А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Из шахтной клети выкатывались металлические вагонетки, доверху заполненные углем; они вначале попадали на весы, а затем, влекомые цепью-транспортером, уплывали по рельсам вверх, под навесы, где уголь высыпали и сортировали по качеству и размерам. Блэар соскочил с пролетки и принялся внимательно следить за проползавшими мимо вагонетками. Если верить весам, то в каждой из них, заполненной доверху, было не меньше двухсот фунтов угля. Сортировочная находилась под навесом, но не имела стен: крыша предназначалась для того, чтобы защитить уголь от дождя, а не рабочих от плохой погоды. Работали на сортировке исключительно одни шахтерки. Те, что стояли на самом верхнем уровне, на приемной площадке, отцепляли вагонетки от несущей их цепи, подкатывали к опрокидывателю, закрепляли в нем и медленно отпускали рычаг тормоза; устройство срабатывало, и черный поток угля устремлялся из перевернутой вагонетки вниз, на ленту транспортера, где другие женщины, работавшие при свете ламп, очищали уголь от камней и пустой породы.
На шахтерках были фланелевые кофты, брюки из грубошерстной ткани и какое-то подобие юбок; все это было черно от впитавшегося угля. Волосы шахтерки прятали от угольной пыли под шалями. Руки у них были совершенно черными, лица — в пятнах от тончайшей пыли, клубами вздымавшейся вверх там, где уголь с ленты транспортера падал на сортировочные грохоты или же, проваливаясь через сита с крупными ячейками, попадал на следующие, более мелкие.
Очищенный и отсортированный уголь скатывался по желобу на самый нижний уровень, к заходящей под навес железной дороге, и там две другие шахтерки направляли рукав желоба в грузовые вагоны. Блэар узнал их: одной была Фло, которую он видел накануне в «Юном принце», другой — Роза Мулине.
— Это он. — Голос Фло способен был прорваться через любой шум и грохот.
— Мне надо поговорить с вами, — прокричал Блэар Розе.
Роза обернулась в его сторону и уперла руку в бедро. Глаза ее, еще сильнее выделявшиеся на фоне покрывавшей все лицо черной пыли, смотрели пристально и сосредоточенно. Взгляд их был лениво нетороплив: так обычно глядит на человека кошка, валяющаяся в кресле, которое она считает своим. На Блэара, машинистов паровозов, на шахтеров и откатчиков она смотрела с одним и тем же выражением, ясно говорившим, что все эти люди в равной мере не имеют для нее никакого значения.
— А вы сегодня принарядились, — сказала она.
— Есть повод. — Блэар обвел взглядом свои изрядно потрепанные пиджак и брюки.
Роза каким-то образом ухитрялась придавать своему грязному наряду дерзко-элегантный вид.
— Решили спуститься в шахту? Когда подниметесь, будете черны, как трубочист.
— Нам надо поговорить.
— Так понравилась первая беседа?
— Она была интересной.
Роза посмотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. В эти мгновения Блэар вдруг понял, что она обладает способностью приковывать его взгляд к себе, когда захочет.
— Биллу это не понравится, — заметила Фло.
— Биллу Джейксону? — уточнил Блэар.
Увидев его реакцию, Роза расхохоталась:
— Что, вся смелость сразу пропала?
— Блэар! — прокричал, подзывая его, Леверетт, стоявший возле сарая на противоположной стороне шахтного двора.
В этом сарае шахтеры получали перед спуском в забой пожаробезопасные лампы, и потому внутри него было светло, как днем. На нижних полках стояли канистры с керосином, лежали рулоны фитиля и банки со шпаклевкой, на которых было написано: «Используется даже Королевским военно-морским флотом!» На задней стене висели шесть клеток, обитавшие в них канарейки пели дружным хором, стараясь просунуть через решетки желтые головки.
— Пожалуй, вам лучше подождать меня здесь, — сказал Блэар Леверетту. При ярком свете множества ламп он хорошо видел, что под позаимствованным у кого-то кожаным пиджаком на управляющем надеты шелковый жилет и белая рубашка; излишне и говорить, что голову Леверетта украшал тщательно вычищенный баулер.
— Нет, мне всегда очень хотелось самому спуститься под землю. Только один раз был в старой шахте, и то на глубине всего десяти футов, не больше.
— Залезьте в мешок с углем, попросите кого-нибудь завязать снаружи и попрыгайте в нем, — предложил Блэар.
Пожаробезопасные лампы были восьми дюймов в высоту и представляли собой латунный сосуд, накрытый сверху латунным колпачком, в середине между которыми размещалась латунная же сетка, не дававшая пламени разгореться до такой температуры, при которой воспламеняется и взрывается находящийся в шахте газ. Работник, выдающий лампы, сам зажег их, запер и вручил Блэару и Леверетту. Упрятанное за металлической сеткой пламя казалось кусочком темного янтаря. На нижней части каждой лампы был выцарапан номер, и работник записал в специальный журнал номера выданных Блэару и Леверетту ламп.
— Таким образом мы контролируем, сколько людей спустилось в шахту и сколько возвратилось оттуда. Просто на всякий случай. Должен предупредить вас, джентльмены, что глубина шахты Хэнни — целая миля, это самая глубокая шахта во всем Ланкашире. Если вам становится не по себе в замкнутом пространстве, лучше подумайте дважды, прежде чем спускаться.
Они снова вышли на улицу, в темноту, и присоединились к тем, кто стоял возле копра у входа шахту. Шахтеры были одеты в грязные шерстяные куртки и молескиновые брюки: у молескина нет ворса, и потому внизу он был безопаснее. Разумеется, на шахтерах были еще матерчатые кепки и клоги. На переброшенных через плечо ремешках висели армейские котелки с прихваченной из дому едой. В ожидании спуска мужчины убивали время, общаясь друг с другом с той простотой и грубой непринужденностью, какая бывает только между солдатами, спортсменами и шахтерами. Леверетту, как выходцу из среднего класса, сразу же стало не по себе; Блэар же, напротив, даже не желая того, почувствовал себя в этой среде как дома. Ветер со свистом устремлялся вниз по шахтному стволу — это принудительная вентиляция всасывала воздух, чтобы продуть восемь миль подземных выработок, — и огоньки в лампах заколебались. Ярдах в пятидесяти от того места, где они стояли, Блэар увидел белый предохранительный забор вокруг вентиляционной установки: в нижней ее части располагалась мощная топка, и создаваемая ею тяга высасывала из шахты отработанный, зараженный газами воздух, заставляя поступать на его место новый, свежий. По крайней мере, так предполагала и гласила теория.
Ветер стих в тот самый момент, когда из шахтного ствола, откуда-то снизу, из-под земли послышался совершенно невероятный здесь звук: шум приближающегося грузового поезда. Вращение подъемного колеса стало замедляться, идущие вертикально вниз сильно натянутые тросы задрожали от уменьшения нагрузки, и Блэар увидел, как вначале показался большой крюк, а за ним и клеть — квадратная металлическая коробка с деревянными боковыми стенками и с отсутствующими торцевыми, вместо которых свободно висели лишь перегораживающие проход цепи. Их немедленно сняли и стали выкатывать из клети на весы вагонетки с глянцевито поблескивающим углем. Едва только клеть освободилась, как в нее так же быстро набились все дожидавшиеся шахтеры; к ним присоединились и Блэар с Левереттом.
В клети уместились все: зарплата шахтерам шла за добытый уголь, а не за время, проведенное в ожидании спуска. Блэара и Леверетта не оттеснили к открытым концам клети, что уже было, подумал Блэар, своеобразным проявлением вежливости и хорошего расположения. При тусклом — слабее свечи — мерцании ламп Блэар разглядел первые черные пятна на воротничке у Леверетта и понял, что и на нем самом уже стоят подобные неизбежные метки.
— Последняя возможность передумать. Когда поднимемся, будете похожи на трубочиста, — сказал Блэар. Ему понравились слова Розы: другая женщина на ее месте скорее сказала бы «грязны, как поросенок». Но Леверетт был высокого роста, и сравнение с трубочистом ему шло больше.
Мужественный ответ Леверетта потонул в оглушающем звоне колокола. Один удар; это означало, что спуск начинается.
Клеть медленно тронулась и поплыла вниз мимо выложенной кирпичом горловины шахтного ствола, мимо переплетения каких-то крепежных конструкций из йоркширского железа, крепкого, как сталь, вошла в выложенный чередующимися полосами камня и дерева — будто заштрихованный — колодец и тут просто провалилась вниз. В неосвещенную мрачную бездну. Полетела со скоростью вначале двадцать, потом тридцать и, наконец, сорок миль в час. Нигде на поверхности земли люди еще не могли перемещаться с такой скоростью. Клеть падала так быстро, что закладывало уши и воздух будто уходил из легких. Так быстро, что, кроме сплошного мелькания, невозможно было разглядеть что-либо со свободной стороны клети; впрочем, зазевавшемуся вполне могло оторвать там руку или даже ногу. Казалось, клеть падала вниз навечно, чтобы никогда уже не вернуться.
Клеть пронеслась мимо фонаря, горевшего на площадке одного из выработанных горизонтов. Свет его показался не более чем промелькнувшим светящимся мотыльком. Блэар заметил, что Леверетт крестится, и неодобрительно покачал головой: чем меньше сейчас делать движений, тем лучше — безопаснее. На том отрезке, где они падали с наибольшей быстротой, скорость была такая и клеть шла настолько ровно и гладко, что человек начинал ощущать себя как бы плавающим в невесомости. При спуске в шахту именно эта часть пути была одновременно и самой приятной, но и самой опасной. Блэар подумал, что какому-нибудь стороннему наблюдателю, например червяку — только представить себе, как он был бы поражен! — летящая клеть со сгрудившимися в ней шахтерами, у каждого из которых была в руках зажженная лампа, могла показаться горящим метеором.
Брюнель, известный специалист-железнодорожник, утверждал, что машинисты паровозов должны набираться из неграмотных: только такие люди обращают самое серьезное внимание на все происходящее вокруг них. «Шахтеры тоже из числа тех людей, что привыкли обращать на все внимание», — подумал Блэар. Лица всех находящихся в клети были куда более сосредоточенными, чем в свое время у учеников в академии Платона: шахтеры внимательно вслушивались в гул разматывающегося стального троса, следили за малейшими подрагиваниями клети, стремились оценить ощущавшееся ими нарастающее давление собственных тел на деревянные подошвы клогов.
Падение клети стало замедляться. Через две минуты по часам Блэара — при средней скорости порядка тридцати миль в час это означало, что они спустились на глубину около мили, — клеть добралась до освещенной нижней части колодца и остановилась. В тот же миг шахтеры устремились к выходу из нее, вслед за ними вышли Блэар и Леверетт; последний пребывал в состоянии полной растерянности.
И для того были все основания. Возле ствола сходилось несколько подземных дорог, движение по которым было весьма интенсивным: со всех сторон к стволу устремлялись пони в крепкой упряжи, ведомые облаченными в кепки и куртки мальчишками; и дети и животные казались еще меньше в тусклом свете ламп, висящих на вбитых в деревянную крепь крючьях. Каждый пони тащил за собой по рельсам несколько нагруженных вагонеток.
От длинного ряда стойл для пони тянуло конюшней. Стойла под землей всегда располагались поблизости от нижней части шахтного ствола, и под ними устраивался настил из толстых досок, но все равно они никогда до конца не просыхали; наоборот, едкий запах лошадиных испражнений казался под землей одновременно и особенно застарелым, и еще более сильным и резким, чем наверху.
Вниз по стволу с силой штормового ветра врывался свежий воздух, уже тут, внизу, смешивающийся с «ароматом» конюшни.
В шахте стояла жара, какой никогда не бывает в обычно влажных пещерах. Жара удушающая, густо замешанная на запахах пота, навоза, насыщенная угольной пылью. Жара эта напоминала о том, что Земля — живой организм, внутреннее ядро которого находится в расплавленном состоянии.
Вонь, пыль, жара — все это были явные и очевидные стороны подземного бытия, которые каждый, кто впервые попадал в шахту, немедленно замечал, как-то осмысливал и делал для себя какие-то выводы. Чтобы осознать, что прилегающее к шахтному стволу пространство нижнего двора шахты имеет в поперечнике не меньше сотни ярдов, человеку требовалось не больше минуты. Но тот же самый человек оказывался вынужден попросту игнорировать иные, не столь очевидные факты и мысли, подсказанные ему собственными ощущениями: что над ним больше мили породы и в случае чего выбраться отсюда будет очень непросто. Тем не менее Блэар на всякий случай сверился со своим компасом.
Если наверху располагалась контора шахты во главе с ее управляющим, то внизу, под землей, было устроено помещение для смотрителя работ — небольшая квадратная комнатка, огражденная кирпичными стенами. Звали смотрителя Бэтти; это был жизнерадостный энергичный человек в рубашке с короткими рукавами, поверх которой видны были брючные подтяжки, и в баулере.
Бэтти ждал их появления; он расчистил свой стол от бумаг и разложил на нем карту, придавив ее по углам шахтерскими лампами. В северной части карты видны были центральный шахтный ствол с клетью и вентиляционные стволы. Южная часть являла собой перекрестье, образованное частой сеткой больших и малых туннелей-штолен, каждый из которых заканчивался тупиком; их оконечности обозначали причудливое очертание границ шахты.
Бэтти отметил взглядом то, как по-разному были одеты пришедшие, ничем не выказав при этом собственного отношения.
— Мистер Блэар, мистер Леверетт, выверните, пожалуйста, ваши карманы.
Блэар извлек часы, компас, носовой платок, перочинный нож и несколько мелких монет; у Леверетта содержимое карманов оказалось побогаче: часы, кошелек, бумажник, медальон, расческа, несколько визитных карточек, вересковая курительная трубка, табак и спички. Три последних предмета Бэтти отобрал и запер к себе в стол.
— Здесь не курят, мистер Леверетт. Даже думать об этом позабудьте.
Карта была датирована тем днем, когда на шахте произошел взрыв; на ней были нанесены кружки, внутри которых стояли номера, насчитывающие от одной до трех цифр. Номера шахтерских ламп, догадался Блэар. Тогда во время пожара погибли семьдесят шесть человек; именно столько номеров и насчитал сейчас Блэар на карте. Пересчитать их оказалось нетрудно: большая часть номеров сосредоточилась в центральной штольне, а остальные были равномерно распределены по забоям. Один номер, однако, стоял на карте прямо рядом с комнатой смотрителя.
— А тут что произошло? — спросил Блэар.
— Клеть была наверху. Сам шахтный ствол, как вы, наверное, заметили, продолжается еще ниже. К стволу вышел один из погонщиков со своим пони и с несколькими вагонетками. Когда дым дошел до ствола, пони попятился и свалился через край в ствол. Мальчик попытался спасти его. А в результате упали в ствол все — и пони, и вагонетки, и сам мальчик. — Бэтти замолчал. Он снял с углов лампы, карта свернулась, и Бэтти убрал ее в кожаную сумку вместе с лежавшим на столе журналом. Потом плотно надвинул на лоб баулер. Но уже через мгновение душевное равновесие Бэтти восстановилось, а лицо его обрело такое выражение, будто смотритель собрался прогуляться по парку. — Ну что ж, джентльмены, мне нужно идти на обход. Если у вас не пропало желание, присоединяйтесь, но путь нам предстоит долгий.
— Можете подождать нас здесь или подняться в клети наверх, — предложил Блэар Леверетту.
— Нет, я с вами, — ответил тот.
— Вперед, «Христово воинство» ? — пошутил Блэар.
— Я не отстану, — пообещал Леверетт.
Помахивая кожаной сумкой, Бэтти двинулся вперед, показывая дорогу. Он обошел ствол и свернул в одну из тех штолен, что шли вправо.
— Мы называем эти штольни «улицами», — бросил он через плечо. — Такие широкие, как эта, называются «главной улицей».
Впрочем, главной она оказалась только по названию, и едва они вошли в штольню, как у Леверетта начались трудности. Единственным источником света были пожаробезопасные лампы, но металлические сетки на них настолько ограничивали пламя, что даже три лампы едва высвечивали лежавшие под ногами рельсы и деревянную крепь кровли, поэтому, когда Леверетт пытался не споткнуться о рельсы, то натыкался на крепь, и наоборот; ему никак не удавалось сообразить, когда надо переступать, а когда — пригибаться.
Бэтти немного замедлил шаг, но останавливаться не стал.
— Если захотите повернуть назад, мистер Леверетт, идите по знакам, на которых написано «Выход». Если таких знаков не будет, идите так, чтобы ветер дул вам все время в лицо. Если он дует вам в спину, значит, вы удаляетесь от шахтного ствола, а не приближаетесь к нему. А вам, мистер Блэар, как я вижу, уже приходилось бывать в шахтах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50