.. Купава слушал, что ему говорят быки, и просто дрожал от бешенства! Он часто гладил лоб маленькой ладошкой, и два перстня с бриллиантами пускали яркие искры.
Гаврилович морщился и хмурился, а может, и улыбался зловеще – у него и не поймешь никогда!.. Он барабанил пальцами по столу и больше никаким движением не показывал свою озабоченность – сидел, как статуя, не шевелясь. Надька-бухгалтер перебирала бумаги на краю стола и внешне была очень спокойна, только иногда кривились края красивых губ.
– Ты понял, Витя, ты понял?! – орал Купава Гавриловичу. – Это Телега беспредельничает! Нельзя больше терпеть, иначе и последняя уборщица в морду плевать начнет!
– Чего уж не понять, теперь-то ясно, что с товаром получилось. Эйнштейн этот давно у Телеги на очистке наркоты сидел. Ему и героин наш отправили – для анализов.
– И драку в кафе, этом сраном, нарочно устроили, чтобы с товаром кинуть!
– Я вот что думаю, – Гаврилович щурил свои маленькие глазки, но уже, кроме хитрости, в них читалась смертельная ненависть. – А не нарочно ли Телега нам и Вову этого художника подсунул?
– Ты думаешь, что провел, как лохов последних? Засаду устроил, а мы туда и сунулись?! – Купава спросил это у Гавриловича, а сам поймал взгляд Жеста и впился в Сергея глазами так, что тот, наверное, и внутри весь вспотел, не то что снаружи... Но Сергей порядки знал и взгляда не отвел: смотрел прямо и открыто, зная, что от этого сейчас зависит его жизнь. Только отведи глазки – завтра же найдут твою головенку на одном конце города, а яйца на другом, и не поймешь сразу, чего жальче.
– Ага! – Гаврилович тут же кивнул, получив подтверждение своим мыслям. – Они думали, что мы, как лохи, сунемся малым числом, аккуратненько, тут бы они нас и покоцали. Не подумали только, что мы так плотно займемся, многовато наших было, поэтому и не схавали всех.
Надька-главбух подняла голову и, не обращаясь ни к кому конкретно, спросила:
– Почему менты так быстро приехали, как будто приготовились заранее?
Купава потер ладони, будто они у него замерзли, и посмотрел на Гавриловича, затем на Надьку:
– Это хороший вопрос, – сразу тише и как бы спокойнее сказал он и замер, вперившись взглядом в пространство. Потом, как бы стряхнув оцепенение, поинтересовался:
– Ну, а как там наши дебет с кредитом? Пока нормально или тоже все идет в жопу?
Надька повела на босса задумчивые глаза и слегка усмехнулась.
– Здесь-то будет все как надо, – она немного помолчала и добавила тише:
– Но, если ситуации не переломить в корне – мы потеряем все заделы. Конкуренты имеют реальные возможности потеснить нас. Слишком много времени уже потеряно, а это проигрыш.
– Значит, война, – не спросил, а констатировал Купава. О Жесте теперь уже словно и забыли после этих слов. Предельно накаленная обстановка требовала жесткого и однозначного решения. Купава и Гаврилович подходили к мысли о войне каждый со своей позиции, и в их глазах уже загорались опасные боевые искры.
– Телега начал первым, без базаров, без разборок. Как будто первый день на свете живет. Правда на нашей стороне, Алеша, – проговорил Гаврилович, значительно глядя на Купаву. – Я позвоню сегодня кое-кому. Нужно поговорить с людьми, пусть подумают, как быть с этой сукой. Но люди должны нас поддержать.
Купава кивнул, соглашаясь со словами Гавриловича, и взглянул на Надьку:
– Я тоже позвоню, кому надо, предупрежу, что, возможно, погода испортится в городе дней на несколько. Жарковато будет.
Надька улыбнулась:
– Циклон пройдет, да, Алексей Николаевич?
– Смерч, с тайфуном на закуску! Подскребешь, сколько возможно бабок. Очень понадобятся. Надька покивала и приподняла пальчики левой руки, как наглая ученица у слабого педагога.
– Что еще? – Купава нахмурился. – Еще какая-то хренота случилась? – Мне интересно стало, сказал он.
Надька посмотрела на Сергея и покачала сигаретой в его сторону:
– Вы с Вареником взяли этого художника, а почему его женщину оставили?
Сергей не понял, зачем ей вдруг понадобилось вспоминать об этом случае, и ответил бесхитростно, как оно и было:
– Она и не знала про товар! Мы подождали, когда появится Вова, выяснили это наверняка, сгребли его и увезли в баню. Там он и остальное рассказал.
– У тебя лично, – Надька особенно выделила это слово, – не возникло впечатления, что тебя кружат?
– Нет, – недоуменно ответил Сергей, а у тут же самого искрой огненной промчалась мысль: что же ты, сука, хочешь, чтобы я сказал «да», что ли?
– К чему ты клонишь? – раздраженно спросил Купава, поворачиваясь к Надьке, – не крути, давай отвечай.
Надька поиграла губами, как бы размышляя, а потом резко начала говорить:
– А вот не верю я, что этого художника нам подставили. Не получается. Как же его завязать нужно было, чтобы он и Варенику продолжал пи...еть? Тут что-то темное или непонятка. Тебе, Леша, так не кажется?
– Что ты предлагаешь? – нетерпеливо спросил у нее Купава и даже рукой замахал, словно отгоняя от себя все ненужные слова и оставляя одну только суть.
– Хорошая разведка нужна. Почему никто из вас не заинтересовался, откуда у Зелепукина эта неизвестная бригада взялась? Каскадеры какие-то... Или альфовцы: раз забрали товар и ушли, два забрали товар и снова ушли...
– Хочешь ту бабу на кукан взять и кишки из нее выпустить? – поняв о чем речь, спросил Гаврилович.
– Вот именно, – улыбнулась Надька. – Пусть расскажет, что знает, мне, например, интересно.
– Всем интересно, – промолвил Купава. – Сидишь тут, ожидаешь наезда ментовых, а еще рамсы разводить...
– А слышь, Леш, – Гаврилович подался вперед и, так как это было его практически единственным движением за весь разговор, то глаза присутствующих обратились на него. – А ведь поганец-то этот, Олежка...
– Что? – дернулся Купава. – Он-то тоже, небось, сидит и РУОПа ждет. Поэтому залегли на дно ребята его, – Гаврилович повернулся с Жесту. – Какой, говоришь, номер на машине у этих резвых?
Сергей встал и полез в карман брюк, потому что, не надеясь на память, записал номер «БМВ», в которой уехали с комбикормового завода парень с девушкой, так много уже подгадившие Сергею в жизни.
Купава подумал, потер лоб:
– Есть резоны, есть. Но много людей дать не могу. Как нога, Серый?
– Нормально, Алексей. А если ты про то, чтобы навестить этих козлов – даже сам попрошусь, в натуре! Только не обещаю, что живыми их приволоку. Это точно.
– Малыша возьми, – сказал Гаврилович и посмотрел на Купаву, тот кивнул.
– Телефон, обязательно, – добавила Надька. Тут, словно, опомнившись, отозвался на эти слова и звякнул сотовый у Купавы во внутреннем кармане пиджака, он быстро выдернул трубку.
– Да, – произнес он контрастно тихим голосом и даже, немного улыбнувшись, чтобы интонация была помягче. Потом молча слушал, сосредоточенно глядя на стол прямо перед собой. Так и не сказав больше ни слова, он прослушал все, что ему сказали, и спокойно положил трубку на место.
– Эйнштейна, долбанного, менты подобрали! Он ничего не знает, не понимает и весь в большущем удивлении, – сообщил Купава, и глаза его весело сверкнули. – Наши вроде все ускреблись, уползли, короче, взяли только одного жмурика, зелепукинского братка. И все косяки теперь на него, сучару!
– Вот ведь! – удовлетворенно крякнул Гаврилович. – Значит, оно так и есть: не рой другому яму. Бог не фраер, он подлянку всегда видит.
– Решаем так, – Купава стукнул ладонью по столу. – Жест с Малышом привозят эту телку. Если будет возможность, то и Вову, – Купава сделал паузу и сказал с расстановкой:
– Серега, если увидишь зелепукинскую охрану рядом с ними – звони, мы здесь покумекаем. Самодеятельности нам не надо – слишком большие потери, а предстоят дела серьезные. Тебе все ясно, братишка?
Сергей встал и кивнул:
– Конечно, Алексей.
– На вот тебе, штаны поддержать, – Купава протянул через стол конверт, и Сергей, шагнув вперед и наклонившись, взял его.
– С богом, Сереженька, – напутствовал Гаврилович, и Сергей, не оглядываясь, вышел. Идя по коридору, он удовлетворенно ощупывал конверт. Быстро спустившись со второго этажа на улицу, он забрался в стоящую во дворе «десятку» и выложил содержимое конверта в руки.
Купава дал две штуки баксов! Это было побольше обычного пайка. Теперь уже Сергей точно знал, что война с зелепукинскими началась. Купава не смотря на рост и вид, вообще не солидный для такого авторитетного человека, каким он был, славился жестким подходом к решению возникающих перед ним проблем. Когда нужно, он бывал неумолимо жесток и очень логичен в своей жестокости. За его плечами была суровая школа самого Гиви, которого он сумел в свое время кинуть и переиграть, вырвавшись из-под его опеки. Если бы Гиви не погиб от взрыва автомобиля, неизвестно еще как бы карты легли. Кцупава никогда не признавался в своем причастии к убийству Гиви, но все косяки шлм на него. Он был одним из самых заинтересованных в этом человеком. Олег Зелепукин, сохранивший Гиви верность до конца, а затем и, также верно, служивший его наследнику Мазаю, когда-то поклялся отомстить Купаве за смерть босса. Но пока время для этого не пришло.
Сергей аккуратно переложил деньги в бумажник, закурил и стал ждать. Через полчаса дверь распахнулась, как от удара ногой, и, вынося сначала пузо, затем себя, появился Малыш. Он тащил полиэтиленовый пакет и опять что-то жевал. Увидев Сергея, он затопал к нему и, обойдя машину, стал усаживаться в заранее открытую ему дверь.
– У нас спецзадание, – невнятно сказал Малыш, заглядывая Сергею в глаза, – подробности знаешь?
Сергей молча кивнул. Понятно, что все мы выполняем приказы, но чувствуется, что Малышу немного неудобно за то, что было в душе Сереги перед разборкой. Малыш – это не то, что тот мерзавец Вареник, которому все по барабану и до одного места!..
– Что в пакете? – спросил Сергей.
– По паре обойм для нас, – заперечислял Малыш, заглядывая в него, – телефон – на, возьми, ты старшой.
Сергей не мог сдержать довольной улыбки: косяки с него сняты. Он сунул сотовик в карман и завел движок.
– Сразу туда? – поинтересовался Малыш.
– Сразу купить пожрать, а потом туда и очень быстро, – ответил Сергей и медленно вывел машину из двора. Программа «пожрать» еще ни разу не вызывала у Малыша противоречия, он и сейчас отреагировал предсказуемо. Сергей взял курс на привычный кабак «У Юрия», который держал переломанный на давней разборке бывший браток из его бригады. Иногда Сергей ему завидовал, иногда радовался за свои целые и здоровые кости. Сегодня он радовался.
* * *
Олег Зелепукин мрачно молчал и курил уже третью сигарету. В его небольшой кабинет набилось человек десять-двенадцать. Кто сидел на стульях, кто и на полу. Здесь не загонялись – отношения были простыми.
– Вот такая, значит, ботва, получилась, пацаны, – Телега осмотрел всех присутствующих тяжелым взглядом. – Наш Эйнштейн оказался крысой, будто мы ему мало платили! Натырил у нас дури и захотел нам же ее и пихнуть. Чтобы товар не ушел, я ему дал аванс, десять штук зелеными. Как с человеком поступил! Но он, видно, устроил аукцион, гнида! Мне предложил и Купаве, – Телега затушил сигарету в пепельнице, вынул другую, посмотрел на нее и бросил на стол. – Чтобы развести рамсы, я послал к Эйнштейну на работу Стрижа, Гадкого и Цыпу с Бензобаком. Что было дальше – знаете. Мишу убили. Купавинские убили. Какого хера им там делать?! Эйнштейн – крыса, но это моя крыса! Его лаборатория – это мое дело. Только я могу там решать вопросы, а Купава – не может! Теперь еще Эйнштейн куда-то подевался, паскуда!.. Товара нет и аванса нет. Что за дела? Он что, думает, что со мною это может прокатить?! Эйнштейн пропал после этого гнилого дела. Если просто залег, можно понять, если задумал меня кинуть – ему не жить!
Присутствующая братва кивками и короткими фразами продемонстрировала одобрение сказанному.
– Под ментов косили, позорнички! – взревел Телега – Но это еще не все! Стриж, братишка, расскажи-ка пацанам про спецназ, – обратился Телега к сидевшему почти напротив него Саше Стрижу. Стриж до этого смотрел на Телегу, сейчас полуобернулся, чтобы видеть все присутствующих.
– Короче, – начал Стриж, – завалились мы в рабола...тьфу, блин, извиняюсь, – поперхнулся он сложным словом, – к Эйнштейну, короче. Его не было, подождали. Пришел, козел, нас увидел, перессал сразу. Мы с Мишей начали его кошмарить, раскололся, в натуре, быстро раскололся. Достал из сейфа своего пакет с дурью, там на три кило тянуло, базарю! Прижал я его слегонца, тут, слышу шум. Дверь, блин, вышибается и влетают двое. Парень и девка. Они Бензобака и Цыпу задавили, в натуре. Извините, пацаны, но – было.
Бензобак, тот братишка, которому Игорь немножко перекрыл кислород, при этих словах покраснел так, будто ему снова нечем стало дышать, но промолчал. Зато Цыпа, более, чем его товарищ, униженный, потому что пострадал от женщины, попытался вскочить на ноги, но по причине тесноты не смог этого сделать и с места разразился матерными проклятиями. Телега грохнул по столу кулаком:
– Пусть Стриж доскажет! Тихо!
Стриж, польщенный поддержкой Телеги, продолжил:
– Через них прошли, короче. Девка подготовленная от и до, насчет нее – не западло! Отвечаю! Вы все Мишу знали, и я на покойника вешать не буду, но она его положила. Вот так! Там черный пояс, не меньше, или спецназ, это правильно Олег сказал! А парень на меня насел, мы с ним схлестнулись. Девка пакет – хап, и – ноги. Тут врываются купавинские, я ствол дернул, этот падла упал на пол и ползком из кабинета. Тут Мишу и положили, прямо из автомата. Я ствол оголил и тоже начал шмалять. Спасибо вон, Бензобаку – он свару затеял. Пошел махач! Кто чем, в натуре. Ну, дальше, когда менты прискакали, мы с купавинскими вместе и рванули оттуда. Жеста знаете? – братки закивали, – ну, вот, мы с ним через забор перескочили и на другую улицу ушли. Расстались, вдруг, смотрю – он в беэмвуху вытаращился и вроде кивает кому-то. Когда она мимо меня проехала, я заглянул, а там эти двое сидят: парень с девкой. Ну что я мог подумать, а?
– Купавинские, что ли? – спросил один из присевших на пол братков.
– Ты сам сказал, я молчал, – сразу же зацепился за его слова Стриж. Все происходящее неминуемо повышало его авторитет, и он очень рад был таким поддержкам, они приходились кстати.
– Там еще один был, – громко сказал Цыпа. Упоминание о том, что нападавших было трое, хоть немного оправдывало его в глазах бригады.
– Верно, – подтвердил Стриж, подосадовав, что забыл про третьего нападавшего, но его он почти не видел и поэтому в лицо не запомнил. Однако промолчать не годилось, и Стриж спокойно соврал:
– Он тоже сидел в беэмвухе, только сзади. Парень этот за рулем, девка – рядом, а тот позади. Вот так!
Вовку Ляфмана Стриж не только не запомнил, но и в машине не видел. Сам того не зная, слукавив, он попал в точку.
– С Купавой мы не ссорились, – продолжил речь Телега, – но он решил отжать наш товар, за который я уже и забашлял. Он прав?
Пацаны возмущенно загудели.
– Он своих людей в камуфляжи одел, без разборов напал. Нанял каких-то залетных и, наверное, думает, что сумеет отмазаться, а?
– Ни хрена! Не сумеет, в натуре! – Стрижу не давали слова, но он вылез сам, понимая, что сейчас скажет в жилу Телеге и себя поддержит еще разок. – Номерок машины я запомнил, а потом знакомцу из ГАИ шепнул, а он мне адресок дал, – Стриж достал из кармана мятую бумажку и показал присутствующим. – Местная беэмвуха, может, и в угоне. А вот проверим и, если найдем этих чужих, Купаве не отмыться, в натуре!

Глава восьмая

Сделав несколько разных поворотов и поняв, что погони нет и опасность пока миновала, Игорь остановил «БМВ» в удобном месте, спрятавшись в тихий двор. Ольга, захватив из бардачка аптечку, перешла назад. Сбросив куртку на сиденье рядом с собой и положив рядом автомат, она захотела осматривать рану Вовки Ляфмана. Вовка посопротивлялся, но с Ольгой не поспоришь, когда она решила добиться чего-то. Вовка сдался и подставил плечо.
– Где? – спросила его Ольга, расстегивая его куртку.
Вовка сделал жалостливые глаза и трепетно показал на район правой лопатки. Ольга немного повернула его к себе спиной и заметила на рукаве два следа от пули, на самом плече. Уже обнадеживало то, что пуля прошла навылет, и рукой Вовка, хоть и слабо, но владел. Не обращая внимания на стоны раненого, она стянула с него куртку. Под курткой на Вовке был серый вязаный свитер. Рукав свитера покраснел и намок от крови, но ее было меньше, чем можно было бы предположить.
– Что дороже, – спросила Ольга у Вовки, – здоровье или свитер?
Так как Вовка молчал, видимо, не решаясь сделать выбор, Ольга, достав из аптечки ножницы, вспорола рукав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19