«Да, Нолан, да, прекрасный мой человек, назвавший меня такой же хорошенькой, как Жаклин Смит, я обещала, что перестану, и, если не сдержу слова, ты сам об этом догадаешься во время следующей примерки».Но Нолана она не боится, вот в чем проблема. Он умудрится представить ее в выгодном свете, даже если она немедленно попробует паштет. И он продолжал восхищаться ею, хотя она действительно прибавила пару сантиметров в талии, а талия и носик были единственными некрупными частями ее тела. Вот бы господь устроил так, чтобы в первую очередь полнел кончик носа, мечтательно подумала Долли. Нос дулей точно заставил бы ее переключиться на обезжиренного тунца и диетический сыр.Стимулов не хватает, мрачно решила Долли. Лестер обожает покушать, они познакомились за ее струделем, встречались в китайских ресторанчиках, а впервые оказались в постели, когда она была на девятом месяце беременности. Естественно, что ему нравилась ее пухлость!Мысль о Лестере сразу улучшила настроение. Интереса к паштету, правда, не убавила, но придала бодрости. Вскоре после свадьбы он оставил работу в рекламной компании и на короткое время перешел в фирму отца. Но потом загорелся идеей выискивать и скупать все лучшие черно-белые телесериалы. Взяв заем в банке, он организовал собственное дело, и, насколько ей известно, перспективы были самые радужные.Да у них и так денег больше, чем нужно. Долли глазам своим не поверила, увидев, сколько ей причитается по контракту на три фильма со студией «Арви», хотя она и сама ставила довольно жесткие условия. Удивительно, думала она, что ей платят такие деньги за умение хихикать, что бы там ни говорили критики о ее актерском мастерстве. Но мастерство само по себе, а она — сама по себе. Стоит здесь и трясется, словно наркоман, от желания хоть чуточку попробовать паштет. С галетой.Стимул? Была бы здесь Билли, можно было бы ей позвонить и выслушать короткую, по-старомодному основательную лекцию о калорийности каждой ложки паштета. Только это могло бы ее остановить, но Билли вот уже год не показывалась в Штатах. Время от времени она писала, иногда звонила, но казалось, она… очень отдалилась за последние полгода. В их общении появилась какая-то натянутость, хотя вряд ли стоило из-за этого беспокоиться: Билли просто была слишком довольна своей парижской жизнью, возможно, даже излишне довольна. В Париже, должно быть, действительно есть что-то необыкновенное, решила Долли, раз Билли стала совсем не похожа на себя. Голос ее звучал расслабленно и спокойно, хотя Долли точно знала, что Билли никогда не расслабляется. Этого она просто не умеет — чего нет, того нет. Может, из-за Бостона, может, из-за того, что до двадцати лет была толстушкой. Ох, Билли, ну где же ты, ты так мне нужна!— Долли, близнецов уже одевают. Иди наверх, подкрасься и причешись. Фотограф готов, все готово, и няня говорит, что с трех до четырех мы можем рассчитывать на ангельское поведение близнецов. Долли, — не унималась Джени Дэвис, готовая в случае необходимости позвать на помощь, — уже два пятнадцать.— Возьми меня за руку, Джени, — сказала Долли, отводя взгляд от дверцы холодильника, за которой скрывался предмет ее вожделения, — возьми за руку и выведи из кухни. Держи крепко, как только сможешь. Когда я поднимусь наверх, со мной будет все в порядке.Спайдер Эллиот оторвался от письма, которое никак не мог дописать, и заказал еще бутылку «Сейбрю», местного пива, которое обнаружил в кафе в Виктории, на острове Махе, что на Сейшелах. Это был один из островов архипелага, расположенного в Индийском океане в нескольких тысячах километров от восточного побережья Африки. Накануне Спайдер и его экипаж из двух человек бросили якорь у Виктории, намереваясь провести несколько дней на берегу и пополнить запасы продовольствия замечательными местными продуктами.Хотя Виктория была расположена всего несколькими градусами южнее экватора, отсюда вполне можно было рассылать корреспонденцию в полной уверенности, что она дойдет до адресата: город был международным туристическим центром. Во время кругосветного путешествия Махе был своего рода рубежом на пути из Штатов, поскольку, достигнув его, мореплаватель понимал, что теперь находится на пути домой. Это был волшебный остров — еще не тронутая природа, знаменитые птичьи заповедники, лучшее в мире место для плавания и ныряния с аквалангом. Туристы за соседними столиками говорили по-английски, по-французски и на каких-то других европейских языках.Поставив на письме дату, октябрь 1981 года, Спайдер вдруг осознал, что его отсутствие затянулось почти на полтора года. Он приучил себя не вести счет времени, хотя дни, недели и даже месяцы уже давно щадили его, сменяясь незаметно. Он столько пережил, что прошлое стало чужим, а будущее было неважно. Он жил лишь сегодняшним днем, да и тот просто уходил минута за минутой.До сих пор он никому не сообщал о себе; это было его первое письмо с момента отплытия из Лос-Анджелеса. Прошлым вечером он рискнул отправиться в казино отеля «Бо Валлон-Бей». Ему стало любопытно, как он будет себя чувствовать, снова оказавшись в толпе. Обменяв немного долларов, он сыграл в рулетку, проиграл все рупии и понял, что среди такого множества людей испытывает только раздражение и беспокойство. Он уже собирался уходить, когда повстречал группу туристов с корабля, стоявшего у пристани. К нему подошла женщина, которую он смутно помнил, и назвала себя. Спайдер понял, что это одна из многочисленных клиенток «Магазина Грез», из тех, кто покупал у них подарки на Рождество. Именно от нее он впервые узнал, что ни одного «Магазина Грез» от Гонконга до Мюнхена не существует.Всю ночь Спайдер не мог уснуть, обдумывая услышанное. Наконец он решил не пытаться ничего выяснять, пусть все остается как есть, но вдруг ему пришла одна мысль, которая никак его не оставляла, сколько он ни пытался убедить себя, что все это ерунда. Наконец он пообещал себе написать Билли — только чтобы избавиться от этой мысли и спокойно продолжать жизнь, которая ни к чему не обязывает, жизнь, где существовало лишь море, небо и солнце. Дорогая Билли! Посылаю это письмо Джошу Хиллману, так как представления не имею, где ты сейчас, но знаю, что он тебе все перешлет. Ты тоже не сможешь представить, где именно я нахожусь, хотя на морских картах и отмечено это место. Говорят, это райский остров, если таковые вообще существуют. Уж в чем, в чем, а в райских местах я научился разбираться за прошедший год. Поверь моему слову, достоинства многих из них явно преувеличены.Как бы то ни было, вчера я впервые за много недель спустился на берег и случайно натолкнулся на одного человека, который сообщил мне, что закрыты все «Магазины Грез». В первый раз после отъезда я встретил кого-то из Беверли-Хиллз… До этого мне удавалось избегать людей. Когда я уезжал, то ничего об этом не слышал и считал, что ты по-прежнему открываешь один магазин за другим.Несколько часов я пытался понять, какого черта ты закрыла все магазины, и только одна нелепая мысль хоть что-то мне объяснила. Может, это все пустое, и я все придумал, но на всякий случай решил написать тебе и сказать, что ты не должна ни минуты считать себя виноватой в том пожаре.Мы не обсуждали с тобой, почему возник пожар, мы с тобой вообще ничего не обсуждали, но я мог и, наверное, должен был сказать тебе, что всему виной случайность, скорее всего неосторожность Вэлентайн.Когда я познакомился с нею в Нью-Йорке, у нее была привычка курить французские сигареты, особенно если она заканчивала трудную работу, чувствовала себя усталой и тосковала по дому.Иногда, если она не могла заснуть, то отправлялась в студию работать, даже если я был дома. Это вошло у нее в привычку, и я не мог ее отучить. Она говорила, что это лучше, чем бродить по квартире, когда не можешь уснуть. Думаю, в ту ночь она поехала в магазин работать, закурила и заснула с непогашенной сигаретой в руках. Другого объяснения пожара просто не может быть.Ты не должна считать, что у нее было слишком много работы из-за костюмов для «Легенды». Ты должна знать, что, не будь этой работы, она бы нашла что-нибудь еще. Она никогда не сидела без дела и любила работать ночью, когда никто не мешает.Билли, я знаю, что для тебя значили «Магазины Грез», знаю, возможно, как никто другой. Может, это письмо — чистое безумие, и мысль, пришедшая мне в голову прошлой ночью, тоже безумна. Мне хочется надеяться, что ты просто устала управлять таким количеством магазинов и занялась чем-то еще… правда, это на тебя не похоже. Так или иначе, если я спятил, спиши это на переизбыток солнца, только, ради всего святого, поверь, что ты ничем, абсолютно ничем не виновата в пожаре.Мне трудно себе представить, что Беверли-Хиллз по-прежнему существует. Большую часть времени я проводил на море и понял, что, как ни велик океан, надо быть всегда настороже, иначе он поглотит тебя. Мой экипаж и я, мы просто путешествуем, поэтому силы еще есть. Может, я брошу где-нибудь якорь и открою клуб психологической помощи для подростков.Где бы ни застало тебя мое письмо, надеюсь, ты бодра, весела и счастлива. У меня все нормально, я счастлив настолько, насколько это возможно… во всяком случае, я уже не тот, каким отплывал из Лос-Анджелеса, и это хорошо. Поцелуй за меня Джиджи и Долли и передай привет Джошу, когда их увидишь. Когда-нибудь я вернусь, только не знаю когда. Обнимаю тебя, Билли. Вот было бы здорово, если бы вчера я встретил тебя. Спайдер.
— Принесите, пожалуйста, еще выпить, — попросил Спайдер официанта, с облегчением запечатывая письмо. Потом удивленно посмотрел на конверт, словно не веря, что сумел доверить бумаге мысли, от которых бежал за тысячи километров. — На этот раз что-нибудь покрепче.
— Если я когда-нибудь выйду замуж, — торжественно заявила Джиджи Саше, входя в квартиру с перевязанной лентой продолговатой коробкой, — клянусь всем святым, я устрою побег. Ничто в мире не заставит меня быть невестой на настоящей свадьбе.— Ну и что? — тихо спросила Саша, покрывая ногти очередным слоем лака. Это был их священный вечер под девизом: «Понедельник — день воздержания», и они с Джиджи, как обычно, собирались провести его дома вдвоем, настраивая себя на нелегкую, заполненную мужчинами неделю. В этот день Джиджи обычно давала Саше урок кулинарного искусства. Стоял конец октября 1981 года, и когда Саша шла домой от автобусной остановки, то заметила, что даже воздух стал другим, не таким, как вчера. Вчерашний день еще хранил память о затянувшемся бабьем лете, а сегодня уже чувствовалось, что приближается День благодарения.— Мы с Эмили Гэтерум сегодня обсуждали предстоящую свадьбу. Жаль, тебя там не было. Мать невесты помешана на том, чтобы все было по первому разряду, она начала представлять себе каждую деталь бракосочетания еще тогда, когда ее доченьке исполнилось два годика. Добавь к этому папашу-магната, зануду, который только и мечтает потратить денежки на свадьбу на триста человек, но желает при этом, чтобы был виден каждый потраченный цент. Мамочка и папочка вот уже три года не разговаривают, с тех пор, как развелись. — Джиджи стянула с себя строгий пиджак: на работе она должна была появляться исключительно в официальных костюмах, такова была воля ее начальницы, Эмили Гэтерум, — расстегнула юбку, сняла скромную белую блузку и швырнула свои замшевые туфли под потолок. — Мало того, — продолжала она, — сразу после развода папочка женился на молоденькой секретарше. Это единственное действующее лицо, которое сегодня по вполне понятным причинам на сцене не появлялось. Однако присутствовала мать жениха, крайне подозрительная и высокомерная дама из единственной во всех Штатах семьи, где никогда, ну просто никогда не бывало разводов; ее ноздри раздувались от прикрытого воспитанием отвращения, и она ясно давала всем понять, что считает сына достойным большего, чем брак с этой бедной девочкой. Естественно, будущая невеста пребывала в расстроенных чувствах. Мне было ее так жаль — она разрывалась между своими ужасными родителями и в то же время пыталась успокоить будущую свекровь. Представь, каково улаживать отношения между тремя непримиримыми врагами! Пожелания невесты относительно брачной церемонии были выслушаны в последнюю очередь, хотя ее следовало бы спросить первой.— Ты придаешь всему слишком большое значение, — сказала Саша, которую нисколько не взволновали переживания Джиджи. — Когда ты поступила в «Путешествие в изобилие», эта Эмили позволяла тебе только отвечать на телефонные звонки, записывать основную информацию о новых клиентах и передавать трубку ей или кому-нибудь из ее ассистентов, и я никогда не забуду, как ты боялась, что ничему не научишься. Потом, слава богу, мисс Гэтерум поняла, что ты настоящая находка, объяснила тебе, как управлять кухней, ты нашла контакт со всеми поварами, она научила тебя составлять меню, ты узнала все тонкости, касающиеся контрактов и поставок, узнала, как закладывается прибыль, о которой клиент и не подозревает, и которую приносит каждый пучок петрушки и каждая взятая напрокат ложечка. Теперь тебе лично доверяют проводить небольшие вечеринки, ты присутствуешь на всех совещаниях по поводу больших торжеств, а ты все ворчишь. Почему бы не взглянуть на все чуть оптимистичнее? Думаю, пройдет немного времени, и Эмили доверит тебе планировать мероприятия с клиентами самостоятельно.— Боже упаси! — с жаром воскликнула Джиджи. — Я теперь нервничаю только из-за планирования… все эти желания, мечты, прекрасные сказки, с которыми к нам приходят люди… у них в головах такие чудесные картинки и никакой логики. Они думают, что раз решились обратиться к нам, то все их проблемы мы берем на себя. А дело в том, что они сами все усложняют именно потому, что не хотят или не могут предоставить все нам. Это же просто невыносимо для них — остаться в стороне от подробностей приготовления пищи и украшения стола.Джиджи собрала свою одежду и отнесла в спальню, потом вышла и стала с ожесточением расчесывать копну рыжих волос, высвобожденных наконец из аккуратного пучка, который она делала каждое утро. Ее зеленые глаза весело поблескивали из-под длинных ресниц, на которые даже Эмили Гэтерум не могла ей запретить ежедневно накладывать три слоя туши. Джиджи осваивала науку обслуживания банкетов не больше года, но казалась лет на пять старше той девушки, которая приехала в Нью-Йорк, чтобы вступить во владение новой квартирой и повстречать новую подругу.Она совершила неизбежный прыжок во взрослую жизнь, перешла невидимую, но безвозвратную границу, которая разделяет юных девушек и настоящих женщин. Озорство, позволявшее ей, уже взрослой девушке, выглядеть ребенком, исчезло, на смену ему пришла зрелость, которую удачно дополняли пылкость и острое ощущение того, что жизнь — не более чем веселая игра.Лицо Джиджи сохранило черты, которые делали ее дерзкой и своенравной девчонкой. Чуть вздернутый носик, изящные уши, маленький рот с чуть приподнятой верхней губой, великолепной формы веки под дугами бровей — все это принадлежало теперь женщине, которую одни назвали бы красивой, другие — хорошенькой, но никто бы уже не назвал проказливым эльфом. Впрочем, одно осталось неизменным: то самое, что делало ее похожей на девушку двадцатых годов, то, что первой в ней подметила Билли. Что-то в ее силуэте, в прекрасной форме головы делало Джиджи похожей на тех вертихвосток, необузданных, блестящих, непрерывно танцующих и заливающихся смехом девиц, которые в свое время с естественностью дыхания разбивали мужские сердца.— Знаешь, какого клиента мне бы хотелось? — мечтательно произнесла Джиджи. — Одинокого делового мужчину. Сначала он бы обговорил расходы, потом остановился бы на необходимых деталях, дал бы нам достаточно времени на изучение его квартиры, чтобы мы знали, в каком стиле оформить стол, выбрал бы одно из трех меню и не менял бы своих решений, не требовал показать десять образцов салфеток, не интересовался бы размерами винных бокалов или тем, как мы расставим цветы, не впадал бы в истерику в день банкета…— И часто встречаются такие клиенты? — поинтересовалась Саша. — Могла бы познакомить хотя бы с одним.— Эмили говорит, что ей такой попался лишь однажды. Это было, когда она только организовала фирму, но помнит его по сей день. Потом он женился на поварихе, которая сама все готовила, ей была нужна только прислуга на кухню.— Одинокие мужчины ходят на вечеринки, а не устраивают их, по крайней мере, не заказывают.— Но ведь Зах — одинокий мужчина, а вечеринки устраивает.—Зах?— Твой старший брат, я о нем говорю.— Джиджи, ты должна понимать, Зах совсем другой, — мягко объяснила Саша. — Он работает в театре, он режиссер, а главное — он Невски, сын Орловой. Для Заха вся жизнь — сплошная вечеринка. Для него выпить с друзьями означает накрыть стол на двадцать человек, которые с собой еще кого-то приведут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34