Я боялся. Я очень боялся
того самого разочарования, которое столь гнусно доминирует в человечес
ких отношениях, превращая людей из полубогов в обычных людей, а из людей в
черт знает что... В это время моя рука самопроизвольно нажала на звонок Ч
дверь отворилась и на меня через порог глядела очаровательная молодая ж
енщина в черном платье до паркета. Через минуту, разглядев друг-друга, мы
уже вовсю трепались:

Ч Привет! (опять этот “Привет!”) я не видел тебя уже... уже лет семь.
Ч Привет, рассказывай как у тебя дела? Чего новенького есть?..
Ч А чего может быть новенького, ты и старенького ничего не помнишь небо
сь... Кремлевский колледж-то окончила?.. Где работаешь, если работаешь, коне
чно?
Ч Работаю в Госбанке Ч мама устроила, у нее там подружка хорошая, так ч
то мне повезло... А ты-то хоть работаешь?
Ч Когда как, смотря где...
(За все время беседы меня не покидало ощущение, будто я говорю с совершенн
о незнакомым человеком, и, только когда я поднимал глаза, я тут же без труд
а натыкался на знакомые черты и начинал теряться и задумываться.)
Ч ... А ты нищеты не боишься?... Как же в конце концов семья, дом?
Ч Ни нищеты, ни семьи, ни дома я не боюсь, потому что нет у меня этого, и не з
наю я что это такое... Вот так!
Ч А вдруг узнаешь, мало ли как жизнь повернется. Только тогда уже поздно
будет...
Ч А яЧ ты же знаешьЧ я в рубашке родился, хоть и в усмирительной, но в ру
башке. И если ты не смогла ее снять, то хотя бы не завязывай рукава. Понятно
? Не завязывай мне рукава, поняла?! Ч крикнул я, спускаясь вниз по лестнице.

В окнах были бумажные кружева снежинок. “Скоро новый год” Ч сказал я вс
лух.
Я шел и думал: Неужели это та самая девчонка, которая, сидя поздно вечером
у костра, смотрела на меня через огонь огромными черными глазами из-под н
еобычно длинных бровей. Неужто это та, которая улыбалась каждому моему с
омнительному слову, слушая мои небылицы, та, которая шла на длительные (по
рой плохо кончавшиеся) разговоры с родителями, что бы отправиться со мно
й куда-нибудь километров за двадцать на велосипедах в какой-нибудь дрему
чий лес, где еще сохранились остатки немецких “увисилисельных” заведен
ий, колючая проволока и разъяренные кабаны. (Такое путешествие действите
льно было) Неужели это то божество, которое заполняло пространство почти
всех моих холстов?
Нет, эта женщина не имеет к этому никакого отношения. Нет, не имеет... Но то
гда почему мне хочется вернуться обратно и спорить с ней до позднего веч
ера, до утра, до тех пор, пока я не увижу перед собой ту Ч знакомую мне Л.К.
Но было поздно Ч двери закрылись, я сел у окна, поезд тронулся и с грохото
м понес меня прочь.


X
О том, что я не успел

Если бы я пришел домой, возможно первое,
что я бы сделал Ч костер из элькашных писем в чугунной раковине на кухне.
Всю ночь воняло бы горелым. (Может быть соседи даже вызвали бы пожарников.
) Однако воняло только на кухне. Писем накопилось прилично (если еще приня
ть во внимание то, что половина из них писалась не имея адреса.) Мойка была
с горочкой заполнена бумажками. Пришлось даже снять шкафчик над ней, даб
ы знакомство с пожарниками увенчалось лишь штрафом за ложный вызов. Посл
е этого я перерыл всю свою квартиру в поисках спичек, но не найдя оных приш
лось пойти к соседу. Засмоченный сосед стоял в коридоре и, мусоля в пальца
х объедок сигареты иностранного происхождения, был заметно вежлив, что и
послужило причиной, по которой он без лишних слов подарил мне зажигалку.
С ее помощью я запалил этот костер.
Кухня моя осветилась, напугав ночных зевак на улице, ярким ослепительн
о-мерцающим светом. Через минуту все прекратилось Ч стало опять темно. Л
ишь съежившиеся черные хлопья слегка потрескивали, мерцая тлеющими кра
ями в раскаленной мойке.
Приехал я бы на часок пораньше Ч я все бы это успел, но, к сожалению, когда
я попал домой мне уже нужно было спать (я должен был ложиться рано) Спать б
ыло жутко, но необходимо, ведь, как мне сказали, “Чем больше я бодрствую, те
м больше вероятность того, что все повторится”.


XI
Шестой день

Утро. Открываю глаза (Боже! Шестой день, а
я уже “нормальный”) Шторы, обои, будильник, который можно швырнуть на пол в
случае... Впрочем, снов в полном смысле этого слова я уже не видел (да и не ос
обо хотел)
Все предметы в моем доме, начиная от сырых спичек и кончая телевизором, з
акованным в паутину и покрытым сантиметровым слоем пыли, были искренне р
ады моему возвращению. Через пол часа я уже нежно посасывал чаек из родно
й кружки, перелистывая маленькую книжечку и разглядывая в ней телефонны
е номера полузабытых полузнакомых людей.
Ч Алло!
Ч Привет!
Ч СЭР?! Привет! Вернулся. Ну наконец! Как там родственники?
Ч Какие еще родственники?
Ч Ну как какие, к которым ты мотался.
Ч Так... Все ясно! Кто тебе сказал?
Ч Что?
Ч Ну это, про родственничков. Откуда ты это знаешь?
Ч Не помню точно... Сейчас... Ах да! На работе сказали. Я позвонил, мне и ск
азали. А что ?
Ч А ничего! Нет у меня ни каких родственников, вот чего. Мама да папа Ч
вот и все мои родственники.
Ч А где же ты тогда пропадал?
Ч Вот приезжай и узнаешь.
Ч Хорошо. Через двадцать минут я у тебя.
Я наскоро застелил постель и шел ставить чай, но пришлось по пути открыть
дверь Ч пришел.
Ч Заходи! Пускай хоть ты будешь здесь как дома, если я себя так не чувств
ую. Снимай свою кирзу и как только освободишься приходи на кухню.
Ч Хорошо, я сейчас.
Вскоре Н.С. поспел и очутился в дверном косяке моей кухни. Оглядев потолок
и стены кухни, он нерешительно присел на краешек стула и стал жадно разгл
ядывать Москву из моего свежевымытого окна (ее там было много) Но тут он, з
аметив мои хлопоты по части кулинарии, стал навязываться в помощь.
Ч Слушай! Садись и слушай... Тебе чаю налить?
Ч Ты давай, рассказывай!
Ч Ты знаешь что такое рукава? Ч сказал я, облокотившись на стол так, что
под моими руками смялась скатерть, Ч знаешь, да? Ну вот я шесть дней как от
туда.
Ч Значит!.. Значит не было ни каких родственников? Значит... Ты? В рукавах?!

Ч Что не веришь? Не похоже? Слишком нормально выгляжу, да?
Ч Весьма! О людях, сумевших вернуться оттуда, я думал иначе.
Ч А вот я, как видишь, здоров и полон сил. Меня Ч одного из немногих Ч вы
лечили. Правда, единственное Ч сон Ч моя ахиллесова пята. Спать ложусь р
ано и очень боюсь не уснуть, поздно лечь и все в таком роде. Меня предупреж
дали, что достаточно одной бессонной ночи, чтобы возобновить все заново,
за исключением одного Ч назад дороги нет.


XII
Оранжевая краска
Н.С. ушел, оставив в моей голове уйму свои
х проблем. Пребывая в размышлении над этими проблемами, я, предварительн
о походив по комнате, залез в кресло и, как тогда, (ровно восемь лет назад) я
решил узнать что такое телевизор. Пусть, думаю, повеселит, зря что ль место
занимает.
В ящике замелькало, забулькало, зафыркало. От такого веселья я произвол
ьно скорчился, мое тело скорежилось в неживую психоделическую форму, гол
ова запрокинулась, глаза стали медленно закрываться. Потолок был освеще
н слабым светом оставшихся в люстре лампочек и голубоватым светом из окн
а. Мозги мои таяли, как дешевое эскимо. Тут грех не уснуть.
Когда я открыл глаза Ч потолок уже был исчерчен оранжевыми лучами зак
ата. Шторы, потолок, ящик, кресло, ковер на стене Ч все измазано оранжевой
краской. На улице было необыкновенно тихо и спокойно Ч Август Ч конец л
ета. Часы на запотевшей руке грозились девятым часом. Хотелось пить. На ку
хне все еще стояли две грязные чашки с отстоем на дне (кроме них по столу б
ыли разбросаны многочисленные хлебные крошки различного происхождени
я и возраста. В лужице варенья гужевались еще не успевшие прилипнуть мух
и. В одну их чашек я налил какую-то жидкость (кажется воду) и с жадностью бур
жуя осушил оную в один момент.




XIII
Драма
Через три минуты я уже расшагивал по нап
равлению к автобусу. Тот в свою очередь не подвел и подставил заднюю двер
ь как только я подошел к остановке, вежливо ее приоткрыв у моих ног. Я тут ж
е плюхнулся на ближайшее сидение. О, как же я люблю кататься в автобусах и
как же ненавижу конечные остановки. В кармане шуршали конверты Ч элькаш
ные письма. Отправить их Ч без проблем, последствия Ч вот проблемы (прав
да не известно чьи)
Весна. Хотя какая к черту весна, уже конец лета... Но все же еще весна. Жилищ
но-коммунальщики уже развесили люльки. В люльках катались грязные, небри
тые, грубые мужики, одетые в сине-зеленую робу. Они успевали веселить прох
ожих и бесить жильцов дома, при том честно выполняя свою работу. Один даже
улыбнулся мне искренней неподдельной улыбкой, когда я проходил мимо одн
ого из домов.
Мне было на редкость хорошо и хотелось осуществить что-нибудь давно за
думанное, не дававшее мне покоя с момента моего сознательного существов
ания. Я свернул в хрущебник Ч подальше от машин и людей. Те места подейств
овали на меня еще более “нирванично”, и я, сам не подозревая того, уже удал
ялся от одного из мелькнувших мимо меня почтовых ящиков. В него-то я и брос
ил те самые конвертики. Не знаю, правда, как, но бросил.
Спину подпекало сиреневое солнце ясного заката, когда я, подобно безым
янному индейскому вождю, пробирался сквозь буераки местной тропинки. Тр
опинка изворотливо петляла (подлая) сквозь свалочно-долгостроечный пей
заж окрестностей, разделявших новый жилой массив с еще незавезенными и н
еприкормленными тараканами и живописный тихий хрущебник, походящий на
муравейник среди срубленного леса.
Тут мне на голову посыпались розы. Настоящие свежие розы. Ну вот, Ч поду
мал я, Ч хорошо что из окна летят розы, а не тот, кто их принес. (Одна из роз та
к и лежала у меня на голове. Я и не думал ее снимать)
Вскоре на тропинке оказались железнодорожные пути. На двух были зеркал
ьные серебристые рельсы, а другой был ржавый и, как казалось глядя в даль,
полуразобранный. Над головой, словно ядовитые пауки, путаясь в клубки и ц
епляясь за дорожные столбы, тянулись провода. Пройдя сквозь небостройки
, я очутился на троллейбусной остановки. Троллейбус, у-кая и чмокая, потяну
л меня домой. По дороге у него три раза слетали “рога” , а когда он дошел до к
онечной уже стемнело.
Светил металлический свет фонарей. Фонари светили через один, чередуяс
ь с разбитыми, перегоревшими, а то и вовсе Ч вроде должен столб стоять, а с
толба нет.
Город был залит теплой безветренной ночью. Я открыл все окна в доме и сел
на подоконник, положив ноги на кухонный стол. Под окном пели птицы. Было с
лышно как за два километра от сюда шуршали по шоссе шины чьих-то машин.
Вдруг Ч стук каблуков по сырому асфальту. А за ней Ч шарканье кедов Ч
кто-то тащится, бросая от фонарей тень с опущенной головой. Женщина шмыга
ет носом Ч вероятно плачет. Тут каблук чиркнул и женщина остановилась.

Ч Ну что? Что еще? Ч сказал ее тихий голос.
Ч Ключи, Ч сказал он, Ч Ключи возьми.
Женщина подставила ладонь, мужчина бросил ключи ей в руку, но раздался зв
он Ч ключи упали на асфальт. Каблучки реденько зацокали. Мужчина, все так
же, не поднимая головы, смотрел ей в спину, стоя на широко расставленных но
гах. У его ног в конвульсиях корчились ключи.

Драма, Ч подумал я, Ч А у меня все тихо и спокойно. Нет ни синяков на лбу о
т сковородки, ни любовников в шкафу, ни скандалов, после которых нужно шну
ровать ботинки. Хорошо!


XIV
Кино
Только когда проснулся, я понял как по-с
вински я поступил, не постелив кровать и, даже, не сняв ботинок перед сном.
Да и вообще мне впервые в жизни казалось по истине ужасным, что до селе дом
инирующим делом моей жизни были обнимания с подушкой. Сон Ч что-то врод
е кино Ч бывает цветной и черно-белый, немой и озвученный, со смыслом и пр
осто смешной. Но человек, который хочет прожить свою жизнь не выходя их ки
нозала Ч это сумасшедший. И если кто-то вдруг вырубит ток, наступив на зав
етный провод острым каблуком Ч он умрет. Он встанет мертвым из кинозала
и пойдет гулять по нашему аду, задавая всем немой вопрос: “А не жалко ли те
бе меня?” Нет, не жалко! Любое страдание Ч наказание, и при том в долг не даю
щееся.

Эх, как возьму я стул, аль табуреточку, да и вышибу стекло из оконной рамы
вон. Да как встану на подоконничек, до как закричу, громко-громко при том:
Эй! Грехи отпущаю!
Смелей!
Заходи ко мне
На чашечку чая!
Прийдет ли кто? Да нет. Скорей опять Ч пожарники, лестница, зеваки, с
анитары, ну а дальше Ц сами знаете...
И вот сижу я и размышляю в слух, а тем временем из кармана моего светлой п
ролетарской улыбкой улыбался шиш Ч надо искать работу.
Телефон Ч звонки Ч просьбы Ч гудки Ч обещания и, наконец, за всем эти
м слышен голос Ц говорит М.М. :
Ч Залетай ко мне, если у тебя сегодня день свободный. У меня для тебя так
ая работа есть!
Ч Хорошо, я сейчас, только оденусь.
Ч Стой, стой! Так ты вернулся?
( Весть о моем “славном возвращении” похоже дошла до половины Москвы, при
чем, преимущественно до северо-западной. )
Ну ладно, прийдешь расскажешь.
Вот, Ч подумал я Ч есть же люди. М.М. правда всегда отличался ненавязчиво
й добротой.
Запыхавшись при поднимании на четвертый этаж, я начал названивать в дв
ерь к М.М. посредством нажатия левой рукой, предварительно сжатой в кулак,
на маленькую кругленькую жужалку. Тем временем мое боковое зрение наблю
дало разжиревшую от мусора зеленую трубу на лестничной площадке у окна
Ч главный органоид мусоропровода. Тот, в свою очередь, имел при себе мета
ллический ящик, завершающий его экстерьер, громоздясь на самом верху. Во
т как раз этот ящик и был аккуратно облеплен с верху до низу пачками “ломо
в” и уставлен, возвышающимися над всей этой инсталляцией, “бирными” зеле
ненькими бутылочками.
Тем временем звонил я уже без малого две минуты, и собака бесновалась по
д дверью. М.М. , звонку моему доселе не внемля, дверь все же отворил и гостепр
иимно произнес: “Проходи!”, глядя на меня через порог с зубной щеткой за ще
кой.
Ч Сейчас, подожди пять минуточек, ладно? Ч сказал М.М.
Ч Да я уж вижу, давай. Кстати, может объяснишь куда ты меня собираешься
тащить, а?
Ч Потом... Потом все узнаешь.
Ч Это что же выходит? Я тебя разбудил значит своим звонком?
Ч Угу! Ч гнусаво отозвалось из ванной, Ч Пойди выключи этого хулигана.

(На кухне, словно постовой вслед убегающей шпане, мягко, по нарастающей за
свистел чайник.)
Вообще сам факт, что я иду на работу для меня являлся особенно поразитель
ным. Вероятно я бы меньше удивился, если бы из-под склепа встал покойник со
словами: “Мне завтра на работу!”
Тут в дверях появился М.М. с мокрой взъерошенной головой, кусая верхнюю г
убу. Чай к тому времени уже стоял на столе, испуская бодрящие благовония.
Он сел за стол напротив меня и, видимо уже по привычке, начал крутить ложеч
ку в чае, направив свой взгляд в окно, где с претензией на дождь капала ред
енькая мрась.
Ч Слушай, мальчик, Ч обратился я к нему, Ч Ты мне скажи, кто ж тебе такой
порядок навел. Слышишь меня?
Ч А?.. Что?
Ч Я говорю кто тебе такой марафет навел?
Ч (В ответ он застенчиво улыбнулся)
Ч Да, что уж там. Приятно когда о тебе кто-нибудь помнит, заботится... Лест
но чувствовать, что ты кому-то нужен. У меня такое чувство возникает в двух
случаях: во-первых Ч при встрече с мамой, а во-вторых Ч когда на меня с
мотрят глаза моей собаки, но это бывает только когда я ем мясо.
Ч Ладно, СЭР, что мы здесь так и будем весь день сидеть и ныть?
Ч Пошли.
Путь до метро в душном автобусе типа “ЛИАЗ” вряд ли заслуживает столь по
дробного описания, но зато потом:
М.М. протащил меня окольными путями с одной пересадкой до станции метро
“Октябрьская кольцевая” и, с как можно более серьезным видом сказал: “Се
йчас ты встретишь человека, хорошего человека, так вот будь с ним по вежли
вее, ни тебе так мне этот человек может очень пригодиться” Я, собравшись с
мыслями, сделал как можно более серьезное и понимающее выражение лица, х
отя мы оба знали, что ни о каком понимании и речи быть не могло. Тем времене
м поезд с грохотом влетел на станцию, на ходу открывая двери, и мы шагнули
на платформу.
Через минуту я уже почувствовал на себе чьи-то глаза. А позже я увидел, ка
к некий неординарный юноша ловил нас взглядом из толпы. Ловил, ловил и выл
овил, вернее, мы сами попались Ч М.М. его увидел и взяв меня за ручку как реб
еночка, потащил в конец зала, где была за решеткой спрятана ниша с лестниц
ей вниз, освещенная голубоватым светом.
1 2 3 4 5 6