И тогда, в суматохе, нетрудно незаметно схватить овцу и унести. Но логово с волчицей и волчатами совсем близко. Выдать свое присутствие — значит подвергнуть опасности семью. И мудрый осторожный старый волк отказался от такой заманчивой и легкой добычи.
Спокойно отступив в лес, подальше от овец, он не спеша двинулся к логову.
Пришел июнь, солнечный и теплый. Волчата — две самочки и два самца — быстро подрастали. Они уже выходили из логова, резво играли на молодой траве: затевали возню, кидались друг на друга, кувыркались, негромко урча. Но вот кто-то ненароком больно задевал другого, и тот, сразу ощетинившись, показывал братьям Ц еще небольшие, но острые и ослепительно белые клыки. У щенков уже начинал проявляться волчий характер…
Мага и Вой подолгу наблюдали за играми малышей, ни на миг не забывая о постоянно грозящей им опасности. Они зорко всматривались в окружающий лес, вслушивались в многочисленные звуки.
Среди волчат выделялся крупный щенок с темной, почти черной мордой. Он был самым спокойным, самым неторопливым, в его походке уже чувствовалась уверенность, которой и в помине не было у его брата и сестер. Волчица-мать чаще, чем других, лизала этого необычного щенка, но, несмотря на ее старания, морда его не только не посветлела, а, казалось, с каждым днем становилась все черней.
Черномордый волчонок был заметно больше других, даже голова его была длинней и шире. И поведением он стал отличаться от своих сестер и брата. В самый разгар игр и возни он мог внезапно встать, отойти в сторону, серьезно и недовольно разглядывая остальных щенят, которые тотчас оставляли его, забиваясь в отдаленные уголки ямы, все еще служившей им логовом.
Мать-волчица почему-то не одергивала его, когда он пугал остальных щенят. Она чувствовала в нем зреющую внутреннюю силу, и это и страшило, и радовало ее.
Вскоре волчата уже признавали первенство Чернеца, они послушно следовали за ним на прогулках вокруг логова, которые совершались под присмотром родителей. Чернец, спокойный и неторопливый, словно сознавал свое особое положение: держался всегда уверенно, без суеты, к волчатам относился дружелюбно, однако избегая особой близости.
Иногда родители приносили малышам полуживую добычу: зайца, куропатку или тетерку, и щенки легко расправлялись с ними.
Но вот однажды Вой принес к логову большую пепельно-черную, местами отливавшую зеленоватым металлическим блеском птицу. Ее могучие крылья были помяты, краснобровая голова с длинной черной бородой безжизненно болталась.
Когда щенки окружили птицу, она, встрепенувшись, с неожиданным ожесточением стала обороняться. Изрядно помятый глухарь не мог ни улететь, ни убежать, но и сдаваться не собирался. Он сильно ударил клювом одного из волчат. Тот взвизгнул и отпрянул. Дважды еще щенята пытались напасть на птицу, и дважды глухарь отбивался, больно ударяя и пугая волчат.
Мага и Вой спокойно смотрели на происходящее, не вмешиваясь. Можно было бы показать щенятам, как нужно брать такую добычу. Но волки ждали, когда же наконец попытается сделать это стоявший до сих пор чуть и стороне Чернец. Пока он лишь внимательно наблюдал!а неудачными попытками других волчат схватить глухаря.
Но вот настал момент, когда напуганные волчата отступили. Глухарь шипел, ожидая нового нападения. И тогда Чернец неожиданно быстрым и ловким для щенка прыжком кинулся к птице, сделал едва заметное обманное движение, глухарь попытался его ударить клювом, промахнулся и был схвачен волчонком точно за середину шеи… Волчонок действовал как опытный, находчивый, даже изощренный в охоте волк!
3. ДЕРЕВЯННЫЙ МОСТ
В жаркие дни Мага и Вой уводили волчат к озеру. Неподалеку от логова в низине лежало небольшое озерко, густо заросшее у берегов камышом. Здесь, в зарослях, было удобно купаться даже днем: высокая трава надежно прятала зверей от чужого глаза. Волки учили малышей плавать, уверенно держаться на воде. Первенствовал, как всегда, Чернец. Едва погрузившись в воду, он быстро и ровно поплыл. Его черная морда стремительно рассекала воду, он греб сильно и уверенно. Родители уже привыкли к тому, что Чернец все схватывает на лету, однако сегодня он опять удивил их.
Стоял жаркий июльский день. При полном безветрии комары, оводы и слепни особенно докучали волчьей семье. Вой повел стаю к озеру.
Щенки плескались, наслаждаясь прохладной водой, пили ее, снова в камышах поблизости от родителей. И вдруг черномордый волчонок на миг насторожился и тотчас кинулся в сторону открытой воды.
Это встревожило вожака. За свою долгую жизнь ему еще не приходилось видеть, чтобы несмышленый щенок проявлял такую самостоятельность. Старый Вой поспешил следом.
Чернец тем временем скрылся из виду, и вожак лишь слышал, как он плывет. Затем раздался сильный плеск. Волк-отец рванулся вперед, но на чистой глади озера не увидел волчонка. Только круги на воде говорили о том, что здесь только что плыл зверь.
Старый волк заволновался, озираясь. И в это мгновенье из-под воды шумно вынырнул щенок. В зубах у него трепетала ондатра…
За самовольный поступок Чернецу полагалась трепка, однако добыча искупала его вину, и волк-отец, только фыркнув негромко, повернул к берегу. Чернец как ни в чем ни бывало последовал за ним.
В этот же день черномордый щенок отыскал около озера два утиных гнезда. А ведь волчата еще не были обучены этому. Из всех видов охоты они знали пока только один — мышкование. Чернец и тут не знал равных: с бесконечным терпении выискивал он норки полевок и ловил их, ловко вспугивая зверьков или раскапывая подземные ходы.
Так один за другим проходили летние дни. Волчата были веселы и здоровы. Мага и Вой — спокойны.
Однажды на рассвете, когда щенки играли возле логова, произошло еще одно неожиданное событие. Связано оно было со старым вороном Карлом.
Наверное, Карлу иногда надоедало смотреть на землю сверху, с вершин высоких деревьев, и он спускался ниже, чаще всего устраивался на заранее облюбованном пне. Но в таких случаях он был особенно осторожен. Никогда и никому не удавалось даже приблизиться к нему прежде, чем он взлетит. Но Чернец приблизился.
Заметив, что ворон сидит на пеньке невдалеке от логова и наблюдает за волками, щенок незаметно отделился от семьи, юркнул в сторону, в кустарник, сделал большой полукруг по лесу и вышел к ворону сзади.
Медленно и совершенно бесшумно Чернец подползал к Карлу. Когда оставалось совсем немного до птицы, волчонок вскочил и быстрее молнии метнулся к добыче… Карл, учуяв движение за спиной, быстро обернулся и зло, раздраженно выкрикнул хриплым низким басом прямо в раскрытую пасть волчонка: — Ка-а-а-р-р-р-л-л-л!
Его возмущенный вид словно говорил: «Куда ты лезешь, глупец? Не видишь, что ли, ведь это я, Карл!»
Чернец ни на миг не растерялся. Однако и ворон не дремал. Выплюнув в морду волчонку свое «Карл!», прозвучавшее как проклятье всему волчьему роду, породившему такого резвого нахала, старый ворон взмахнул крыльями и взлетел. В зубах у Чернеца осталось черное перо, вырванное из хвоста Карла…
Ворон уселся на самой вершине старой ели и, покачиаясь, закаркал. Он долго еще не мог успокоиться. Наверное, впервые за долгую жизнь у него вырвали перо.
В начале августа погода также была хорошей. Мага и Вой приносили волчатам обильную добычу. Щенки г удовольствием ели и созревающие ягоды.
Однако к середине месяца пошли обложные дожди, почва намокла, лес пропитался сыростью, но было необычно тепло, даже душно для позднего лета.
Однажды на рассвете, когда родители уже покормили малышей, началась гроза. В конце лета на севере грозы редки. Тем более такие сильные. Мага забеспокоилась. Глядя на нее, забеспокоился и вожак, хотя обычно он меньше обращал внимания на погодные капризы, чем мать-волчица.
Логово, в котором теперь жила семья, не было выбрано так тщательно, как то первое, откуда пришлось Лежать волкам из-за охотника. Оно было расположено недостаточно высоко и в случае сильного ливня могло быть затоплено. А ливень надвигался.
Черные низкие тучи, казалось, легли прямо на вершины деревьев, словно придавливая своей тяжестью лес. Испуганные волчата жались к матери. Вожак лежал около логова, настороженный, готовый каждое мгновение к любым неожиданностям.
Молния сверкнула раз, другой, и сразу хлынул дождь. Не дожидаясь пока логово и вся поляна вокруг окажутся и моде, старый волк, коротко взвыв, поднял выводок.
Гонимые страхом и приказом вожака, волки устремились к старому сосняку, который рос невдалеке, на возвышенном месте, и где было всегда сухо, даже в самые ненастные осенние дни. Но путь к нему был отрезан ручьям, вмиг набухшим от ливня. Перебраться вброд через него было невозможно. Вожак повернул вдоль ручья в поисках переправы. Вскоре волки остановились возле сооруженного людьми легкого настила с перилами. Мостик был построен именно на случай наводнения, чтобы в дни разлива ручья его можно было перейти. Однако поток сейчас был настолько бурным и полноводным, что вода уже перехлестывала через мостик. Поколебавшись мгновение, вожак дал сигнал к переправе. Но и краткая задержка обернулась бедой. Волки уже почти достигли противоположного берега. Два-три прыжка — и они были бы на твердой земле. И тут вдруг — какое невезение! — под напором воды старый настил рухнул. Звери оказались в воде. Круговерть и шум потока, грохот смытого моста оглушили их. В общей суматохе Маге и Вою трудно было уследить за щенками.
Когда семья выбралась на берег, маленькой волчицы среди волчат не было. Матерые метались по берегу, вглядываясь в воду, но напрасно…
Мокрые и понурые вернулись волк-отец и мать волчица к малышам. Вскоре уменьшившаяся волчья семья уже устраивалась под кучей валежника в удобной небольшой яме, заросшей пушистым мхом и скрытой густыми зарослями соснового молодняка. Стихия еще бушевала, но теперь она была не страшна зверям. Щенки, свернувшись клубками, лежали вокруг волчицы-матери, усталые, продрогшие, напуганные. Они дремали, согревались, набирались сил. Старый вожак облюбовал себе удобное сухое место, но не в яме, а под сосенками на бугорке. Он охранял покой семьи.
4. МЕСТЬ
В дождях прошел остаток лета. Выдавались и солнечные дни. И тогда особенно радовала глаз буйная сочная зелень вдоволь напоенного влагой леса. Казалось, щедрые силы природы безбрежны — так обильна была земля травами, цветами, плодами и разным зверьем. Однако так было лишь до первых колючих ветров осени. Они положили конец изобилию, свету, теплу.
Волчата к осени подросли, окрепли. Игры их возле логова все больше напоминали охоту, но стаей щенки еще не охотились. Особенно заботливо опекала волчат Мага. Возвращаясь с добычей, она негромко подвывала — извещала щенков, что она спешит к ним, что она рядом. Волчата тотчас откликались и, когда были очень голодны, сразу же выбегали ей навстречу, удаляясь от логова. Это было опасно, и Вой не одобрял таких прогулок, хотя и сам иногда, уже после отклика волчат, тоже подавал голос, чтобы они не разминулись с родителями. Ночи стали темными, и матерые возвращались с охоты почти всегда в глубокой темноте.
Этой ночью щенки сильно проголодались и ждали ушедших на охоту родителей с особым нетерпением. У брата и сестры Чернеца голод притуплял осторожность, заставлял забывать о страхе перед огромным, малознакомым, опасным окружающим миром. Они готовы были опрометью бежать навстречу родителям, чтобы быстрее схватить часть их добычи. А у Чернеца, кроме жгучего желания насытиться, голод, как ни странно, вызывал еще и беспокойство, ощущение опасности, повышал осторожность.
В напряженном ожидании проходило время. Наконец до логова донесся негромкий волчий вой. Он долетал издалека, к тому же шум леса заглушал его. Подвывала ли это Мага, было неясно, но голодные, истомившиеся и ожидании еды и родителей щенки кинулись на этот вой, откликаясь на ходу…
Мать-волчица снова подала голос, и почему-то так же издалека, будто стояла на месте.
Выскочив из убежища, волчата обнаружили, что с ними нет Чернеца. Почему он остался в логове, почему молчит? Щенки привыкли брать с Чернеца во всем пример, ему подражали, его слушались. Отсутствие брата умерило пыл щенят, они замешкались.
Но вот снова донесся глухой и протяжный вой, и, немного поколебавшись, волчата двинулись ему навстречу, все время оглядываясь: не появится ли Чернец, не пойдет ли следом? Теперь они подавали ответный голос уже не так громко, как вначале, когда выскочили из логова.
Возвращаясь с охоты, волки-родители тоже услышали Ной, который выманил волчат из убежища. Они сразу попили, что воет не волк. Звук был фальшивым и слабым: человек подражал волку! Человек мог выманить щенят из логова! Надо остановить, перехватить малышей, предотвратить их встречу с врагом…
Лучше охотника, который заманивал ее щенков, слышала их негромкие отклики Мага и торопилась к ним так, как только может торопиться мать, чтобы спасти детей.
Старый вожак кинулся в другую сторону — навстречу врагу. Достаточно приблизившись к притаившемуся в черной тени деревьев человеку, Вой застыл в ожидании. Долго ждать ему не пришлось — человек снова издал звук, похожий на волчий вой.
И тогда вожак, отбежав на безопасное расстояние, тоже завыл. Он нарушил закон молчания, который волки соблюдают, уходя от людей, нарушил — чтобы отвлечь врага от логова, от детенышей, от волчицы-матери. Вой его был мощным, вызывающим. Вожак словно хотел показать человеку, как воют настоящие волки.
Не дожидаясь, пока охотник приблизится, старый волк прервал свою громкую песню и рванулся в сторону, в глубь черного ночного леса, уводя человека от логова, от семьи.
Мага тем временем успела перехватить щенков и спрятаться с ними в логове, где, проявляя выдержку, отсиживался Чернец. Он единственный из волчат вовремя учуял опасность и сделал все, чтобы избежать ее.
И мать, и щенки слышали, как завыл старый Вой сразу после поддельного воя, и затаились, с тревогой ожидая избавления от беды и возвращения отца-волка.
Кончились ясные сентябрьские дни. Желто-оранжевая и алая листва облетала, застилая лес мягким шуршащим ковром, открывая для глаз обширные пространства.
С началом октября стая заметно расширила участок охоты. Волчата уже окрепли, выросли и были готовы к суровой походной жизни стаи.
Первый выход молодых волков в долгий зимний поход вожак совместил с первой коллективной охотой. Он повел стаю туда, где паслась знакомая ему отара овец.
Не успела семья ущс достаточно удалиться от логова, как навстречу ей вышли двое волков.
Звери сбились в кучу. Волчата настороженно смотрели на гостей — они не знали никого, кроме отца и матери. Но Мага и Вой приветливо встретили этих двоих. Ведь это были Ко и Зуа…
С ними уже не было ловкого и смелого Ва. Он подыскал себе подругу еще в конце прошлой зимы и сейчас, наверное, где-то в дальних лесах тоже выводил на первую охоту своих, выращенных за лето, волчат.
Зуа, видимо, не встретила достойного самца, чтобы завести свою семью, и осталась с младшим братом. Сейчас они возвращались в стаю Маги и Воя.
Когда за холмом показалось овечье пастбище, матерые остановили волков. Вожак знал, что овцы до первого снега должны быть здесь. Теперь-то он пустит на них стаю!
Все лето он вынужден был терпеть эту отару, не трогать ее. Потому что рядом было его логово, его щенки. И теперь предстоящая охота увлекала его, словно это была расплата за то, что овцы посмели пастись так близко от логова, от семьи его, старого Воя…
Момент для разбоя был благоприятный: пастух сидел на пеньке и завтракал, собака лежала у его ног. Сторожа не беспокоились — овцы паслись плотной кучей, не разбредаясь.
Волки напали на отару в самом удаленном от пастуха месте. Напали открыто, не таясь. Вожак, ворвавшийся в стадо, молниеносно резал одну овцу за другой. Будто сама овечья смерь, страшная и неотвратимая, метался он от жертвы к жертве и резал, резал, резал…
Зачем это было нужно старому волку? Ведь он понимал, что столько добычи ему не унести. Может быть, запах крови опьянил вожака, затуманил голову, заставил на время забыть об осторожности и расчетливости, к которым приучили суровые условия существования? А может, сказался безудержный, неуемный характер и волк дал выход накопившейся свирепости и жадности?
Пастух заметил волков почти сразу после нападения и стал стрелять, чтобы отпугнуть стаю. Но за считанные мгновения хищники успели зарезать многих овец, хотя унести с собой смогли только трех. По одной уносили матерые, а третью, как ни странно, нес Чернец…
В первый же момент нападения на отару мать-волчица схватила зарезанную вожаком овцу, закинула ее себе на спину и понесла. Пока Зуа и Ко нападали на других овец, а прибылые щенки крутились около них, Чернец попытался повторить действия матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11