В конце концов, сюда я на ней приехала.— Вы не находите, что вам пора отдохнуть?— Когда за Карлом охотятся? Разве можно? А потом я весь день просидела дома. Вы сказали, что он может прийти домой, но он так и не пришел.Ею овладела усталость или разочарование. Она сидела, выпрямив спину, напоминая куклу. Мимо нас по шоссе проносились автомобильные огни, словно яркие несбывшиеся надежды — они появлялись из темноты и в темноте исчезали.— Может, он сейчас как раз на пути домой, — сказал я. — Он голоден и наверняка валится с ног от усталости. Он провел в бегах целую ночь и целый день. — Начиналась вторая ночь.Она отняла руку ото рта и коснулась моей руки. — Откуда вы знаете, что он голоден?— Он попросил сэндвич у девушки на берегу. До этого он побывал у друга, ища убежища. «Друг» — может, не слишком удачное слово. Карл когда-нибудь говорил вам о Томе Рике?— Рика? Это тот парень, с которым он бежал? Его имя было в газете.— Точно. А вы что-нибудь еще о нем знаете?— Только со слов Карла.— Когда это было?— Во время моего последнего посещения, в больнице. Он рассказал, как этот самый Рика мучился в палате. Карл пытался облегчить его страдания. Он сказал, что Рика — наркоман, на героине.— А что-нибудь еще он рассказывал о Томе?— Нет, пожалуй, все. Почему вы спросили?— Рика видел Карла всего пару часов назад. Если Рике можно верить. Его приютила у себя женщина по имени Мод в местечке, которое называется «Гостиница Буэнависта», это в нескольких милях отсюда по шоссе. Карл отправился туда, ища место, где можно укрыться.— Не понимаю, — сказала Милдред. — Что побудило Карла пойти за помощью к женщине такого пошиба?— Вы знакомы с Мод?— Разумеется, нет. Но всем в городе известно, чем занимаются в этой так называемой гостинице. — Милдред взглянула на меня с ужасом. — Карл спутался с этими людьми?— Вовсе не обязательно. Человек, который скрывается от преследования, не брезгует ничем.Мои слова прозвучали несколько иначе, чем то, что я хотел сказать. Ее голова поникла под тяжестью мыслей, вызванных моими словами. Она снова вздохнула.Я не мог слушать ее вздохи. Я обнял ее за плечо. Она напряглась и замерла.— Не волнуйтесь. Я не пристаю.Так я думал. Милдред же, как видно, была другого мнения. Она резко отстранилась и выскочила из машины одним быстрым движением.Пока мы беседовали в машине, большинство автомобилей на другой стороне шоссе уехали. Дорога была пуста, если не считать тяжелого грузовика, на полной скорости спускавшегося с холма с юга.Картина распалась на фрагменты и вновь склеилась в неподвижной отчетливости запечатленного взрыва. Милдред шла, опустив голову, по проезжей части в ярком свете фар приближавшегося сзади грузовика. Грузовик надвигался на Милдред всей своей громадой, отчаянно гудя. Мимо меня на большой высоте от дороги промелькнул профиль водителя. Гигантские колеса настигали Милдред.Грузовик остановился в нескольких футах от нее. Во внезапном вакууме тишины я услышал, как ворчит и шипит море, словно зверь под берегом. Водитель грузовика высунулся из кабины и заорал на Милдред, испытывая облегчение и возмущение.— Чертова дура! Разуй глаза. Чуть не угодила под колеса.Милдред не обращала на него внимания. Она забралась в «бьюик», дождалась, пока грузовик отъедет, и резко развернула машину перед моим носом. Меня встревожило ее поведение на дороге и за рулем. Она двигалась и вела машину в забытьи, будто человек, находившийся в одиночестве в черном пространстве. Глава 23 Повинуясь почти отеческому инстинкту, я решил сопровождать ее на расстоянии. Она доехала благополучно и оставила черный «бьюик» на обочине. Я припарковался сзади, и Милдред, увидев меня, остановилась на середине тротуара.— Что вы здесь делаете?— Провожаю Милли домой.Ее ответ прозвучал недружелюбно. — Ну так я уже дома.Старый дом выглядывал из ночи, словно могильный камень. Однако внутри, сквозь потрескавшиеся ставни, виднелись огни и раздавались прерывистые звуки сопрано. Я выбрался из машины и нагнал Милдред, шедшую по дорожке.— Вы едва не попали под колеса.— Разве? — Она обернулась, поднявшись по ступенькам на веранду. — Я не нуждаюсь в попечителе, благодарю. Мне хочется только, чтобы меня оставили одну.— "Глубокие заросли дикого леса", — выводил в доме потерянный скрипучий голос, — «и песни, любимые с раннего детства».— С матерью все в порядке, Милдред?— Да, превосходно. Мама пьет весь день. — Она оглядела темную улицу и сказала изменившимся голосом: — Даже эти мерзкие людишки, которые живут на этой улице, смотрят на нас свысока. Я больше не в силах держаться как ни в чем не бывало. Мне бы заползти в нору и умереть — вот и все, что мне хочется.— Вам нужно отдохнуть.— Разве я могу отдохнуть? Когда на плечи свалились все эти беды? А потом еще это.Тень Милдред в свете ближнего окна зигзагом лежала на ступенях. Она кивнула в сторону окна, за которым, закончив пение, ее мать выводила завершающие аккорды на расстроенном пианино.— В любом случае, — сказала Милдред, — мне завтра утром выходить на работу. Не могу пропустить еще одну половину дня.— У кого вы работаете — у Саймона Легри?— Я имела в виду другое. М-р Хейнз очень добр. Просто, если я выбьюсь из ритма, то, боюсь, уже не смогу начать снова.Она стала рыться в черной пластиковой сумке в поисках ключа. Дверная ручка повернулась раньше, чем Милдред успела за нее взяться. Над нашими головами зажегся верхний свет. Миссис Глей открыла дверь, встречая нас пьяной улыбкой.— Пригласи своего друга в дом, дорогая. Я всегда так говорила и буду говорить впредь. Твоя мама всегда рада и горда развлекать твоих друзей.Миссис Глей, казалось, не узнала меня; я был частью смутного прошлого, затуманенного возлияниями, которые начались с самого утра. И тем не менее, она мне обрадовалась.— Пригласи своего друга в дом, Милдред. Я налью ему стаканчик. Молодым людям нравится, когда их обхаживают; этому тебе еще предстоит научиться. Ты потратила большую часть своей молодости на своего никчемного муженька...— Не строй из себя дуру, — холодно произнесла Милдред.— А я и не строю. Я говорю то, что чувствует мое женское сердце. Разве не так? — обратилась она ко мне. — Заходите, выпьете со мной, а?— С радостью.— И я буду рада побыть с вами.Миссис Глей распростерла руки в приветствии и пошатнулась в мою сторону. Я подхватил ее под мышки. Она захихикала у меня на груди. С помощью Милдред я провел ее в гостиную. Из-за обилия складок на ее наряде, напоминавшем мне саван мертвеца, манипулировать ею было трудно.Однако она сумела усесться на диван и произнести благовоспитанным тоном:— Прошу прощения. У меня на секунду закружилась голова. Это, видите ли, от свежего ночного воздуха.Словно пораженная невидимой и неслышной пулей, она мягко завалилась на бок. Через минуту она захрапела.Милдред подняла ее ноги на диван, поправила огненно-рыжие волосы и подложила под голову подушку. Сняв с себя пальто, она укрыла ноги миссис Глей. Все это она проделала с нейтральной ловкостью, без нежности и без злобы, словно делала это много раз и собиралась делать много раз и впредь.Таким же нейтральным тоном, словно разговаривала с младшей по возрасту, она сказала: — Бедная мама, пусть тебе приснятся сладкие сны. Или лучше ничего не приснится. Желаю тебе спать вообще без сновидений.— Может, мне отнести ее наверх? — предложил я.— Пусть спит здесь. Не в первый раз. Это бывает два-три раза в неделю. Мы привыкли.Милдред села в ногах у матери и оглядела комнату, словно стараясь запомнить ее убогий вид. Она уставилась в пустой глаз телевизора. Пустой глаз, в свою очередь, уставился на нее. Она посмотрела на лицо спящей матери. Когда Милдред вновь заговорила, мне еще больше показалось, что она поменялась со своей матерью возрастом:— Бедная моя рыжая. А знаете, у нее были натуральные рыжие волосы. Я даю ей деньги, чтобы она подкрашивала их в парикмахерской. Но она предпочитает красить сама, а на сэкономленные деньги покупает выпивку. Я не могу осуждать ее. Она устала. Четырнадцать лет она содержала пансион, а потом устала.— Ваша мать — вдова?— Не знаю. — Она подняла на меня глаза. — Не имеет особого значения. Отец ушел от нас, когда мне было семь лет. У него появился замечательный шанс купить ранчо в Неваде по очень дешевой цене. У отца всегда возникали замечательные шансы, но на этот раз дело обещало быть верным. Он договорился с мамой, что через три недели или месяц, когда все устроится, он приедет за нами. Но так и не приехал. Только один раз дал о себе знать — прислал подарок к моему дню рождения, золотую десятидолларовую монету из Рено. С монетой была записка, что мне не разрешается ее истратить. Я должна сохранить монету как знак отцовской любви. Я и не потратила. Потратила мама.Если Милдред и испытывала возмущение, то ничем его не проявила. Некоторое время она просидела молча, не двигаясь. Затем дернула хрупким плечом, словно сбрасывая мертвую руку прошлого.— Не понимаю, с чего это я заговорила об отце. Ну да ладно, все равно. — Она резко изменила тему. — Тот самый Рика из «Гостиницы Буэнависта», что он за человек?— Развалина. Ничего не осталось, кроме голода. Долгие годы прожил на наркотиках. Как свидетель он не годится.— Как свидетель?— Он сказал, будто Карл признался ему, что не убивал Джерри.Ее лицо покрылось легким румянцем, и глаза оживились. — Почему вы мне об этом не сказали?— Как-то не довелось. Вы там на шоссе, похоже, устроили рандеву с грузовиком. — Румянец усилился, — Сознаюсь, вы вывели меня из себя. Не следовало обнимать меня.— Я сделал это по-дружески.— Знаю. Просто это мне кое-что напомнило. Мы говорили о тех людях из гостиницы.— У меня создалось впечатление, что вы с ними не знакомы.— Не знакома и не хочу знакомиться. — Она заколебалась. — А вы не находите, что вам следует сообщить в полицию о том, что сказал тот человек?— Я должен подумать.— Но вы ему поверили?— С оговорками. Я никогда и не верил, что Карл застрелил брата. Но мое мнение основывается не на показаниях Рики. Он фантазер.— На чем же тогда оно основывается? У меня возникает странное чувство, когда я вспоминаю о сегодняшних событиях на ранчо. В них есть нечто нереальное. Это каким-нибудь образом согласуется с тем, что заметили вы?— Думаю, что да, хотя четко сформулировать не могу. Что именно вы имеете в виду?— Если бы я знала точно, то мне было бы ясно, что там произошло. Но я не знаю, что произошло, пока еще нет. Кое-что из того, что я видела собственными глазами, показалось мне словно бы разыгранным специально для меня.— Поступки вашего мужа, по-моему, лишены смысла, а также кое-какие поступки остальных. Включая шерифа.— Это еще не значит, что Карл виновен.— Вот именно. Шериф изо всех сил пытался доказать обратное, но не убедил меня. Вы знакомы с ситуацией, с теми, кто оказался вовлеченным. И если Джерри застрелил не Карл, то убийца — кто-то другой. У кого мог быть мотив для убийства?— У Зинни, конечно. Только это невозможно. Женщины, подобные Зинни, не убивают людей.— Иногда убивают. Если этим человеком является собственный муж. Любовь и деньги — сильное сочетание.— Вам известно о ней и д-ре Грантленде? Хотя, конечно, известно. Зинни и не пытается скрывать их отношений.— Как давно у них продолжается роман.— Не долго, в этом я уверена. Что бы между ними ни было, началось все после того, как я съехала с ранчо. В городе до меня дошли слухи. Одна из моих лучших подруг работает секретаршей у юриста. Два или три месяца назад она сказала, что Зинни хочет развестись с Джерри. Но он не собирался давать ей развода. Пригрозил, что станет бороться за Марту, и Зинни, очевидно, оставила эту затею. Зинни никогда не согласится отдать Марту.— Смерть Джерри не лишает ее Марты, — сказал я, — если только Зинни не осудят.— Не намекаете ли вы на то, что Зинни застрелила Джерри? Не могу в это поверить.Я тоже не мог. Но и в невиновность Зинни я не верил. Я вертел в голове это дело так и этак, пытаясь представить, как оно выглядит. Выглядело оно отвратительно.— А где сейчас Зинни, знаете?— Я не видела ее с того момента, как уехала с ранчо.— А Марта где?— Полагаю, она с миссис Хатчинсон. Она проводит большую часть своей жизни с миссис Хатчинсон. — Понизив голос, Милдред добавила: — Будь у меня дочь, я бы сама ее воспитывала. Только у меня нет.Глаза ее заблестели от слез. Я впервые осознал, что означал для нее неудавшийся бесплодный брак.В коридоре громко, словно будильник, зазвонил телефон. Милдред пошла взять трубку.— Это Милдред Холлман. — Ее голос зазвучал пронзительно. — Нет! Я не хочу видеть вас. Вы не имеете права тревожить меня... Нет, конечно, не приходил. Мне не нужна ничья защита.Я услышал звук брошенной трубки, но Милдред в гостиную не вернулась, а прошла в переднюю часть дома. Нашел я ее в комнате за прихожей, где она стояла в темноте у окна.— Что-нибудь случилось?Она не ответила. Я отыскал возле двери выключатель и зажег свет. В старой медной люстре замигала одинокая лампочка. Возле противоположной стены на меня глядело, усмехаясь желтыми клавишами, старое пианино. На его крышке стояла пустая бутылка из-под джина.— Кто звонил — шериф Остервельт?— Как вы догадались?— По вашей реакции. Реакция на Остервельта.— Ненавижу его, — сказала Милдред. — И ее тоже не выношу. С того момента, когда Карла поместили в больницу, она все больше и больше ведет себя так, словно он принадлежит ей.— Я что-то не улавливаю. О ком идет речь?— О женщине по имени Роуз Париш. Она работает в клинике. Она сейчас вместе с шерифом, и они оба хотят прийти сюда. Не хочу их видеть. Они людоеды.— То есть?— Люди, которые живут за счет чужих бед. Надеюсь, после моих слов они не заявятся. Я уже достаточно покусана.— Насчет мисс Париш вы, думаю, ошибаетесь.— Вы ее знаете?— Я познакомился с ней сегодня утром в больнице. Мне показалось, что она с большим сочувствием относится к случаю вашего мужа.— Тогда что она делает с шерифом Остервельтом?— Вероятно, перевоспитывает его, насколько я знаю мисс Париш.— Перевоспитание ему не помешает. Если он появится здесь, то я его не впущу.— Боитесь его?— Наверное. Хотя нет. Я слишком сильно ненавижу его, чтобы бояться. Он поступил со мной ужасно.— Это в тот день, когда вы отвозили Карла в больницу?Милдред кивнула. Бледная, с потускневшими глазами, она выглядела так, словно молодость ее вытекла из открытой раны того дня.— Пожалуй, мне следует рассказать вам, что произошло на самом деле. Он попытался сделать меня своей... своей шлюхой. Попытался отвезти в «Гостиницу Буэнависта».— В тот самый день?— Да, когда мы возвращались из больницы. По пути он раза три или четыре останавливался и всякий раз возвращался в машину все более пьяным и несносным. Наконец я попросила его высадить меня на ближайшей автобусной остановке. К тому времени мы уже были в Буэна Виста, недалеко от дома, но я уже не могла терпеть его присутствия.Однако, пришлось. Вместо того, чтобы подвезти меня к автобусной остановке, он поехал по шоссе к гостинице и остановился выше, на холме. Хозяйка гостиницы была его другом, как он сказал — чудесная женщина с очень широкими взглядами. Если я захочу остаться там у нее, то она предоставит мне личные апартаменты, и это не будет стоить мне ни цента. Я могла бы взять отпуск на неделю или на месяц — сколько мне нравится — и он бы навещал меня по вечерам и составлял мне компанию.Он сказал, что уже давно подумывает об этом, с того времени, как умерла его жена, и даже раньше. Теперь, когда Карл не являлся препятствием, он и я могли бы наконец сойтись. Слышали бы вы только, как он старался быть романтичным. Великий ловелас. Припал ко мне своей лысой головой, потея и тяжело дыша и обдавая запахом алкоголя.Во мне вспыхнул гнев, но я сдержался. — Он пытался применить силу?— Он попытался поцеловать меня. Правда, увидев мое отношение, несколько образумился. Он не воспользовался своей силой, физической, если вы намекаете на это. Но он вел себя по отношению ко мне, как к... Словно женщина, у которой болен муж, легкая добыча для любого.— А как насчет признания Карла, которое он якобы сделал? Шериф шантажировал вас, чтобы добиться своего?— Да, только, пожалуйста, не предпринимайте ничего по этому поводу. Ситуация и так уже достаточно плохая.— Для него может оказаться еще хуже. Злоупотребление служебным положением — палка о двух концах.— Не надо так говорить. Карлу легче не будет.Где-то заурчал невидимый глазу автомобиль. Вскоре на улице показались его фары.— Выключите свет, — прошептала Милдред. — У меня такое предчувствие, что это они.Я нажал на выключатель и подошел к Милдред, стоявшей у окна. Подъехал «Меркури Спешл» черного цвета, остановившись за моей машиной. Из задней двери вышли Остервельт и мисс Париш. Милдред опустила шторы и повернулась ко мне:— Поговорите с ними? Я не хочу их видеть.— Я понимаю, что вы не хотите встречаться с Остервельтом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25