Потом она немного успокоилась и легонько коснулась пальцами его ладони, все еще лежавшей на ее губах, и осторожно отвела от своего лица.— Хорошо, Анборн, — тихо ответила она, — я тебе верю.Она вглядывалась в лицо Анборна, пытаясь понять причины его тревоги. Рапсодия, конечно, знала, что Анборн вел в сражения армии своего отца против армий матери во время Намерьенской войны, и, без сомнения, он на себе испытал силу жестокости Энвин. Но война закончилась более четырехсот лет назад, генерал помирился со своими прежними противниками и похоронил давнюю ненависть. Сила его гнева поразила Рапсодию.Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, и королева намерьенов робко улыбнулась, надеясь изменить его настроение. Ярость генерала погасла, и Анборн взглянул на нее ясными глазами.— Мне пора, — вздохнул он и тряхнул головой, словно прогоняя остатки тяжелого сна. — Юный Гвидион ждет меня, он уже рвется в бой. — Внезапно он принял какое-то решение и жестом попросил Рапсодию наклониться пониже. — Я хочу еще кое-что тебе сказать напоследок. На случай, если я не вернусь.Рапсодия побледнела.— Даже не думай об этом и не произноси вслух, — испуганно прошептала она.Анборн слабо улыбнулся.— Такая возможность появляется всякий раз, когда люди расстаются. Разве не ты сама говорила мне об этом?— Говорила. Но мне не нравится, когда эти слова произносишь ты . Я лишь хочу сказать людям, которых люблю, как много они для меня значат. А у тебя они звучат так, словно ты прощаешься навсегда.— Вовсе нет, просто я хотел сказать одной Дающей Имя лиринке то, что никогда никому не произносил вслух. Ради истории. Мои родители были эгоистичными, недальновидными монархами, которые позволили своим мелким разногласиям превратиться в войну, из-за их жажды власти уничтожившую замечательную цивилизацию, которую создал их народ на пустом месте. Чтобы описать Энвин и Гвиллиама, их алчность и самовлюбленность, достаточно одного слова — зло.Он на секунду замолчал, а потом заговорил таким тихим голосом, что Рапсодии пришлось напрячь свой слух, чтобы его услышать.— И хотя, возможно, многие скажут, что я пристрастен, и откажутся мне верить, я клянусь тебе, Рапсодия: мой отец, Гвиллиам, отличался невероятным эгоизмом, что и привело его к злу, а вот Энвин была порочной и безнравственной на гораздо более глубоком уровне. Ллаурон наверняка со мной не согласится — если пожелает появиться из эфира или из других стихий, где бы он там сейчас ни обитал, — поскольку всегда принимал сторону матери, но, несмотря на все доводы моего брата, я могу сказать тебе на основании собственного опыта, что Энвин была настоящим воплощением зла. Она не имела души, моя мать была проклята способностью видеть только Прошлое, которое постоянно напоминало об обидах, нанесенных ей, унижениях и предательствах — обо всем, что люди обычно стараются похоронить в прошлом, чтобы получить возможность двигаться вперед. Может быть, всякий, кто попал бы в такое положение, стал бы злым. Но безжалостность Энвин имеет более глубокие корни. Нет ни малейших сомнений, что именно она позволила демону, которого ты и твои друзья уничтожили, обрести такую силу, скрываться в течение долгих столетий и лелеять свои планы мести. Но я знаю больше, много больше. И могу сказать тебе, что в те мгновения, когда я смотрел в глаза своей матери, я видел Подземные Палаты. И пусть она навечно там и останется.Он дал сигнал носильщикам, чтобы они вынесли его из комнаты, оставив ошеломленную Рапсодию одну. 25 Пещера потерянного моря, Гвинвуд Логово Элинсинос осталось точно таким же, каким Рапсодия его запомнила.Нынешнее путешествие, проделанное вместе с Эши, получилось совсем не таким трудным, как предыдущее. Тогда они не верили друг другу и вся земля была полна скрытым злом, пропитана ядом невидимого ф'дора, в результате даже союзники смотрели друг на друга с подозрением. Теперь, когда они ехали в пещеру, спрятанную меж камней на склоне холма возле маленького лесного озера, во власти любви и радостного ожидания рождения ребенка, король и королева намерьенов с теплотой вспоминали о своем первом путешествии, навсегда похоронив недоверие и язвительность.Озеро у подножия холма замерзло, и на его покрытой льдом поверхности, как в зеркале, отражались стоящие вдоль берега деревья.Из глубин пещеры послышался голос, в котором одновременно сливались сопрано, тенор и бас:— Привет, Прелестница. Ты привела с собой мужа и ребенка. Как мило.Рапсодия рассмеялась:— Привет, Элинсинос, мы можем войти?— Да, конечно, заходите.Эши и Рапсодия по узенькой тропе спустились в драконье логово.Огромная драконица, мать и хозяйка этого континента, поджидала их в просторной пещере, полной сверкающих монет, шкатулок с драгоценностями и прочих реликвий, добытых у жадного моря, — трезубцев и носовых украшений с погибших кораблей, румпелей и штурвалов, превращенных в люстры, мерцающие тысячами огоньков. Как всегда, Рапсодия постаралась не поддаться гипнотическому очарованию радужного сияния ее глаз, в которых то сжимались, то вновь расширялись удивительные зрачки с вертикальным разрезом, доставшиеся по наследству всем ее потомкам, не исключая и Эши. И в этих чудесных глазах плясали искорки веселья.Гигантский зверь приподнялся из соленой воды озера, заполнявшей дно пещеры, и стала видна сверкающая чешуя змеиного тела, подвижного, точно ветер. Элинсинос уже давно рассталась с физическим телом и существовала в форме стихии — такой же выбор сделал ее внук Ллаурон, отец Эши.— Ты пришла меня навестить, Прелестница? — спросила драконица, поудобнее устраиваясь на полу пещеры.— Да, — кивнула Рапсодия. — И я надеюсь, ты расскажешь мне, как правильно выносить дитя дракона и есть ли способ облегчить беременность.— А как ты себя чувствуешь сейчас? — поинтересовалась Элинсинос.Рапсодия задумалась. Тошнота исчезла в тот самый момент, как она вошла в логово драконицы, ее успокоил ритмичный шум волн маленького соленого моря. И хотя сумерки, царившие в пещере, и замкнутое пространство напомнили Рапсодии путешествие по Корню, неугасимая любовь, разлитая в самом воздухе этого места, изгоняла страх, который она обычно ощущала под землей. Морские сокровища, собранные здесь, были знаком вечной любви к погибшему сереннскому моряку Меритину-Страннику, он первым ступил на землю, принадлежавшую Элинсинос, И, взяв ее в жены, непреднамеренно основал династию, которой будет суждено создать, уничтожить и вновь воссоздать новое государство на ее континенте.— Лучше, — удивленно проговорила Рапсодия. — Мне стало заметно лучше.Элинсинос смотрела на нее со смесью любви и тревоги.— Ты сможешь некоторое время присмотреть за моей женой, прабабушка? — обратился к драконице Эши, помогая Рапсодии улечься в гамак, который висел возле каменной стены на забитых в нее трезубцах.— Конечно, — пропел ветер, который Элинсинос использовала в качестве голоса. — Вы уже выбрали имя для своего ребенка?Будущие родители переглянулись.— Мы говорили на эту тему, но решили, что сначала должны на него посмотреть, — ответила Рапсодия.— Прекрасно, — усмехнулась Элинсинос. — Особенно если учесть, что ребенку дракона необходимо имя, чтобы он родился на свет и обрел определенную форму.— Э… нет, я этого не знала, — пробормотала Рапсодия.— Дракон вылупляется из яйца, будучи еще только стихией, — пояснила Элинсинос. — Драконы состоят главным образом из стихии Земли, но все же в них есть и остальные стихии, поэтому имя во многом определит, каким будет ребенок. Так что постарайтесь сделать удачный выбор. Многие драконицы пребывают в раздражении после откладывания яйца, и имена, которые они дают своим отпрыскам, когда те вылупляются, получаются злыми.— Но разве с нашим ребенком будет так же? — недоверчиво спросил Эши, усаживаясь рядом с огромной грудой монет, отчеканенных из голубого металла, который добывали высоко в горах. — Насколько я понимаю, он или она будет драконом лишь отчасти, поскольку в жилах нашего малыша смешана кровь представителей трех рас и ему перейдут только некоторые черты и свойства, присущие твоему народу.Огромная драконица пожала плечами, и у нее этот жест получился таким забавным, что Рапсодия захихикала.— Все звери получаются разными, — задумчиво молвила Элинсинос. — Невозможно предвидеть, какое соотношение крови будет у твоего ребенка. Если разобраться, на свете существует всего несколько драконов, и все они являются моими родственниками. Три моих дочери, Мэнвин, Ронвин и Энвин, драконицы в первом поколении. Из них лишь у Энвин было потомство. Существует еще четыре дракона, три сына Энвин: Эдвин, Ллаурон и Анборн — и, конечно же, еще ты, муж Прелестницы. И все вы разные, хотя у вас есть общие черты. Кто знает, каким будет ваш ребенок? Он или она будет особенным.Эши улыбнулся, глядя на свою прабабку.— Мудрые слова. И мы будем любить нашего ребенка, каким бы он ни оказался. Я лишь рассчитываю, что ты объяснишь своему праправнуку, как жить в мире с его второй драконьей сущностью. Меня никто этому не учил, и мне, помнится, пришлось очень нелегко, я не хочу, чтобы наше дитя прошло этот путь.Элинсинос обиженно фыркнула.— Драконы — существа открытые по своей природе, муж Прелестницы, — заявила она. — Именно человеческая кровь портит драконий характер. Мы стараемся оберегать свою землю, потому что таков наш долг. Мы последние стражи первородной стихии, породившей нас. Драконы чувствуют и понимают землю, как никакие другие, даже Первородные расы. Лишь мы знаем истинную цену смерти, ибо для нас это абсолютный конец, ведь у драконов нет души, как у других существ. Ни один дракон не замыслит убить другого дракона, какой бы сильной ни была его ненависть, поскольку мы понимаем, что наша раса должна существовать. Это знание старше меня самой, старше всех нас. Но мне неизвестно обладают ли им молодые драконы. Подозреваю, что оно есть у сыновей Энвин — они никогда не пытались убить друг друга или свою мать, в особенности Ллаурон. Но Энвин… Я не уверена, станет ли она следовать обычаям драконов, если это будет противоречить ее целям. — Элинсинос посмотрела на Эши, и разноцветные блики заплясали на блестящих монетках, разбросанных по всей пещере. — Да и о тебе не так уж много упоминаний в исторических летописях. Нам еще только предстоит узнать, останешься ли ты верным драконьему кодексу, или смешанная кровь позволит тебе его нарушить.— Да, на моих руках есть кровь, — печально проговорил Эши. — Но это не кровь моих родственников. Однако если бы у меня был шанс добраться до моей бабушки, когда она в облике драконицы с воздуха атаковала Намерьенский Совет или когда унесла в небо мою жену, я бы без колебаний вырвал ее сердце. К счастью, погибла она от руки Рапсодии, но я не стану утверждать, что скорблю о смерти Энвин. Она была злой, порочной, кровожадной женщиной, и ее кончина стала настоящим благословением для всех.— Преждевременная смерть никогда не бывает к счастью, — качнула огромной головой Элинсинос. — Ты так говоришь потому, что еще не сумел это понять. Как не понимала и я, до тех пор пока не погиб Меритин. Никогда прежде я не ощущала смерть, не чувствовала ее отвратительный вкус на губах. Животные, которых я поедала, — быки, олени и им подобные — безусловно, погибали до срока, но таков закон природы — их гибель поддерживала жизнь, поэтому она не несла в себе горечи. Однако в смерти Меритина было нечто окончательное. И вместе с ним ушла часть моей жизни.Рапсодия протянула руку и погладила чешуйчатое тело драконицы.— Меритин отдал свою жизнь, спасая свой корабль и большую часть Первого флота. Его смерть тоже породила жизнь, Элинсинос. То была огромная жертва с его и с твоей стороны, но беженцы с Серендаира получили и использовали второй шанс. Быть может, это одна из самых замечательных жертв в истории.Элинсинос яростно затрясла головой.— Нет, Прелестница. Я расскажу тебе о величайшей жертве. Важно, чтобы вы оба о ней знали, потому что это самое лучшее наследство для вашего ребенка и он его получит вместе с кровью дракона. Я расскажу вам о Завершении. Вам известны истории о Преждевременье, о великих битвах, когда четыре Первородных народа — дети воздуха, земли, воды и эфира, или, иначе, кизы, драконы, митлины и серенны, — объединились, чтобы низвергнуть пятую расу, разрушителей, огненных демонов ф'доров, в самое чрево земли и спасти весь наш мир от неминуемого возвращения к хаосу. Вам, несомненно, известно, что, когда ф'доры были повержены, драконы добровольно отдали почти весь свой Живой Камень для создания Подземных Палат, в которые представители Первородных нас сумели заточить?— Да, — кивнул Эши.— Но ты не знаешь, мой внук, муж Прелестницы, что Подземные Палаты, построенные главным образом из нашего драгоценного Живого Камня, не были идеальной темницей. Прародитель всех драконов, первый дракон, понимал, что узница из Живого Камня не сможет их удержать. И тогда он принес величайшую жертву в истории. Эта жертва известна всем драконам как Завершение. Дракон, принимая решение умереть, распрощаться с жизнью, понимает, что для него не существует загробного бытия, что за последней гранью не будет ничего никогда. Чаще всего подобное решение приходит после очень долгого, а к концу совершенно пустого существования. Дракон так устает, что хочет заснуть и больше никогда не просыпаться, боль и усталость становятся невыносимыми, и он попросту перестает хотеть жить. Он уходит в небытие. Но такой конец оставляет кое-что после смерти — кровь, текущая в жилах дракона, превращается в золото. А вместе с ним сохраняется то, что являлось сутью дракона, — алчность и собственнический инстинкт. Почему люди так любят мягкий желтый металл, который никак не продлевает их жизнь, не делает их умнее или красивее? Они не могут удовлетворить при помощи золота свой голод или исцелить раны и болезни. Они даже не в состоянии выковать из него оружие. Тем не менее они сражаются из-за него, совершают ужасающие преступления, даже готовы отдать за него свои души. В этом люди похожи на драконов.— Я никогда об этом не думала, — призналась Рапсодия, делавшая заметки в своем дневнике.— Прародитель предвидел, что ф'доры могут вырваться из Подземных Палат. И после всех смертей и разрушений, после всех жертв, принесенных для того, чтобы заточить драконов в темницу, он понимал, что они могут вырваться на свободу, и представлял, что за этим последует. Вот почему как раз в тот момент, когда ф'доры попытались разбить замок своей темницы, Прародитель обвил Подземные Палаты своим неправдоподобно огромным телом, сделав его частью структуры Живого Камня, отгораживающего тюрьму ф'доров от окружающего мира. Как только он окутал Подземные Палаты своей сущностью, Прародитель перешел в состояние стихий, а затем расстался с каждой из них — эфиром, водой, воздухом и огнем. Его тело высохло и затвердело, превратившись в огромную скорлупу, внутри которой оказались Подземные Палаты и которая не позволяла ф'дорам вырваться на свободу. Так произошло Завершение. Таким было его наследство, и оно переходит к вашему ребенку. Каждый дракон обладает способностью к Завершению, но ни один, насколько мне известно, больше никогда так не поступал, поскольку нет более окончательного и безоговорочного способа умереть. От тебя не остается даже золота или драгоценных камней, которые когда-нибудь будут украшать пустые головы королей или руки и прически тщеславных женщин. Драконы дорожат Землей, приютившей все остальные существа, поэтому мы принесли огромные жертвы, чтобы ее сохранить.Король и королева намерьенов молча посмотрели друг на друга.— Вот так все и было, — сказала в заключение Элинсинос. — А теперь, муж Прелестницы, поешь чего-нибудь, чтобы тебя не мучил голод на пути домой и чтобы ты мог нас потом навещать.На полу пещеры появились булочки и вазочки с джемом.Эши рассмеялся:— Ладно, я понял твой намек, прабабушка. Я поем и уйду, чтобы ты могла побыть с моей женой наедине. Я знаю, что мешаю вам, а мне совсем не хочется, чтобы на меня дохнули пламенем, посему повинуюсь.— Только не смеши меня, — проворчала драконица. — Ты же знаешь, что я должна обрести какую-нибудь определенную форму, чтобы на тебя дунуть. Я же вовсе не намерена этого делать. А теперь принимайся за джем! И убирайся отсюда.
После того как Эши ушел, Рапсодия решила заняться переводом документов, привезенных Акмедом, как она ему и обещала.— Я забыла тебе сказать об одной важной вещи, Элинсинос, — проговорила она, внимательно изучая манускрипты и переписывая музыкальные ноты. — Я просила моего друга Акмеда весной прийти сюда.Драконица повела могучими плечами.— Ты рассказала ему, где мое логово?— Нет, — быстро ответила Рапсодия, — я бы никогда так не поступила без твоего разрешения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45