Говоря это, она вдруг подняла голову и увидела меня. Я тем временем наливала в ладонь жидкое мыло и всячески старалась избегать ее взгляда, но черт!!! Меня узнали.– Тиффани Тротт! – провозгласила она уличающим тоном.– О, ха, ха! Привет, Памела, – сказала я, – Удивительно, что мы здесь встретились, ха, ха, ха! – Я потянула бумажное полотенце из автомата.– Давно не виделись, – сказала она. Не так уж и давно.– Несколько лет. Как поживаешь?– Прекрасно. Прекрасно, – ответила я. – Прекрасно.– Несмотря на то что все еще не замужем? – сказала она с оттенком удовлетворения.– Нет, на самом деле я замужем и у меня пятеро детей, – ответила я. – Просто мне нравится развлекаться таким образом.На самом деле я ничего такого не сказала.– Ага. Это верно. Не замужем – ха, ха! Я сейчас работаю вне штата, поэтому у меня почти нет возможности встречаться с людьми, а я привыкла много общаться. Вот я и решила сюда прийти.Она оглядела меня с головы до ног.– А ты неплохо выглядишь, – сказала она нехотя.Неплохо. Это самое большее, что она способна из себя выдавить.– Да, неплохо, – сказала я весело. – Немножко играю в теннис.Попробовала бы ты со своим жиром!– Все еще в рекламе? – спросила она, расчесывая короткие тонкие рыжие волосы.Я кивнула.– Ты не считаешь банальным то, чем ты занимаешься? – добавила она. Она всегда меня об этом спрашивала.– О нет, мне это очень нравится.Во всяком случае, не всем же преподавать английский язык, так ведь? Господи, как это ужасно – быть покинутой Пирсом и наткнуться в дамском туалете на противную Памелу Роач.– Ты все еще живешь в Сток-Невигтоне? – спросила она, снимая свои огромные розовые школярские очки и подкрашивая ресницы голубой тушью.– Нет, я переехала в Айлингтон.– О, ты делаешь успехи, – сказала она с обидой в голосе.И я вдруг вспомнила, почему всегда не любила ее. Из-за этой вечной обидчивости и манеры приходить без приглашения – не говоря уже о том случае, когда я забыла у нее свой любимый кашемировый жакет; он был возвращен мне через два месяца, скомканный в пакете, изрядно поношенный, с чернильными пятнами от авторучки, которую она обычно держала в кармане без колпачка. Никогда ей этого не прощу. Но Памеле, настырной и толстокожей, понадобилось семь лет, чтобы это понять.– Тебе понравился вечер? – спросила она осторожно. Я поняла, что на самом деле она имела в виду: «Ты лучше провела время, чем я?»– О да, очень, – сказала я. – Здесь замечательно. Я познакомилась с прекрасными людьми. А тебе как?– Ну, здесь так мало привлекательных мужчин.– О, не знаю. Я познакомилась с несколькими, очень красивыми, – ответила я. Хотя, к сожалению, единственный понравившийся мне сбежал от меня к какой-то ужасной брюнетке.– Ну, а мне ни один стоящий не попался, – настаивала она. – И я не собираюсь себя компрометировать. Не вижу причины.Я посмотрела на нее: узкие, как спагетти, бретельки на геркулесовых плечах, боа из перьев, стратегически размещенное так, чтобы замаскировать явное отсутствие шеи, перпендикулярная линия широкого, прямоугольного тела – ни намека на бюст или талию; большие толстые руки и ступни как тарелки. И я подумала, как всегда думала, когда мы учились в колледже: «Кого ты хочешь надуть?» Как странно, что наименее привлекательные женщины более всего склонны опасаться за свою репутацию. А потом я подумала, что есть и такие, как Салли, которые твердят: «Ну кому я нужна?» А ведь Салли красивая. Что же касается меня, то мои амбиции не простираются дальше мистера очень-ничего-и-даже-вполне-подходящего. Господи, надеюсь, я его найду.– Увидишь симпатичных мужчин, направляй ко мне, – инструктировала меня Памела, нанося на ресницы второй слой туши.– Э-э, конечно. Во всяком случае, здорово, что мы с тобой встретились, – солгала я. – Пойду, пожалуй, к своему столу – я там с подругой.– У тебя есть визитка? – спросила она, снова надевая очки. – У меня нет твоего нового адреса.– Э-э… с собой нет. Я пришлю тебе по почте, – снова солгала я.– Надо будет пообщаться, – крикнула она мне вслед.– Да, да. Ну уж нет.Фу. Фу. Черт. Вот уж не думала, что все так обернется, размышляла я, возвращаясь к столу. Как тесен этот мир – как легко столкнуться с каким-нибудь знакомым, и это так неловко, так неприятно, особенно если вас увидел человек, который вам несимпатичен, и это ужасно…– Тиффани?А-а-х! Что же это такое? Что происходит? О господи, неужели меня снова заметили? Кто это, черт возьми?– Вы Тиффани, не так ли? – спросил высокий красивый мужчина с седыми волосами и голубыми глазами, которого я смутно припоминала. – Я пытался встретиться с вами взглядом весь вечер, – сказал он. – Джонатан де Бовуар. Вы меня помните?Конечно. Мы познакомились на вечеринке в Драйтон Гарденз четыре года назад. Он ужасно красивый. У него тогда была очень привлекательная спутница – так какого черта он здесь делает?– Я помню вас очень хорошо, – сказала я. – Мы познакомились на вечеринке в Кенстоне. Вы были тогда… э-э… с Сарой, да?– Да. А вы были с архитектором, который помешан на гольфе.– Да, верно.– Я все раздумывал, вы это или не вы. Должен сказать, что тогда вы выглядели счастливой.– На самом деле я не была счастливой, – сказала я с неожиданной для себя прямотой, подстрекаемая его добрым взглядом. – Я была несчастна. Он был мне неверен. И любил командовать. А также был хроническим эгоистом. Хорошо, что он меня бросил, – ха, ха, ха! А вы как?– Ну… – Он вздохнул. – Это долгая история. Не хочу вам надоедать. Мне было просто приятно узнать, как вы поживаете. Не хотите ли прогуляться по саду?– Да, – сказала я, обрадовавшись и надеясь, что Пирс увидит, как я покидаю столовую с этим высоким, видным, великолепным мужчиной. – Да, давайте немного пройдемся. Это будет прекрасно. Здесь ужасно жарко.Мы взяли бокалы и не торопясь направились через лужайку. Вот так неожиданный поворот сюжета, думала я про себя. Я здесь по чистой случайности с Джонатаном де Бовуаром, красивым аукционистом, и мы прогуливаемся под руку в парке под звездным небом. Сердце у меня размякло и стало размером с луизианское болото. Джонатан был совершенно дивным! Когда мы обошли теннисные корты и направились к розарию, я почувствовала, что настроение у меня поднялось. Вечер получился просто выдающимся. Мне показалось, будто издали донеслось: «Тиффани-и-и… Тиффани-и-и», но, возможно, это лишь ветер прошелестел в кронах деревьев.
– Понимаете, я все еще влюблен в Сару, – сказал Джонатан. Он обхватил голову руками и тяжело вздохнул. – Но я совсем не уверен, что хочу на ней жениться. Так что теперь не знаю, что мне делать. Мне просто хотелось, чтобы все продолжалось так, как было.– Ну, а я не могу порицать ее за то, что она настаивает на браке, – сказала я весело, стараясь замаскировать свое разочарование в том, что единственная причина, почему он захотел поговорить со мной, – это женский совет, как ему быть с подружкой. – Я имею в виду, что одиннадцать лет – это все-таки многовато. Саре тридцать пять. Так что, если вы не хотите на ней жениться, не надо ее связывать – это нечестно.– Да, но я ни на ком не хочу жениться, потому что это все равно что дуло у виска – никакой романтики.– Ну, для женщины это тоже не слишком романтично – чувствовать, что она с мужчиной, который не хочет на ней жениться. Вы постарайтесь взглянуть с ее точки зрения.– Она поставила мне ультиматум, – пояснил он. – И потом просто ушла. Просто ушла – и все. Даже не сказала куда. Мне это не понравилось, поэтому я решил пойти на вечеринку для одиноких, чтобы посмотреть, смогу ли я кем-нибудь увлечься. Конечно, никем я не увлекся, – добавил он. – Глупость все это. То есть здесь нет абсолютно никого, кто меня хотя бы заинтересовал. Во всяком случае, спасибо, что выслушали меня, Тиффани. Вы молодчина. Ну, а как дела у вас? – спросил он. – Вы встречались после Филлипа с кем-нибудь стоящим?– Да. Он дизайнер по интерьеру, его зовут Алекс. Он очень приятный человек.– Так в чем же дело?– Ну, главная проблема в том, что он инфантилен и не склонен жениться, хотя, конечно, я даже не подозревала об этом. Ну и другая проблема: единственное, чем он хотел заниматься в постели, – это играть в «Скраббл».– О, я понимаю, – произнес он тактично. – Вам не кажется, что заниматься этим в постели не очень удобно?– Вообще-то нет. Мы пользовались дорожным набором с буквами на магнитах. Замечательно.– Тиффани-Тиффани… – Вдруг, раздвинув ветки розовых кустов, появилась Кейт, немного обалдевшая и слегка запыхавшаяся. – Господи, Тиффани, вот ты где. А я тебя везде ищу. С тобой все… – она с подозрением взглянула на Джонатана –…в порядке?– Да, конечно. Кейт – это Джонатан. Джонатан, познакомьтесь с Кейт. Пойдемте обратно? Господи, уже час! Неудивительно, что я зеваю.– Тиффани, я так беспокоилась за тебя, – шепнула мне Кейт, когда мы отправились назад через лужайку. – Ты вдруг исчезла – я думала, что тебя изнасиловали в кустах.– К сожалению, нет, – ответила я. – Так мы уходим? Ужасно поздно.Я махнула рукой Пирсу, который все еще обнимал элегантную брюнетку на танцевальной площадке, и затем попрощалась с Джонатаном.– Я подумаю о том, что вы мне посоветовали, Тиффани, – сказал он, когда мы забирали наши плащи.Потом мы с Кейт поехали обратно через весь город.– Довольно забавно, да? – спросила она.– Да, действительно. Интересно, захочет хоть кто-нибудь из них снова увидеть нас?– Нам позвонят из «Встреч за столом», если с нами захотят встретиться.
На следующее утро, в полдесятого, я позвонила во «Встречи за столом».– Здравствуйте. Это Тиффани Тротт. Спрашивал ли кто-нибудь из тех одиннадцати, с кем я познакомилась прошлым вечером, мой телефон?– Э-э. Нет. Никто не спрашивал, – сказала сотрудница. – Но вы слишком торопитесь. Не беспокойтесь. Мы дадим вам знать, если кто-нибудь спросит.А между тем я договорилась с биржевым брокером, который ответил на мое объявление в газете, о встрече. Из ста четырнадцати ответивших я оставила трех – и он был первым, с кем я решила увидеться. Ему было тридцать восемь лет, не женат, не играет в гольф, без сколько-нибудь заметной щетины на лице. Прекрасно. Чего еще желать? Мне понравилось его занимательное письмо – на трех страницах. Он писал, что обожает играть в нарды («хотя, будучи биржевым брокером, я не верю в азартные игры») и что терпеть не может гольф («как сказал Марк Твен, это прекрасный способ испортить хорошую прогулку»). Мне понравилось его чувство юмора, и на фото он выглядел вполне привлекательным, так что мы договорились о свидании в семь часов вечера в баре Уэст-Энда. Я оказалась там первой и сидела, разгадывая кроссворд. В семь пятнадцать какой-то человек подошел к моему столику и спросил:– Тиффани?– Да. А вы Ян?Он кивнул. Забавно, что именно выбирают ваши глаза, когда вы встречаетесь с совершенно незнакомым человеком. Он был в довольно дешевом, мешковатом костюме, который мне не понравился. И галстук у него был в кричаще зеленых тонах. Он выглядел каким-то… неприметным. Обыкновенный рост. Обыкновенное сложение. Обыкновенные каштановые волосы. Обыкновенные карие глаза. Заурядная внешность – и ужасно маленький нос, явно курносый. На фотографии он выглядел куда лучше. Какой-то неудачник, подумала я. И он казался таким молодым и неопытным – словно маленький мальчик. Вряд ли у него было много подружек. Но если я разочаровалась в нем, то и по нему было видно, что я не произвела на него впечатления. Какая наглость, подумала я. Ну ладно. Лучше досидеть до конца. По крайней мере, выпить с ним по бокалу вина. А то невежливо. Он заказал какого-то вина, и мы разговорились. Я рассказала ему о своей работе, он рассказал мне о своей – он обслуживает частных клиентов на бирже при каком-то мелком коммерческом банке.У меня были в запасе вопросы об индексе промышленных акций, публикуемом газетой «Файнэншл таймс», и об индексе Хэнг Сэнг, Хэнг Сэнг – индекс, основанный на текущей стоимости 33 ценных бумаг, котирующихся на Гонконгской фондовой бирже.
так что беседа текла гладко. Но мне было довольно скучно, и я все думала, как бы потактичнее уйти, когда произошло нечто странное. Я упомянула название моей улицы, и он вдруг сказал:– О, моя няня живет поблизости от вас.– Ваша няня? О, я не знала, что у вас есть дети, – сказала я. – Вы не написали об этом.– Да, у меня двое, обоим еще нет пяти.– Да? Вы не упоминали, что женаты.– Я не женат, – сказал он. Очень любопытно.– Разведены?– Нет, – сказал он сухо. – Я вдовец. Моя жена умерла.Ах. У меня перехватило дыхание.– Как это ужасно. Мне очень жаль, – сказала я. – Когда она… Когда это произошло?– Пять недель назад, – ответил он. Пять недель!– О! Как это ужасно, но прошло все-таки так мало времени… знаете… так мало… – Я замолчала.– Ну, не так уж мало, потому что она умирала восемнадцать месяцев – у нее была лейкемия, – так что у нас было время проститься. Мы со школы вместе, еще в детстве дружили. Мы были женаты пятнадцать лет – рано поженились.Как я могла встать и уйти после того, что он мне рассказал? Я не могла. Итак, я сидела там битых два часа, пока он рассказывал мне о своей жене и ее болезни, и о том, что это было настоящим потрясением – узнать, что она серьезно больна, и сознавать, что она скоро умрет, и все это длилось так долго, и как тяжело ему присматривать за детьми. И потом, в десять, он сказал, что должен идти. Мы попрощались, понимая, что нам обоим не хочется снова встречаться друг с другом. А потом я шла домой и плакала. Мне было так грустно. Так ужасно, ужасно грустно. Бедняга, думала я. Какая трагедия. Бедный, бедный. Но потом, вытерев глаза, я подумала: всего пять недель? Какой мерзавец. Продолжение августа – Пять недель! – сказала я Лиззи. Мы сидели у меня на кухне в субботу после моего грустного свидания с вдовым брокером. – Если бы я знала о его жене, я бы никогда не согласилась с ним встретиться. Он мог бы написать об этом в письме. Как он может искать кого-то, ведь прошло только пять недель?– Расчет, расчет, Тиффани, оставшееся от поминок, Ср.: «Расчет, расчет, приятель! От поминок холодное пошло на брачный стол». У. Шекспир, Гамлет. Пер. М. Лозинского.
ну и так далее, – сказала Лиззи, закуривая очередную сигарету «Мальборо лайт». – Во всяком случае, не понимаю, почему ты так удивлена. Мужчины – бессердечные животные, когда приходит Смерть с косой. Помнишь Джима Брауна?О да. Джим Браун, наш заведующий пансионом при школе, который в открытую охотился за женой номер два, пока жена номер один медленно угасала в местном хосписе. Не прошло и месяца после ее смерти, как он снова женился; объявление о его помолвке появилось в том же номере школьного журнала, что и некролог первой жене.– Мужчины иначе относятся к смерти, – произнесла Лиззи экспансивно. – Как только первая жена протянет ноги, они тут же скачут в брачное агентство…В то время как мы, женщины, горюем годами.– Десятилетиями, – сказала я. – Вспомни свою мать – она недолго оставалась одна, не так ли?Лиззи бросила на меня испепеляющий взгляд, и я прикусила язык. Есть темы, которых лучше не касаться в разговоре с Лиззи, и второе замужество ее матери – одна из них. Я встречала ее отчима несколько раз – он довольно привлекательный, довольно мягкий, довольно предупредительный, немножко как…– Мартин – он меня достал, – сказала Лиззи. – Я попросила его покрасить гараж, но он все тянет. Постоянно твердит, что ему не хочется. Что он слишком устает. Но я сказала: «Дорогой, я тоже выматываюсь, целый день обслуживая двоих детей и этот дом». А он мне отвечает: «Но девочки в школе, и миссис Бартон приходит каждый день. С чего бы тебе уставать». И еще: «Я имею в виду, ты не уставала бы, даже если бы работала». Я считаю, это настоящий удар ниже пояса, Тиффани, потому что я, конечно, не работаю, я актриса, и он знает, как я переживала, когда не получила роль в «Несчастном случае».– Но ведь это была роль без слов, – напомнила я. – Ты сама мне сказала, что не собираешься быть трупом.– Да, но знаешь, это все равно работа, я собиралась попробовать, и, если бы это удалось, может быть, у меня что-то еще наклюнулось. Во всяком случае, я сказала ему: «Черт возьми, Мартин, не будь таким несправедливым. Ты абсолютно не прав». Господи, мужчины – это животные, Тиффани. Не понимаю, почему ты так упорно стремишься заполучить кого-нибудь из них.Мне Мартин всегда очень нравился. Он не из тех, кто возбуждает интерес, он просто спокойный, приятный и добрый. Лиззи так повезло. Он увидел ее десять лет назад в «Женщине, не имеющей значения», когда она работала в репертуарной труппе в Уортинге, и послал ей букет цветов за кулисы. Я полагаю, он не смог справиться с нахлынувшим чувством. Точно так же, как Довольно Утешный, как… где это я? Ах да. Лиззи, в Уортинге. Во всяком случае, она затрепетала от радости, он осыпал ее подарками, и, конечно, тогда у него было намного больше волос на голове. Я в самом деле терпеть не могу, когда она наезжает на него, что случается в последнее время довольно часто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Понимаете, я все еще влюблен в Сару, – сказал Джонатан. Он обхватил голову руками и тяжело вздохнул. – Но я совсем не уверен, что хочу на ней жениться. Так что теперь не знаю, что мне делать. Мне просто хотелось, чтобы все продолжалось так, как было.– Ну, а я не могу порицать ее за то, что она настаивает на браке, – сказала я весело, стараясь замаскировать свое разочарование в том, что единственная причина, почему он захотел поговорить со мной, – это женский совет, как ему быть с подружкой. – Я имею в виду, что одиннадцать лет – это все-таки многовато. Саре тридцать пять. Так что, если вы не хотите на ней жениться, не надо ее связывать – это нечестно.– Да, но я ни на ком не хочу жениться, потому что это все равно что дуло у виска – никакой романтики.– Ну, для женщины это тоже не слишком романтично – чувствовать, что она с мужчиной, который не хочет на ней жениться. Вы постарайтесь взглянуть с ее точки зрения.– Она поставила мне ультиматум, – пояснил он. – И потом просто ушла. Просто ушла – и все. Даже не сказала куда. Мне это не понравилось, поэтому я решил пойти на вечеринку для одиноких, чтобы посмотреть, смогу ли я кем-нибудь увлечься. Конечно, никем я не увлекся, – добавил он. – Глупость все это. То есть здесь нет абсолютно никого, кто меня хотя бы заинтересовал. Во всяком случае, спасибо, что выслушали меня, Тиффани. Вы молодчина. Ну, а как дела у вас? – спросил он. – Вы встречались после Филлипа с кем-нибудь стоящим?– Да. Он дизайнер по интерьеру, его зовут Алекс. Он очень приятный человек.– Так в чем же дело?– Ну, главная проблема в том, что он инфантилен и не склонен жениться, хотя, конечно, я даже не подозревала об этом. Ну и другая проблема: единственное, чем он хотел заниматься в постели, – это играть в «Скраббл».– О, я понимаю, – произнес он тактично. – Вам не кажется, что заниматься этим в постели не очень удобно?– Вообще-то нет. Мы пользовались дорожным набором с буквами на магнитах. Замечательно.– Тиффани-Тиффани… – Вдруг, раздвинув ветки розовых кустов, появилась Кейт, немного обалдевшая и слегка запыхавшаяся. – Господи, Тиффани, вот ты где. А я тебя везде ищу. С тобой все… – она с подозрением взглянула на Джонатана –…в порядке?– Да, конечно. Кейт – это Джонатан. Джонатан, познакомьтесь с Кейт. Пойдемте обратно? Господи, уже час! Неудивительно, что я зеваю.– Тиффани, я так беспокоилась за тебя, – шепнула мне Кейт, когда мы отправились назад через лужайку. – Ты вдруг исчезла – я думала, что тебя изнасиловали в кустах.– К сожалению, нет, – ответила я. – Так мы уходим? Ужасно поздно.Я махнула рукой Пирсу, который все еще обнимал элегантную брюнетку на танцевальной площадке, и затем попрощалась с Джонатаном.– Я подумаю о том, что вы мне посоветовали, Тиффани, – сказал он, когда мы забирали наши плащи.Потом мы с Кейт поехали обратно через весь город.– Довольно забавно, да? – спросила она.– Да, действительно. Интересно, захочет хоть кто-нибудь из них снова увидеть нас?– Нам позвонят из «Встреч за столом», если с нами захотят встретиться.
На следующее утро, в полдесятого, я позвонила во «Встречи за столом».– Здравствуйте. Это Тиффани Тротт. Спрашивал ли кто-нибудь из тех одиннадцати, с кем я познакомилась прошлым вечером, мой телефон?– Э-э. Нет. Никто не спрашивал, – сказала сотрудница. – Но вы слишком торопитесь. Не беспокойтесь. Мы дадим вам знать, если кто-нибудь спросит.А между тем я договорилась с биржевым брокером, который ответил на мое объявление в газете, о встрече. Из ста четырнадцати ответивших я оставила трех – и он был первым, с кем я решила увидеться. Ему было тридцать восемь лет, не женат, не играет в гольф, без сколько-нибудь заметной щетины на лице. Прекрасно. Чего еще желать? Мне понравилось его занимательное письмо – на трех страницах. Он писал, что обожает играть в нарды («хотя, будучи биржевым брокером, я не верю в азартные игры») и что терпеть не может гольф («как сказал Марк Твен, это прекрасный способ испортить хорошую прогулку»). Мне понравилось его чувство юмора, и на фото он выглядел вполне привлекательным, так что мы договорились о свидании в семь часов вечера в баре Уэст-Энда. Я оказалась там первой и сидела, разгадывая кроссворд. В семь пятнадцать какой-то человек подошел к моему столику и спросил:– Тиффани?– Да. А вы Ян?Он кивнул. Забавно, что именно выбирают ваши глаза, когда вы встречаетесь с совершенно незнакомым человеком. Он был в довольно дешевом, мешковатом костюме, который мне не понравился. И галстук у него был в кричаще зеленых тонах. Он выглядел каким-то… неприметным. Обыкновенный рост. Обыкновенное сложение. Обыкновенные каштановые волосы. Обыкновенные карие глаза. Заурядная внешность – и ужасно маленький нос, явно курносый. На фотографии он выглядел куда лучше. Какой-то неудачник, подумала я. И он казался таким молодым и неопытным – словно маленький мальчик. Вряд ли у него было много подружек. Но если я разочаровалась в нем, то и по нему было видно, что я не произвела на него впечатления. Какая наглость, подумала я. Ну ладно. Лучше досидеть до конца. По крайней мере, выпить с ним по бокалу вина. А то невежливо. Он заказал какого-то вина, и мы разговорились. Я рассказала ему о своей работе, он рассказал мне о своей – он обслуживает частных клиентов на бирже при каком-то мелком коммерческом банке.У меня были в запасе вопросы об индексе промышленных акций, публикуемом газетой «Файнэншл таймс», и об индексе Хэнг Сэнг, Хэнг Сэнг – индекс, основанный на текущей стоимости 33 ценных бумаг, котирующихся на Гонконгской фондовой бирже.
так что беседа текла гладко. Но мне было довольно скучно, и я все думала, как бы потактичнее уйти, когда произошло нечто странное. Я упомянула название моей улицы, и он вдруг сказал:– О, моя няня живет поблизости от вас.– Ваша няня? О, я не знала, что у вас есть дети, – сказала я. – Вы не написали об этом.– Да, у меня двое, обоим еще нет пяти.– Да? Вы не упоминали, что женаты.– Я не женат, – сказал он. Очень любопытно.– Разведены?– Нет, – сказал он сухо. – Я вдовец. Моя жена умерла.Ах. У меня перехватило дыхание.– Как это ужасно. Мне очень жаль, – сказала я. – Когда она… Когда это произошло?– Пять недель назад, – ответил он. Пять недель!– О! Как это ужасно, но прошло все-таки так мало времени… знаете… так мало… – Я замолчала.– Ну, не так уж мало, потому что она умирала восемнадцать месяцев – у нее была лейкемия, – так что у нас было время проститься. Мы со школы вместе, еще в детстве дружили. Мы были женаты пятнадцать лет – рано поженились.Как я могла встать и уйти после того, что он мне рассказал? Я не могла. Итак, я сидела там битых два часа, пока он рассказывал мне о своей жене и ее болезни, и о том, что это было настоящим потрясением – узнать, что она серьезно больна, и сознавать, что она скоро умрет, и все это длилось так долго, и как тяжело ему присматривать за детьми. И потом, в десять, он сказал, что должен идти. Мы попрощались, понимая, что нам обоим не хочется снова встречаться друг с другом. А потом я шла домой и плакала. Мне было так грустно. Так ужасно, ужасно грустно. Бедняга, думала я. Какая трагедия. Бедный, бедный. Но потом, вытерев глаза, я подумала: всего пять недель? Какой мерзавец. Продолжение августа – Пять недель! – сказала я Лиззи. Мы сидели у меня на кухне в субботу после моего грустного свидания с вдовым брокером. – Если бы я знала о его жене, я бы никогда не согласилась с ним встретиться. Он мог бы написать об этом в письме. Как он может искать кого-то, ведь прошло только пять недель?– Расчет, расчет, Тиффани, оставшееся от поминок, Ср.: «Расчет, расчет, приятель! От поминок холодное пошло на брачный стол». У. Шекспир, Гамлет. Пер. М. Лозинского.
ну и так далее, – сказала Лиззи, закуривая очередную сигарету «Мальборо лайт». – Во всяком случае, не понимаю, почему ты так удивлена. Мужчины – бессердечные животные, когда приходит Смерть с косой. Помнишь Джима Брауна?О да. Джим Браун, наш заведующий пансионом при школе, который в открытую охотился за женой номер два, пока жена номер один медленно угасала в местном хосписе. Не прошло и месяца после ее смерти, как он снова женился; объявление о его помолвке появилось в том же номере школьного журнала, что и некролог первой жене.– Мужчины иначе относятся к смерти, – произнесла Лиззи экспансивно. – Как только первая жена протянет ноги, они тут же скачут в брачное агентство…В то время как мы, женщины, горюем годами.– Десятилетиями, – сказала я. – Вспомни свою мать – она недолго оставалась одна, не так ли?Лиззи бросила на меня испепеляющий взгляд, и я прикусила язык. Есть темы, которых лучше не касаться в разговоре с Лиззи, и второе замужество ее матери – одна из них. Я встречала ее отчима несколько раз – он довольно привлекательный, довольно мягкий, довольно предупредительный, немножко как…– Мартин – он меня достал, – сказала Лиззи. – Я попросила его покрасить гараж, но он все тянет. Постоянно твердит, что ему не хочется. Что он слишком устает. Но я сказала: «Дорогой, я тоже выматываюсь, целый день обслуживая двоих детей и этот дом». А он мне отвечает: «Но девочки в школе, и миссис Бартон приходит каждый день. С чего бы тебе уставать». И еще: «Я имею в виду, ты не уставала бы, даже если бы работала». Я считаю, это настоящий удар ниже пояса, Тиффани, потому что я, конечно, не работаю, я актриса, и он знает, как я переживала, когда не получила роль в «Несчастном случае».– Но ведь это была роль без слов, – напомнила я. – Ты сама мне сказала, что не собираешься быть трупом.– Да, но знаешь, это все равно работа, я собиралась попробовать, и, если бы это удалось, может быть, у меня что-то еще наклюнулось. Во всяком случае, я сказала ему: «Черт возьми, Мартин, не будь таким несправедливым. Ты абсолютно не прав». Господи, мужчины – это животные, Тиффани. Не понимаю, почему ты так упорно стремишься заполучить кого-нибудь из них.Мне Мартин всегда очень нравился. Он не из тех, кто возбуждает интерес, он просто спокойный, приятный и добрый. Лиззи так повезло. Он увидел ее десять лет назад в «Женщине, не имеющей значения», когда она работала в репертуарной труппе в Уортинге, и послал ей букет цветов за кулисы. Я полагаю, он не смог справиться с нахлынувшим чувством. Точно так же, как Довольно Утешный, как… где это я? Ах да. Лиззи, в Уортинге. Во всяком случае, она затрепетала от радости, он осыпал ее подарками, и, конечно, тогда у него было намного больше волос на голове. Я в самом деле терпеть не могу, когда она наезжает на него, что случается в последнее время довольно часто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43