Стив бросил куртку на спинку стула, пошел на кухню, чтобы приготовить себе кофе.– Ну как, хорошо отдохнул? – снова спросила Кэсс.Он тщательно размолол кофе, с наслаждением вслушиваясь в звук кофемолки, поставил кофейник на плитку, потом подошел к двери и внимательно посмотрел на жену.Она была манекенщицей. Не очень молодая для этого занятия, но все еще имеющая успех, хотя пик славы и остался позади. Ее полное имя было Дженнифер Кэсседи, но в агентстве, когда заключали договор с ней, посчитали это имя не совсем подходящим и сократили его до Кэсс.Под этим именем она значилась в личной карте, оно же стояло и на ее визитках: «КЭСС».«Волосы каштановые. Глаза зеленые. Рост 5 футов 10 дюймов. 35-24-34». И тому подобная информация. Размер обуви и перчаток. Особые приметы и особенности характера, готовность сниматься в рекламе нижнего белья.Как и большинство ее подруг-манекенщиц, Кэсс редко пользовалась косметикой в свободное от работы время. У нее было бледное, сужающееся книзу лицо, широко расставленные ярко-зеленые глаза, маленький подбородок, бледный рот сердечком, коротко остриженные, как у мальчика, волосы. Своими грациозными движениями, то стремительно-быстрыми, то лениво-томными, хитроватым прищуром глаз, всеми своими повадками она часто напоминала Стиву персидскую кошечку.Вот и сейчас в ее вольно раскинувшемся на диване теле, в мягких интонациях голоса было что-то обольстительное и коварное одновременно.– Как отдохнул, спрашиваешь? – Стив говорил подчеркнуто спокойно. – Переснимали один эпизод для рекламного ролика корма для кошек. За весь день так и не присел ни на минутку.Кэсс ответила, старательно выговаривая слова, придерживаясь однажды взятого тона:– Ах, бедняжка! Ну уж, конечно, выкроил пару минут, чтобы прилечь на Викки… Или вы в это время стояли?Стив ничего не сказал ей в ответ. Они оба отлично понимали, что любой дальнейший разговор просто бессмысленен. Он устало прошел на кухню, порывшись в ящике комода нашел ситечко, налил горячий кофе в большую чашку и усевшись напротив серого буфета, бездумно уставился в газету.Когда он, выпив кофе, вернулся в гостиную, Кэсс уже не было. Стив выключил свет, открыл дверь в спальню и там увидел жену.Она сняла свой легкий свитер и домашние брюки и слегка подкрасилась. Стив привык к внезапным изменением ее внешнего вида, но в этот раз он остановился как вкопанный, с изумлением глядя на нее. Чуть подведенные глаза и розовая губная помада оттеняли матовую бледность ее лица. Французские кружевные трусики с разрезами по бокам, черный, низко вырезанный лифчик на шнуровке и черные же чулки соблазнительно выделяли округлости упругого тела. Кэсс стояла, нарочито изогнувшись, положив руку на бедро, словно позируя фотографу.Их глаза встретились, и Стив заметил в ее взгляде какую-то необъяснимую обиду.– У тебя вечер напрасно пропал, милый? Сожалею. А может, теперь и я на что-нибудь сгожусь?– Кэсс, ради бога!…
Улица, наконец, была очищена от любопытных.После первых отчаянных попыток добраться до раненых и пострадавших, полиция установила порядок. Вокруг развалин универмага натянули оранжевые ленты, расставили щиты заграждения и внутри этого круга начала свои работы спасательные команды. Яркие светящиеся куртки полицейских выделялись на фоне серого неба; среди руин тут и там мелькали желтые каски пожарных и спасателей, устанавливающих свои блок-тали, подъемные приспособления и какие-то странные громадные камеры.Все рабочие двигались быстро, но без суеты. За оранжевой линией оцепления выстроились автомобили спасателей. Серо-алые высокие борта пожарных машин образовали сплошную стену, за которой ждали машины скорой помощи и большой белый фургон реанимационного автомобиля. Несколько карет скорой помощи отъезжали от места взрыва, увозя последних пострадавших с тротуара перед супермаркетом; для них метрах в сорока раздвинули белые ленты внешнего оцепления и машины на полной скорости, громко сигналя, помчались по улице.Пополнившаяся толпа зевак отхлынула от полощущихся на ветру белых лент. Один из констеблей с мегафоном в руках продолжал отгонять тех, кто пытался подойти поближе. Среди беспорядочно стоявших между внутренней и внешней линиями оцепления полицейских автомобилей едва заметен был бледно-голубой фургон управления Скотланд-Ярда. В эту минуту в нем находился дежурный инспектор из местного полицейского участка, который отчитывался о ходе спасательных работ перед только что прибывшем начальством.Рядом со штабным фургоном пристроился такой же незаметный автомобиль, доставивший к месту взрыва саперов. В нескольких метрах от них, в специально отведенном месте, уже собрались беспокойные группы репортеров. Прибыли телевизионщики. Один из корреспондентов с диктофоном в руках отправился на поиски очевидцев события, но сразу же вернулся назад, как только в дверце штабного фургона показались главный комиссар полиции и офицер по связям с прессой.– Пока нет никаких версий, – сказал офицер. – Магазин был открыт всего несколько минут, так что покупателей в нем оказалось немного. Мы располагаем списками сотрудников универмага и сейчас проверяем, кто из них остался в живых.На него обрушился град вопросов.– Нет… у нас нет точной цифры пострадавших… Ее не будет еще некоторое время. Спасательные работы уже начались и будут продолжаться, пока не найдем всех пострадавших.В холодном сыром воздухе слышалась перекличка полицейских раций.Резко кивнув, комиссар развернулся и ушел в свой фургон. На площадке для прессы офицер диктовал журналистам телефон главного следственного управления Скотланд-Ярда.
Она подошла к нему, покачивая бедрами, глядя на него расширенными глазами, подняв руки, расстегнула застежку лифчика и, придерживая его на груди одной рукой, другой спустила бретельки со своих гладких загорелых плеч…Она была чертовски хороша! Высокая, стройная, может, немного больше, чем следовало, худощавая, ее широкие бедра восхитительно подчеркивали мягкость ее вогнутого живота с темной раковиной пупка. Против своей воли, сознавая, что она им просто играет, Стив положил руки ей на бедра, ощущая тепло ее кожи, чувствуя возбуждающий аромат, исходящий от этой женщины.– Кэсс, – прошептал он, – что ты делаешь?– Я, кажется, твоя жена! Или уже нет?– Да…Он прижал к себе ее полуобнаженное тело, стал целовать ее. Она страстно и требовательно отвечала на его поцелуи. Он почувствовал, как руки Кэсс умело начали расстегивать пуговицы его рубашки.Не в силах больше сдерживать себя, Стив бросил ее на кровать и накрыл своим телом. В следующее мгновение она вывернулась и легла на него сверху, продолжая целовать его губы, прикасаясь к ним своим языком. Она расстегнула у него на рубашке последнюю пуговицу, и ее руки потянулись к ремню на брюках.Кэсс склонила голову, ее глаза затуманились, пушистые волосы коснулись его обнаженной груди.На секунду Стив совсем забыл об их давней отчужденности. Он нащупал кружевную кромку трусиков, и его пальцы скользнули вниз, внутрь…Внезапно Кэсс резко оттолкнула его, вырвалась из объятий и вскочила с кровати. Не глядя на мужа, она бросилась к стенному шкафу, вытащила пальто и одела его прямо поверх своего прозрачного белья. Потом достала чемодан и стала швырять в него свои вещи.– Ради всего святого, Кэсс, что случилось? – Стив почувствовал, как в нем разгорается гнев.Кэсс не обернулась. Она деловито укладывала платья, свитера, костюмы.– Я ухожу от тебя! Я тебя ненавижу! Ты мне противен!– Слушай, не будь такой дурой!Он приподнялся на локте, наблюдая за ней. Лицо его покраснело от гнева, злость клокотала в груди.Кэсс всунула босые ноги в замшевые туфли, одним махом сгребла с ночного столика в сумочку ключи от машины, чековую книжку, дорогую косметичку. Потом она подошла к двери и только тут повернулась к нему.– Прощай, Стив, – произнесла она трагическим голосом, даже теперь не удержавшись от театрального тона.– Куда, черт возьми, ты направилась?– Куда бы ни было, тебя это не касается! – И Кэсс вышла, хлопнув дверью.Стив лежал без движения, потом резко встал с кровати и подошел к окну. Поправил одежду и отдернул шторы. Ему было видно, как Кэсс вышла на улицу, подошла к своему маленькому золотистому «Рено», бросила в машину чемодан и сумку. Стив вспомнил, что давно собирался отогнать ее машину в ремонт, чтобы отрегулировать мотор, да так и не нашел времени.Кэсс завела автомобиль, подала «Рено» назад, а затем резко рванула вперед. А Стив все стоял у окна и смотрел на улицу уже после того, как маленькая золотистая машина исчезла из виду.– Она вернется, – успокаивал он себя. Самое большее, через пару недель.Но Кэсс больше не вернулась.
– Я никому не рассказывал о том, что у нас произошло, – сказал Стив. – Просто сказал, что мы расстались. Стыдился, наверное. А вот сейчас тебе рассказал.– Думаю, что перед смертью стыд немного значит, – спокойно произнесла Энни. И тут же услышала, как он резко пошевелился и заскрипел зубами от пронзившей его боли.– Мы не умрем, слышишь? – произнес он. А потом, не дождавшись ответа, добавил: – Скажи же что-нибудь, Энни! Мы не умрем, я уверен, что нас откопают.– Нас откопают… – эхом отозвалась она.Они лежали среди могильного беспросветного покоя, лежали не двигаясь, крепко схватившись за руки. Энни боялась и ненавидела этот покой. Он заглушал все звуки, он был кажущимся, – она знала это. Может быть сейчас, в эту секунду, где-нибудь уже раздается легкое потрескивание, и скоро вся огромная тысячетонная масса обломков обрушится на их жалкое убежище.– Ты бы хотел, чтобы она вернулась? – торопливо спросила она, стараясь заглушить свои мысли.– Не знаю… Не думаю… Нет!У него было собственное небольшое рекламное агентство, и после ухода Кэсс он с головой погрузился в работу, стараясь заглушить обиду многочисленными делами и обязанностями. Постепенно все нормализовалось. Изредка он встречался с Викки. Бывали и случайные встречи с похожими на нее девушками.Но чаще не было ни Викки, никого другого, и он приходил после изнурительного рабочего дня в пустую квартиру. Бизнес и одиночество – ничего в его жизни больше не было, ничего он больше не хотел.– Сам себе не признаешься, но обвиняешь в этом весь мир и всех женщин, не так ли? И жалеешь себя.Слова Энни заставили Стива пристально вглядеться в темноту в безнадежной попытке увидеть свою соседку.– Ты говоришь, словно классная дама.«Интересно, – подумал он, – откуда у нее моральное право судить других? Впрочем, нет, она не классная дама, а просто добропорядочная мать семейства».Следующая фраза Энни заставила его рассмеяться хрипловатым болезненным смешком.– Тебе не кажется странным, что мы тут, заживо погребенные, лежим, держась за руки, да еще и пытаемся оскорблять друг друга?Он снова успокаивающе сжал ее пальцы и чуть подался ближе. Неосторожное движение отозвалось в ноге острой болью.– Все нормально. Думается мне, в такой обстановке ничто не оскорбляет. Говори что хочешь и как хочешь. А лучше расскажи что-нибудь о себе. Скажи, у вас счастливая семья?И снова он почувствовал, как холодны ее пальцы. Они так беззащитно вздрагивали в его руке! Казалось, вся она содрогается от холода и отчаяния, острых как нож. Энни усилием воли попыталась остановить эту мучительную дрожь.– Да… Да, мы счастливы. Я счастлива, и думаю, Мартин тоже. – Она слышала, как прерывается ее голос и поэтому старалась говорить помедленнее. Складывалось впечатление, что она проговаривает слова вначале в уме, прежде чем протолкнуть их сквозь губы.Проходит год за годом, такие похожие один на другой. Растут дети, муж увлечен работой, изменения если и происходят, то такие незначительные. Пожалуй, слегка тускнеет их любовь, вянут яркие краски, все становится таким стабильным, устоявшимся, обыденным.– Я самая обыкновенная домохозяйка. У меня двое детей. Мальчики. Одному восемь лет, другому три года. О Томас, Бенджи, как я вас люблю! Только бы не умереть, не повидав вас!– Мой муж дизайнер. Он занимается интерьерами офисов, магазинов, ресторанов. До рождения Тома, старшего сына, я тоже немного работала. После окончания художественного колледжа оформляла витрины небольших магазинчиков и художественных салонов. А сейчас хлопочу по дому, воспитываю детей, присматриваю за садом. Стараюсь, чтобы муж и дети были ухожены, аккуратно одеты, вкусно накормлены. И счастлива оттого, что так нужна им. И то того, что у меня все это есть, все эти такие простые радости. Тебе, наверное, трудно такое представить, да?– Ну-ну, – подумал Стив, – до чего же вы все похожи. Наверняка я когда-нибудь встречал тебя в парке, гуляющей с детьми, или выходящей из метро. Один малыш в коляске, другой уцепился за материнское пальто.Вслух он сказал другое:– Кэсс, я думаю, тоже хотела чего-то в этом роде, несмотря на все ее сумасбродство и оригинальность. Видимо, как и большинству женщин, ей бы доставило удовольствие готовить обед к восьми вечера, в девять укладывать спать детей, в январе просматривать проспекты туристических агентств и строить планы на июль. Ну и, конечно, регулярно встречаться с мужем в постели.– А ты бы этого не хотел?– Нет, не хотел бы. У меня никогда не было нормальной семьи, того, что называется семейный очаг, когда у папы с мамой несколько детей и все собираются на кухне за семейной трапезой. И я с трудом представляю себя в этой семейной тягомотине. Откровенно говоря, я ее не переношу.– Как и многие завсегдатаи ресторана «У Коста», – подала реплику Энни.– Я не большой любитель греческих вин. Мне нравится разнообразное меню. Так что предпочитаю бывать в разных ресторанах.Энни вслушивалась в звуки его голоса, чувствовала пожатие руки. У него была такая широкая, теплая ладонь… Внезапно ее охватил необъяснимый гнев на этого человека, такого самоуверенного, такого себялюбивого…– Мне кажется, ты рассуждаешь по-свински!Стив издал смешок, больше похожий на отрывистый кашель: «И все-таки эта свинья выживет на этот раз! Да и ты тоже спасешься, уверяю тебя, милая!»Ее гнев испарился так же быстро, как и появился. Чувствуя спокойную убежденность, она поверила ему, человеку, которого никогда прежде не видела. Это было очень важно – поверить, что выживешь, – она сама это понимала.– Сколько мы уже тут находимся? – как-то совсем по-детски спросила она. – Когда они к нам доберутся?– Должно быть, прошло около часа после взрыва, а может, и еще меньше. У тебя на часах есть стрелки?– Стрелки? – Энни с трудом поняла, о каких стрелках он ведет речь. – Зачем они?– У меня электронные часы, да и разбились к тому же. А если у тебя на часах есть стрелки, и они не сломались, то мы сможем определить время на ощупь. Будем за ними следить – все-таки хоть что-то.Его практичность удивила ее. Он, казалось, совсем не растерялся и не поддался панике. Энни закрыла глаза. Боль в голове и в боку не давала сосредоточиться. Наконец, собравшись с силами, она сказала:– Мои часы здесь.И шевельнула рукой, которую держал Стив. Она услышала его прикосновение на запястье, когда он нащупывал браслет, потом легкое металлическое позвякивание.Это простое движение стоило ему больших усилий, но наконец, браслет расстегнулся, и часы соскользнули с ее руки. Стив не удержал их в своих пальцах, и они упали, звякнув где-то в темноте.Тогда Стив, чертыхаясь, собрал все силы, напрягся всем телом, стараясь повернуться на бок, чтобы еще хоть на дюйм подвинуться к Энни. Он обшаривал землю у них под руками, но ему все время попадались только обломки камней, куски дерева, осколки стекла и пластика.Энни терпеливо ждала. Наконец каким-то чудом пальцы Стива опять натолкнулись на браслет с часами, все еще хранящий тепло женской кожи. Он взял часы и ощупал гладкую поверхность стекла на циферблате. Оно оказалось целым!Очень осторожно Стив стукнул по стеклу острым обломком кирпича, пытаясь разбить его. Потом стукнул еще раз, еще. Маленький стеклянный кружочек не желал разбиваться, и Стив почувствовал, что у него от напряжения намокли волосы, и по лбу побежали струйки пота. Это стало очень важным, важнее всего на свете – узнать, который час.Если только он узнает время, они смогут продержаться. Стараясь рассчитать силу, он стукнул часами по кирпичу, а потом снова ощупал стекло кончиками пальцев. На этот раз оно, наконец, растрескалось. Тогда Стив положил часы на грудь и аккуратно вынул осколки. Нащупал кнопку завода, потом тоненькие, как волоски, стрелки.Прикосновение к пальцу минутной стрелки было похоже на прикосновение насекомого. Он быстро отдернул руку.– Половина одиннадцатого, – сказал он.Они пришли в магазин к открытию, значит, прошло около сорока минут, а может, и меньше.Стив передернул ногами. Он не знал, как глубоко они упали, но то, что им придется ждать долго, это он знал точно.– Энни! – позвал он.– Возьми меня снова за руку, – попросила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Улица, наконец, была очищена от любопытных.После первых отчаянных попыток добраться до раненых и пострадавших, полиция установила порядок. Вокруг развалин универмага натянули оранжевые ленты, расставили щиты заграждения и внутри этого круга начала свои работы спасательные команды. Яркие светящиеся куртки полицейских выделялись на фоне серого неба; среди руин тут и там мелькали желтые каски пожарных и спасателей, устанавливающих свои блок-тали, подъемные приспособления и какие-то странные громадные камеры.Все рабочие двигались быстро, но без суеты. За оранжевой линией оцепления выстроились автомобили спасателей. Серо-алые высокие борта пожарных машин образовали сплошную стену, за которой ждали машины скорой помощи и большой белый фургон реанимационного автомобиля. Несколько карет скорой помощи отъезжали от места взрыва, увозя последних пострадавших с тротуара перед супермаркетом; для них метрах в сорока раздвинули белые ленты внешнего оцепления и машины на полной скорости, громко сигналя, помчались по улице.Пополнившаяся толпа зевак отхлынула от полощущихся на ветру белых лент. Один из констеблей с мегафоном в руках продолжал отгонять тех, кто пытался подойти поближе. Среди беспорядочно стоявших между внутренней и внешней линиями оцепления полицейских автомобилей едва заметен был бледно-голубой фургон управления Скотланд-Ярда. В эту минуту в нем находился дежурный инспектор из местного полицейского участка, который отчитывался о ходе спасательных работ перед только что прибывшем начальством.Рядом со штабным фургоном пристроился такой же незаметный автомобиль, доставивший к месту взрыва саперов. В нескольких метрах от них, в специально отведенном месте, уже собрались беспокойные группы репортеров. Прибыли телевизионщики. Один из корреспондентов с диктофоном в руках отправился на поиски очевидцев события, но сразу же вернулся назад, как только в дверце штабного фургона показались главный комиссар полиции и офицер по связям с прессой.– Пока нет никаких версий, – сказал офицер. – Магазин был открыт всего несколько минут, так что покупателей в нем оказалось немного. Мы располагаем списками сотрудников универмага и сейчас проверяем, кто из них остался в живых.На него обрушился град вопросов.– Нет… у нас нет точной цифры пострадавших… Ее не будет еще некоторое время. Спасательные работы уже начались и будут продолжаться, пока не найдем всех пострадавших.В холодном сыром воздухе слышалась перекличка полицейских раций.Резко кивнув, комиссар развернулся и ушел в свой фургон. На площадке для прессы офицер диктовал журналистам телефон главного следственного управления Скотланд-Ярда.
Она подошла к нему, покачивая бедрами, глядя на него расширенными глазами, подняв руки, расстегнула застежку лифчика и, придерживая его на груди одной рукой, другой спустила бретельки со своих гладких загорелых плеч…Она была чертовски хороша! Высокая, стройная, может, немного больше, чем следовало, худощавая, ее широкие бедра восхитительно подчеркивали мягкость ее вогнутого живота с темной раковиной пупка. Против своей воли, сознавая, что она им просто играет, Стив положил руки ей на бедра, ощущая тепло ее кожи, чувствуя возбуждающий аромат, исходящий от этой женщины.– Кэсс, – прошептал он, – что ты делаешь?– Я, кажется, твоя жена! Или уже нет?– Да…Он прижал к себе ее полуобнаженное тело, стал целовать ее. Она страстно и требовательно отвечала на его поцелуи. Он почувствовал, как руки Кэсс умело начали расстегивать пуговицы его рубашки.Не в силах больше сдерживать себя, Стив бросил ее на кровать и накрыл своим телом. В следующее мгновение она вывернулась и легла на него сверху, продолжая целовать его губы, прикасаясь к ним своим языком. Она расстегнула у него на рубашке последнюю пуговицу, и ее руки потянулись к ремню на брюках.Кэсс склонила голову, ее глаза затуманились, пушистые волосы коснулись его обнаженной груди.На секунду Стив совсем забыл об их давней отчужденности. Он нащупал кружевную кромку трусиков, и его пальцы скользнули вниз, внутрь…Внезапно Кэсс резко оттолкнула его, вырвалась из объятий и вскочила с кровати. Не глядя на мужа, она бросилась к стенному шкафу, вытащила пальто и одела его прямо поверх своего прозрачного белья. Потом достала чемодан и стала швырять в него свои вещи.– Ради всего святого, Кэсс, что случилось? – Стив почувствовал, как в нем разгорается гнев.Кэсс не обернулась. Она деловито укладывала платья, свитера, костюмы.– Я ухожу от тебя! Я тебя ненавижу! Ты мне противен!– Слушай, не будь такой дурой!Он приподнялся на локте, наблюдая за ней. Лицо его покраснело от гнева, злость клокотала в груди.Кэсс всунула босые ноги в замшевые туфли, одним махом сгребла с ночного столика в сумочку ключи от машины, чековую книжку, дорогую косметичку. Потом она подошла к двери и только тут повернулась к нему.– Прощай, Стив, – произнесла она трагическим голосом, даже теперь не удержавшись от театрального тона.– Куда, черт возьми, ты направилась?– Куда бы ни было, тебя это не касается! – И Кэсс вышла, хлопнув дверью.Стив лежал без движения, потом резко встал с кровати и подошел к окну. Поправил одежду и отдернул шторы. Ему было видно, как Кэсс вышла на улицу, подошла к своему маленькому золотистому «Рено», бросила в машину чемодан и сумку. Стив вспомнил, что давно собирался отогнать ее машину в ремонт, чтобы отрегулировать мотор, да так и не нашел времени.Кэсс завела автомобиль, подала «Рено» назад, а затем резко рванула вперед. А Стив все стоял у окна и смотрел на улицу уже после того, как маленькая золотистая машина исчезла из виду.– Она вернется, – успокаивал он себя. Самое большее, через пару недель.Но Кэсс больше не вернулась.
– Я никому не рассказывал о том, что у нас произошло, – сказал Стив. – Просто сказал, что мы расстались. Стыдился, наверное. А вот сейчас тебе рассказал.– Думаю, что перед смертью стыд немного значит, – спокойно произнесла Энни. И тут же услышала, как он резко пошевелился и заскрипел зубами от пронзившей его боли.– Мы не умрем, слышишь? – произнес он. А потом, не дождавшись ответа, добавил: – Скажи же что-нибудь, Энни! Мы не умрем, я уверен, что нас откопают.– Нас откопают… – эхом отозвалась она.Они лежали среди могильного беспросветного покоя, лежали не двигаясь, крепко схватившись за руки. Энни боялась и ненавидела этот покой. Он заглушал все звуки, он был кажущимся, – она знала это. Может быть сейчас, в эту секунду, где-нибудь уже раздается легкое потрескивание, и скоро вся огромная тысячетонная масса обломков обрушится на их жалкое убежище.– Ты бы хотел, чтобы она вернулась? – торопливо спросила она, стараясь заглушить свои мысли.– Не знаю… Не думаю… Нет!У него было собственное небольшое рекламное агентство, и после ухода Кэсс он с головой погрузился в работу, стараясь заглушить обиду многочисленными делами и обязанностями. Постепенно все нормализовалось. Изредка он встречался с Викки. Бывали и случайные встречи с похожими на нее девушками.Но чаще не было ни Викки, никого другого, и он приходил после изнурительного рабочего дня в пустую квартиру. Бизнес и одиночество – ничего в его жизни больше не было, ничего он больше не хотел.– Сам себе не признаешься, но обвиняешь в этом весь мир и всех женщин, не так ли? И жалеешь себя.Слова Энни заставили Стива пристально вглядеться в темноту в безнадежной попытке увидеть свою соседку.– Ты говоришь, словно классная дама.«Интересно, – подумал он, – откуда у нее моральное право судить других? Впрочем, нет, она не классная дама, а просто добропорядочная мать семейства».Следующая фраза Энни заставила его рассмеяться хрипловатым болезненным смешком.– Тебе не кажется странным, что мы тут, заживо погребенные, лежим, держась за руки, да еще и пытаемся оскорблять друг друга?Он снова успокаивающе сжал ее пальцы и чуть подался ближе. Неосторожное движение отозвалось в ноге острой болью.– Все нормально. Думается мне, в такой обстановке ничто не оскорбляет. Говори что хочешь и как хочешь. А лучше расскажи что-нибудь о себе. Скажи, у вас счастливая семья?И снова он почувствовал, как холодны ее пальцы. Они так беззащитно вздрагивали в его руке! Казалось, вся она содрогается от холода и отчаяния, острых как нож. Энни усилием воли попыталась остановить эту мучительную дрожь.– Да… Да, мы счастливы. Я счастлива, и думаю, Мартин тоже. – Она слышала, как прерывается ее голос и поэтому старалась говорить помедленнее. Складывалось впечатление, что она проговаривает слова вначале в уме, прежде чем протолкнуть их сквозь губы.Проходит год за годом, такие похожие один на другой. Растут дети, муж увлечен работой, изменения если и происходят, то такие незначительные. Пожалуй, слегка тускнеет их любовь, вянут яркие краски, все становится таким стабильным, устоявшимся, обыденным.– Я самая обыкновенная домохозяйка. У меня двое детей. Мальчики. Одному восемь лет, другому три года. О Томас, Бенджи, как я вас люблю! Только бы не умереть, не повидав вас!– Мой муж дизайнер. Он занимается интерьерами офисов, магазинов, ресторанов. До рождения Тома, старшего сына, я тоже немного работала. После окончания художественного колледжа оформляла витрины небольших магазинчиков и художественных салонов. А сейчас хлопочу по дому, воспитываю детей, присматриваю за садом. Стараюсь, чтобы муж и дети были ухожены, аккуратно одеты, вкусно накормлены. И счастлива оттого, что так нужна им. И то того, что у меня все это есть, все эти такие простые радости. Тебе, наверное, трудно такое представить, да?– Ну-ну, – подумал Стив, – до чего же вы все похожи. Наверняка я когда-нибудь встречал тебя в парке, гуляющей с детьми, или выходящей из метро. Один малыш в коляске, другой уцепился за материнское пальто.Вслух он сказал другое:– Кэсс, я думаю, тоже хотела чего-то в этом роде, несмотря на все ее сумасбродство и оригинальность. Видимо, как и большинству женщин, ей бы доставило удовольствие готовить обед к восьми вечера, в девять укладывать спать детей, в январе просматривать проспекты туристических агентств и строить планы на июль. Ну и, конечно, регулярно встречаться с мужем в постели.– А ты бы этого не хотел?– Нет, не хотел бы. У меня никогда не было нормальной семьи, того, что называется семейный очаг, когда у папы с мамой несколько детей и все собираются на кухне за семейной трапезой. И я с трудом представляю себя в этой семейной тягомотине. Откровенно говоря, я ее не переношу.– Как и многие завсегдатаи ресторана «У Коста», – подала реплику Энни.– Я не большой любитель греческих вин. Мне нравится разнообразное меню. Так что предпочитаю бывать в разных ресторанах.Энни вслушивалась в звуки его голоса, чувствовала пожатие руки. У него была такая широкая, теплая ладонь… Внезапно ее охватил необъяснимый гнев на этого человека, такого самоуверенного, такого себялюбивого…– Мне кажется, ты рассуждаешь по-свински!Стив издал смешок, больше похожий на отрывистый кашель: «И все-таки эта свинья выживет на этот раз! Да и ты тоже спасешься, уверяю тебя, милая!»Ее гнев испарился так же быстро, как и появился. Чувствуя спокойную убежденность, она поверила ему, человеку, которого никогда прежде не видела. Это было очень важно – поверить, что выживешь, – она сама это понимала.– Сколько мы уже тут находимся? – как-то совсем по-детски спросила она. – Когда они к нам доберутся?– Должно быть, прошло около часа после взрыва, а может, и еще меньше. У тебя на часах есть стрелки?– Стрелки? – Энни с трудом поняла, о каких стрелках он ведет речь. – Зачем они?– У меня электронные часы, да и разбились к тому же. А если у тебя на часах есть стрелки, и они не сломались, то мы сможем определить время на ощупь. Будем за ними следить – все-таки хоть что-то.Его практичность удивила ее. Он, казалось, совсем не растерялся и не поддался панике. Энни закрыла глаза. Боль в голове и в боку не давала сосредоточиться. Наконец, собравшись с силами, она сказала:– Мои часы здесь.И шевельнула рукой, которую держал Стив. Она услышала его прикосновение на запястье, когда он нащупывал браслет, потом легкое металлическое позвякивание.Это простое движение стоило ему больших усилий, но наконец, браслет расстегнулся, и часы соскользнули с ее руки. Стив не удержал их в своих пальцах, и они упали, звякнув где-то в темноте.Тогда Стив, чертыхаясь, собрал все силы, напрягся всем телом, стараясь повернуться на бок, чтобы еще хоть на дюйм подвинуться к Энни. Он обшаривал землю у них под руками, но ему все время попадались только обломки камней, куски дерева, осколки стекла и пластика.Энни терпеливо ждала. Наконец каким-то чудом пальцы Стива опять натолкнулись на браслет с часами, все еще хранящий тепло женской кожи. Он взял часы и ощупал гладкую поверхность стекла на циферблате. Оно оказалось целым!Очень осторожно Стив стукнул по стеклу острым обломком кирпича, пытаясь разбить его. Потом стукнул еще раз, еще. Маленький стеклянный кружочек не желал разбиваться, и Стив почувствовал, что у него от напряжения намокли волосы, и по лбу побежали струйки пота. Это стало очень важным, важнее всего на свете – узнать, который час.Если только он узнает время, они смогут продержаться. Стараясь рассчитать силу, он стукнул часами по кирпичу, а потом снова ощупал стекло кончиками пальцев. На этот раз оно, наконец, растрескалось. Тогда Стив положил часы на грудь и аккуратно вынул осколки. Нащупал кнопку завода, потом тоненькие, как волоски, стрелки.Прикосновение к пальцу минутной стрелки было похоже на прикосновение насекомого. Он быстро отдернул руку.– Половина одиннадцатого, – сказал он.Они пришли в магазин к открытию, значит, прошло около сорока минут, а может, и меньше.Стив передернул ногами. Он не знал, как глубоко они упали, но то, что им придется ждать долго, это он знал точно.– Энни! – позвал он.– Возьми меня снова за руку, – попросила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41