Я хорошо его знаю и уверен: как и я, он надеется, что твой свежий разум привнесет некое просветление — ты ведь смотришь на все совершенно под другим углом, с точки зрения гедри, а не кантри, — быть может, у тебя в голове возникнет некая мысль, которая никогда не приходила и не придет на ум нам. Вот и все, дорогая. Он не ждет, что мы ради него начнем творить чудеса. Но в то же время он никогда не перестает надеяться на чудо.
Он устремил на меня долгий взгляд изумрудно-зеленых глаз, чарующих и успокаивающих своей невероятной глубиной, которая словно поглощала меня.
— Когда ты знаешь, что тот или иной твой замысел невозможен, и понимаешь, что ты, вероятнее всего, не в силах ничего изменить, ты внезапно начинаешь думать об этом по-иному, не так, как в тех случаях, когда у тебя еще есть хоть малая надежда. Если что-либо представляется тебе безнадежным делом, то это даже становится похоже на игру, на тайну, на вызов — отыскать иной путь, в обход невозможного. — Он улыбнулся. — Ты сама только что оплакала свою — нашу — неспособность помочь Потерянным. Кантри пытаются сделать это на протяжении вот уже пяти тысяч лет и до сих пор ничего не добились. Поэтому-то нам нечего терять, ибо мы не можем сделать хуже или меньше, чем уже сделано. — Мне показалось, что в глазах у него полыхнуло пламя. — Единственное, что непростительно, — это даже не пытаться ничего сделать.
— Тогда, во имя Ветров и Владычицы, давай отправимся в путь! — воскликнула я, вмиг загоревшись желанием вскочить и действовать.
Он усмехнулся:
— Прямо вот так? Я восхищен твоим духом, любовь моя, но боюсь, даже ты согласишься, что зимний воздух слишком холоден для твоей голой кожи.
Тут он пробежался рукой по ближайшему участку моего тела, и я пожалела, что объяснила ему, что такое щекотка. Несмотря на все мое воодушевление, я не могла сделать ничего другого, кроме как залиться смехом.
Лицо у него светилось радостью, точно утреннее солнце, когда он привлек меня к себе и обнял.
— Мы отправимся, и очень скоро. А пока, кадреши, давай-ка проверим, на что сейчас способна наша любовь.
Я вновь рассмеялась, теперь уже от восторга. Мне все еще казалось странным и непривычным чувствовать себя столь желанной.
— Вариен Кантриакор, клянусь: ты уже начинаешь к этому пристращаться! А я-то думала, кантри сочетаются лишь несколько раз в жизни!
Он прервал ненадолго свои поцелуи, которыми покрывал все мое тело, — с тем лишь, чтобы сказать:
— Вот тебе еще одно преимущество человеческого облика!
...Все-таки мы умудрились со всем управиться и одеться прежде, чем Джеми послал за нами. Удивительно даже: чего только не сделаешь, если как следует постараться!..
Утро выдалось хмурым, серым и холодным: стояла такая промозглая стынь, что кости продрогли. Я-то предполагала, что буду лишь смотреть, как Джеми станет учить Вариена, и поэтому нацепила на себя едва ли не все теплые одежды, которые у меня имелись: под несколькими юбками скрывались гетры, а поверх плотной шерстяной сорочки я надела толстую льняную рубаху, потом суконник с длинными рукавами и в довершение всего — плащ из овчины, с капюшоном. Теперь я казалась себе чуть ли не в половину больше своих обычных размеров, но зато мне было тепло. Вариен тоже надел суконник и гетры, но от плаща отказался.
— Я и так не замерзну, смею полагать, да и хозяин Джемет наверняка заставит меня все это сбросить, — сказал он.
— Это уж точно, — ответила я. — Только, ради всего святого, не называй его нынче утром «хозяином Джеметом». Джеми терпеть не может этого имени, а ты ведь не хочешь, чтобы твой боевой наставник пришел в ярость?
Заметив, как Вариен открыл рот, я поняла, что он собирается уточнить насчет последнего.
— Уж мне-то поверь, — опередила я его. — Идем, Джеми ждет во дворе.
Джеми испытывал воздвигнутый им же стояк — высокое толстое бревно, установленное стоймя посреди двора. Зрелище было восхитительным и сразу же пробудило у меня множество воспоминаний. Правда, на сей раз свету было куда больше, чем прежде.
Тем немногим, что я знала об искусстве боя, я обязана была Джеми: он обучал меня на протяжении нескольких лет, однако, поскольку Хадрон, мой отчим, был против того, чтобы его приемная дочь овладевала подобными знаниями, мы были вынуждены заниматься в амбаре, где хранился корм, да к тому же еще и по ночам. Тем не менее я до сих пор помнила все движения и приемы, которым меня обучал Джеми, и сейчас, следя за ним, чувствовала, как мышцы мои начинают непроизвольно сокращаться вслед за его выпадами: у Джеми всегда выходило так, словно он танцует... На себя понизу, от себя вверх, затем на себя поверху, от себя вниз, потом прямой рубящий — и так далее, снова и снова, пока мышцы не начинают действовать сами собой, без напоминания, — после чего сменить очередность движений и упражняться, упражняться, развивая силу и выдержку; потом отрабатывать защиту, над чем я всегда билась подолгу; затем несколько пробных поединков с Джеми, то есть с разумной мишенью, когда заученная очередность выпадов рассыпается в прах и остается полагаться лишь на ловкость и быстроту, а в случае плохой защиты получаешь удар плашмя и слышишь: «Это не игра, девочка, ты сражаешься за свою жизнь!»
Я вздохнула, наблюдая, как он закончил ряд выпадов и выпрямился. Он был прав, мне недостает скорости. Если я буду внимательна, я, возможно, сумею выйти живой из короткой стычки, но в долгой битве со сколько-нибудь приличным бойцом я бы проиграла. Хуже всего было то, что, когда противник начинает одерживать верх, меня так и подмывает отшвырнуть меч и пустить в ход кулаки, что само по себе страшно глупо: таким способом можно лишь ускорить свой конец. Раньше я подумывала, что Джеми, должно быть, страшно во мне разочарован, однако его искренние слова, сказанные вчера вечером, глубоко проникли мне в душу, успокоив меня, и теперь недостаток мастерства нисколько меня не огорчал, не то что прежде.
К своему удивлению я услышала, как Джеми подозвал меня. Я медленно приблизилась к нему, осторожно ступая по холодным булыжникам и взирая на него из-под своей шерстяной оболочки.
— Чего тебе? — спросила я умиротворенно.
— Хочу выяснить, способна ли ты еще сражаться, — бросил он с оживлением и, проворно оказавшись позади меня, стянул с моей головы капюшон. — Если ты никогда не будешь зарабатывать на жизнь таким искусством, это еще не значит, что ты вовсе не должна уметь обороняться. Давай разоблачайся и берись за меч.
Холод ли был тому причиной или только что проделанные упражнения, но Джеми выглядел лет на десять моложе своего возраста, а глаза у него так и сияли.
Бурча себе под нос, я скинула плащ, передернулась и подобрала учебный клинок, который Джеми предусмотрительно догадался захватить. Клянусь Владычицей, я и позабыла уже, насколько он тяжел! Я не без труда подняла его острием вверх, и Джеми весело указал мне на стояк.
— Сперва поработай тут минут пять, а я пока пообщаюсь с твоей второй половиной, — сказал он, хлопнув меня по плечу.
Я взмахнула мечом и рыкнула, а он сейчас же ускакал прочь, пританцовывая, и лишь бросил напоследок:
— Не забыла своих наработок?
Ни слова не говоря, я встала перед деревянным столбом и взяла меч наизготовку, всем сердцем благодаря Владычицу за то, что она вразумила Джеми набросать земли на камни вокруг стояка, чтобы никто из нас случайно не поскользнулся.
Ладно. Сделать глубокий вздох, собраться... Вперед!
Хорошо еще, что я только что видела, как Джеми проходил поочередно все движения; впрочем, стоило мне сделать несколько ударов, как рука моя, похоже, сама все вспомнила. Сказать по правде, сноровки своей я не утратила. Во время путешествия к Драконьему острову я несколько раз попадала в обстоятельства, когда приходилось жалеть, что при мне нет доброго клинка... Непривычно все-таки заниматься этим среди бела дня, когда наконец-то достаточно свободного места и можно махать мечом почем зря. Я влилась в знакомую череду телодвижений: раз, два, сильней, сильней — верхний выпад! — использовать вес, два, три, сильней — верхний выпад! — раз, два...
Вариен
Я наблюдал за Ланен с восхищением. Когда она только начала наносить удары по бревну — «стояк» представлял собой ствол дерева шириною в пядь, — она оставалась напряженной, зная, что за ней наблюдают другие, но уже после нескольких ударов расслабилась, видимо почувствовав знакомые движения, и теперь использовала лишь те мышцы, которые были ей необходимы. Я не мог понять, для чего она все время держала свою правую руку согнутой напротив груди, но надеялся вскоре это выяснить.
Пока Ланен упражнялась, Джеми подошел ко мне. Встав напротив, он сказал:
— Обнажи меч.
Я повиновался, осторожно положив ножны на камни.
— А теперь пощупай лезвие.
— В этом нет нужды, — ответил я тотчас же, ибо проверял клинок еще вчера вечером. — А он и должен быть таким тупым?
Джеми лишь поглядел на меня, но даже несмотря на мой трехмесячный опыт, я не смог понять, что означает выражение его лица.
— Прости меня, хозяин Дже... Джеми, но я не улавливаю того, что ты пытаешься дать мне понять.
— Чтобы ты случайно не лишился руки — вот почему клинок должен быть тупым, — ответил он сухо. — Острый будет попозже. Ты запомнил очередность выпадов, которые выполняет Ланен?
— Я следил за их последовательностью. Под всеми этими движениями подразумевается какое-то особое значение?
Половина его рта искривилась в улыбке.
— Нет. Это просто упражнение. Мы подошли с ним к стояку.
— Будет, девочка, — обратился он к ней, и Ланен распрямилась, опуская меч и разгибая правую руку. Она немного потрясла ею.
— Проклятье, уже затекла, — сказала она удрученно. — Святая Шиа, но ведь я так давно не упражнялась.
— Да ну? И думать больше не смей, — сказал ей Джеми. — Позже пройдешься еще разок и отныне будешь работать над этим ежедневно, пока твои руки не обретут былую силенку. Что ж, а теперь, юный Вариен, выйди вперед и покажи мне то же, что сейчас проделывала Ланен. Для начала медленно.
Я поднял меч и взмахнул им. Он сидел у меня в руках неуклюже и казался чем-то чужеродным. Я попытался повторить движения Ланен, соблюдая их очередность, но на третьем ударе потерял равновесие и едва не упал.
Джеми велел мне остановиться.
— А ты точно левша? — спросил он. — Двигаешься больно уж кособоко, разрази тебя гром.
— Я не знаю. Я делаю то же, что и Ланен. А что такое «левша»?
Джеми со вздохом взял у меня меч из левой руки и вложил в правую.
— Попробуй-ка вот так, — посоветовал он, и я сразу же почувствовал, что так гораздо удобнее. Он стал подле меня у столба, управляя моей рукой. — На себя понизу, от себя вверх, на себя поверху, от себя вниз — вот так, пусть вес твоего меча делает за тебя половину работы, теперь от себя вниз, да, а теперь прямой рубящий — из-за головы, и не забывай включать боковой выпад: представь, что метишь противнику в голову. — Он показал мне все это, двигая моей же рукой, и вскоре я сам начал чувствовать размеренный порядок движений. Потом он заставил меня согнуть левую руку и выставить ее немного вперед, точно так же, как Ланен держала свою правую руку. — Когда-нибудь тебе придется держать так щит, — сказал он. — Ты должен привыкнуть к тому, что он постоянно здесь, при тебе. Не забывай отводить согнутую руку немного в сторону, куда противник будет бить мечом.
— А этот удар из-за головы довольно медленный и неуклюжий, — произнес я, следя за собственными движениями. — Разве враг не видит, что на него опускается меч, и не успеет отскочить?
— Ну да, — ответил Джеми, — ты прав, в качестве смертельного удара этот прием не очень-то годится. И все же можешь мне поверить: когда видишь меч, летящий прямиком на тебя сверху, то невольно отступаешь и туг можешь оплошать. К тому же, если противник при этом поднимает вверх щит, у тебя появляется возможность нанести следующий удар по незащищенному телу, если, конечно, ты проворен, а он нет... Ну, ты тут работай пока, а я скажу, когда довольно. — Взяв меня за левую руку, которую я незаметно для себя опустил, он вновь заставил меня согнуть ее в локте. — Не забывай держать руку со щитом у груди.
И он оставил меня упражняться у столба.
Ланен
Джеми подошел ко мне с беззаботным видом, однако взгляд его был решительным, и он заговорил настойчиво:
— Значит так, девочка моя. Если хочешь убедить меня раз и навсегда в том, что эта ваша история не выдумка, используй свою бессловесную речь и скажи ему, что у тебя неприятности, чтобы он бросил меч и явился к тебе.
Ишь ты!
Я ответила негромко:
— Если хочешь доказательств, я могу попросить его подойти, но я не могу лгать ему. Так ничего не получится.
— Отчего же? Просто скажи ему эти самые слова. Уж что-что, а это нетрудно сделать.
— Джеми, этот способ общения неспроста зовется Языком Истины. Это тебе не письмо написать, это как... как подслушать чей-то разговор. Некоторые из старых драконов способны скрывать небольшую часть своих мыслей, но мне такое удалось лишь раз, да и то при хорошей поддержке. Прямая ложь здесь вообще невозможна: твои мысли все равно раскроют обман, даже если ты сам того не желаешь. А это Вариена, по меньшей мере, рассердит.
Он приподнял бровь.
— Любопытно. Что ж, — он оглянулся и посмотрел на Вариена, — тогда попроси его снова взять меч в левую руку.
Я не стала ничего отвечать, а просто мысленно обратилась к Вариену:
"Дорогой — прости, но Джеми опять вздумал нас испытать, — Джеми попросил меня, чтобы ты вновь попробовал проделать то же самое левой рукой , — я молю небеса, чтобы он наконец-то нам поверил".
Я постаралась умолчать о том, что Джеми прежде попросил меня солгать, но вряд ли это у меня получилось: я овладела Языком Истины совсем недавно и, к тому же, никогда не умела особо скрытничать.
Вариен
Я легко прочел побочные мысли Ланен, хотя мне стало понятно, что она старалась их не показывать:
«А я уж думала, что он все понял, он попросил меня солгать тебе, но я сказала, что не могу и не хочу, Он все еще не верит ни тебе, ни мне, но я бы ни за что не стала тебе лгать — ни вслух, ни тем более на Языке Истины».
Я сейчас же перехватил меч в левую руку, и двигаться сразу стало неудобно. Для наглядности я проделал весь ряд движений трижды, при этом чувствуя, как с каждым новым выпадом во мне все больше разгорается гнев, — наконец, вложив в последний удар всю свою силу, я вогнал меч глубоко в землю. Оставив его там, я направился к Джеми и Ланен.
Джеми знал свое дело: когда я подошел, он сразу же пришел в движение и был явно настороже. Правильно сделал. Будь я в своем прежнем облике, я, наверное, в сердцах убил бы его.
— Как дерзнул ты велеть, чтобы Ланен осквернила думы свои ложью?! — воскликнул я. Произнося эти слова, я вдруг осознал, что придаю своей речи несколько устаревшее звучание, а все мое тело при этом так и сотрясается: во мне бушевало желание ударить его. — Язык Истины назван так неспроста! Ужели способны мы лгать друг другу, когда даже помыслы наши столь явственны? Истинная речь не есть праздное развлечение, но способ искреннего общения с себе подобным. Нельзя раскрыть другому самое себя, оставив при этом в тайне истину разума и сердца. Никогда более не помышляй о подобном, Джемет из Аринока, и никогда не проси об этом Ланен.
Джеми кивнул.
— Стало быть, это правда, — произнес он. — Ты и впрямь можешь слышать ее. — Он посмотрел на меня. — Тебе хочется меня ударить, так ведь?
— Еще как хочется, — ответил я, все так же сотрясаясь всем телом.
— Ну давай, попытайся, — сказал он. — Даже если тебе это удастся, я от этого не помру.
— Я не смею, — ответил я, отворачиваясь от него, дыша часто и глубоко. — Вдруг во мне еще сохранилась часть былой силы... я могу покалечить тебя.
— Гм. А ну-ка пошли, — сказал он и, схватив меня за руку, вновь подвел к столбу, при этом, однако, стараясь не поворачиваться ко мне спиной. Мудро с его стороны. — Что ж, возьми меч в правую руку, а когда будешь отрабатывать движения, используй всю свою силу. Вкладывай в удары весь свой гнев. За стояк не волнуйся: снесешь — новый поставлю.
Я почувствовал облегчение, когда позволил своему гневу выплеснуться, пока наносил удары: мне доставляло наслаждение ощущать, как стальной клинок глубоко врубается в дерево и его приходится с силой вытаскивать. Мне показалось, что гнев мой начал рассеиваться, но тут Джеми выкрикнул:
— Давай же! Убей наповал!
Он оказался великолепным наставником. Я как раз собирался нанести высокий удар справа налево — и теперь, вложив в него весь свой гнев и силу всего тела, я с громким рыком рубанул по столбу. Раздался треск ломающегося дерева, а вслед за этим глухой стук: треть стояка рухнула на булыжники, которыми был вымощен двор. На миг воцарилась полная тишина.
— Клянусь огнями Преисподней, Вариен! — проговорил Джеми, после чего очень тихо добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Он устремил на меня долгий взгляд изумрудно-зеленых глаз, чарующих и успокаивающих своей невероятной глубиной, которая словно поглощала меня.
— Когда ты знаешь, что тот или иной твой замысел невозможен, и понимаешь, что ты, вероятнее всего, не в силах ничего изменить, ты внезапно начинаешь думать об этом по-иному, не так, как в тех случаях, когда у тебя еще есть хоть малая надежда. Если что-либо представляется тебе безнадежным делом, то это даже становится похоже на игру, на тайну, на вызов — отыскать иной путь, в обход невозможного. — Он улыбнулся. — Ты сама только что оплакала свою — нашу — неспособность помочь Потерянным. Кантри пытаются сделать это на протяжении вот уже пяти тысяч лет и до сих пор ничего не добились. Поэтому-то нам нечего терять, ибо мы не можем сделать хуже или меньше, чем уже сделано. — Мне показалось, что в глазах у него полыхнуло пламя. — Единственное, что непростительно, — это даже не пытаться ничего сделать.
— Тогда, во имя Ветров и Владычицы, давай отправимся в путь! — воскликнула я, вмиг загоревшись желанием вскочить и действовать.
Он усмехнулся:
— Прямо вот так? Я восхищен твоим духом, любовь моя, но боюсь, даже ты согласишься, что зимний воздух слишком холоден для твоей голой кожи.
Тут он пробежался рукой по ближайшему участку моего тела, и я пожалела, что объяснила ему, что такое щекотка. Несмотря на все мое воодушевление, я не могла сделать ничего другого, кроме как залиться смехом.
Лицо у него светилось радостью, точно утреннее солнце, когда он привлек меня к себе и обнял.
— Мы отправимся, и очень скоро. А пока, кадреши, давай-ка проверим, на что сейчас способна наша любовь.
Я вновь рассмеялась, теперь уже от восторга. Мне все еще казалось странным и непривычным чувствовать себя столь желанной.
— Вариен Кантриакор, клянусь: ты уже начинаешь к этому пристращаться! А я-то думала, кантри сочетаются лишь несколько раз в жизни!
Он прервал ненадолго свои поцелуи, которыми покрывал все мое тело, — с тем лишь, чтобы сказать:
— Вот тебе еще одно преимущество человеческого облика!
...Все-таки мы умудрились со всем управиться и одеться прежде, чем Джеми послал за нами. Удивительно даже: чего только не сделаешь, если как следует постараться!..
Утро выдалось хмурым, серым и холодным: стояла такая промозглая стынь, что кости продрогли. Я-то предполагала, что буду лишь смотреть, как Джеми станет учить Вариена, и поэтому нацепила на себя едва ли не все теплые одежды, которые у меня имелись: под несколькими юбками скрывались гетры, а поверх плотной шерстяной сорочки я надела толстую льняную рубаху, потом суконник с длинными рукавами и в довершение всего — плащ из овчины, с капюшоном. Теперь я казалась себе чуть ли не в половину больше своих обычных размеров, но зато мне было тепло. Вариен тоже надел суконник и гетры, но от плаща отказался.
— Я и так не замерзну, смею полагать, да и хозяин Джемет наверняка заставит меня все это сбросить, — сказал он.
— Это уж точно, — ответила я. — Только, ради всего святого, не называй его нынче утром «хозяином Джеметом». Джеми терпеть не может этого имени, а ты ведь не хочешь, чтобы твой боевой наставник пришел в ярость?
Заметив, как Вариен открыл рот, я поняла, что он собирается уточнить насчет последнего.
— Уж мне-то поверь, — опередила я его. — Идем, Джеми ждет во дворе.
Джеми испытывал воздвигнутый им же стояк — высокое толстое бревно, установленное стоймя посреди двора. Зрелище было восхитительным и сразу же пробудило у меня множество воспоминаний. Правда, на сей раз свету было куда больше, чем прежде.
Тем немногим, что я знала об искусстве боя, я обязана была Джеми: он обучал меня на протяжении нескольких лет, однако, поскольку Хадрон, мой отчим, был против того, чтобы его приемная дочь овладевала подобными знаниями, мы были вынуждены заниматься в амбаре, где хранился корм, да к тому же еще и по ночам. Тем не менее я до сих пор помнила все движения и приемы, которым меня обучал Джеми, и сейчас, следя за ним, чувствовала, как мышцы мои начинают непроизвольно сокращаться вслед за его выпадами: у Джеми всегда выходило так, словно он танцует... На себя понизу, от себя вверх, затем на себя поверху, от себя вниз, потом прямой рубящий — и так далее, снова и снова, пока мышцы не начинают действовать сами собой, без напоминания, — после чего сменить очередность движений и упражняться, упражняться, развивая силу и выдержку; потом отрабатывать защиту, над чем я всегда билась подолгу; затем несколько пробных поединков с Джеми, то есть с разумной мишенью, когда заученная очередность выпадов рассыпается в прах и остается полагаться лишь на ловкость и быстроту, а в случае плохой защиты получаешь удар плашмя и слышишь: «Это не игра, девочка, ты сражаешься за свою жизнь!»
Я вздохнула, наблюдая, как он закончил ряд выпадов и выпрямился. Он был прав, мне недостает скорости. Если я буду внимательна, я, возможно, сумею выйти живой из короткой стычки, но в долгой битве со сколько-нибудь приличным бойцом я бы проиграла. Хуже всего было то, что, когда противник начинает одерживать верх, меня так и подмывает отшвырнуть меч и пустить в ход кулаки, что само по себе страшно глупо: таким способом можно лишь ускорить свой конец. Раньше я подумывала, что Джеми, должно быть, страшно во мне разочарован, однако его искренние слова, сказанные вчера вечером, глубоко проникли мне в душу, успокоив меня, и теперь недостаток мастерства нисколько меня не огорчал, не то что прежде.
К своему удивлению я услышала, как Джеми подозвал меня. Я медленно приблизилась к нему, осторожно ступая по холодным булыжникам и взирая на него из-под своей шерстяной оболочки.
— Чего тебе? — спросила я умиротворенно.
— Хочу выяснить, способна ли ты еще сражаться, — бросил он с оживлением и, проворно оказавшись позади меня, стянул с моей головы капюшон. — Если ты никогда не будешь зарабатывать на жизнь таким искусством, это еще не значит, что ты вовсе не должна уметь обороняться. Давай разоблачайся и берись за меч.
Холод ли был тому причиной или только что проделанные упражнения, но Джеми выглядел лет на десять моложе своего возраста, а глаза у него так и сияли.
Бурча себе под нос, я скинула плащ, передернулась и подобрала учебный клинок, который Джеми предусмотрительно догадался захватить. Клянусь Владычицей, я и позабыла уже, насколько он тяжел! Я не без труда подняла его острием вверх, и Джеми весело указал мне на стояк.
— Сперва поработай тут минут пять, а я пока пообщаюсь с твоей второй половиной, — сказал он, хлопнув меня по плечу.
Я взмахнула мечом и рыкнула, а он сейчас же ускакал прочь, пританцовывая, и лишь бросил напоследок:
— Не забыла своих наработок?
Ни слова не говоря, я встала перед деревянным столбом и взяла меч наизготовку, всем сердцем благодаря Владычицу за то, что она вразумила Джеми набросать земли на камни вокруг стояка, чтобы никто из нас случайно не поскользнулся.
Ладно. Сделать глубокий вздох, собраться... Вперед!
Хорошо еще, что я только что видела, как Джеми проходил поочередно все движения; впрочем, стоило мне сделать несколько ударов, как рука моя, похоже, сама все вспомнила. Сказать по правде, сноровки своей я не утратила. Во время путешествия к Драконьему острову я несколько раз попадала в обстоятельства, когда приходилось жалеть, что при мне нет доброго клинка... Непривычно все-таки заниматься этим среди бела дня, когда наконец-то достаточно свободного места и можно махать мечом почем зря. Я влилась в знакомую череду телодвижений: раз, два, сильней, сильней — верхний выпад! — использовать вес, два, три, сильней — верхний выпад! — раз, два...
Вариен
Я наблюдал за Ланен с восхищением. Когда она только начала наносить удары по бревну — «стояк» представлял собой ствол дерева шириною в пядь, — она оставалась напряженной, зная, что за ней наблюдают другие, но уже после нескольких ударов расслабилась, видимо почувствовав знакомые движения, и теперь использовала лишь те мышцы, которые были ей необходимы. Я не мог понять, для чего она все время держала свою правую руку согнутой напротив груди, но надеялся вскоре это выяснить.
Пока Ланен упражнялась, Джеми подошел ко мне. Встав напротив, он сказал:
— Обнажи меч.
Я повиновался, осторожно положив ножны на камни.
— А теперь пощупай лезвие.
— В этом нет нужды, — ответил я тотчас же, ибо проверял клинок еще вчера вечером. — А он и должен быть таким тупым?
Джеми лишь поглядел на меня, но даже несмотря на мой трехмесячный опыт, я не смог понять, что означает выражение его лица.
— Прости меня, хозяин Дже... Джеми, но я не улавливаю того, что ты пытаешься дать мне понять.
— Чтобы ты случайно не лишился руки — вот почему клинок должен быть тупым, — ответил он сухо. — Острый будет попозже. Ты запомнил очередность выпадов, которые выполняет Ланен?
— Я следил за их последовательностью. Под всеми этими движениями подразумевается какое-то особое значение?
Половина его рта искривилась в улыбке.
— Нет. Это просто упражнение. Мы подошли с ним к стояку.
— Будет, девочка, — обратился он к ней, и Ланен распрямилась, опуская меч и разгибая правую руку. Она немного потрясла ею.
— Проклятье, уже затекла, — сказала она удрученно. — Святая Шиа, но ведь я так давно не упражнялась.
— Да ну? И думать больше не смей, — сказал ей Джеми. — Позже пройдешься еще разок и отныне будешь работать над этим ежедневно, пока твои руки не обретут былую силенку. Что ж, а теперь, юный Вариен, выйди вперед и покажи мне то же, что сейчас проделывала Ланен. Для начала медленно.
Я поднял меч и взмахнул им. Он сидел у меня в руках неуклюже и казался чем-то чужеродным. Я попытался повторить движения Ланен, соблюдая их очередность, но на третьем ударе потерял равновесие и едва не упал.
Джеми велел мне остановиться.
— А ты точно левша? — спросил он. — Двигаешься больно уж кособоко, разрази тебя гром.
— Я не знаю. Я делаю то же, что и Ланен. А что такое «левша»?
Джеми со вздохом взял у меня меч из левой руки и вложил в правую.
— Попробуй-ка вот так, — посоветовал он, и я сразу же почувствовал, что так гораздо удобнее. Он стал подле меня у столба, управляя моей рукой. — На себя понизу, от себя вверх, на себя поверху, от себя вниз — вот так, пусть вес твоего меча делает за тебя половину работы, теперь от себя вниз, да, а теперь прямой рубящий — из-за головы, и не забывай включать боковой выпад: представь, что метишь противнику в голову. — Он показал мне все это, двигая моей же рукой, и вскоре я сам начал чувствовать размеренный порядок движений. Потом он заставил меня согнуть левую руку и выставить ее немного вперед, точно так же, как Ланен держала свою правую руку. — Когда-нибудь тебе придется держать так щит, — сказал он. — Ты должен привыкнуть к тому, что он постоянно здесь, при тебе. Не забывай отводить согнутую руку немного в сторону, куда противник будет бить мечом.
— А этот удар из-за головы довольно медленный и неуклюжий, — произнес я, следя за собственными движениями. — Разве враг не видит, что на него опускается меч, и не успеет отскочить?
— Ну да, — ответил Джеми, — ты прав, в качестве смертельного удара этот прием не очень-то годится. И все же можешь мне поверить: когда видишь меч, летящий прямиком на тебя сверху, то невольно отступаешь и туг можешь оплошать. К тому же, если противник при этом поднимает вверх щит, у тебя появляется возможность нанести следующий удар по незащищенному телу, если, конечно, ты проворен, а он нет... Ну, ты тут работай пока, а я скажу, когда довольно. — Взяв меня за левую руку, которую я незаметно для себя опустил, он вновь заставил меня согнуть ее в локте. — Не забывай держать руку со щитом у груди.
И он оставил меня упражняться у столба.
Ланен
Джеми подошел ко мне с беззаботным видом, однако взгляд его был решительным, и он заговорил настойчиво:
— Значит так, девочка моя. Если хочешь убедить меня раз и навсегда в том, что эта ваша история не выдумка, используй свою бессловесную речь и скажи ему, что у тебя неприятности, чтобы он бросил меч и явился к тебе.
Ишь ты!
Я ответила негромко:
— Если хочешь доказательств, я могу попросить его подойти, но я не могу лгать ему. Так ничего не получится.
— Отчего же? Просто скажи ему эти самые слова. Уж что-что, а это нетрудно сделать.
— Джеми, этот способ общения неспроста зовется Языком Истины. Это тебе не письмо написать, это как... как подслушать чей-то разговор. Некоторые из старых драконов способны скрывать небольшую часть своих мыслей, но мне такое удалось лишь раз, да и то при хорошей поддержке. Прямая ложь здесь вообще невозможна: твои мысли все равно раскроют обман, даже если ты сам того не желаешь. А это Вариена, по меньшей мере, рассердит.
Он приподнял бровь.
— Любопытно. Что ж, — он оглянулся и посмотрел на Вариена, — тогда попроси его снова взять меч в левую руку.
Я не стала ничего отвечать, а просто мысленно обратилась к Вариену:
"Дорогой — прости, но Джеми опять вздумал нас испытать, — Джеми попросил меня, чтобы ты вновь попробовал проделать то же самое левой рукой , — я молю небеса, чтобы он наконец-то нам поверил".
Я постаралась умолчать о том, что Джеми прежде попросил меня солгать, но вряд ли это у меня получилось: я овладела Языком Истины совсем недавно и, к тому же, никогда не умела особо скрытничать.
Вариен
Я легко прочел побочные мысли Ланен, хотя мне стало понятно, что она старалась их не показывать:
«А я уж думала, что он все понял, он попросил меня солгать тебе, но я сказала, что не могу и не хочу, Он все еще не верит ни тебе, ни мне, но я бы ни за что не стала тебе лгать — ни вслух, ни тем более на Языке Истины».
Я сейчас же перехватил меч в левую руку, и двигаться сразу стало неудобно. Для наглядности я проделал весь ряд движений трижды, при этом чувствуя, как с каждым новым выпадом во мне все больше разгорается гнев, — наконец, вложив в последний удар всю свою силу, я вогнал меч глубоко в землю. Оставив его там, я направился к Джеми и Ланен.
Джеми знал свое дело: когда я подошел, он сразу же пришел в движение и был явно настороже. Правильно сделал. Будь я в своем прежнем облике, я, наверное, в сердцах убил бы его.
— Как дерзнул ты велеть, чтобы Ланен осквернила думы свои ложью?! — воскликнул я. Произнося эти слова, я вдруг осознал, что придаю своей речи несколько устаревшее звучание, а все мое тело при этом так и сотрясается: во мне бушевало желание ударить его. — Язык Истины назван так неспроста! Ужели способны мы лгать друг другу, когда даже помыслы наши столь явственны? Истинная речь не есть праздное развлечение, но способ искреннего общения с себе подобным. Нельзя раскрыть другому самое себя, оставив при этом в тайне истину разума и сердца. Никогда более не помышляй о подобном, Джемет из Аринока, и никогда не проси об этом Ланен.
Джеми кивнул.
— Стало быть, это правда, — произнес он. — Ты и впрямь можешь слышать ее. — Он посмотрел на меня. — Тебе хочется меня ударить, так ведь?
— Еще как хочется, — ответил я, все так же сотрясаясь всем телом.
— Ну давай, попытайся, — сказал он. — Даже если тебе это удастся, я от этого не помру.
— Я не смею, — ответил я, отворачиваясь от него, дыша часто и глубоко. — Вдруг во мне еще сохранилась часть былой силы... я могу покалечить тебя.
— Гм. А ну-ка пошли, — сказал он и, схватив меня за руку, вновь подвел к столбу, при этом, однако, стараясь не поворачиваться ко мне спиной. Мудро с его стороны. — Что ж, возьми меч в правую руку, а когда будешь отрабатывать движения, используй всю свою силу. Вкладывай в удары весь свой гнев. За стояк не волнуйся: снесешь — новый поставлю.
Я почувствовал облегчение, когда позволил своему гневу выплеснуться, пока наносил удары: мне доставляло наслаждение ощущать, как стальной клинок глубоко врубается в дерево и его приходится с силой вытаскивать. Мне показалось, что гнев мой начал рассеиваться, но тут Джеми выкрикнул:
— Давай же! Убей наповал!
Он оказался великолепным наставником. Я как раз собирался нанести высокий удар справа налево — и теперь, вложив в него весь свой гнев и силу всего тела, я с громким рыком рубанул по столбу. Раздался треск ломающегося дерева, а вслед за этим глухой стук: треть стояка рухнула на булыжники, которыми был вымощен двор. На миг воцарилась полная тишина.
— Клянусь огнями Преисподней, Вариен! — проговорил Джеми, после чего очень тихо добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58