог бы жить вечно.
– Мы сами приближаем ее своими разговорами. Вы это имеете в виду?
– Не знаю, что я имею в виду. Знаю только, что я просто делаю вид, будто продолжаю жить. С медицинской точки зрения, я уже умер. У меня в организме растет туманный сгусток. За такими вещами медики следят, как за искусственными спутниками. И все это – результат воздействия побочного продукта, образовавшегося при производстве инсектицида. В моей смерти есть что-то неестественное. Какая-то она ограниченная, неполноценная. Я застрял где-то между небом и землей. На моей надгробной плите следовало бы выгравировать баллончик с аэрозолем.
– Хорошо сказано.
– В каком смысле – хорошо сказано? Я хотел, чтобы он со мной поспорил, поднял мое умирание на более высокий уровень, придал мне уверенности.
– Вы считаете, что это несправедливо?
– Разумеется! А что, разве мой ответ банален?
Казалось, он пожал плечами.
– Подумайте о том, как я жил. Разве была моя жизнь бешеной погоней за наслаждениями? Разве был я одержим стремлением к самоуничтожению, разве употреблял запрещенные препараты; гонял на быстроходных машинах, злоупотреблял алкоголем? Бокал сухого хереса на вечеринке для преподавателей. Я ем легкую пищу.
– Это неправда.
Он с важным видом попыхивал своей трубкой, втягивая щеки. Некоторое время мы шли молча.
– Вы считаете свою смерть преждевременной? – спросил он.
– Все смерти преждевременны. Ни один ученый еще не объяснил, почему мы не можем жить сто пятьдесят лет. А ведь некоторые и вправду столько живут – судя по газетному заголовку, который я видел в супермаркете.
– Не считаете ли вы, что именно ощущение незавершенности вызывает у вас самое глубокое сожаление? Ведь есть дела, которые вы еще надеетесь довести по конца. Незаконченная работа, проблемы, требующие умственного напряжения.
– Смерть вызывает самое глубокое сожаление. Смерть – единственная серьезная проблема. Ни о чем другом я не думаю. Речь идет только об одном. Я хочу жить.
– Из одноименного фильма Роберта Уайза с Сьюзен Хэйуард в роли Барбары Грэм, осужденной за убийство. Музыка Джонни Мандела – энергичные джазовые композиции.
Я посмотрел на него.
– Значит, вы хотите сказать, Джек, что даже если бы добились всего, чего надеялись добиться в личной жизни и работе, смерть все равно внушала бы вам такой же страх.
– Вы что, с ума сошли? Конечно! Так может думать только элитист. Вы бы спросили упаковщика из супермаркета, боится ли он смерти не потому, что это смерть, а потому, что еще осталась интересная бакалея, которую ему хотелось бы уложить в пакеты?
– Хорошо сказано.
– Речь идет о смерти. Я не хочу, чтобы она чуть помедлила, позволив мне дописать монографию. Я хочу, чтобы она оставила меня в покое, дав пожить еще лет семьдесят или восемьдесят.
– Статус обреченного человека придает вашим высказываниям определеннуе убедительность и авторитетность. Мне это нравится. Думаю, по мере приближения рокового часа вы начнете понимать, что люди стремятся услышать каждое ваше слово. От слушателей отбоя не будет.
– Вы хотите сказать, что для меня это прекрасная возможность приобрести друзей?
– Я хочу сказать, что вы не вправе ни впадать в отчаяние, ни жаловаться на судьбу и тем самым подводить живых людей. Люди будут рассчитывать на ваше мужество. В умирающем друге люди надеются увидеть человека стойкого и благородного, до хрипоты твердящего о нежелании сдаваться, способного блеснуть неукротимым чувством юмора. Ваш авторитет растет уже сейчас, пока мы разговариваем. Вокруг вас образуется едва заметный ореол. Мне это не может не нравиться.
Мы шли вниз по середине крутой извилистой улицы. Вокруг не было ни души. По сторонам неясно вырисовывались очертания старых домов, стоящих над каменными лестницами, частью обветшалыми.
– Вы верите в то, что любовь сильнее смерти?
– Нет, и никогда не поверю.
– Отлично, – сказал он. – Нет ничего сильнее смерти. А вы не считаете, что смерти боятся только те люди, которые боятся жизни?
– Бред! Сущая нелепица.
– Верно. Мы все до некоторой степени боимся смерти. Те, кто утверждает обратное, лгут самим себе. Ограниченные люди.
– Люди, чьи прозвища красуются на номерных знаках их машин.
– Браво, Джек! А вы не думаете, что жизнь без смерти в известной мере несовершенна?
– Как она может быть несовершенной? Несовершенной ее делает именно смерть.
– Разве осознание неизбежности смерти не заставляет нас еще больше дорожить жизнью?
– Какой смысл дорожить тем, что основано на страхе и тревоге? Человек всю жизнь тревожится и дрожит от страха.
– И то правда. Больше всего мы дорожим тем, от чего на душе у нас становится спокойно. Женой, ребенком. А призрак смерти не делает ребенка более драгоценным?
– Нет.
– Нет. Нельзя считать жизнь более драгоценной только на том основании, что она скоротечна. Выскажу предположение. До того как человек начнет жить полнокровной жизнью, ему следует сообщить о том, что он умрет. Верное или ошибочное?
– Ошибочное. Стоит поверить в неизбежность смерти, как становится невозможно получать удовольствие от жизни.
– Вы бы хотели точно знать день и час своей смерти?
– Ни в коем случае. В страхе перед неведомым мало хорошего. Но столкнувшись с неведомым, мы можем сделать вид, будто его не существует. А зная точные даты, многие совершали бы самоубийство – хотя бы только ради того, чтобы не умирать по расписанию.
Мы перешли старый автодорожный мост, перегороженный, захламленный наводящими уныние поблекшими предметами. Потом, пройдя по тропинке вдоль ручья, приблизились к кромке школьного футбольного поля. Женщины приводили туда маленьких детей, и те играли в ямах для прыжков в длину, как в песочницах.
– Как бы мне ее перехитрить? – спросил я.
– Вы могли бы положиться на технологию. Она довела вас до этого состояния, она же может и выручить. В этом вся суть технологии. С одной стороны, пробуждает стремление к бессмертию, с другой – может стать причиной всеобщего вымирания. Технология – вожделение, отнятое у природы.
– Вот как?
– Технологию придумали, чтобы с ее помощью хранить страшную тайну наших слабеющих тел. Но в то же время, технология – это жизнь, не так ли? Она продлевает жизнь, дает возможность заменять изношенные органы новыми. Каждый день новые устройства, новые методы. Лазеры, мазеры, ультразвук. Положитесь на нее целиком и полностью, Джек. Поверьте в нее. Вас поместят в сверкающую трубу, ваше тело облучат основными элементами вселенной. Светом, энергией, снами. Самой милостью Божьей.
– Спасибо, Марри, но в ближайшее время мне вряд л и захочется обращаться к врачам.
– В таком случае, вы всегда сможете перехитрить смерть, сосредоточившись на загробной жизни.
– Каким образом?
– Это же очевидно. Читайте специальную литературу о реинкарнации, переселении душ, гиперпространстве, воскрешении мертвых и так далее. Эти верования стали основой развития некоторых блестящих научных концепций. Изучайте их.
– Вы сами-то верите в подобные вещи?
– Уже тысячи лет во все это верят миллионы людей. Свяжите с ними свою судьбу. Вера в перевоплощение, в новую жизнь фактически всеобща. Наверное, это что-нибудь да значит.
– Но все эти блестящие концепции – они же совершенно разные.
– Но в ваших устах все это звучит как удобная фантазия, худшая разновидность самообмана.
И вновь он, казалось, пожал плечами:
– Подумайте о замечательной поэзии, о музыке, танцах и обрядах, которые рождаются благодаря нашему стремлению к жизни после смерти. Быть может, всего этого достаточно для оправдания наших надежд и иллюзий, хотя умирающему я бы такого не сказал.
Он многозначительно подтолкнул меня локтем. Мы направлялись к торговой части города. Марри остановился, приподнял ногу и, постучав трубкой о каблук, выбил пепел. Потом со знанием дела, чубуком вперед, положил вещицу в карман вельветового пиджака.
– Нет, серьезно, вы еще долго сможете находить утешение в идее загробной жизни.
– Но разве я не должен верить? Разве не должен искренне, всем сердцем чувствовать, что где-то там, во тьме, за пределами этой жизни, существует нечто неведомое?
– Что такое, по-вашему, загробная жизнь – масса фактов, которые только и ждут, когда их обнаружат? По-вашему, американские военно-воздушные силы собирают информацию о загробной жизни и держат ее в тайне, потому что мы еще не готовы примириться с полученными данными? Эти данные вызвали бы панику? Нет. Я скажу вам, что такое загробная жизнь. Это приятная и очень трогательная идея. Можете верить в нее, можете не верить – на ваше усмотрение. А пока вы должны сделать одну вещь: уцелеть после покушения на вашу жизнь. Это моментально подняло бы вам тонус. Вы почувствовали бы себя избранником судьбы, обрели бы притягательную силу.
– Раньше вы говорили, что притягательную силу придает мне смерть. И, кроме того, кому вдруг понадобилось бы меня убивать?
Он опять пожал плечами:
– Тогда нужно уцелеть после железнодорожной катастрофы, в которой погибнут сотни людей. Остаться невредимым, когда ваша одномоторная «Сессна» упадет на поле для гольфа, наткнувшись на линию электропередачи всего через несколько минут после взлета. Не обязательно убийство. Суть в том, что вы стоите возле догорающих обломков, а другие лежат без движения, скорчившись от боли. Это может нейтрализовать действие любого количества туманных сгустков, по крайней мере на время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38