А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Выглядел он отменно. – Тебе точно понравится, Дэрил. Так ты сможешь?
– Обязательно, – пообещал Дэрил.
Закончив разговор, Кэйси внимательнее оглядела стол. Мег наполняла из графина два бокала.
– Неужели свежий лимонад? Мег просияла.
– Да. Доктор Ангер любил свежий лимонад почти так же, как охлажденный кофе.
От необходимости ответить что-нибудь на это Кэйси спасла Брайанна, которая тут же сказала:
– Обожаю свежий лимонад!
Кэйси была солидарна с ней. К тому же ей действительно хотелось пить. Сделав большой глоток из бокала, она повернулась к Мег.
– У меня есть вопрос. Если завтра я привезу сюда дюжину человек между одиннадцатью и двенадцатью, ты сможешь приготовить нам поздний завтрак?
Глаза Мег вспыхнули неподдельным энтузиазмом.
– Конечно, смогу! Я раньше работала с шеф-поваром в закусочной. Мы постоянно готовили поздние завтраки. Двенадцать человек – это же просто, как пирог. Что нужно приготовить?
Кэйси и Брайанна обменялись взглядами в предвкушении завтрашнего угощения.
– Пирог, – сообразила Брайанна. – Может быть, ты правда испечешь пирог?
– Испеку, конечно, – ответила Мег.
– Омлет и круассаны, – добавила Кэйси.
– Это очень просто.
– Лимонад, содовую и кофе.
– У меня уже все есть для этого.
– И салат. Куриный?
– Если у нас куриный салат сегодня, может, завтра лучше приготовить салат с ветчиной и салат из лобстера? – предложила Мег.
– Салат из лобстера! – восхищенно выдохнула Брайанна.
– Мой любимый, – поддержала Кэйси, поднимая обе ладони. – Решено. Она уселась за стол, развернула милую домашнюю бело-зеленую салфетку и жестом предложила Брайанне присоединиться.
В конце концов на праздничный завтрак под чистым небом и теплым солнцем собралось четырнадцать человек. Мег поставила в саду стол побольше, накрыла его скатертью и расставила на ней все блюда, которые они обсудили вчера. На десерт, который обговорить забыли, она подала итальянские пирожные.
Гости по достоинству оценили угощение, чему не приходилось удивляться после нескольких часов лихорадочных сборов в старом офисе и транспортировки коробок в Бикон-Хилл. Большую их часть временно сгрузили в холле, так как Кэйси еще не успела разобрать ящики Конни и освободить место. Иван, один из друзей Кэйси, разбирающийся в технике, установил ее компьютер на рабочий стол и подсоединил к сети. Теперь она могла хоть сейчас начинать работать – вернее, могла бы, если бы разошлись гости.
Однако они задержались. Они наливали себе еще кофе, неспешно пережевывали остатки еды, потягивались на солнышке – одним словом, расслаблялись. Было видно, что, несмотря на дела, которые их ждали, они стараются оттянуть расставание с этим местом до последней возможной минуты.
Но к середине дня наконец воцарилось спокойствие. Все следы праздника были убраны из сада. Мег ушла домой. Кэйси с Брайанной и Джой сидели на скамейке под каштаном, пока и им, в свою очередь, не пришла пора уходить. Оставшись одна, Кэйси оглядывалась вокруг в каком-то отупении, которое нельзя было объяснить только обильной едой.
Всего неделю назад она не могла представить себе подобной сцены даже в самых невероятных мечтах. Конечно, владение такой недвижимостью подразумевало большую ответственность, которую взвалил на нее, не спросившись, человек, у которого за тридцать четыре года так и не нашлось времени с ней пообщаться. Но она ничего не могла поделать с чувством восхищения, которое вызывал у нее этот оазис. Ценность дома она осознавала умом, но к саду ее тянуло всем существом. При этой мысли ее захлестнуло чувство вины. Спустя некоторое время Кэйси отправилась навестить мать. По прямой от Бикон-Хилла до Фенвея было недалеко, но с пробками и с заездом на квартиру в Бэк-Бэй, чтобы переодеться, путь оказался намного длиннее. За сорок минут, которые она потратила на дорогу, она мысленно проделала весь путь до Провиденса.
Ей так много раз приходилось преодолевать эту дорогу от Провиденса до Бостона и обратно, что она могла бы сделать это даже во сне. Начиная с тринадцати лет она путешествовала вместе с подругами на поезде. Они прогуливались по городу, завтракали на Копли-сквер, глазели на витрины. В пятнадцать Кэйси проколола уши в магазине Бойлстона, а в шестнадцать, когда узнала, что ее биологический отец живет в Бостоне, она открыла для себя Бикон-Хилл.
Потом она получила права и стала пользоваться той дорогой, которую представляла себе теперь и которая лишь незначительно изменилась с тех пор, когда Кэролайн переехала из одного дома в другой. Первые воспоминания Кэйси были связаны с кирпичным домом в престижном районе Блэкстоун. Кэролайн едва не осталась банкротом после покупки этого дома, но, будучи матерью-одиночкой, которая одинаково нуждалась в стабильном доходе и в свободном графике, она занималась продажей недвижимости, и поэтому хороший собственный дом был необходимой частью имиджа. На протяжении дюжины лет она пыталась выплачивать кредит и одновременно заниматься продвижением карьеры. Наконец, признав свое поражение, она приобрела викторианской особняк с акром приусадебной территории в пригороде и применила свои художественные таланты в ткачестве. Она приобрела настольный станок, к которому в скором времени присоединился большой стационарный станок, и наняла помощницу для изготовления вещей по ее дизайну. Заброшенный гараж превратился в студию, но даже там ей очень быстро стало не хватать места. Она купила овечью ферму неподалеку от города и стала сама растить овец, прясть и красить шерсть для тканей.
К тому моменту, когда она попала в катастрофу, у нее еще оставалось несколько овец. Однако основным ее увлечением стали ангорские кролики. Она держала их в специальной пристройке, которую сама устроила сзади дома, где поддерживалась постоянная температура и чистый воздух. Каждые два дня она самостоятельно чистила клетки, каждые четыре дня – расчесывала животных. Для них была составлена специальная богатая белками диета, с сеном из тимофеевки для улучшения пищеварения, а пили они только родниковую воду. Взамен кролики четыре раза в год давали великолепный, приятно пахнущий воздушный пух. Шерсть пользовалась большим спросом.
Сейчас, стоя в бостонской пробке, мысленно Кэйси сворачивала с проселочной дороги у расписанного вручную почтового ящика, который отмечал поворот к ферме Кэролайн. Она представляла овец, бродивших по обширным равнинным лугам; в это время года трава должна быть еще свежей и ярко-зеленой, деревья – в молодой листве. Дорога к ферме наверняка и сейчас оставалась такой же чудесной и умиротворяющей, как всегда.
Кэйси не могла удержаться от сравнения. Природная связь с землей, которую она ощущала в саду в Бикон-Хилл? Она никогда не испытывала ничего подобного на ферме матери. Ферма была такой же земной и естественной, как сама Кэролайн, такой же прямолинейной, домашней и немного грубоватой. Там все было на виду. Что ты видел, то ты и получал.
Но Кэйси нравилась многослойность и многозначность. Ей нравилась сложность. Аналитик в ней любил снимать шелуху, которая скрывала личность, место или событие. Навещать материнскую ферму было приятно, но она никогда не могла заинтересовать Кэйси надолго.
Загнав поглубже чувство вины, она втиснула свою маленькую красную «Миату» на парковку в нескольких домах от клиники. Перекинув через плечо кожаную сумку, она поднялась по ступеням и вошла.
Внутри она встретилась с другими посетителями. Она знала их всех если не по именам, то хотя бы в лицо, и негромко поздоровалась. Поднявшись на третий этаж, она помахала рукой воскресной дежурной и направилась дальше через холл.
Сегодня был один из особенных дней. Кэйси никогда не знала, в чем причина этого – в том, как заглядывает в окно солнце, в том, как сиделка уложила голову Кэролайн, или в чем-то еще, но жестокость судьбы, постигшей ее мать, заставила Кэйси на минуту замереть у двери.
Кэролайн выглядела очень красивой. В свои почти пятьдесят пять она сохранила длинные и очень густые волосы, уже тронутые серебром, но седина не добавляла ей ни одного лишнего дня. Ее кожа, хотя и бледная, была гладкой. Немногочисленные морщины объяснялись только живой мимикой – она часто улыбалась. «Раньше», – добавила про себя Кэйси, потому что сейчас на ее лице не было никакого выражения. Лицо Кэролайн было таким же спокойным, как всегда, когда Кэйси навещала ее в последние три года. Если бы ее глаза были не полуприкрыты, а раскрыты широко, их ореховый цвет лучился бы теплотой. Если бы она могла говорить, ее губы были бы влажными. Если бы она увлеклась разговором, она бы сидела, подавшись вперед, подперев рукой подбородок и устремив на собеседника свои ореховые глаза.
Кэролайн забеременела, когда ей было двадцать и она училась на продвинутом психологическом курсе, который вел Конни. Кэйси представляла себе, как Кэролайн положила на него глаз, хотя на самом деле понятия не имела, кто на кого положил глаз и какие обстоятельства привели к их связи. Кэролайн никогда не рассказывала об этом, а у Кэйси никогда не хватало духу спросить. Рождение Кэйси перевернуло всю жизнь Кэролайн. Если бы не эта случайная связь, кто знает, где бы Кэролайн была сейчас? Она могла бы получить степень. Или могла проявить свои художественные наклонности и заняться преподаванием или литературным творчеством. Она могла бы стать знаменитым дизайнером тканей и объездить мир. Не отягощенная судьбой матери-одиночки, она могла бы выйти замуж и нарожать кучу детей от человека, который оплачивал бы все счета и не позволял бы ей беспокоиться об этом.
Совершенно ясно было одно: она бы не оказалась на этой больничной койке. Кэролайн приехала в Бостон проведать Кэйси, и, когда переходила улицу, ее сбила машина. В результате оказался поврежден мозг, а длительное кислородное голодание только усугубило ее состояние. Хотя она могла дышать самостоятельно, следуя стандартным циклам сна и бодрствования, и иногда совершала рефлекторные движения, никаких признаков умственной деятельности у нее не наблюдалось. Ее жизнедеятельность зависела от искусственного питания и водоснабжения.
Если бы не было Кэйси, не было бы этой поездки в гости, и Кэролайн была бы жива и здорова.
Отказываясь верить в то, что Кэролайн никогда уже не станет прежней, Кэйси оторвалась от двери и подошла к ней:
«Привет, мам».
Она поцеловала ее, взяла за руку и привычно присела на краешек кровати.
«Привет, дорогая», – как всегда, радостно приветствовала ее Кэролайн.
Будь она у себя дома в Провиденсе, она вышла бы к ней босой, в просторной рубахе с развевающимися полами и вылинявших джинсах, которые подчеркивали стройность ее фигуры. Если бы она только что вышла из душа, она была бы окутана свежим запахом эвкалипта и, намотав на руку влажные волосы, ловко заколола бы их на макушке бамбуковой вязальной спицей.
Да, она и вязала сама. Она не только выращивала своих ангорских кроликов, собирала с них пух, пряла пряжу, красила ее и ткала, но еще и вязала свитера. А также перчатки и шарфы. Ее самой большой мечтой было вязать на внуков. Она постоянно говорила об этом Кэйси.
«Я рада, что ты пришла, – сказала она сейчас. – У меня как раз настроение что-нибудь приготовить. Хочешь тушеной баранины?»
Желудок Кэйси перевернулся. «О, нет! Рэмбо?»
Кэролайн смахнула слезу. «Он умер спокойно. Я была рядом с ним. Он прожил долгую жизнь».
Она пыталась взглянуть на это рационально. Рэмбо был ее любимчиком. Кэйси знала, что она будет скучать по нему. «Мне жаль, мам».
Кэролайн провела под носом тыльной стороной ладони: «Ну, ладно. Он отправился туда. Думаю, он счастлив. Я хочу это отпраздновать».
Кэйси не хотела. Так уже бывало и раньше, в другие годы, с другими овцами.
«Я знаю, – предупредила Кэролайн ее ответ, – ты не понимаешь, как я могу есть того, кого я любила, но это естественное положение вещей в природе, дорогая. Для такого существа, каким был Рэмбо, это большая честь – не только давать шерсть на протяжении всей жизни, но и дать нам пищу после своей смерти. Мне было бы приятно, если бы ты разделяла мои чувства».
«В другое время, может быть, – ответила Кэйси, – но сейчас у меня не очень много времени».
«Тогда отбивные. Это быстро».
«Я просто хотела поделиться новостями».
Глаза Кэролайн распахнулись: «Хорошими?»
Хорошими новостями для ее матери мог быть только мужчина. Кэролайн мечтала о зяте почти так же, как о внуках.
Кэйси перебирала ее пальцы, пока они не разжались, и переплела с ними свои. «Я думаю, хорошими. Я оставляю свою работу».
Кэролайн в удивлении отпрянула: «Да? Почему?»
«Денежные проблемы, личные проблемы, да и не только во мне дело. Группа развалилась. Все решили заняться своими делами».
«И это когда у тебя наконец появились постоянные клиенты?»
«Мои клиенты никуда не денутся. Они уйдут со мной». «Куда?»
«У меня теперь есть новый офис».
После паузы Кэролайн, интуитивно догадавшись, спросила: «Ты ведь говоришь об особняке Конни?»
«Мам, это удивительное место. Четыре этажа плюс мансарда, сад и парковка».
Она не стала упоминать о садовнике и горничной. Учитывая, что Кэролайн всегда справлялась с этими обязанностями сама, даже когда была смертельно уставшей, говорить об этом значило только подсыпать соли на рану.
«Говоришь, четыре этажа, мансарда, сад и паркинг на Бикон-Хилл? – спросила Кэролайн, в которой тут же проснулся риэлтор. – Это должно стоить миллиона два».
«Адвокат утверждал, что три».
«Ты уже приглашала оценщиков?»
«Пока нет. Сейчас в доме мой офис. Я не могу выставить его на продажу, пока не подыщу другое место для приема клиентов». «И насколько это затянется?» «Не знаю».
«Кэйси, не тяни. Сейчас на рынке благоприятная ситуация, но никто не гарантирует того, что она останется такой же в следующем месяце или в следующем году. Выплаты за такой дом должны быть гигантскими. Какая у него форма кредита?»
«Никакой».
Кэролайн на секунду растерялась: «Да, это уже что-то. – Она быстро пришла в себя. – Но тогда тем более его стоит выставить на продажу. Это невероятная удача. Я никогда не смогла бы дать тебе ничего подобного. Моя ферма стоит малую часть от этого. Если ты продашь дом и выгодно вложишь деньги, ты сможешь снимать шикарный офис на одни дивиденды».
Кэйси это знала.
«Ты так и сделаешь?» – спросила Кэролайн.
Кэйси никогда не умела хорошо врать: «Когда-нибудь».
«Скоро?» – продолжала настаивать Кэролайн.
«А что, если я решу сохранить его хотя бы на какое-то время?»
Кэролайн закусила губу. Она посмотрела на Кэйси, потом на пол. Когда она вновь подняла глаза, в них был упрек: «Мне это не нравится».
У Кэйси упало сердце. Кэролайн была откровенна, и за это Кэйси была ей благодарна, но это не смягчило ее чувства вины: «О'кей, мам. Я бы провела здесь параллель. Помнишь, что ты только что говорила о Рэмбо?»
«Я любила Рэмбо, – запротестовала Кэролайн, догадавшись, куда клонит Кэйси. – Он только отдавал – всю свою жизнь».
«Но теперь его нет, а у тебя в холодильнике свежая баранина – и ты права, согласно самому примитивному охотничье-собирательскому мышлению, Рэмбо был рожден, чтобы быть съеденным. Конечно, почему нет? Он мертв. Но Конни тоже. Так же, как мясо Рэмбо принадлежит тебе, особняк Конни принадлежит мне. Я могу делать там что хочу, хоть рисовать на стенах, хоть разругаться с соседями или устраивать вечеринки, которые заставят покойника перевернуться в гробу. – Она смягчилась. – Здесь есть свои положительные моменты. Я могу использовать дом для своей выгоды. Мне нужен офис, и сейчас, когда я обосновалась там…»
«Ты уже въехала? – в ужасе спросила Кэролайн. – Ты живешь там?»
«Нет».
«Но ты собираешься это сделать?»
«Не знаю. Но место действительно волшебное, мам. Хочешь поехать со мной и взглянуть сама?»
Кэролайн медленно выдохнула. «Не думаю, что мне это по силам».
«Почему? Ведь его больше нет».
«Дело не в нем, милая. Дело во мне. Я устала».
«Конечно, – подхватила Кэйси, – ты устала от этой палаты, от этой кровати. Мама, эти судороги – знак. Они свидетельствуют о том, что излечение идет изнутри. Ты скоро очнешься».
Кэролайн на секунду задержала дыхание, а потом тихо спросила: «А если нет?»
«Обязательно очнешься, – настойчиво повторила Кэйси. – Ты должна. У нас остались общие дела – как у дочери с матерью».
«Кассандра, – с упреком произнесла Кэролайн, – ты же никогда к этому не стремилась».
«Раньше, может быть, нет. Но я изменилась. Ты – часть моей жизни. Поэтому я и хочу, чтобы ты поехала со мной и посмотрела на дом».
«Прости, дорогая. Но у меня тоже есть гордость».
«Дело не столько в гордости, сколько в пользе. Мне нужен офис. А в особняке он есть».
«Если бы дело было только в пользе, ты бы выставила дом на продажу, получила деньги и сбежала оттуда. Но тебя всегда влекло к этому человеку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41