А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Мой кузен — слабак против меня. Я могу часами. Часами! Спорим?
Я готова забить тревогу. По опыту знаю, что мужчины, хвастающиеся своей потенцией — ужасные любовники. Истинный виртуоз молчит. Он не гордится своими достижениями, никогда не хвалится, насколько длинное или твердое или большое или выносливее его украшение, никогда не утверждает, что может удовлетворить любую женщину и не рассказывает пошлых анекдотов. За него говорят его дела.
Хвастовство Нури, мокрое пятно, с такой быстротой появившееся на его брюках, его влажные руки и жадный взгляд — мне достаточно. Но четыре недели воздержания и пара рюмок водки тормозят мою решительность. Ладно, останусь и посмотрю, что еще преподнесет мне этот вечер. Буду рассматривать все это как эксперимент, а не как удовольствие. Учиться можно на всем. Насколько я себя знаю, какую-нибудь пользу я из этого извлеку.
В час ночи уходят последние гости. Мы остаемся одни. Квартира напоминает поле боя, воздух можно резать ножом, но Нури это не мешает. Он зажигает толстую желтую свечу, сразу распространяющую сладковатый запах, и идет ко мне.
Я лежу на диване, сняв туфли и скрестив руки под головой, и жду, что будет. С высоты своего сорока одного года я взираю на молодого человека, который меня никоим образом не волнует. Пусть он красив. Но я и сама красива. Почему я не ухожу домой?
Нури начинает неуклюже расстегивать мое платье. Тридцать три пуговицы. Его пальцы действуют лихорадочно, дыхание прерывисто. Наконец, он справился. Как оболочку отбрасывает желтый шелк по обе стороны моего тела.
Потом долго таращится на меня. Высовывает язык и кладет свои потные ладони на мои ляжки, на кусочек голого тела, там, где кончаются чулки. Его взгляд дает понять, что он никогда не видел ничего более соблазнительного.
Я жду, что он поможет мне окончательно снять платье. Что спустит вниз чулки, возьмет в руки мои ухоженные ноги, полюбуется безукоризненными пальчиками. Жду хоть какого-нибудь ласкового жеста, чтобы вернуть мне соответствующий настрой. Но ничего подобного не происходит.
Нури вдруг испускает вопль, вскакивает, сбрасывает с себя одежду. Она летит в полную пепельницу, но он этого не замечает. Потом он поворачивается ко мне, и я впервые вижу его голым. Красивое, мускулистое тело, пропорциональные ноги. То, что скрывалось в штанах, оказывается маленьким, коричневым, обрезанным и изогнутым. Весьма изогнутым! Что, турецкий полумесяц и арабский кривой меч — не что иное, как фаллические символы? Похоже на них, на мужчин!
Увлекательная анатомия, во всяком случае.
С интересом протягиваю к нему руку, но не успеваю дотянуться. Нури душераздирающе стонет и бросается на меня, так что диван чуть не проламывается под нами. Потом он пытается войти в меня, что довольно затруднительно, потому что трусики все еще на мне.
Я предупредительно пытаюсь повернуться на бок, чтобы хотя бы освободить руки из платья, но Нури лежит на мне, как каменная глыба, и стискивает в объятиях.
Он тяжело дышит, подрагивает, храпит, стонет и нажимает — разве я не испытала это уже сегодня? И вот, пожалуйста, — что-то влажное уже струится по моим ногам.
Не может быть!
Я поражена. Что это, взрослый мужчина или школьник, впервые притронувшийся к женщине? Сцена напоминает мне мои школьные годы, первые запретные поцелуи на заднем сиденье какого-нибудь большого автомобиля, принадлежавшего родителям. Тогда происходило нечто подобное, уже в ту пору не понравившееся мне, хотя мальчиков оправдывало то, что им было всего по пятнадцать лет. Но Нури двадцать пять. Он взрослый мужчина. Да, мир действительно полон сюрпризов!
— Дорогая, ты сводишь меня с ума! Я этого не вынесу! Я умру!
Он тискает мою грудь, чего я тоже терпеть не могу, потому что это болезненно. Я начинаю терять терпение.
— Оставь меня, иначе я уйду домой. Ты нажимаешь слишком сильно!
— Я мужчина, и ты сводишь меня с ума!
Пустые отговорки, думаю я про себя и произношу вслух:
— Мужчина должен владеть собой! Ты слишком нетерпелив, я этого не выношу.
— Но ты в этом виновата! — Он зарывает голову в мои волосы. — Ты отнимаешь у меня разум! Такого со мной еще никогда не случалось. Никогда!
В восемнадцать я поверила бы этой чуши и тут же почувствовала себя виноватой. Но в сорок один я достаточно изучила мужчин и знаю, что свои неудачи в постели они всегда сваливают на женщин.
— Отпусти меня, — говорю я твердо, — и посмотри мне в лицо!
Он послушно поднимает голову. Его глаза налиты кровью и блестят. Плачет он, что ли? Очевидно, он вообще не имеет опыта в постели и, конечно, откажется это признать. У меня невольно вырывается глубокий вздох. Последняя надежда на приятную ночь улетучилась, но я не могу заставить себя бросить его одного в таком состоянии. Ладно, преподам ему бесплатный урок. Его будущая жена скажет мне спасибо.
— Нури, любовь только тогда прекрасна, когда все делают медленно и нежно. Ты меня понимаешь? У нас целая ночь впереди. Ты ничего не упустишь! Поцелуй меня, дорогой! И погладь немножко. Не так неистово! Ты опять мне делаешь больно! Слышишь? Медленно, я сказала. И нежно!
— Но я мужчина!
— Я это знаю, мой зайчик!
— Мужчины не нежные!
— У нас дома — нежные. Женщины гораздо больше любят ласковых мужчин, тебе это еще никто не говорил? Тогда запомни на будущее. И еще. Ни одной женщине не нравится, когда на нее так дико бросаются, что оставляют синяки. Неужели это так трудно понять?
Синяки он принимает.
— Пардон, дорогая! — Он встает, приносит кухонное полотенце и вытирает им мои ноги. Потом бросает его на кучу одежды на полу. — Я теперь сделаю все так, как ты хочешь! — кротко объявляет он и выжидающе смотрит на меня. — Только скажи, что я должен делать!
— Тогда помоги мне раздеться!
Нури с готовностью кивает и начинает с чулок. Медленно скатывает их в трубочку. Его золотая цепь раскачивается в разные стороны, черные волосы блестят в пламени свечи. Тяжелый запах духов бьет мне в нос.
— Теперь платье. А теперь белье.
Нури кивает и выполняет. Наконец мы оба обнажены.
— Готов, — объявляет он и смотрит на меня в ожидании следующей команды.
А я мысленно решаю дилемму.
Я не принимаю пилюль, потому что не выношу их. Спирали у меня тоже нет, мне бы и в голову не пришло вонзать в самую чувствительную часть моего тела кусок проволоки. Пенистые таблетки я тоже отвергаю, потому что химия, достаточно сильная, чтобы убить сперму, не может быть полезна для моего организма. Я же не сумасшедшая, чтобы вредить своему здоровью! На женщин и без того падает вся тяжесть с месячными, беременностью и родами, так что мужчины могут хотя бы предохраняться. Большинство это и делает, если их попросишь. Но как ни странно, даже в последней четверти двадцатого столетия миллионам здоровых женщин так трудно просить мужчину, что они охотнее годами глотают гормоны и дают себе вонзать проволоку в матку, а потом удивляются, откуда берутся болезни.
— Пожалуйста, не кончай в меня, сегодня опасно! — Эту фразу они просто не в силах произнести.
Но я-то могу. Я и другие вещи произнесу, чем окажу Нури неоценимую услугу. Женщины должны, наконец, научиться открывать рот в постели — иначе откуда мужчины догадаются, чего от них хотят? Да, в этом преимущество возраста. Женщина смелее высказывает все, что думает, и способствует увеличению числа хороших любовников. А это, мои дорогие, нам крайне необходимо!
— Готово! — смущенно повторяет Нури. — О чем ты все время думаешь? Я готов, и ты должна мне сказать, что делать дальше.
Он сидит передо мной, прямой как свеча, кусает губы и заставляет себя не смотреть на мою наготу. Он, правда, не бросается на меня, но и не целует, не гладит, не трогает, очевидно, это лишило бы его остатков самообладания. Странная ситуация! Если я хочу дождаться нежного взгляда, хоть какого-нибудь ласкового слова, чтобы, наконец, зажечься, я могу лежать здесь до скончания века.
— Ты можешь сказать, что мне теперь делать? — Голос Нури дрожит от нетерпения.
— Принеси мне рюмку водки! — Он молча повинуется, и я залпом ее выпиваю.
— Хорошо, побеспокойся о предохранении. Я не принимаю пилюли, а сегодня опасно!
— Что? Опасно! — в ужасе перебивает он. — Ты все-таки замужем, и твой муж знает, где ты?
— Да нет! Я могу забеременеть!
Это приводит его в восторг:
— Ах! Любовь моя! Ты напала на подходящего мужчину. Я сделаю тебе отличного ребенка!
— Но я не хочу ребенка!
— Ты не хочешь ребенка? — Он не может этого понять. — У тебя уже есть дети?
— Нет. Нет времени. Я должна работать, должна сама себя содержать. И скоро мне надо возвращаться в Канаду. У тебя есть презерватив?
Нури возмущенно трясет головой. Разумеется, у него нет. Чего я ждала? О Боже! Свою первую ночь любви в Париже я представляла себе не такой сложной.
— Ты можешь вынуть? — недоверчиво спрашиваю я.
— Скажи, что я должен делать? — Он кусает губы.
— Я же говорю. Ты должен вынуть. Ты знаешь, как это делать?
— Да! — Звучит не очень убедительно. — Я всегда вынимаю. Со всеми женщинами вынимаю!
— Ты не должен кончать в меня. Тебе надо сдерживаться как можно дольше. Если больше невтерпеж, ты должен вынуть. Обещаешь? Никакого оргазма во мне.
— Понял?
— Да! — Он по-прежнему не смотрит на меня, таращится на стену за моей головой и говорит как в трансе.
— Ты меня вообще слушаешь?
— Да! Я выну!
— Ну, хорошо.
Я пододвигаюсь на неудобном диване с продавленным матрасом, чтобы освободить ему место. Кто знает, может, у него действительно получится. К тому же после двух оргазмов давление снизу не такое сильное.
Оргазмы? Бог ты мой! Водка делает меня забывчивой. В своем теперешнем состоянии Нури опасен для меня. Самое время продолжить сексуальный ликбез.
— Дорогой, я сейчас скажу тебе что-то важное, ты должен запомнить. Когда опасно и у тебя дома нечем предохраняться, то можно заниматься любовью только один раз.
— Почему? — недоверчиво спрашивает Нури.
— Потому что твоя штучка вся в семени, и в тот момент, когда ты опять начнешь, все уже свершится.
Нури сидит как изваяние.
— Не бойся, — успокаиваю я его, — я знаю, что надо делать. Это очень просто. Слушай. Ты быстренько идешь в туалет, делаешь по-маленькому, чтобы все смылось. А потом моешь его, но тщательно! Это все. О’кей?
Нури смотрит на меня так, словно я говорю по-китайски.
Я целую его.
— Будь так любезен, сходи в туалет, сделай пи-пи, сколько сможешь, и помойся потом как следует с мылом!
— Но мне не надо в туалет! — возмущенно парирует Нури.
— Нет, надо. Пары капель достаточно. Ты должен заставить себя!
— Но я не могу, когда я так взволнован! — Как упрямый ребенок, он показывает на свою вертикально торчащую анатомию. — Можно сколько угодно мучиться, ничего не выйдет!
— Тогда ты должен одолеть его. Попробуй холодной водой.
— Что? — Он смотрит на меня как на сумасшедшую. Неужели я действительно хочу, чтобы он устроил своему священному фаллосу холодный душ? Я хочу!
— Ты должен попытаться, — неумолимо говорю я, — иначе мы не сможем быть вместе!
Он раздумывает секунду, видит, что я не шучу, и со вздохом натягивает рубашку. Потом вытаскивает пустую консервную банку, становится ко мне спиной возле кухонной ниши и замирает.
Минут через пять я слышу робкий плеск.
— Десять капель! — восторженно кричит Нури, швыряет банку в мусорное ведро и молниеносно раздевается. — Все в порядке, дорогая! — Потом он, как приказано, моется, вытирается свежим белым носовым платком и, сияя, спешит ко мне. — Я сделал все, что ты хотела. Что теперь?
Ну ладно. В Канаде, правда, не писают перед своей возлюбленной в консервные банки, но зловонный клозет был бы еще хуже. Хорошо, что он там не был. Все-таки в нем больше деликатности, чем мне показалось вначале. Славный мальчик. В награду (и чтобы удостовериться, что все в порядке) я поцелую его сейчас внизу. Он для этого достаточной аппетитный.
— Ляг ко мне, дорогой. Я сказала лечь, а не броситься. Нет, нет! Не на меня! Я не переношу, когда мужчина лежит на мне. Иди сюда, ложись рядом. И лежи спокойно. Абсолютно спокойно!
Я наклоняюсь к его члену. У спермы острый, почти алкогольный привкус, но на твердом, изогнутом мужском достоинстве Нури ничего подобного нет. Я пробую языком и ощущаю только вкус мыла. Хорошо. Ребенок чист и готов к употреблению. Но лизать больше нельзя, иначе сейчас будет новая катастрофа. Нури уже опять стонет и дрожит. Он явно на пути к новому оргазму. Я кусаю его в руку. Это действует. Он открывает глаза.
— Спокойно, дорогой. Ты должен владеть собой!
Он неожиданно всхлипывает.
— Я не могу. Я хочу, наконец, заниматься любовью! Я это не выдержу, я с ума сойду! — Крупные слезы катятся из его черных глаз, и мое сердце тут же наполняется жалостью.
— О’кей, о’кей! Хорошо. Иди ко мне. Ляг на бок и тесно прижмись к моей спине. Так, теперь обними меня. Чудесно!
Я просовываю руку между своих ног, беру его член и умело заправляю в себя. Должна признаться, что после месячного перерыва это приятно.
— О!.. О!.. — выдавливает Нури и начинает двигаться, как сумасшедший. Толчки становятся все быстрее и быстрее.
Меня охватывает паника. Так дело не пойдет. Еще одна секунда — и я забеременею. Ловким движением я поворачиваюсь, и он выскальзывает из меня. Преимущество этой позиции в том и состоит, что женщина — хозяйка положения. Это было на редкость своевременно.
— Что ты делаешь? — возмущенно орет Нури.
— Ты должен следить!
— Я слежу! — протестует он.
— Ты почти кончил.
— Неправда! Я следил!
— Это мы сейчас увидим, — говорю я, переворачиваюсь и подвергаю его новой проверке. — О’кей, ты прав, извини! Но не двигайся так быстро, иначе это сразу произойдет. Медленнее, дорогой, как только можешь. Чем дольше это длится, тем прекраснее.
Нури старается изо всех сил, и пару секунд дело кажется весьма утешительным. Его орудие хотя и маленькое, но благодаря своей изогнутости задевает мое самое чувствительное место. Действительно приятно. Но как только мне становится хорошо, я сжимаю внизу мускулы, это получается само собой, совершенно непроизвольно. Однако мои мышцы развиты чересчур хорошо для выносливости Нури. Только я почувствовала, что мои мускулы внизу сократились, как все происходит молниеносно. Нури сладострастно стонет, хватает мою грудь, начинает судорожно дергаться, и если это не оргазм, то я не Офелия!
Это самый настоящий оргазм, и состоялся он там, где не имел права состояться. У меня замирает сердце. Вот что получаешь, когда пренебрегаешь своей интуицией и непременно желаешь разыгрывать из себя учительницу.
Нури повержен в прах.
— Пардон! Извини, дорогая! Я не знаю, как это произошло. Я не нарочно. Честное слов, клянусь. Вообще-то я могу вечно. Несколько часов подряд! Знаешь что? Ты поедешь со мной в Тунис. Мы поженимся, и у нас будет много детей. Мы всегда будем вместе! — Он тесно прижимается ко мне, целует и гладит, так что я просто не могу больше сердиться на него.
К тому же дело обстоит так: действительно опасно было на прошлой неделе. Когда по-настоящему опасно, я не встречаюсь ни с кем, кроме постоянного друга, которому я полностью доверяю. Чужих я к себе не подпускаю, тут инстинкт самосохранения всегда срабатывает. Сегодня уже девятнадцатый день после месячных. Если повезет, ничего не случится!
— О’кей, радость моя! Итс оллрайт! — утешаю я Нури. Почему это я вдруг заговорила по-английски? Может, потому что мой последний друг был американцем и отличным любовником? И я страстно хотела бы, чтобы он очутился на месте Нури? Скорей всего.
— Я люблю тебя! — Нури гладит мою грудь. Потом встает, берет расческу, наматывает мои длинные локоны на руку и начинает расчесывать концы.
— Ты такая красивая! Я обожаю тебя! Мы поедем вместе в Тунис!
— Почему бы и нет! — Я слишком устала, чтобы вести долгие разговоры. — Ты не мог бы открыть окно? Здесь нечем дышать!
— Нельзя, — твердо говорит Нури, — там околачивается привратник. Он знает, что у меня гости, и я не хочу, чтобы он нас видел! Скажи, — говорит он с надеждой, — я еще должен следить?
— Нет, больше не надо!
Нури отбрасывает на пол расческу и так сжимает меня, что я почти задыхаюсь. Он обдает меня своим жарким дыханием и неистово целует в ухо.
— Дорогая, мой цветок, моя капустка, мой кролик! Сегодня наша свадьба! Мы неразделимы, Юсуф умирает от зависти. Я покажу тебе, на что я способен! Ты останешься у меня. И завтра тоже. Да-да-да! Мы проведем весь день в постели. А вечером я приглашаю тебя на ужин в ресторан. И в кино! Хочешь? Смотри-ка, я могу опять! — Он с гордостью демонстрирует готовность к новым победам.
На этот раз мне не приходится помогать ему рукой. Он сам находит путь, и игра начинается снова. Нури сдерживается изо всех сил, движется медленно и осторожно. Мне становится приятно, я чувствую, как сокращаются мои мышцы, и тут же Нури начинает безумные толчки, радостно вскрикивает и достигает вершины блаженства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32