– О твоей молодости. О другой жене, возможно. Что нового о ней? – Ничего, мой господин принц. Эти люди не подозревают о её существовании.– А твои родители давно умерли. И всё же тебе хочется вернуться на родину.– Человек должен всегда помнить о месте, где он родился, мой господин принц. Чем старше он становится, тем больше его юность значит для него.Иеясу кивнул:– Ты можешь отправиться на «Гвоздике». Уилл уставился на него:– Отправиться… Покинуть Японию, мой господин принц?– Если именно этого тебе хочется больше всего, Уилл. Я не хочу, чтобы ты чем-нибудь жертвовал. Возьми с собой свою японскую жену, своих детей, если ты считаешь, что они будут счастливы в этой твоей Англии. Оставь их здесь, если хочешь. Не сомневайся, я позабочусь о них. Больше того, твоё имение останется неприкосновенным, оно будет ждать тебя на случай, если ты когда-нибудь надумаешь вернуться. Но сейчас ты свободен, и я желаю тебе счастливого пути.– Но… Мой господин принц… – Какие блистательные перспективы встают перед его мысленным взором! – А как же ваши планы? Осака?Иеясу повернул голову:– А теперь, сын мой, ты можешь идти.Хидетада поклонился, взглянул на Уилла, склонённого в коутоу, и вышел из комнаты.– Господин Хидетада сегодня на редкость любезен, мой господин принц, – заметил Уилл.– О да. Наши планы продвигаются, и довольно быстро, даже забрезжила надежда на успех. Извини меня, Уилл, но даже тебе я всего не открою. Однако сейчас мы говорим о тебе. Мой сын не любит европейцев, ты знаешь.– Да, мой господин принц.– Он считает, что мой интерес к торговле с Европой идёт во вред нашей стране. Во многом он прав. Ваши европейские понятия о чести и об отношениях между людьми чужды нам. Ваши личные привычки отличны от наших. А этот дым, который они вдыхают?! А теперь они ещё просят у меня разрешения выращивать здесь эту траву, в которой находят столько утешения, в ущерб рисовым плантациям. Но это лишь мелочи по сравнению с их религиозными доктринами, которые предлагают систему подкупов и взяток по сравнению с нашими понятиями долга и чести. Вы, христиане, делаете всё либо под страхом вечного наказания в случае нарушения заповедей Господних, либо в надежде на вечную жизнь, если будете самоотверженно выполнять указания священников. Мы же, японцы, исполняем свой долг только потому, что это и есть наш долг, завещанный отцами и дедами, – не надеясь на иное вознаграждение, чем сознание исполненного долга, не страшась наказания, если наши поступки пойдут вразрез с общественным мнением – если только мы сами уверены в их правильности. Во всех этих вещах мой сын видит червя, вгрызающегося в самое сердце жизни японца. Как и я. И тем не менее, когда я вижу европейцев, когда я задумываюсь о будущем, я боюсь за свой народ. Вы, кто обратил разрушающую силу порока в такие ужасные орудия истребления, кто может строить такие корабли, разносящие вас по всему миру во всё большем и большем числе… Я думаю, Уилл, эта твоя Европа ищет власти над всем миром, а как ещё можно сражаться с ними, если не торговать, не изучать их намерения? Когда я выдал свою внучку за Хидеери, это было не столько для укрепления нашей дружбы, сколько ради возможности иметь своих агентов за стенами Осакского замка. Точно так же с помощью моих купцов и торговцев, моих капитанов и послов в королевских дворах Европы я буду знать их замыслы, их привычные способы действия.– Очень разумно, мой господин принц.– Хидетада же этого не хочет. Часами он готов обличать пагубность моей политики, он стремится повернуть Японию спиной к Европе, ко всему миру и жить так, как жили много веков назад отцы и деды, руководствуясь заповедями долга и уважения к предкам. Долг, Уилл. Это нелёгкий путь жизни, а для тебя – особенно, ведь ты европеец. Сейчас ты должен сделать свой выбор. Я обещаю, что твоё поместье останется за тобой. Но мой тебе совет – если уедешь, то лучше в Японию не возвращайся. Потому что ещё немного, и меня не будет на этом свете.– Вас, мой господин принц? Я не могу представить себе Японию без принца, заботящегося о её процветании.– И тем не менее ты скоро увидишь такую Японию. Мне уже за семьдесят, и никто не может не задумываться о смерти в таком возрасте. Подумай над этим хорошенько. – А как же остальные мои обязанности, мой господин? Моя кровная месть Исиде Норихазе?– Об этом тоже, Уилл. – Иеясу вздохнул. – Не в твоей натуре заниматься такими вещами. Это ясно всем, а мне – лучше других. Они называют тебя трусом.– Меня, мой господин принц?– За то, что ты не хочешь рассчитаться, отомстить.– Но мне было приказано оставаться в поместье, мой господин принц. Приказано вами же – под страхом смертной казни.– Да, Уилл, действительно. Но что такое смерть, если речь идёт о долге?– Вы хотите сказать, что я снова должен был нарушить ваш приказ?– В жизни имеет значение лишь твой долг, Уилл. Долг перед своим господином – конечно. Но долг перед самим собой – прежде всего. В Осаке над тобой смеются и оплёвывают твою память. Восемь лет смерть твоего слуги лежит пятном на твоей репутации. Я-то знаю, что ты не трус. Я не только люблю тебя, Уилл. Я восхищаюсь тобой. Самое большое разочарование моей жизни – это то, что ты так и не смог полюбить меня.– Мой господин! Я…– Ты знаешь, о чём я говорю. Но даже за это я восхищаюсь тобой. И я знаю, что причина твоего нежелания рассчитаться с Норихазой – не в твоём страхе перед ним, а в боязни увидеть эту португальскую женщину. И ещё в том, что в твоей крови нет этого стремления – доводить дела, затрагивающие твою честь, до такой развязки. Но если ты хочешь быть японцем, Уилл, ты должен им быть. Если нет – уезжай. Уезжай сейчас, пока солнце всё ещё освещает твоё лицо.– Мой господин, многое из сказанного вами – правда. И всё же я помню о своём долге – вам и роду Токугава, давшим мне всё, что у меня есть сейчас. Разве я перестал быть вашим талисманом? Могу ли я оставить вас сейчас, когда вы стоите на пороге величайшего испытания?Иеясу улыбнулся:– Да, Уилл, конечно. Ты принёс мне много удач в прошлом. И я не сомневаюсь, что в будущем ты принесёшь их мне ещё больше. Но в удаче нет ничего сверхъестественного, как я тебе уже не раз говорил. Нужно лишь хорошо осознать, чем нужно воспользоваться, а что необходимо отбросить. Сейчас я разговариваю с тобой, Уилл, а не с малограмотным солдатом. Я люблю тебя, Уилл. И именно поэтому предлагаю тебе поразмыслить над своим будущим. Я больше не могу игнорировать тот факт, что Тоетоми и все живущие в Осаке, в общем-то, ждут только моей смерти, чтобы уничтожить род Токугава. Поэтому, Уилл, я должен уничтожить их до того, как умру. Каждый мужчина, каждая женщина и каждое дитя в этой крепости должны погибнуть.Только так я могу установить правление Токугавы, правление закона в моей стране. Если ты не хочешь увидеть это, если ты почувствуешь, что не в силах смотреть на это, то лучше уезжай сейчас, пока есть возможность. И никогда больше не возвращайся. Подумай как следует об этом.
Подумай как следует об этом. Об Англии, со всей её красотой и умиротворённостью, о кораблях, лениво рассекающих волны на выходе из Ла-Манша. О земле, которая никогда не сотрясается, о зелёных холмах, никогда не курящихся дымом. О Сики-бу, одетой в фетровую шляпу и с шарфом на шее, срывающей розы в саду над Темзой.Он смотрел на неё сейчас, прохаживающуюся по саду позади дома с Джоном Сзйрисом. Она знала несколько португальских слов, и он тоже знал по-португальски достаточно, чтобы поддерживать беседу.Улыбаясь, они обсуждали красоту цветущей вишни. Почти как в Англии. А какой маленькой она казалась по сравнению с высоким англичанином! Да, рядом с ним она должна выглядеть ещё меньше, ведь он выше Сэйриса. Но только ростом. Вне всякого сомнения, отправиться на «Гвоздике» – об этом не может быть и речи. С того момента, как они поднимут якорь, он снова превратится в простого штурмана.Интересно, о чём думает Сикибу, вежливо улыбаясь чужестранцу. О чём она думала всё это время. Они называют тебя трусом, Андзин Миура, – за то, что подчинился принцу. Чувствовала ли Сикибу в глубине души, что вышла замуж за труса? Она никогда не говорила об этом – ни тогда, ни сейчас. Но каждый день она наблюдала, как он учился у Тадатуне владеть мечом. Мечтая о мести? Невозможно себе представить существо столь нежное, столь миролюбивое по натуре обдумывающим планы мести. Значит, обдумывала она способы, как ему больше не оказаться посмешищем? Или она мечтала о Магдалине, как Иеясу мечтал о Едогими, – полюбить женщину, как это было с принцем, и, будучи отвергнутым, начать её ненавидеть всеми фибрами души? Когда Осака падёт, её мужчины, женщины и дети должны умереть. Здесь был гнев. Здесь была месть. Здесь была целеустремлённость. Здесь был дух империи. В которую его пригласили. Потому что суровая критика Иеясу была не совсем справедливой. Он спросил у Тадатуне, и тот ответил, что способы сведения счётов – это личное дело мужчины, главное – чтобы он не сошёл в могилу, не отомстив за смерть слуги. Но принц давал ему право на выбор. Потому что в Осаке должны умереть все. Поэтому, Уилл Адамс, если у тебя не хватит духа на это, уезжай сейчас, пока можешь. Едогими, привязанная к псу. А Пинто Магдалина?– Истинный рай. – Ричард Кокс присел рядом. – Я завидую вам, мистер Адамс. Вашему дому, да и не только дому. Вашей жене и семье. Можно ли мне надеяться на такое же райское существование?– Конечно, если вы переберётесь жить на Восток, мастер Кокс, – ответил Уилл. Впрочем, это будет к вашей выгоде с любой точки зрения.– Почему же тогда наши конкуренты открывают свои фактории на юге?– Думаю, потому, что в Кюсю гавани получше и реже бывают землетрясения.– Весомые причины, разве не так?– Не столь уж весомые, на мой взгляд, мастер Кокс. Путешествие из Англии – само по себе достаточно рискованное. И всё же вы пускаетесь в него в надежде получить здесь, в Японии, хорошие барыши. В каждом путешествии вы можете потерять хотя бы один корабль со всем его товаром, и всё же вы считаете это дело выгодным. Здесь, на востоке, вблизи Эдо, торговля будет самой прибыльной. Кроме того, вы будете постоянно перед глазами у сегуна. Так чем же вы рискуете? Чуть-чуть более продолжительное плавание и, может быть, раз в десятилетие землетрясение, которое сравняет факторию с землёй. По-моему, меньше риска, чем в самом плавании.Кокс потеребил кончик носа, взглянул на подходящих Сэйриса и Сикибу:– Мастер Адамс снова убеждает, что здешние места будут наилучшими для нашей фактории, Джон. Сэйрис сел радом, а Сикибу, поклонившись, удалилась.– Мы, конечно, должны прислушиваться к советам такого знающего человека, Ричард. У вас очаровательные дом мастер Адамс. Очаровательная жена, очаровательные дети.– Благодарю вас, капитан Сэйрис.– Я вижу, вы не хотели бы оставить это место и перебраться южнее.– Я вас не понимаю, сэр, – отозвался Уилл. – Об этом не может быть и речи. Впрочем, моя жена родом с Кюсю, так что будьте уверены – если я надумаю переехать, мне там всегда будут рады.– Но, сэр, разве вы не переедете, если мы надумаем строить факторию в Хирадо?Кокс улыбнулся:– Я полагаю, капитан Сэйрис предлагает вам поступить на службу, мастер Адамс.Уилл нахмурился:– Это правда, сэр?– Да, мастер Адамс. Я буду рад, если вы согласитесь на службу в Ост-Индской компании. Вы нужны нам, сэр. И хочу заверить, что вы не посчитаете нас скупыми. Что вы скажете, если мы положим вам за услуги восемьдесят английских фунтов в год?– Восемьдесят английских фунтов? – Уилл улыбнулся.– Царское вознаграждение, – сказал Сэйрис, – за… – Он бросил взгляд на Кокса. – За те услуги, которые нам потребуются от вас.– Вы хотели сказать, сэр, – царское вознаграждение для такого, как я, – плотника, штурмана, не имеющего ни одного рыцаря среди предков, ни одного акра земли в Англии, который я мог бы назвать собственным?– Помилуйте, сэр…– Оставим это. Сегодня я не хочу спорить, а с гостями я не спорю никогда. – Он хлопнул в ладоши, и Асока поспешно явилась с маленьким столиком и бутылкой сакэ. – Однако, сэр, имейте в виду – восемьдесят фунтов не выманят меня отсюда.– Да, возможно, я неверно оценил ситуацию, – согласился Сэйрис– Действительно, мне нужно было сообразить это, оглянувшись по сторонам. Назовите же свою цену, мастер Адамс. Девяносто, сто…– Вам придётся прибавить сотню к своему первому предложению, сэр, – тогда я хотя бы соглашусь подумать над ним.– Сто восемьдесят фунтов в год?! – вскричал Сэйрис, его рука упала на рукоять шпаги. – Сэр, да вы принимаете меня за дурака. Это же пятнадцать фунтов в месяц!– Так оно и есть. А теперь скажите мне, сэр, – возможно ли человеку прожить в Англии на, скажем, двенадцать фунтов в год?– Конечно, да, сэр, и это ещё раз показывает абсурдность вашего предложения.Уилл налил сакэ и жестом отослал Асоку.– В Японии, сэр, очень мало наличных денег, поэтому для простоты приравняем эти двенадцать фунтов в год к одному коку. Мой доход здесь – восемьдесят коку. Как видите, согласно вашим собственным расчётам, мой доход оценивается в девятьсот шестьдесят фунтов в год. И вы полагаете, что восемьдесят выглядят для меня такой привлекательной суммой?– Девятьсот шестьдесят фунтов в год?! – Сэйрис недоверчиво оглянулся по сторонам.– Действительно, мы несколько ошиблись, мастер Адамс, – признал Кокс. – Но у нас в Англии нет таких богатств, как в Японии. Трудность заключается в том, что как начальник фактории я буду получать здесь сто пятьдесят фунтов в год, а остальные сотрудники, соответственно, меньше. Вы сами понимаете, что получится, если вам будут платить больше, чем начальнику фактории.– Да, сэр, понимаю, – ответил Уилл, – и я не хочу проявить неразумность. Сто двадцать фунтов в год, капитан Сэйрис, и я буду сотрудничать с вами. Но жить я останусь в Миуре.– Сто двадцать фунтов… – пробормотал Сэйрис.– Очень разумный подход, – сказал Кокс. – Я уверен, что ты согласишься, Джон.Сэйрис вздохнул.– За эти деньги мы, конечно, потребуем исключительного права на ваши услуги, мастер Адамс.– Ну, это уж никак невозможно, – возразил Уилл. – Я служу принцу, как вам хорошо известно, и в его интересах веду дела с голландцами, португальцами и испанцами. Они тоже выплачивают мне определённые суммы за представление их интересов в Эдо. Для вас я с удовольствием сделаю то же самое. – Помилуй Бог, сэр, – вскричал Сэйрис, вскакивая на ноги. – Вы мошенник, сэр! Непатриотичный мошенник!– Капитан, капитан! – одёрнул его Кокс. – Мастер Адамс, по крайней мере, честен с нами.– Честен, сэр? Честен? Выудив из нас сто двадцать фунтов, он заявляет, что мы вправе рассчитывать только на четверть, или даже меньше, его усердия. Я заплачу сто, и ни пенни больше.– Ну что ж, – улыбнулся Уилл. – Сто фунтов в год в подтверждение того, что я всё ещё англичанин.– Англичанин! Говорю вам, сэр, вы мошенник. И сдаётся мне, что все японцы – такие же мошенники. А так как мы честны друг с другом, мастер Адамс, позвольте мне сообщить вам, что я получаю серьёзные претензии от моих людей из Хирадо относительно поведения вашего слуги – как там его имя, Кокс?– Кимура, – пришёл на помощь Кокс. – Но мы…– О, в этом нет никаких сомнений. Этот человек надувает наших сотрудников направо и налево, мастер Адамс. И я потребую возмещения убытков, не сомневайтесь в этом.Уилл снова наполнил их чашки.– Сядьте, капитан Сэйрис, и в будущем более тщательно выбирайте слова.– Что такое, сэр? Что такое?! – закричал Сэйрис.– Слова, капитан Сэйрис, в Японии значат гораздо больше, чем в Англии. Быть обвинённым в воровстве – значит наполовину украсть. Что же касается Кимуры, то я доверяю ему полностью. Я уже занимался дознанием по делу, о котором вы говорите, и уверен в том, что это недоразумение. Как я уже объяснял, в Японии очень редко используются наличные, тогда как ваши люди привыкли оценивать всё в деньгах. Если вы предоставите мне это дело, я позабочусь, чтобы с вашими людьми расплатились сполна. Однако будьте уверены, сэр, что, если вы надумаете обратиться к закону, я сделаю контрзаявление. Тогда не только английская голова покатится в пыль, но за нею последуют надежды на основание английской фактории.– Боже мой, – проговорил Сэйрис. – Боже мой! – Он сел. – Чем скорей я унесу ноги из этой несносной страны, тем лучше. Сочувствую вам, Ричард, от всей души.– Я научусь обращаться с этими людьми, не сомневайтесь, – заметил Кокс. – Как видите, мастер Адамс ведь научился. – Да, но превратившись в одного из них, – проворчал Сэйрис. Сикибу стояла в дальнем конце крыльца, спрятав руки в рукавах кимоно, насторожённо наблюдая за спорящими мужчинами.– Подойди поближе, Сикибу, – позвал Уилл. – Мы просто обсуждаем дела. Драться мы не собираемся.Сикибу, приблизившись, поклонилась.– По правде говоря, мой господин, если англичане так обсуждают дела, то уж спор их должен быть довольно шумным событием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Подумай как следует об этом. Об Англии, со всей её красотой и умиротворённостью, о кораблях, лениво рассекающих волны на выходе из Ла-Манша. О земле, которая никогда не сотрясается, о зелёных холмах, никогда не курящихся дымом. О Сики-бу, одетой в фетровую шляпу и с шарфом на шее, срывающей розы в саду над Темзой.Он смотрел на неё сейчас, прохаживающуюся по саду позади дома с Джоном Сзйрисом. Она знала несколько португальских слов, и он тоже знал по-португальски достаточно, чтобы поддерживать беседу.Улыбаясь, они обсуждали красоту цветущей вишни. Почти как в Англии. А какой маленькой она казалась по сравнению с высоким англичанином! Да, рядом с ним она должна выглядеть ещё меньше, ведь он выше Сэйриса. Но только ростом. Вне всякого сомнения, отправиться на «Гвоздике» – об этом не может быть и речи. С того момента, как они поднимут якорь, он снова превратится в простого штурмана.Интересно, о чём думает Сикибу, вежливо улыбаясь чужестранцу. О чём она думала всё это время. Они называют тебя трусом, Андзин Миура, – за то, что подчинился принцу. Чувствовала ли Сикибу в глубине души, что вышла замуж за труса? Она никогда не говорила об этом – ни тогда, ни сейчас. Но каждый день она наблюдала, как он учился у Тадатуне владеть мечом. Мечтая о мести? Невозможно себе представить существо столь нежное, столь миролюбивое по натуре обдумывающим планы мести. Значит, обдумывала она способы, как ему больше не оказаться посмешищем? Или она мечтала о Магдалине, как Иеясу мечтал о Едогими, – полюбить женщину, как это было с принцем, и, будучи отвергнутым, начать её ненавидеть всеми фибрами души? Когда Осака падёт, её мужчины, женщины и дети должны умереть. Здесь был гнев. Здесь была месть. Здесь была целеустремлённость. Здесь был дух империи. В которую его пригласили. Потому что суровая критика Иеясу была не совсем справедливой. Он спросил у Тадатуне, и тот ответил, что способы сведения счётов – это личное дело мужчины, главное – чтобы он не сошёл в могилу, не отомстив за смерть слуги. Но принц давал ему право на выбор. Потому что в Осаке должны умереть все. Поэтому, Уилл Адамс, если у тебя не хватит духа на это, уезжай сейчас, пока можешь. Едогими, привязанная к псу. А Пинто Магдалина?– Истинный рай. – Ричард Кокс присел рядом. – Я завидую вам, мистер Адамс. Вашему дому, да и не только дому. Вашей жене и семье. Можно ли мне надеяться на такое же райское существование?– Конечно, если вы переберётесь жить на Восток, мастер Кокс, – ответил Уилл. Впрочем, это будет к вашей выгоде с любой точки зрения.– Почему же тогда наши конкуренты открывают свои фактории на юге?– Думаю, потому, что в Кюсю гавани получше и реже бывают землетрясения.– Весомые причины, разве не так?– Не столь уж весомые, на мой взгляд, мастер Кокс. Путешествие из Англии – само по себе достаточно рискованное. И всё же вы пускаетесь в него в надежде получить здесь, в Японии, хорошие барыши. В каждом путешествии вы можете потерять хотя бы один корабль со всем его товаром, и всё же вы считаете это дело выгодным. Здесь, на востоке, вблизи Эдо, торговля будет самой прибыльной. Кроме того, вы будете постоянно перед глазами у сегуна. Так чем же вы рискуете? Чуть-чуть более продолжительное плавание и, может быть, раз в десятилетие землетрясение, которое сравняет факторию с землёй. По-моему, меньше риска, чем в самом плавании.Кокс потеребил кончик носа, взглянул на подходящих Сэйриса и Сикибу:– Мастер Адамс снова убеждает, что здешние места будут наилучшими для нашей фактории, Джон. Сэйрис сел радом, а Сикибу, поклонившись, удалилась.– Мы, конечно, должны прислушиваться к советам такого знающего человека, Ричард. У вас очаровательные дом мастер Адамс. Очаровательная жена, очаровательные дети.– Благодарю вас, капитан Сэйрис.– Я вижу, вы не хотели бы оставить это место и перебраться южнее.– Я вас не понимаю, сэр, – отозвался Уилл. – Об этом не может быть и речи. Впрочем, моя жена родом с Кюсю, так что будьте уверены – если я надумаю переехать, мне там всегда будут рады.– Но, сэр, разве вы не переедете, если мы надумаем строить факторию в Хирадо?Кокс улыбнулся:– Я полагаю, капитан Сэйрис предлагает вам поступить на службу, мастер Адамс.Уилл нахмурился:– Это правда, сэр?– Да, мастер Адамс. Я буду рад, если вы согласитесь на службу в Ост-Индской компании. Вы нужны нам, сэр. И хочу заверить, что вы не посчитаете нас скупыми. Что вы скажете, если мы положим вам за услуги восемьдесят английских фунтов в год?– Восемьдесят английских фунтов? – Уилл улыбнулся.– Царское вознаграждение, – сказал Сэйрис, – за… – Он бросил взгляд на Кокса. – За те услуги, которые нам потребуются от вас.– Вы хотели сказать, сэр, – царское вознаграждение для такого, как я, – плотника, штурмана, не имеющего ни одного рыцаря среди предков, ни одного акра земли в Англии, который я мог бы назвать собственным?– Помилуйте, сэр…– Оставим это. Сегодня я не хочу спорить, а с гостями я не спорю никогда. – Он хлопнул в ладоши, и Асока поспешно явилась с маленьким столиком и бутылкой сакэ. – Однако, сэр, имейте в виду – восемьдесят фунтов не выманят меня отсюда.– Да, возможно, я неверно оценил ситуацию, – согласился Сэйрис– Действительно, мне нужно было сообразить это, оглянувшись по сторонам. Назовите же свою цену, мастер Адамс. Девяносто, сто…– Вам придётся прибавить сотню к своему первому предложению, сэр, – тогда я хотя бы соглашусь подумать над ним.– Сто восемьдесят фунтов в год?! – вскричал Сэйрис, его рука упала на рукоять шпаги. – Сэр, да вы принимаете меня за дурака. Это же пятнадцать фунтов в месяц!– Так оно и есть. А теперь скажите мне, сэр, – возможно ли человеку прожить в Англии на, скажем, двенадцать фунтов в год?– Конечно, да, сэр, и это ещё раз показывает абсурдность вашего предложения.Уилл налил сакэ и жестом отослал Асоку.– В Японии, сэр, очень мало наличных денег, поэтому для простоты приравняем эти двенадцать фунтов в год к одному коку. Мой доход здесь – восемьдесят коку. Как видите, согласно вашим собственным расчётам, мой доход оценивается в девятьсот шестьдесят фунтов в год. И вы полагаете, что восемьдесят выглядят для меня такой привлекательной суммой?– Девятьсот шестьдесят фунтов в год?! – Сэйрис недоверчиво оглянулся по сторонам.– Действительно, мы несколько ошиблись, мастер Адамс, – признал Кокс. – Но у нас в Англии нет таких богатств, как в Японии. Трудность заключается в том, что как начальник фактории я буду получать здесь сто пятьдесят фунтов в год, а остальные сотрудники, соответственно, меньше. Вы сами понимаете, что получится, если вам будут платить больше, чем начальнику фактории.– Да, сэр, понимаю, – ответил Уилл, – и я не хочу проявить неразумность. Сто двадцать фунтов в год, капитан Сэйрис, и я буду сотрудничать с вами. Но жить я останусь в Миуре.– Сто двадцать фунтов… – пробормотал Сэйрис.– Очень разумный подход, – сказал Кокс. – Я уверен, что ты согласишься, Джон.Сэйрис вздохнул.– За эти деньги мы, конечно, потребуем исключительного права на ваши услуги, мастер Адамс.– Ну, это уж никак невозможно, – возразил Уилл. – Я служу принцу, как вам хорошо известно, и в его интересах веду дела с голландцами, португальцами и испанцами. Они тоже выплачивают мне определённые суммы за представление их интересов в Эдо. Для вас я с удовольствием сделаю то же самое. – Помилуй Бог, сэр, – вскричал Сэйрис, вскакивая на ноги. – Вы мошенник, сэр! Непатриотичный мошенник!– Капитан, капитан! – одёрнул его Кокс. – Мастер Адамс, по крайней мере, честен с нами.– Честен, сэр? Честен? Выудив из нас сто двадцать фунтов, он заявляет, что мы вправе рассчитывать только на четверть, или даже меньше, его усердия. Я заплачу сто, и ни пенни больше.– Ну что ж, – улыбнулся Уилл. – Сто фунтов в год в подтверждение того, что я всё ещё англичанин.– Англичанин! Говорю вам, сэр, вы мошенник. И сдаётся мне, что все японцы – такие же мошенники. А так как мы честны друг с другом, мастер Адамс, позвольте мне сообщить вам, что я получаю серьёзные претензии от моих людей из Хирадо относительно поведения вашего слуги – как там его имя, Кокс?– Кимура, – пришёл на помощь Кокс. – Но мы…– О, в этом нет никаких сомнений. Этот человек надувает наших сотрудников направо и налево, мастер Адамс. И я потребую возмещения убытков, не сомневайтесь в этом.Уилл снова наполнил их чашки.– Сядьте, капитан Сэйрис, и в будущем более тщательно выбирайте слова.– Что такое, сэр? Что такое?! – закричал Сэйрис.– Слова, капитан Сэйрис, в Японии значат гораздо больше, чем в Англии. Быть обвинённым в воровстве – значит наполовину украсть. Что же касается Кимуры, то я доверяю ему полностью. Я уже занимался дознанием по делу, о котором вы говорите, и уверен в том, что это недоразумение. Как я уже объяснял, в Японии очень редко используются наличные, тогда как ваши люди привыкли оценивать всё в деньгах. Если вы предоставите мне это дело, я позабочусь, чтобы с вашими людьми расплатились сполна. Однако будьте уверены, сэр, что, если вы надумаете обратиться к закону, я сделаю контрзаявление. Тогда не только английская голова покатится в пыль, но за нею последуют надежды на основание английской фактории.– Боже мой, – проговорил Сэйрис. – Боже мой! – Он сел. – Чем скорей я унесу ноги из этой несносной страны, тем лучше. Сочувствую вам, Ричард, от всей души.– Я научусь обращаться с этими людьми, не сомневайтесь, – заметил Кокс. – Как видите, мастер Адамс ведь научился. – Да, но превратившись в одного из них, – проворчал Сэйрис. Сикибу стояла в дальнем конце крыльца, спрятав руки в рукавах кимоно, насторожённо наблюдая за спорящими мужчинами.– Подойди поближе, Сикибу, – позвал Уилл. – Мы просто обсуждаем дела. Драться мы не собираемся.Сикибу, приблизившись, поклонилась.– По правде говоря, мой господин, если англичане так обсуждают дела, то уж спор их должен быть довольно шумным событием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49