Мы говорим об Элвисе, а члены клуба по сравнению с ним просто ресторанные лабухи.
— Именно поэтому вы должны пригласить его в клуб. За ним-то я и охочусь на самом деле.
— Да ну? Полиция, ЦРУ и даже ФБР не могут его поймать. И ты думаешь, что это сделаем мы?
— Ты знаешь, как с ними связываться, Дуги. Я снова покачал головой, зная, что это безумие.
— Если Тони говорит «нет», это значит «нет».
— Подумай о жертвах, Дуги. Ты говорил мне, что хочешь быть великим героем, — так почему бы тебе не попытаться спасти всех этих людей, которых найдут с картонкой семейного обеда KFC на голове? Этих несчастных, которым засунут в глотку салфетки с запахом лимона, а ко лбу прикрепят меню нового секретного рецепта. Как быть с ними, Дуги? А? Ну, скажи, герой, — как быть с ними?
Я отвожу глаза, не зная, что на это ответить.
— Вообрази, что последние минуты на земле ты проведешь в споре со служащим KFC, заказывая обед. Жизнь может быть дешевкой, Дуг, но не так надо проводить свои последние минуты.
— Тони этого не позволит… — Я знал, что это звучит слабовато и агент Вэйд не замедлит нанести завершающий удар.
— Пять лет он убивает в среднем одного человека в неделю. И ты прав, мы не можем его найти, потому что не можем послать своих людей в каждый ресторан KFC, это невозможно. Ты — наш последний шанс, Дуги.
— Я хотел бы помочь, правда. Но…
Заставь их пригласить его, Дуглас, — агент Вэйд смотрит на меня не терпящим возражений взглядом, выговаривает слова по слогам, чтобы я как следует понял, что от меня требуется. — Он должен вступить в клуб.
— Нет…
— Тогда сделай это для меня. Для своего старого друга, агента Вэйда.
— В клубе начнут подозревать — они и так уже задают слишком много вопросов.
Агент Вэйд не собирается принимать «нет» в качестве ответа.
— А кто спас тебе жизнь, Дуги? Кто это сделал, а? И не один раз, обрати внимание — дважды. Кто это был?
Омерзительно признавать это, но тут он меня поймал.
— Агент Вэйд был добр к тебе, Дуги, — и тебе пора быть добрым к агенту Вэйду, тебе не кажется?
Я мрачно пожимаю плечами, зная, что он загнал меня в угол.
— Думаю, я могу попробовать. Но ничего не обещаю.
Агент Вэйд внезапно меняет линию поведения и снова очаровательно улыбается мне.
— Дуги… ты же секретарь клуба, в твоих руках власть. И я видел, как ты разговариваешь с девушками, ты способен убедить кого угодно сделать что угодно… Верь мне. Ты прирожденный…
Ничего не могу поделать, но внезапно меня охватывает какое-то теплое и приятное чувство.
Агент допивает банку «Доктора» тремя большими глотками и гордо подмигивает мне. — Ты мужчина, Дуги!
Время без Таллулы
Перед следующим собранием я решаю, что разумнее будет спрятать чернильные точки, оставшиеся у меня на запястьях после схватки с Таллулой, под спортивными напульсниками. Я купил несколько пар разных цветов, и красные как раз подходили по цвету к моему вязаному шарфу. Еще я взял с собой спортивную сумку с теннисной ракеткой, чтобы подкрепить образ спортсмена, — все это я взял на память о Стэне Лауреле, который несколько лет профессионально занимался теннисом.
— Эй, только посмотрите на этого спортсмена. — Чак показывает на меня пальцем и улыбается, когда другие поворачиваются ко мне. Я киваю в ответ, радуясь, что мой внешний вид не вызвал подозрений.
— Они опускают сетку специально для тебя? — Я притворился, что мне понравилась эта шутка Берта, и даже засмеялся вместе с Бетти и остальными, хотя на самом деле мне хотелось как следует съездить ракеткой по его лицу.
Таллула опаздывает. — Тони облизывает десертную ложечку Шер, перед тем как доесть остатки ее орехового торта. Голос у него мрачный и озабоченный, и кажется, что шутки его сегодня совершенно не интересуют.
— Она никогда не опаздывает, — пыхтит в своем кресле Ричард. В воздухе над столом повисло напряжение. — Я люблю Таллулу… — Презрение, которое я испытываю к Ричарду, просто пожирает меня изнутри. До сих пор он признавался в любви всем, кроме меня.
— Мамочка говорит, может, она просто задержалась. — Джеймс Мейсон все-таки произносит это, хотя сам знает, что предположение звучит не лучшим образом.
— Может, у нее иголки заело.
Ничего не могу с собой поделать. Смеюсь вместе с Чаком.
Шер не смеется.
— Что случилось, мистер Кертис? Что происходит?
— Боже мой… Успокойся, ясно? Джимми прав, может, она застряла в пробке.
— Это мамочка говорит, не я, — поправляет Джеймс.
— Заткнись и умри, Джимми. — Джеймс становится серьезным кандидатом на должность следующей жертвы Тони.
Я бросаюсь на амбразуру, нацепив свое лучшее озабоченное выражение.
— Я слышал по радио штормовое предупреждение. — У меня вообще нет радио. По крайней мере, работающего.
— Ну вот, пожалуйста. Крошка Дуги нам все объяснил.
Я купаюсь в благодарности Тони, но Шер мне явно не удалось убедить.
— Мисс Бэнкхед никогда больше сюда не придет. Я знаю это наверняка.
— Интересно, и откуда ты это так точно знаешь? — Тони быстро ухватывается за эти слова. Я чувствую, что наслаждаюсь их спором.
— Я знаю, сколько для нее значит клуб.
— Звучит так, как будто вы с ней лучшие подружки. Еще что-нибудь хочешь нам рассказать?
— Что, например?
— Я страсть как хочу послушать.
Шер злобно смотрит на Тони, он отвечает ей тем же. Я слышу, как вздыхает Бетти, она выглядит очень встревоженной. Бетти явно не любит ссоры. Потом я вижу, как Берт успокаивающе улыбается ей. Мне это не нравится — я сам хотел сделать это.
Тони и Шер все еще пожирают друг друга глазами.
— Почему ее здесь нет, Шер?
— Скажите мне вы.
— Эй, я первым спросил.
— Ребята, да вы что, а? Это же глупо. — Чак вытаскивает пачку «Мальборо». — Закуривайте. Мы же должны в клубе получать удовольствие.
— Так и будет, раз Таллулы нет поблизости… — я произношу эту отличную шутку и от души смеюсь. Мне требуется десять секунд, чтобы заметить, что все неодобрительно смотрят на меня. Даже Бетти. — Кто-нибудь хочет выпить?
— Хрен с ней, с Таллулой, я не дам за нее даже свиной сиськи, — Тони сегодня явно в дурном настроении. — А вот что я хотел бы знать — кто из вас придумал вот это?
Тони вытаскивает из кармана мятый вечерний выпуск и бросает его на стол. Он открыт на колонке личных объявлений, и, когда я вижу, что там написано, у меня начинают дрожать коленки.
Король из Кентукки, настало время перекусить с братьями. Мечтаем разделить с тобой фаст-фуд и фаст-тайм.
Твой Председатель Тони
Тони мрачно смотрит на всех нас.
— Я жду.
За столом все молчат. Я смотрю на Бетти. Она в свою очередь смотрит на Берта. Шер бросает взгляд на Чака, и я отворачиваюсь, когда он смотрит на меня, только для того, чтобы выяснить, что Джеймс тоже не сводит с меня глаз. Ричард протягивает руку и переворачивает газету, чтобы прочесть ее. Или, в его случае, попытаться прочесть ее.
— На что я должен смотреть? Тони качает своей большой головой.
— Чертов недоумок.
Молчание все длится. И скоро начинает казаться, что воздух вокруг нас вот-вот взорвется.
— Кто подал объявление? Ну, давайте. Колитесь.
— Точно не я — и не мамочка.
Я вдруг осознаю, что за столом стало гораздо больше места и теперь каждый из нас оказался в изоляции. Кажется, я мог бы махать вокруг себя ракеткой и никого не задеть. И мне совсем не нравится такое положение дел, потому что мне явно не следует привлекать к себе внимание.
Тони все еще ждет ответа.
— Я все равно узнаю, так или иначе, — он обращается лично к Шер, и, на мой взгляд, вполне естественно с его стороны подозревать именно ее.
Она это знает и нервничает. Она смотрит на лица других и понимает, что все думают то же самое.
— Почему все смотрят на меня?
— А ты как думаешь? — По-моему, не будет никакого вреда, если я покажу на нее пальцем.
Лицо Шер краснеет от ярости.
— Ты же секретарь клуба, ты обычно подаешь объявления.
— Именно поэтому с его стороны это было бы ужасно глупо, тебе не кажется? — Чак выдавливает иронический смешок, а я протягиваю к Шер руки и пожимаю плечами, словно итальянец.
— Полный бред.
— Тем больше это похоже на мистера Фэрбенкса. Только полная задница может подавать объявления из города, где собирается клуб.
По какой-то причине чем больше я знаю Шер, тем сильнее я ее ненавижу.
— Но ведь ты одна хотела, чтобы он вступил в клуб, — певучий голос Бетти приглушил мою внутреннюю панику, и я взглянул на нее с самой широкой улыбкой, на которую был способен. Я улыбался достаточно долго, чтобы она поняла, как сильно я ей благодарен.
— Может кто-нибудь прочесть это мне? — Неграмотность Ричарда страшно всех раздражает, и все очень радуются появлению козла отпущения, с помощью которого можно разрядить напряжение.
— Мистер Бартон, вы не думаете, что вам пора бы уже научиться читать и писать? Сколько вам лет, в конце концов?
— Да, меня уже тошнит оттого, что каждый раз, когда мы здесь собираемся, мне приходится читать тебе меню. — Чак пристально смотрит на Ричарда. — Даже эмбрион в животе и тот умнее тебя.
Боже, как я всем этим наслаждаюсь. Тони хватает вечерний выпуск и начинает злобно рвать его на кусочки.
— Одной вещи я не потерплю в клубе — непослушания.
Шер не нравится, как на нее смотрит Тони, так что она наклоняет голову и пытается отрезать кусочек очень сырой на вид оленины.
— Будем надеяться, что старик КК этого не увидит…
— А что, если увидит? — Берт несколько секунд задумчиво смотрит на Тони. — Что, если он ответит?
— А у нас вроде бы членов маловато. — Ричард начинает считать вслух, показывая дряблым пальцем: — Раз, два, три, четыре…
Тони с силой опускает его палец вниз, и Ричард отшатывается.
— Знаешь, я это и без тебя заметил.
— Извини, Тони.
До самого конца вечера нет никаких признаков просветления. Это унылое и напряженное сборище, и как бы в ответ снаружи собираются такие темные и мрачные тучи, каких я еще не видывал. Это уныние не может развеять даже телевизионный психиатр, рассказывающий о новом, совершенно потрясающем методе поимки скиллеров. Насколько я понял, этот метод требует научной обработки образцов мочи. Таким образом, идея показалась мне не слишком продуманной, потому что пока для ее осуществления нужно, чтобы вся Америка отослала свою мочу в маленькую лабораторию в Южной Аляске.
* * *
Вернувшись домой, я обнаруживаю, что агент Вэйд, задрав ноги, сидит на моем собственном диване. У него теперь есть ключи от дома, и я чувствую по запаху, что на кухне варятся яйца. Он смотрит фильм и явно чувствует себя как дома. Старенькая пишущая машинка лежит у него на коленях, несколько печатных страниц валяются на кофейном столике. Агент Вэйд щелкает пультом управления, отключая звук.
— Я читал объявление.
— Ну… здорово. Здорово.
— Это должно его выманить.
Я пытаюсь подавить зевок. День получился длинный.
— Возможно, понадобится некоторое время, чтобы он клюнул.
Я смотрю, как агент Вэйд снимает ботинки и, почесываясь, забирается с ногами на мой диван.
— Я тут подумал, Дуги…
Агент Вэйд изучает меня, и мне совсем не нравится, как он это делает.
— Думаю, отныне я буду держаться поближе к тебе. Знаешь. ..як тебе перееду.
Он снимает носок, нюхает его и кидает в свой ботинок.
— Мои вещи в машине, ты можешь их принести.
Я замираю. Да кем он себя возомнил? Агент Вэйд нюхает второй носок и бросает его мне.
— В одном из чемоданов у меня целая тонна грязного белья, — он снова включает звук и продолжает смотреть телевизор. — Ключи вон там, сбоку.
Я не могу в это поверить.
— Лежат на списке.
Я ничего не говорю, просто медленно иду к столу и беру ключи от его седана. И, конечно.
не могу удержаться, чтобы не взглянуть на список.
Как я и ожидал, он так и не вычеркнул мое имя, и потому я беру карандаш из вазы с фруктами и быстро провожу по нему жирную черту.
— Что это ты там делаешь, Дуги?
Я снова замираю, не в силах поверить, что он меня слышал. Я поворачиваюсь к нему, он смотрит на меня ничего не выражающим взглядом.
— Ничего… совсем ничего.
— Хорошо, потому что, когда ты закончишь с моими вещами, надо будет заняться планом.
— Каким планом?
Агент Вэйд выкатывает на меня глаза.
— Планом следующего убийства.
— Уже? Но…
— Но что?
— А мы не слишком торопимся? У меня не было времени даже дух перевести.
— Именно этого я и хочу. Дуги. Если я перестану давить на тебя хоть на секунду, ты все профукаешь, я точно знаю.
Я в ярости.
— Эй, я неплохо справлялся, пока ты не появился. Никуда не торопился, заметал следы…
Агент Вэйд подносит руку ко рту и во весь рот зевает.
— Да-да.
Это болезненный укол, и я отворачиваюсь, не желая больше смотреть на него. Он определенно видит, что разозлил меня, и пытается вернуть мое расположение.
— Ну хорошо, ты отлично поработал. Но у нас ведь и правда нет времени. Я хочу, чтобы с ними было покончено как можно скорее. Кто следующий в списке?
— Ричард Бартон.
— Что ж, пусть будет Ричард Бартон.
— Клуб просто свихнется, если он не появится.
— Клуб и так свихнулся.
Агент Вэйд снова укладывается на моем диване, почесывается, берет пульт управления и утыкается в экран телевизора.
— Кстати, я люблю, чтобы на моих брюках были стрелки, так что давай за дело.
Ричард Бартон
Любовная библиотека
Агент Вэйд проводит большую часть ночи, печатая на машинке, и примерно до четырех утра стук клавиш сводит меня с ума. Я пытался просить его перестать, но он утверждал, что в ФБР любят получать отчеты в трех экземплярах, и продолжал стучать. И пока я лежал и слушал грохот марша, доносящийся из моей гостиной, мне пришло в голову, что я должен с кем-то поговорить. И, что более важно, найти какой-то выход из всего этого.
Бетти Грэбл отдает книгу очкарику, которому на вид не больше пятнадцати, смотрит, как он краснеет, когда на мгновение их глаза встречаются, и потом чуть не падает, поскольку перед ней возникаю я с книжкой под названием «История колесных пароходов». Бетти приоткрывает рот и невольно делает шаг назад. Я ничего не говорю, просто улыбаюсь, показываю мою книгу и смотрю, как она прогоняет мою библиотечную карточку через свою машину. Потом я ухожу и жду закрытия библиотеки.
Я перехватываю Бетти, когда она перебегает улицу, чтобы сесть в трамвай, и вхожу туда почти одновременно с ней. Хотя она слегка нервничает при виде меня, у меня возникает чувство, будто она знала, что я ее жду.
Она смотрит на меня из-за больших розовых очков. Мгновение я вспоминаю, как она вытирала слезы смеха столовой салфеткой, и понимаю, что правильно выбрал манеру разговора. Я испытываю явственное возбуждение при виде ее, и это в первый раз за много, много лет.
Бетти заговаривает первой, смущенно глядя на меня сквозь очки.
— Дуглас.
Я улыбаюсь, изо всех сил стараясь выглядеть доброжелательным и располагающим.
— Бетти.
— Скажи, ты… ты случайно зашел в библиотеку? — Бетти подозрительна, я и не думал, что она такая нервная. Слишком робкая, чтобы оказывать существенное влияние на клуб.
— Да. Случайность. Абсолютная случайность. — Я вынужден солгать, потому что не хочу, чтобы она паниковала. Если это случится, мне не удастся наладить с ней контакт.
— Я так и думала. Значит, ты живешь где-то здесь?
— Очень близко.
Наступает тишина. Я хочу, чтобы Бетти действительно считала эту встречу случайностью, и потому позволяю длиться этому неловкому, оглушительному молчанию. Как будто у меня в голове нет ни одной мысли и я не умею поддерживать беседу. Только и способен на жалкую улыбку.
Кажется, что я глупо улыбаюсь ей уже несколько часов, и вижу, что ей становится неудобно. Ей приходится прервать затянувшуюся паузу.
— Я должна была спросить… просто чтобы удостовериться.
Я киваю, но продолжаю улыбаться — прием «глупая улыбка» доведен до совершенства
— Просто в последнее время я немного нервничаю. Особенно после смерти Уильяма Холдена. И от Таллулы до сих пор ни слова, — Бетти говорит и с каждой секундой тревожится все больше. — Знаю, я в клубе совсем недавно, но мне так страшно.
— А этот мир вообще страшный. — Я вспоминаю, что однажды эти слова сказал телевизионный психиатр, повторяю их, как магическое заклинание, и внезапно снова становлюсь блестящим собеседником. —Хотя должен признать, что она мне никогда не нравилась. Знаешь, в конце вечера она никогда не вносила свою часть денег. — По моим подсчетам, всего Таллула задолжала клубу около девяноста долларов.
Бетти, кажется, немного ошарашена, и я делаю вид, что пошутил, разражаясь смехом, который вы обычно слышите в операх. Низкий, громкий и музыкальный звук. Хо-хо-хо.
— Шутка!
Хотя надо сказать, если мне кто-то и несимпатичен, то это скупцы.
Бетти слабо улыбается, и я замечаю, что на щеках у нее появляются ямочки, которые были бы просто очаровательны, если бы она почаще делала интенсивный массаж лица. Она робко смотрит на меня.
— Скажи, если сочтешь, что я просто спятила, но тебе не кажется, что мы в опасности, Дуглас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Именно поэтому вы должны пригласить его в клуб. За ним-то я и охочусь на самом деле.
— Да ну? Полиция, ЦРУ и даже ФБР не могут его поймать. И ты думаешь, что это сделаем мы?
— Ты знаешь, как с ними связываться, Дуги. Я снова покачал головой, зная, что это безумие.
— Если Тони говорит «нет», это значит «нет».
— Подумай о жертвах, Дуги. Ты говорил мне, что хочешь быть великим героем, — так почему бы тебе не попытаться спасти всех этих людей, которых найдут с картонкой семейного обеда KFC на голове? Этих несчастных, которым засунут в глотку салфетки с запахом лимона, а ко лбу прикрепят меню нового секретного рецепта. Как быть с ними, Дуги? А? Ну, скажи, герой, — как быть с ними?
Я отвожу глаза, не зная, что на это ответить.
— Вообрази, что последние минуты на земле ты проведешь в споре со служащим KFC, заказывая обед. Жизнь может быть дешевкой, Дуг, но не так надо проводить свои последние минуты.
— Тони этого не позволит… — Я знал, что это звучит слабовато и агент Вэйд не замедлит нанести завершающий удар.
— Пять лет он убивает в среднем одного человека в неделю. И ты прав, мы не можем его найти, потому что не можем послать своих людей в каждый ресторан KFC, это невозможно. Ты — наш последний шанс, Дуги.
— Я хотел бы помочь, правда. Но…
Заставь их пригласить его, Дуглас, — агент Вэйд смотрит на меня не терпящим возражений взглядом, выговаривает слова по слогам, чтобы я как следует понял, что от меня требуется. — Он должен вступить в клуб.
— Нет…
— Тогда сделай это для меня. Для своего старого друга, агента Вэйда.
— В клубе начнут подозревать — они и так уже задают слишком много вопросов.
Агент Вэйд не собирается принимать «нет» в качестве ответа.
— А кто спас тебе жизнь, Дуги? Кто это сделал, а? И не один раз, обрати внимание — дважды. Кто это был?
Омерзительно признавать это, но тут он меня поймал.
— Агент Вэйд был добр к тебе, Дуги, — и тебе пора быть добрым к агенту Вэйду, тебе не кажется?
Я мрачно пожимаю плечами, зная, что он загнал меня в угол.
— Думаю, я могу попробовать. Но ничего не обещаю.
Агент Вэйд внезапно меняет линию поведения и снова очаровательно улыбается мне.
— Дуги… ты же секретарь клуба, в твоих руках власть. И я видел, как ты разговариваешь с девушками, ты способен убедить кого угодно сделать что угодно… Верь мне. Ты прирожденный…
Ничего не могу поделать, но внезапно меня охватывает какое-то теплое и приятное чувство.
Агент допивает банку «Доктора» тремя большими глотками и гордо подмигивает мне. — Ты мужчина, Дуги!
Время без Таллулы
Перед следующим собранием я решаю, что разумнее будет спрятать чернильные точки, оставшиеся у меня на запястьях после схватки с Таллулой, под спортивными напульсниками. Я купил несколько пар разных цветов, и красные как раз подходили по цвету к моему вязаному шарфу. Еще я взял с собой спортивную сумку с теннисной ракеткой, чтобы подкрепить образ спортсмена, — все это я взял на память о Стэне Лауреле, который несколько лет профессионально занимался теннисом.
— Эй, только посмотрите на этого спортсмена. — Чак показывает на меня пальцем и улыбается, когда другие поворачиваются ко мне. Я киваю в ответ, радуясь, что мой внешний вид не вызвал подозрений.
— Они опускают сетку специально для тебя? — Я притворился, что мне понравилась эта шутка Берта, и даже засмеялся вместе с Бетти и остальными, хотя на самом деле мне хотелось как следует съездить ракеткой по его лицу.
Таллула опаздывает. — Тони облизывает десертную ложечку Шер, перед тем как доесть остатки ее орехового торта. Голос у него мрачный и озабоченный, и кажется, что шутки его сегодня совершенно не интересуют.
— Она никогда не опаздывает, — пыхтит в своем кресле Ричард. В воздухе над столом повисло напряжение. — Я люблю Таллулу… — Презрение, которое я испытываю к Ричарду, просто пожирает меня изнутри. До сих пор он признавался в любви всем, кроме меня.
— Мамочка говорит, может, она просто задержалась. — Джеймс Мейсон все-таки произносит это, хотя сам знает, что предположение звучит не лучшим образом.
— Может, у нее иголки заело.
Ничего не могу с собой поделать. Смеюсь вместе с Чаком.
Шер не смеется.
— Что случилось, мистер Кертис? Что происходит?
— Боже мой… Успокойся, ясно? Джимми прав, может, она застряла в пробке.
— Это мамочка говорит, не я, — поправляет Джеймс.
— Заткнись и умри, Джимми. — Джеймс становится серьезным кандидатом на должность следующей жертвы Тони.
Я бросаюсь на амбразуру, нацепив свое лучшее озабоченное выражение.
— Я слышал по радио штормовое предупреждение. — У меня вообще нет радио. По крайней мере, работающего.
— Ну вот, пожалуйста. Крошка Дуги нам все объяснил.
Я купаюсь в благодарности Тони, но Шер мне явно не удалось убедить.
— Мисс Бэнкхед никогда больше сюда не придет. Я знаю это наверняка.
— Интересно, и откуда ты это так точно знаешь? — Тони быстро ухватывается за эти слова. Я чувствую, что наслаждаюсь их спором.
— Я знаю, сколько для нее значит клуб.
— Звучит так, как будто вы с ней лучшие подружки. Еще что-нибудь хочешь нам рассказать?
— Что, например?
— Я страсть как хочу послушать.
Шер злобно смотрит на Тони, он отвечает ей тем же. Я слышу, как вздыхает Бетти, она выглядит очень встревоженной. Бетти явно не любит ссоры. Потом я вижу, как Берт успокаивающе улыбается ей. Мне это не нравится — я сам хотел сделать это.
Тони и Шер все еще пожирают друг друга глазами.
— Почему ее здесь нет, Шер?
— Скажите мне вы.
— Эй, я первым спросил.
— Ребята, да вы что, а? Это же глупо. — Чак вытаскивает пачку «Мальборо». — Закуривайте. Мы же должны в клубе получать удовольствие.
— Так и будет, раз Таллулы нет поблизости… — я произношу эту отличную шутку и от души смеюсь. Мне требуется десять секунд, чтобы заметить, что все неодобрительно смотрят на меня. Даже Бетти. — Кто-нибудь хочет выпить?
— Хрен с ней, с Таллулой, я не дам за нее даже свиной сиськи, — Тони сегодня явно в дурном настроении. — А вот что я хотел бы знать — кто из вас придумал вот это?
Тони вытаскивает из кармана мятый вечерний выпуск и бросает его на стол. Он открыт на колонке личных объявлений, и, когда я вижу, что там написано, у меня начинают дрожать коленки.
Король из Кентукки, настало время перекусить с братьями. Мечтаем разделить с тобой фаст-фуд и фаст-тайм.
Твой Председатель Тони
Тони мрачно смотрит на всех нас.
— Я жду.
За столом все молчат. Я смотрю на Бетти. Она в свою очередь смотрит на Берта. Шер бросает взгляд на Чака, и я отворачиваюсь, когда он смотрит на меня, только для того, чтобы выяснить, что Джеймс тоже не сводит с меня глаз. Ричард протягивает руку и переворачивает газету, чтобы прочесть ее. Или, в его случае, попытаться прочесть ее.
— На что я должен смотреть? Тони качает своей большой головой.
— Чертов недоумок.
Молчание все длится. И скоро начинает казаться, что воздух вокруг нас вот-вот взорвется.
— Кто подал объявление? Ну, давайте. Колитесь.
— Точно не я — и не мамочка.
Я вдруг осознаю, что за столом стало гораздо больше места и теперь каждый из нас оказался в изоляции. Кажется, я мог бы махать вокруг себя ракеткой и никого не задеть. И мне совсем не нравится такое положение дел, потому что мне явно не следует привлекать к себе внимание.
Тони все еще ждет ответа.
— Я все равно узнаю, так или иначе, — он обращается лично к Шер, и, на мой взгляд, вполне естественно с его стороны подозревать именно ее.
Она это знает и нервничает. Она смотрит на лица других и понимает, что все думают то же самое.
— Почему все смотрят на меня?
— А ты как думаешь? — По-моему, не будет никакого вреда, если я покажу на нее пальцем.
Лицо Шер краснеет от ярости.
— Ты же секретарь клуба, ты обычно подаешь объявления.
— Именно поэтому с его стороны это было бы ужасно глупо, тебе не кажется? — Чак выдавливает иронический смешок, а я протягиваю к Шер руки и пожимаю плечами, словно итальянец.
— Полный бред.
— Тем больше это похоже на мистера Фэрбенкса. Только полная задница может подавать объявления из города, где собирается клуб.
По какой-то причине чем больше я знаю Шер, тем сильнее я ее ненавижу.
— Но ведь ты одна хотела, чтобы он вступил в клуб, — певучий голос Бетти приглушил мою внутреннюю панику, и я взглянул на нее с самой широкой улыбкой, на которую был способен. Я улыбался достаточно долго, чтобы она поняла, как сильно я ей благодарен.
— Может кто-нибудь прочесть это мне? — Неграмотность Ричарда страшно всех раздражает, и все очень радуются появлению козла отпущения, с помощью которого можно разрядить напряжение.
— Мистер Бартон, вы не думаете, что вам пора бы уже научиться читать и писать? Сколько вам лет, в конце концов?
— Да, меня уже тошнит оттого, что каждый раз, когда мы здесь собираемся, мне приходится читать тебе меню. — Чак пристально смотрит на Ричарда. — Даже эмбрион в животе и тот умнее тебя.
Боже, как я всем этим наслаждаюсь. Тони хватает вечерний выпуск и начинает злобно рвать его на кусочки.
— Одной вещи я не потерплю в клубе — непослушания.
Шер не нравится, как на нее смотрит Тони, так что она наклоняет голову и пытается отрезать кусочек очень сырой на вид оленины.
— Будем надеяться, что старик КК этого не увидит…
— А что, если увидит? — Берт несколько секунд задумчиво смотрит на Тони. — Что, если он ответит?
— А у нас вроде бы членов маловато. — Ричард начинает считать вслух, показывая дряблым пальцем: — Раз, два, три, четыре…
Тони с силой опускает его палец вниз, и Ричард отшатывается.
— Знаешь, я это и без тебя заметил.
— Извини, Тони.
До самого конца вечера нет никаких признаков просветления. Это унылое и напряженное сборище, и как бы в ответ снаружи собираются такие темные и мрачные тучи, каких я еще не видывал. Это уныние не может развеять даже телевизионный психиатр, рассказывающий о новом, совершенно потрясающем методе поимки скиллеров. Насколько я понял, этот метод требует научной обработки образцов мочи. Таким образом, идея показалась мне не слишком продуманной, потому что пока для ее осуществления нужно, чтобы вся Америка отослала свою мочу в маленькую лабораторию в Южной Аляске.
* * *
Вернувшись домой, я обнаруживаю, что агент Вэйд, задрав ноги, сидит на моем собственном диване. У него теперь есть ключи от дома, и я чувствую по запаху, что на кухне варятся яйца. Он смотрит фильм и явно чувствует себя как дома. Старенькая пишущая машинка лежит у него на коленях, несколько печатных страниц валяются на кофейном столике. Агент Вэйд щелкает пультом управления, отключая звук.
— Я читал объявление.
— Ну… здорово. Здорово.
— Это должно его выманить.
Я пытаюсь подавить зевок. День получился длинный.
— Возможно, понадобится некоторое время, чтобы он клюнул.
Я смотрю, как агент Вэйд снимает ботинки и, почесываясь, забирается с ногами на мой диван.
— Я тут подумал, Дуги…
Агент Вэйд изучает меня, и мне совсем не нравится, как он это делает.
— Думаю, отныне я буду держаться поближе к тебе. Знаешь. ..як тебе перееду.
Он снимает носок, нюхает его и кидает в свой ботинок.
— Мои вещи в машине, ты можешь их принести.
Я замираю. Да кем он себя возомнил? Агент Вэйд нюхает второй носок и бросает его мне.
— В одном из чемоданов у меня целая тонна грязного белья, — он снова включает звук и продолжает смотреть телевизор. — Ключи вон там, сбоку.
Я не могу в это поверить.
— Лежат на списке.
Я ничего не говорю, просто медленно иду к столу и беру ключи от его седана. И, конечно.
не могу удержаться, чтобы не взглянуть на список.
Как я и ожидал, он так и не вычеркнул мое имя, и потому я беру карандаш из вазы с фруктами и быстро провожу по нему жирную черту.
— Что это ты там делаешь, Дуги?
Я снова замираю, не в силах поверить, что он меня слышал. Я поворачиваюсь к нему, он смотрит на меня ничего не выражающим взглядом.
— Ничего… совсем ничего.
— Хорошо, потому что, когда ты закончишь с моими вещами, надо будет заняться планом.
— Каким планом?
Агент Вэйд выкатывает на меня глаза.
— Планом следующего убийства.
— Уже? Но…
— Но что?
— А мы не слишком торопимся? У меня не было времени даже дух перевести.
— Именно этого я и хочу. Дуги. Если я перестану давить на тебя хоть на секунду, ты все профукаешь, я точно знаю.
Я в ярости.
— Эй, я неплохо справлялся, пока ты не появился. Никуда не торопился, заметал следы…
Агент Вэйд подносит руку ко рту и во весь рот зевает.
— Да-да.
Это болезненный укол, и я отворачиваюсь, не желая больше смотреть на него. Он определенно видит, что разозлил меня, и пытается вернуть мое расположение.
— Ну хорошо, ты отлично поработал. Но у нас ведь и правда нет времени. Я хочу, чтобы с ними было покончено как можно скорее. Кто следующий в списке?
— Ричард Бартон.
— Что ж, пусть будет Ричард Бартон.
— Клуб просто свихнется, если он не появится.
— Клуб и так свихнулся.
Агент Вэйд снова укладывается на моем диване, почесывается, берет пульт управления и утыкается в экран телевизора.
— Кстати, я люблю, чтобы на моих брюках были стрелки, так что давай за дело.
Ричард Бартон
Любовная библиотека
Агент Вэйд проводит большую часть ночи, печатая на машинке, и примерно до четырех утра стук клавиш сводит меня с ума. Я пытался просить его перестать, но он утверждал, что в ФБР любят получать отчеты в трех экземплярах, и продолжал стучать. И пока я лежал и слушал грохот марша, доносящийся из моей гостиной, мне пришло в голову, что я должен с кем-то поговорить. И, что более важно, найти какой-то выход из всего этого.
Бетти Грэбл отдает книгу очкарику, которому на вид не больше пятнадцати, смотрит, как он краснеет, когда на мгновение их глаза встречаются, и потом чуть не падает, поскольку перед ней возникаю я с книжкой под названием «История колесных пароходов». Бетти приоткрывает рот и невольно делает шаг назад. Я ничего не говорю, просто улыбаюсь, показываю мою книгу и смотрю, как она прогоняет мою библиотечную карточку через свою машину. Потом я ухожу и жду закрытия библиотеки.
Я перехватываю Бетти, когда она перебегает улицу, чтобы сесть в трамвай, и вхожу туда почти одновременно с ней. Хотя она слегка нервничает при виде меня, у меня возникает чувство, будто она знала, что я ее жду.
Она смотрит на меня из-за больших розовых очков. Мгновение я вспоминаю, как она вытирала слезы смеха столовой салфеткой, и понимаю, что правильно выбрал манеру разговора. Я испытываю явственное возбуждение при виде ее, и это в первый раз за много, много лет.
Бетти заговаривает первой, смущенно глядя на меня сквозь очки.
— Дуглас.
Я улыбаюсь, изо всех сил стараясь выглядеть доброжелательным и располагающим.
— Бетти.
— Скажи, ты… ты случайно зашел в библиотеку? — Бетти подозрительна, я и не думал, что она такая нервная. Слишком робкая, чтобы оказывать существенное влияние на клуб.
— Да. Случайность. Абсолютная случайность. — Я вынужден солгать, потому что не хочу, чтобы она паниковала. Если это случится, мне не удастся наладить с ней контакт.
— Я так и думала. Значит, ты живешь где-то здесь?
— Очень близко.
Наступает тишина. Я хочу, чтобы Бетти действительно считала эту встречу случайностью, и потому позволяю длиться этому неловкому, оглушительному молчанию. Как будто у меня в голове нет ни одной мысли и я не умею поддерживать беседу. Только и способен на жалкую улыбку.
Кажется, что я глупо улыбаюсь ей уже несколько часов, и вижу, что ей становится неудобно. Ей приходится прервать затянувшуюся паузу.
— Я должна была спросить… просто чтобы удостовериться.
Я киваю, но продолжаю улыбаться — прием «глупая улыбка» доведен до совершенства
— Просто в последнее время я немного нервничаю. Особенно после смерти Уильяма Холдена. И от Таллулы до сих пор ни слова, — Бетти говорит и с каждой секундой тревожится все больше. — Знаю, я в клубе совсем недавно, но мне так страшно.
— А этот мир вообще страшный. — Я вспоминаю, что однажды эти слова сказал телевизионный психиатр, повторяю их, как магическое заклинание, и внезапно снова становлюсь блестящим собеседником. —Хотя должен признать, что она мне никогда не нравилась. Знаешь, в конце вечера она никогда не вносила свою часть денег. — По моим подсчетам, всего Таллула задолжала клубу около девяноста долларов.
Бетти, кажется, немного ошарашена, и я делаю вид, что пошутил, разражаясь смехом, который вы обычно слышите в операх. Низкий, громкий и музыкальный звук. Хо-хо-хо.
— Шутка!
Хотя надо сказать, если мне кто-то и несимпатичен, то это скупцы.
Бетти слабо улыбается, и я замечаю, что на щеках у нее появляются ямочки, которые были бы просто очаровательны, если бы она почаще делала интенсивный массаж лица. Она робко смотрит на меня.
— Скажи, если сочтешь, что я просто спятила, но тебе не кажется, что мы в опасности, Дуглас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23