А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Возможно, – спокойно кивнул Уайлер. – Когда это было?
– Пятнадцать лет назад. Рэнделл пожал плечами.
– Я выиграл множество дел, Кей. Девушка кивнула. К чему бередить рану!
Уайлер улыбнулся. Кей почувствовала, что барьер между ними исчез. Она поцеловала отца в щеку.
– Спасибо за то, что выслушал.
– Мне жаль, что так случилось, – ответил он, обнимая дочь.
– Ты не виноват.
Уайлер, наклонившись, долго разглядывал ее.
– Ведь все началось с меня, правда? Я хотел твою мать… наверное, лучше было бы мне никогда не встречать ее, но, Боже мой, я не мог устоять. Никогда не встречал женщины более соблазнительной.
И тихо добавил:
– Если не считать тебя. Она передала это дочери, Кей, я чувствую… словно невидимое пламя горит в тебе. Ты должна быть поосторожнее с мужчинами.
Неожиданно Кей чего-то испугалась. Девушке не нравилось, что ее сравнивают с Локи, и намеки на то, что ее судьба может быть такой же, как у матери. Пробормотав, что очень устала, и, пожелав спокойной ночи, она быстро ушла.
Несколько дней Кей пыталась разыскать Митча в штаб-квартире, но его нигде не было видно, поэтому пришлось спросить у кого-то из добровольцев. Тот объяснил, что на следующий день после путешествия Тони Бэнкс выпроводил Митча и предупредил, что его присутствие здесь нежелательно. Кей сообразила, что приказ, должно быть, исходил от отца. Дни проходили, а она по-прежнему ничего не слышала о Митче и не могла понять, подчиняется ли тот запрету отца или боится Уайлера. Девушка подумывала позвонить ему, но вскоре порыв угас. Она не винила Митча за невежество и мстительность отца, но теперь другие сомнения встали на пути неожиданно возникшей симпатии. Злобные обвинения Леха Карлошика заронили в ней подозрение, что Митч намеренно сделал все, лишь бы сблизиться с ней, возможно, горел честолюбием повторить судьбу Ренделла Уайлера. Вспоминая ту ночь, когда Митч уговаривал ее бежать, а она… была почти готова отдаться ему, Кей вновь и вновь предостерегала себя не забывать совет отца. О да, она будет очень осторожна с мужчинами.
ГЛАВА 13
Комитет по выборам в Сенат Рэнделла Уайлера решил устроить банкет по сбору средств на избирательную кампанию в Палмер-Хаус, в последний субботний вечер перед днем первичных выборов. На этом банкете Кей и Алекс должны были впервые появиться вместе, чтобы еще больше усилить в глазах избирателей впечатление дружной семьи. Но когда Уайлер попросил Алекс помочь Кей выбрать подходящее платье, он натолкнулся на открытую злобу и неприязнь.
– Откровенно говоря, я скорее предпочту видеть твою крошку – wahine в lei и картофельном мешке, – заявила Алекс мужу в присутствии Тони Бэнкса.
– Ради Бога, Алекс, я всего-навсего прошу помочь ей лучше выглядеть!
– Причем же здесь я, – отпарировала Алекс. – Хочешь разодеть свою куколку – делай это сам!
На следующий день Тони осенила идея, как одновременно привлечь внимание прессы и насолить Алекс за ее выходку. Он привел в штаб-квартиру портного, чтобы снять мерку с Кей, а потом позвонил одному из знакомых политиков в лагере Кеннеди, попросил связаться с модельером Джекки Кеннеди Олегом Кассини и передать ему все цифры. За день до банкета в офис Бэнкса прибыл сверток от Кассини с запиской, в которой модельер слал привет и сообщал, что платье было сшито для Джекки Кеннеди, которая хотела надеть его на ужин в Белом доме, так и не состоявшийся из-за убийства президента Кеннеди.
В ночь банкета оказалось, что Уайлер и Кей должны прибыть в Палмер-Хаус вместе. Старших детей, менее заметных в избирательной кампании, должен был привезти дворецкий. Кей успела одеться первой и, спустившись в фойе, села в кресло и стала ждать. Через несколько минут появилась Александра. Ее черное платье с несколькими ярусами оборок из тафты на юбке и низко вырезанным бархатным корсажем на тонких лямках, смотрелось достаточно элегантно для инаугурационного бала в Белом доме. На черном фоне ослепительно переливались бриллиантовое колье и серьги.
Алекс было достаточно одного взгляда на нелюбимую падчерицу, чтобы понять – та получила помощь первоклассного профессионала. Роскошное платье из светло-абрикосового шелка, облегавшее фигуру Кей, оставляло плечи обнаженными, было шедевром истинной, не бросающейся в глаза элегантности и идеально оттеняло волосы и величественную осанку Кей. И хотя медные пряди не были уложены в изысканную прическу, а просто забраны назад и удерживались двумя гребенками, усаженными жемчугом, Кей выглядела, как и подобает молодой девушке, но Алекс не имела ни малейшего сомнения, кто будет сегодня королевой вечера. На секунду она почувствовала желание сдаться и уступить первенство. Если бы только она могла обнять эту грациозную девушку, по праву гордиться ею, – разве это не лучше, чем постоянное соперничество?!
Но тщеславие слишком глубоко укоренилось в Александре – она уже не была способна на доброту и искренность. Посторониться и уступить место этой чужачке?! Дочери шлюхи? Пока муж спускался по ступенькам, Алекс едва удерживалась от того, чтоб не сорвать платье с Кей и вынудить Рэнди сделать немедленный выбор. Сейчас она… но тут Алекс напомнила себе, как делала сотни раз до этого, каков будет приз за помощь и сотрудничество. Алекс вынудила себя коротко кивнуть Кей в знак одобрения. Но когда горничная помогала им надеть пальто, Алекс заметила роскошный песцовый палантин, присланный Кассини вместе с платьем и, садясь в машину, резко заметила мужу:
– Ты, видно, ничего не пожалел для своей крошки, не так ли?
– Собственно говоря, мне это ни цента не стоило. Тони взял эти вещи у Кассини.
Тот факт, что портной-модельер Джекки Кеннеди, одевавший первую леди, помог Кей, оказался еще большей пощечиной, чем если бы муж потратил на девчонку несколько тысяч, но Алекс снова подавила раздражение, стараясь сосредоточиться на конечной цели.
Уайлеры прибыли в бальную залу, приветствовали собравшуюся толпу богатых сторонников и покровителей, улыбались фотографам, ухитряясь создать убедительную картину семейного единства. Общение во время ужина было сведено к минимуму, поскольку Алекс посадили рядом с Рэнди на возвышении, а место Кей оказалось чуть подальше, между двумя самыми состоятельными приверженцами Уайлера.
Когда подали десерт и кофе, гости приготовились выслушать речь кандидата. Уайлер, со свойственным ему чутьем, сразу же перешел к волновавшей всех теме. Продолжение войны недопустимо – гибель даже одного американского юноши – это уже слишком много, но все же какую-то цену необходимо платить за сохранение демократии и свободу людей во всем мире. Уйти слишком быстро и бежать домой, как «свора побитых собак», означает поощрение дальнейшей коммунистической агрессии.
Доводы Уайлера еще больше подкреплялись прекрасным пониманием обстановки в Юго-Восточной Азии. Он не преминул напомнить слушателям, что нес службу на Гавайях, «той части Соединенных Штатов, которая родственна народам, населяющим страны побережья Тихого океана». Он близко к сердцу принимает трагедию войны, уносящей жизнь американцев, пытающихся защитить восточные страны, потому что сам имеет дочь – «дитя слияния двух культур». Не упоминая о различиях между азиатами и гавайцами, этнические корни которых были в Полинезии, Уайлер блестяще обыгрывал родство с Кей. На секунду остановившись, чтобы взглянуть на девушку, он сказал, как ему повезло, что она вновь вошла в его жизнь, о неоценимой помощи Кей в ведении кампании, о том, как дочь сумела дать отцу возможность понять мировоззрение и взгляды молодежи в эти тяжелые времена.
Собравшиеся приветствовали кандидата дружной овацией.
Тони наблюдал за происходившим из угла зала, сложив руки на животе и улыбаясь. Этот трогательный спектакль – чувство отца, обретшего дочь, достаточно хорош, чтобы проложить Уайлеру дорожку в Белый дом. Если, конечно, Алекс будет держать себя в руках.
В завершение речи Уайлер обратился к жене и выразил благодарность за «неизменную помощь и поддержку». Но было уже слишком поздно – Алекс трясло от бешенства – внимание всех опять завоевала Кей, а не она.
Уайлера поздравляли, сторонники выстроились в очередь, чтобы передать Тони Бэнксу чеки на огромные суммы. Столы сдвинули в сторону и начались танцы. Кей то и дело получала приглашения от самых завидных женихов. Девушка быстро устала и уже начала подумывать о том, как потихоньку попросить у отца разрешения уехать домой, когда оказалась в объятиях человека, возбудившего в ней интерес.
– У вас скучающий вид, мисс Уайлер, – заметил он, – а мне всегда становится грустно, когда прелестная женщина скучает. Есть так много способов развлечься и так много мужчин, которые будут счастливы помочь вам в этом.
Он улыбнулся и представился, словно ожидая, что она непременно должна знать его.
Орин Олмстед. Имя это ничего ей не говорило, но на Кей произвели впечатление манера держаться и аура обаяния, окружавшая этого человека. Высокий, стройный, гибкий, он был словно создан для танцев. Кей стоило сделать всего несколько шагов, чтобы понять, как он грациозен, как уверен в себе. Лицо тоже было худым, с впалыми щеками; широковатые скулы подчеркивали прозрачность серых глаз. Темно-русые волосы, длинные, но красиво подстриженные, были зачесаны назад. Кей так и не смогла понять, сколько ему лет: – для сорока слишком моложавый, для тридцати – чуть староват.
– Мне не скучно, – ответила она, стараясь не сказать ничего такого, что повредило бы отцу, – просто устала. Избирательная кампания – дело нелегкое.
– Вы, я вижу, выкладываетесь до конца, – посочувствовал Олмстед. – Если вашего отца изберут, он должен знать, что в большой мере обязан вам местом в Сенате.
Он подчеркнул комплимент ловким поворотом и закружил Кей в танце.
Если Рэнделл Уайлер победит, мистер Олмстед, то лишь потому, что люди посчитают его самым достойным человеком с самыми прогрессивными идеями.
Он рассмеялся, показывая ослепительно-белые зубы.
– Не пытайтесь одурачить меня, мисс Уайлер. Если вы занимались политикой чуть больше недели, должны знать, что тот, кто побеждает на выборах, просто не имеет права обзаводиться идеями.
– В таком случае, почему вы поддерживаете моего отца? – удивилась Кей.
– Потому что, в случае победы, к его идеям начнут прислушиваться. По той же причине я даю деньги на несколько десятков кампаний по всей стране, делаю все, что могу, лишь бы наша страна двигалась вперед, а не назад.
Кей расслышала в голосе собеседника искренние нотки.
– Каким же это образом, мистер Олмстед?
Танец кончился, оркестранты сделали перерыв, но девушка не уходила, ожидая ответа.
– Должен сказать, в нашей стране процветает инакомыслие, – начал он. – Мы называем это свободой слова, но многие считают, что необходимы какие-то ограничения. Некоторые даже говорят о необходимости ввести цензуру в прессе и тем самым защитить американцев от радикальных или аморальных идей. Я поддерживаю таких людей, как ваш отец, потому что они не согласны с подобными высказываниями и тем самым автоматически становятся моими союзниками. Видите ли, мисс Уайлер, я работаю во имя новой американской революции, той, которая гарантирует право говорить, читать и делать в собственных спальнях все, что пожелают мужчины и женщины. Рэнделл Уайлер, по-видимому, согласен со мной, и я был бы рад услышать, что и вы тоже…
Он глядел на нее бесстыдно-ясными глазами, но грязный намек вызвал желание немедленно уйти.
– Ну что ж, мистер Олмстед, было интересно…
– Подождите, – попросил он, схватив ее за руку и притягивая ближе. – Вы еще не выслушали, что я хотел предложить.
– Разве? – бросила она с неприкрытым негодованием и вырвала руку. – Вряд ли мне захочется это слушать.
– Деловое предложение, – поспешно уточнил он. Кей остановилась.
– Вот как? Что же именно?
– Я издатель, и вы, возможно, заинтересуетесь работой в журнале.
– Какой именно? – осведомилась Кей.
– Пока мне на ум не приходит ничего определенного, но вся моя организация основана на работе с молодыми красивыми девушками – вроде вас. Не думаю, что вам будет стоить большого труда войти в курс дела – оказаться прямо в центре… событий, если именно этого вам захочется.
В его улыбке, обращенной к девушке, было нечто очаровательно-дьявольское. Ее любопытство было возбуждено.
– Мистер Олмстед, собственно говоря…
– Пожалуйста, – перебил он, – просто Орин.
– Орин, – начала Кей, но в этот момент рядом появился Тони Бэнкс.
– Прости, Орин, – сказал он, чуть задыхаясь и крепко ухватившись за локоть девушки, – но так много гостей хотят познакомиться с Кей. Не могу позволить тебе присвоить ее на целую ночь.
– Конечно, нет. Доброй ночи, Кей. Подумайте о моем предложении.
И, не успела девушка что-то сказать, Тони потащил ее в другой конец комнаты.
– Тони, что за спешка? – удивилась она. – Ты торопишься так, будто здесь сейчас бомба взорвется.
– Что-то вроде, – кивнул Бэнкс. – Иначе почему бы я подошел? Нехорошо, если люди подумают, будто ты в дружеских отношениях с Орином Олмстедом. И кстати, что это за предложение?
– Какая-то работа, вот и все. Я хотела узнать подробнее, да вы помешали. Он сказал, что я могу быть в центре событий, если захочу.
Тони громко фыркнул:
– Центр! Если пожелаешь? О, Кей, вот это да! Девушка остановилась, изумлено глядя на Бэнкса.
– В чем дело? Кто этот Орин Олмстед, Тони? Бэнкс раскрыл рот. Потом решительно двинулся дальше, волоча за собой Кей.
– Неужели не знаешь? Прожила в Чикаго целый год и не слышала о нем?
Кей покачала головой.
– Тогда, может, знаешь такой журнал – «Томкэт»?
Кей уставилась на Тони.
Кто же не слышал о «Томкэт», первом и самом известном из иллюстрированных ежемесячников, редактор которого сумел произвести впечатление на читателей фотографиями обнаженных женщин, сделав при этом журналу репутацию едва ли не респектабельного издания? В каждом выпуске печатался легко вынимаемый разворот с ярким снимком очередной красавицы, известной как «Кошечка месяца для «Томкэт». Кей видела стопки экземпляров журнала, свободно продававшиеся на лотках по всему городу. Вспомнив о предложении Орина Олмстеда поместить ее «прямо в центр событий», Кей залилась краской. Но все же Орин ничуть не был ни груб, ни назойлив. Возможно, она просто не так его поняла?
– Он мне показался вовсе не таким уж плохим парнем, Тони, – сказала Кей. – Может, просто предлагал работу в издательстве?
Они подошли к алькову в боковой стене зала. Тони остановился и покачал головой.
– Слушай, Кей, я не говорю, что Олмстед плохой человек. Он, несомненно, на много голов выше этих слизняков-торговцев порнографией, печатающих снимки голых девочек. Он превратил журнал в корпорацию с тиражом свыше ста миллионов экземпляров в год, и я рад получать от него чеки на кругленькую сумму, которые он дает из симпатии к нашей политической программе. Но не обманывай себя. Олмстед разбогател на сексе. Секс занимает основную часть его политики, секс, да еще его зависимость от свободы печати. Готов поставить денежки, которые получу в день выборов, что именно о сексе он думает, когда глядит на тебя. Как всякий издатель, он постоянно ищет новые способы ПОДНЯТЬ тираж. Насколько я знаю, он одержим безумной идеей сделать большую статью о дочерях кандидатов, с их фотографиями, в чем мать родила, и поместить тебя на развороте, а девиц Кеннеди на заднем плане.
– Тони, ты просто смешон, – улыбнулась Кей. – Орин вряд ли захочет поставить в неловкое положение депутата, которому оказывает поддержку.
Тони покачал головой.
– Не уверен, что Олмстед умеет вовремя остановиться. У него свои понятия о том, что допустимо, а что – нет. Может, поэтому ему до сих пор удавалось отодвигать границы дозволенного. Но, прав я или нет, не лезь на рожон, хорошо? Не звони ему и, ради Бога, не принимай никаких приглашений посетить «Элли».
– Какую еще аллею?
– «Элли» – так называется дом, где он живет, огромный особняк, который Орин превратил в нечто вроде общежития… может, лучше сказать, гарема – столько там всяких кошечек и цыпочек. Иными словами, гнездышко, где ошиваются все коты города. Поосторожнее, Кей, это совсем не то место, в котором дочь кандидата может появиться без риска быть узнанной репортерами.
– Хорошо, Тони, – покорно отозвалась Кей, передразнивая его напыщенные интонации. – Я буду послушной девочкой.
– Вот и ладненько… кстати, ты готова познакомиться еще кое с кем?
Кей с отцом приехали домой в начале первого. Алекс с ними не было, остальных детей привезли раньше. Алекс потихоньку ушла почти сразу же после речи мужа. Официальная версия гласила, что она неважно себя почувствовала и уехала одна, но Кей уже не впервые наблюдала подобное и знала, что это неправда. Кей было очень больно за отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59