Этот торт послужит для него испытанием, ловушкой, которую она приготовила ему, потому что менее всего склонна была доверять претензиям какого-то там англичанина на познания во французской кухне.— Но почему именно бисквитный, Джиджи? — спросил Берго О'Салливан, с любопытством наблюдая за ее священнодействиями в пустой кухне. — Чего бы не приготовить что-нибудь… ну, чтобы, может, выглядело посолиднее?— Берго, я знаю, как адски трудно было тебе научить меня водить машину; когда мы с тобой попадали на автостраду, если бы не ты, нас бы в живых уже не было, но даже у тебя, могу поспорить, не хватило бы храбрости взяться за этот торт, хотя он, как видишь, кажется вовсе не сложным. Тут можно столько напортачить, что я бы не посмела за него и браться, если бы не была таким классным поваром, вот так вот!— Восхищен вашей скромностью.Джиджи улыбнулась.— Скромности, Берго, в кухне делать нечего. Это как коррида — не умеешь, не выступай. — Громкие фразы не мешали ей энергично взбивать венчиком яйца с ванилью. — Вот этого всего тут должно быть ровно по четверти — ровно, мой друг, и главное — взбить все сильней, чем обычно, и здесь нужна такая точность, что сердце замирает, уверяю тебя!Берго откинулся на стуле, наблюдая за Джиджи, ушедшей с головой в дело; облачившись в накрахмаленный белый фартук, доходивший почти до полу, и стянув волосы, чтобы не падали на глаза, черной бархатной лентой, она стала похожа на хлопотливую няньку, и он подумал, как подошла бы она в качестве иллюстрации к кулинарной книге викторианских времен.— Пока выглядит не очень, — покачал он головой, — но это, как я могу понять, вопрос времени. Ну, и уж если ты все равно об этом начала, то для чего взбивать сильней, чем обычно?— А потому что весь секрет этого — этого торта, который так легко испортить! — в том, что он должен быть воздушным, а когда я добавлю топленого масла, как обычно делаю, то масло уплотнит тесто, и поэтому, — Джиджи сделала величественный жест венчиком, — дабы этого не случилось, нужно все взбить посильнее, чтобы в конце концов получился как следует пропитанный и божественно воздушный «женуаз»!— Что ж, — хмыкнул Берго, — звучит логично.— Подожди, Берго, еще не все! Если я вдруг увлекусь и взобью даже чуть больше, чем следует, тесто получится слишком мягким — и тогда торт тоже не пропитается.— Значит, если меньше — будет сухой, и если больше — что, сухой тоже?!— В том-то и дело, Берго, одно неверное движение — и все кончено, — с притворной мрачностью изрекла Джиджи, засыпая муку во взбитую смесь, готовность которой, видно, достигла уже степени полного совершенства. — С другой стороны, поскольку я пользуюсь содой, то если не засыплю в тесто эту муку особым и единственно верным способом — чтобы как следует все смешалось, — торт получится тяжелым и липким, не торт, Берго, а здоровенная сырая лепешка!— И всегда это такая вот мука? Вроде готовый «Бетти Крокер» из магазина печь не в пример приятнее.— Берго, я желаю приготовить неземной торт — такой, от которого поросячьи глазки этого нашего нового кулинара должны выскочить из его башки! С «Бетти Крокер» это получится вряд ли.— По-моему, ты выпендриваешься.— Хорошая кухня — всегда чуть-чуть выпендреж, милый Берго, — подмигнула Джиджи. — Но если бы не кулинарный инстинкт, мы бы до сих пор сидели в пещерах и лопали сырое мясо и корешки. Дома существуют в основном для того, чтобы было где устроить кухню. Без кулинарного инстинкта не было бы цивилизации!— Я всегда подозревал, что цивилизация принесла людям не только блага, — буркнул Берго, в то время как Джиджи, переложив тесто в форму, поставила ее в заранее нагретую печь и приступила к изготовлению заварного крема, которым намеревалась переложить слои торта. — Хотя я уже столько живу в этом доме, — добавил Берго, — что мне порой кажется, будто цивилизацию создал другой инстинкт — делать покупки… Встречаешься с кем-нибудь сегодня, Джиджи?— Разумеется, — не без самодовольства улыбнулась Джиджи. — И все пойдем на «Панораму ужасов века рок-н-ролла».— Кто — «все»?— Ах, Берго, ну какой ты непонятливый! Вся наша компания — я, Мэйз, Сью, Бетти и еще пара ребят. А что?— Вы эту «Панораму» уже двенадцать раз видели, — пробурчал Берго, понимая, что они успеют посмотреть ее еще двенадцать, прежде чем она окончательно надоест им. Спрашивал же он потому, что хотел узнать — встречается ли Джиджи с каким-нибудь одним парнем.По вечерам, во время покера, он нередко заводил со своим приятелем Стэном, который работал в школе охранником, долгие беседы о феномене групповых свиданий. Берго считал, что Джиджи давно пора завести себе приличного парня, чем шататься со своей компанией попусту, ведь ей, в конце концов, уже восемнадцать — в этом возрасте его мать была беременна второй дочерью. Но Стэн, который знал о молодежи гораздо больше, объяснил ему, что это абсолютно нормальное явление.— Вот если бы она все время ходила только с одним каким-нибудь говнюком, тогда тут было бы о чем беспокоиться. А поедет она в колледж осенью — увидишь, еще не раз эту ее здешнюю компанию вспомнишь добрым словом.Некоторое время, пока торт остывал — его еще нужно было разрезать на слои и смазать приготовленным кремом, — оба сидели в дружественном молчании.— Берго, теперь посмотри, — сказала Джиджи, когда все наконец было готово. — Взгляни, как он тебе нравится?— Так ты же и говорила, что хочешь чего попроще.— Попроще, но не такой унылый! А это — самый унылый торт, который я когда-либо видела. Белый, круглый — все, больше о нем ничего не скажешь. Он с таким же успехом мог быть сыром «бри» — а ведь это, Берго, самый сложный бисквитный торт в мире!— Ну, так укрась его.— Но я же замыслила его как непогрешимый, простой, внешне ничем не примечательный торт, который этот островитянин должен оценить только по его внутреннему качеству! Украсить торт, как елку, может любой, но тогда, Берго, его совершенство будет разрушено… но если его не украсить вообще, его никто не станет и пробовать…— Да, Джиджи, у тебя, я вижу, целая творческая проблема. И как же ты собираешься ее решать?— Путем компромисса, Берго, только путем компромисса. Я изображу на нем послание — самое простое, какое только можно придумать!Довольная собственной идеей, Джиджи, поставив таять на плиту белый шоколад, начала сворачивать из бумаги длинный конус. Залив в него жидкий шоколад, она отрезала самую вершину конуса и вывела на поверхности торта «Добро пожаловать, Квентин Браунинг» — округлыми буквами, добавив затем по всему их периметру сложные украшения из завитков и петелек.— Здорово! — восхищенно покачал головой Берго. — Белое на белом — как рубашка и галстук у гангстера.— Теперь ему придется попробовать его хотя бы из вежливости. А когда попробует, я замечу эдак невзначай, что я — всего-навсего повар-любитель и приготовила его так, смеха ради. А вот потом пусть этот Браунинг попробует испечь лучше. Жан-Люк говорил мне, что печь англичанам просто не дано… что-то у них там неладно с генами. А теперь, Берго, давай помоем посуду.— Нет уж, Джиджи, посуду всегда моют повара. Или ты думаешь, что я совсем ничего не соображаю?— Я не думаю — это непреложный факт. Вот, можешь для начала облизать крем с миски.
В воскресенье после полудня, когда Квентин Браунинг с багажом прибыл на Черинг-Кросс-роуд, огромный дом спал. После того как у Джиджи кончились занятия, Билли уехала в Мюнхен, где дамы, знающие толк в одежде и нашпигованные немецкими марками, изнывали в ожидании, когда же и у них откроется отделение «Магазина Грез» — а открытие меж тем все затягивалось. И поскольку почти все, кто обслуживал дом, были в этот день распущены на выходной, делегировать для встречи нового повара пришлось Берго, для чего Джози отдала соответствующее распоряжение. Берго же проводил Квентина в его комнату, расположенную в крыле для персонала.— Показать вам дом или желаете сначала разложить вещи? — спросил Берго.— Благодарю, разложу потом. Я бы, если не возражаете, хотел сначала посмотреть кухню. Мы уже беседовали с мисс Спилберг, но времени показать мне дом у нее, к сожалению, не было.— Да уж понятно. Если хотите, я вам согрею чаю.— Спасибо, это было бы очень кстати. Знаете, мне много-много лет готовила чай исключительно матушка… А вы сами чем занимаетесь здесь?— Да всем — только не готовлю, не убираю и за садом не ухаживаю.— У меня дома дядя — совсем как вы, — улыбнулся Квентин. — Без его заботы вся лавочка развалилась бы за несколько дней, это точно. И вы, видно, из тех, кому замену трудно найти.— Можно и так сказать, — согласился Берго, исподтишка разглядывая вновь прибывшего. Для англичанина вроде нормально выглядит. Может, он и в покер играет.После подробного осмотра кухни, кладовой, буфетной, винного погреба и столовых для обслуги и членов семьи Квентин и Берго расположились в летней столовой с горячим чайником и тортом, который принес Берго, строго следуя инструкциям Джиджи. Квентин сразу же прочел надпись.— Это не только очень мило с вашей стороны, но я и на самом деле чертовски проголодался, — признался он, польщенный таким вниманием.— А я как раз спросил Джиджи — вон, по интеркому, — не хочет ли она к нам присоединиться.— Джиджи?— Приемную дочку миссис Айкхорн. Она там, наверху, читает.— Совсем крошка, наверное?— Да не то чтобы так… но и большой не назовешь, это точно, — ответил Берго задумчиво. — Для Калифорнии так, пожалуй, и маловата.— А сколько ей?— Молоденькая. А, вот и она сама. Джиджи Орсини, Квентин Браунинг.Джиджи с заученной любезной улыбкой пожала протянутую ей руку, таким же заученным движением опустилась на стул. С живым англичанином во плоти ей еще не приходилось сталкиваться, хотя образцов породы она видела немало — от Лоренса Оливье до Алека Гиннеса, от Алана Бэйтса до сэра Ральфа Ричардсона, а еще были Рекс Харрисон, Дэвид Нивен, Джон Гилгуд, Джон Леннон… Англичанин в любой его разновидности вряд ли мог бы чем-то ее удивить — в этом Джиджи была уверена. Однако среди тех, кого ей довелось видеть на кинопленке, она не могла вспомнить никого, кто мог бы хоть как-то подготовить ее к встрече с этим молодым человеком. Высокий, худощавый, с искоркой в глазах… он был похож скорее на исследователя верховьев Нила, чем на обыкновенного повара, однако его быстрая, слегка смущенная улыбка вызвала вдруг у нее мысль о школьнике, вернувшемся домой после долгих каникул. Крупный нос, уши, пожалуй, великоваты, прямые светлые волосы с аккуратным пробором — и тем не менее со лба он то и дело их откидывает. В нем чувствовалась некая застенчивость, но выражение серых глаз было самым что ни на есть дружелюбным.— Ну, теперь попробуем торт, — это пришлось произнести Берго. Джиджи сидела молча, с отсутствующим видом глядя в сторону, не притрагиваясь даже к заваренному им чаю.— Торт? — недоуменно переспросила Джиджи, как будто впервые слышала это слово.— Ну да, вот, на столе — белый, круглый, — кивнул Берго, нетерпеливо орудуя ножом — мысленно со вчерашнего вечера он уже раз сто его попробовал. Да, не нужно ему было долизывать этот крем.Теми же заученными движениями Квентин и Джиджи положили себе каждый по порции. Берго к тому времени откусил огромный кусок — и ему показалось, по его любимому выражению, что у него сейчас съедет крыша. Мало того, что торт превзошел все обещания Джиджи — Берго вообще не подозревал, что нечто подобное может существовать на свете.— Ничего, — заметила Джиджи как можно более равнодушно.— Помилуйте, это же поистине великолепный торт! — поднял брови Квентин, рассеянно откусывая еще один кусок, — все это время он не отрывал от Джиджи взгляда. Конечно, не столь милый ему тип крупной блондинки, но, в конце концов, из любого правила бывают исключения, а эта крошка, с ее морковными волосами «под панка», маленькими изящными ушками и губами, казалось, готовыми вот-вот улыбнуться, могла кому угодно дать сто очков вперед. — Ваш прежний повар, видимо, был просто художник.— Был, — с тяжким вздохом ответствовала Джиджи.— Хотел бы я готовить хотя бы вполовину так замечательно.— Джиджи, — встрял Берго, — а когда, не помнишь точно, приготовили этот торт?— Кто его знает, — Джиджи пожала плечами.— А ты… ты разве не помнишь? Джиджи, ты разве не…— Нет, — Джиджи кинула на Берго угрожающий взгляд.— А вы, простите, сами готовите? — Квентин чувствовал, что нужно перехватить инициативу и что-то сказать этой милой и почему-то такой равнодушной молчунье.— Да нет, — досадливо поморщилась Джиджи, — у меня учиться времени не было — совсем, ни минуты.— Но, может быть, хотя бы основы…— Нет, я была очень-очень занята. Верно, Берго?— Что? А, конечно, конечно…— А вы не хотели бы освоить это искусство? Может быть, именно основы — чтобы было, с чего начать? — спросил Квентин. Уроки кулинарии для молоденьких девиц ему всегда удавались.— Гм-м… ну, наверное… вроде неплохая идея; ведь пригодится на всякий случай, Берго, как ты думаешь?— Да, Джиджи, на всякий случай может, конечно. На необитаемом острове, например.Взгляд Берго был мрачным. Какую бы ни готовила Джиджи Квентину новую ловушку, на сей раз она, очевидно, была столь дьявольской, что Берго не мог в этом разобраться. Но уж могла бы предупредить его-то о своей новой хитрости.— Мы можем опустить ту стадию, на которой обычно учат снимать кожуру с луковиц и чистить картофель, и переходить сразу к… к приготовлению яичницы, — предложил Квентин, изо всех сил стараясь создать о занятии кулинара самое приятное впечатление.— Нет-нет, давайте с самого начала, — возразила Джиджи, серьезно глядя в глаза Квентину. — С самого-самого начала, а потом дойдем до этой самой… яичницы, чтобы ничего не упустить. У меня масса времени и совершенно нечего делать… целое лето, по крайней мере.— Съем-ка я еще кусочек, — Берго потянулся к торту, хотя неизвестно откуда нахлынувшее вдруг дурное предчувствие едва не лишило его аппетита, — вы-то оба, по-моему, вовсе даже не голодны.Вечером Джиджи возила Квентина по Лос-Анджелесу — от моста Санта-Моника до Беверли-Хиллз, от бульвара Сансет до «Пинка» — знаменитой некогда закусочной, давно уже, впрочем, успевшей сменить живую привлекательность бойкого места на убогое бытие туристской достопримечательности.— Расскажите мне еще про Котсуолдс, — попросила Джиджи, когда они стояли с Квентином у стойки, дожидаясь второй порции сосисок с убийственной приправой из соуса чили, горчицы и свежего лука.— Послушайте, Джиджи, так нечестно — вы задаете мне вопросы с той минуты, как мы сели в ваш автомобиль, а сами мне про себя еще ничего не рассказали.— Ну… — Джиджи изрекла это с такой непроницаемой и томной загадочностью, что ей могла бы позавидовать сама Бетт Дэвис. — Я даже не знаю, с чего начать… у меня была такая непонятная жизнь, Квентин… ни здесь, ни там, между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом. Оба эти города я знаю, наверное, наизусть. Меня наверняка многие считают девицей с претензиями, и я признаю, что я, конечно, безнадежно испорченный ребенок, но, черт возьми, Квентин, не моя вина в том, что я родилась такой непоседой. Это неизлечимо — все время ищешь чего-то нового, даже если оно тебе не совсем подходит, ждешь каких-то новых переживаний — даже если они не слишком приятные. А хуже всего то, что я сама точно знаю, что именно во мне не так. Вроде бы в двадцать один уже можно было бы найти для себя хоть что-то — да, да, Квентин, не смотрите на меня так удивленно; этот мой детский вид на мне как проклятие — он, знаете ли, отпугнул не одного мужчину. —Джиджи встряхнула головой, с преувеличенной — и рассчитанной — театральностью сокрушаясь по поводу своей обманчивой внешности, затем нетерпеливым жестом прервала тему. — Но, понимаете, Квентин, что бы я ни пробовала, где бы ни бывала, мне все время кажется, что какая-то подлинная, настоящая жизнь все равно ускользает от меня, хотя она совсем близко — протянуть руку…— А почему же тогда вы проводите именно здесь лето? Когда я приехал, мне показалось, что место тут как раз весьма тихое…— А-а… понимаете… прошлый год для меня выдался очень… ну, как бы это сказать… беспокойным… лихорадочным каким-то, я бы даже сказала, самоубийственным. Все равно вам насплетничают, так что лучше скажу сама… я была близко связана — очень, очень близко — с одной рок-группой… эпизод, что говорить, чудовищный, но в нем были свои… привлекательные моменты. — Джиджи улыбнулась той лукавой, медленной, едва заметной улыбкой, которая скрывает обычно какой-нибудь пикантный секрет. — Ну, и в общем, — продолжала она, — Билли решила — то есть она настаивала, — чтобы я в это лето осталась здесь, а я ее люблю и не стала спорить поэтому. И уж, конечно, не догадывалась, что это даст мне возможность научиться… готовить. — Во взгляде, брошенном на Квентина из-под полуопущенных темных ресниц, сквозило нечто настолько большее, чем милая домашняя испорченность, что Квентин невольно подумал — видно, эта крошка способна кому угодно дать сто очков не только своей улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
В воскресенье после полудня, когда Квентин Браунинг с багажом прибыл на Черинг-Кросс-роуд, огромный дом спал. После того как у Джиджи кончились занятия, Билли уехала в Мюнхен, где дамы, знающие толк в одежде и нашпигованные немецкими марками, изнывали в ожидании, когда же и у них откроется отделение «Магазина Грез» — а открытие меж тем все затягивалось. И поскольку почти все, кто обслуживал дом, были в этот день распущены на выходной, делегировать для встречи нового повара пришлось Берго, для чего Джози отдала соответствующее распоряжение. Берго же проводил Квентина в его комнату, расположенную в крыле для персонала.— Показать вам дом или желаете сначала разложить вещи? — спросил Берго.— Благодарю, разложу потом. Я бы, если не возражаете, хотел сначала посмотреть кухню. Мы уже беседовали с мисс Спилберг, но времени показать мне дом у нее, к сожалению, не было.— Да уж понятно. Если хотите, я вам согрею чаю.— Спасибо, это было бы очень кстати. Знаете, мне много-много лет готовила чай исключительно матушка… А вы сами чем занимаетесь здесь?— Да всем — только не готовлю, не убираю и за садом не ухаживаю.— У меня дома дядя — совсем как вы, — улыбнулся Квентин. — Без его заботы вся лавочка развалилась бы за несколько дней, это точно. И вы, видно, из тех, кому замену трудно найти.— Можно и так сказать, — согласился Берго, исподтишка разглядывая вновь прибывшего. Для англичанина вроде нормально выглядит. Может, он и в покер играет.После подробного осмотра кухни, кладовой, буфетной, винного погреба и столовых для обслуги и членов семьи Квентин и Берго расположились в летней столовой с горячим чайником и тортом, который принес Берго, строго следуя инструкциям Джиджи. Квентин сразу же прочел надпись.— Это не только очень мило с вашей стороны, но я и на самом деле чертовски проголодался, — признался он, польщенный таким вниманием.— А я как раз спросил Джиджи — вон, по интеркому, — не хочет ли она к нам присоединиться.— Джиджи?— Приемную дочку миссис Айкхорн. Она там, наверху, читает.— Совсем крошка, наверное?— Да не то чтобы так… но и большой не назовешь, это точно, — ответил Берго задумчиво. — Для Калифорнии так, пожалуй, и маловата.— А сколько ей?— Молоденькая. А, вот и она сама. Джиджи Орсини, Квентин Браунинг.Джиджи с заученной любезной улыбкой пожала протянутую ей руку, таким же заученным движением опустилась на стул. С живым англичанином во плоти ей еще не приходилось сталкиваться, хотя образцов породы она видела немало — от Лоренса Оливье до Алека Гиннеса, от Алана Бэйтса до сэра Ральфа Ричардсона, а еще были Рекс Харрисон, Дэвид Нивен, Джон Гилгуд, Джон Леннон… Англичанин в любой его разновидности вряд ли мог бы чем-то ее удивить — в этом Джиджи была уверена. Однако среди тех, кого ей довелось видеть на кинопленке, она не могла вспомнить никого, кто мог бы хоть как-то подготовить ее к встрече с этим молодым человеком. Высокий, худощавый, с искоркой в глазах… он был похож скорее на исследователя верховьев Нила, чем на обыкновенного повара, однако его быстрая, слегка смущенная улыбка вызвала вдруг у нее мысль о школьнике, вернувшемся домой после долгих каникул. Крупный нос, уши, пожалуй, великоваты, прямые светлые волосы с аккуратным пробором — и тем не менее со лба он то и дело их откидывает. В нем чувствовалась некая застенчивость, но выражение серых глаз было самым что ни на есть дружелюбным.— Ну, теперь попробуем торт, — это пришлось произнести Берго. Джиджи сидела молча, с отсутствующим видом глядя в сторону, не притрагиваясь даже к заваренному им чаю.— Торт? — недоуменно переспросила Джиджи, как будто впервые слышала это слово.— Ну да, вот, на столе — белый, круглый, — кивнул Берго, нетерпеливо орудуя ножом — мысленно со вчерашнего вечера он уже раз сто его попробовал. Да, не нужно ему было долизывать этот крем.Теми же заученными движениями Квентин и Джиджи положили себе каждый по порции. Берго к тому времени откусил огромный кусок — и ему показалось, по его любимому выражению, что у него сейчас съедет крыша. Мало того, что торт превзошел все обещания Джиджи — Берго вообще не подозревал, что нечто подобное может существовать на свете.— Ничего, — заметила Джиджи как можно более равнодушно.— Помилуйте, это же поистине великолепный торт! — поднял брови Квентин, рассеянно откусывая еще один кусок, — все это время он не отрывал от Джиджи взгляда. Конечно, не столь милый ему тип крупной блондинки, но, в конце концов, из любого правила бывают исключения, а эта крошка, с ее морковными волосами «под панка», маленькими изящными ушками и губами, казалось, готовыми вот-вот улыбнуться, могла кому угодно дать сто очков вперед. — Ваш прежний повар, видимо, был просто художник.— Был, — с тяжким вздохом ответствовала Джиджи.— Хотел бы я готовить хотя бы вполовину так замечательно.— Джиджи, — встрял Берго, — а когда, не помнишь точно, приготовили этот торт?— Кто его знает, — Джиджи пожала плечами.— А ты… ты разве не помнишь? Джиджи, ты разве не…— Нет, — Джиджи кинула на Берго угрожающий взгляд.— А вы, простите, сами готовите? — Квентин чувствовал, что нужно перехватить инициативу и что-то сказать этой милой и почему-то такой равнодушной молчунье.— Да нет, — досадливо поморщилась Джиджи, — у меня учиться времени не было — совсем, ни минуты.— Но, может быть, хотя бы основы…— Нет, я была очень-очень занята. Верно, Берго?— Что? А, конечно, конечно…— А вы не хотели бы освоить это искусство? Может быть, именно основы — чтобы было, с чего начать? — спросил Квентин. Уроки кулинарии для молоденьких девиц ему всегда удавались.— Гм-м… ну, наверное… вроде неплохая идея; ведь пригодится на всякий случай, Берго, как ты думаешь?— Да, Джиджи, на всякий случай может, конечно. На необитаемом острове, например.Взгляд Берго был мрачным. Какую бы ни готовила Джиджи Квентину новую ловушку, на сей раз она, очевидно, была столь дьявольской, что Берго не мог в этом разобраться. Но уж могла бы предупредить его-то о своей новой хитрости.— Мы можем опустить ту стадию, на которой обычно учат снимать кожуру с луковиц и чистить картофель, и переходить сразу к… к приготовлению яичницы, — предложил Квентин, изо всех сил стараясь создать о занятии кулинара самое приятное впечатление.— Нет-нет, давайте с самого начала, — возразила Джиджи, серьезно глядя в глаза Квентину. — С самого-самого начала, а потом дойдем до этой самой… яичницы, чтобы ничего не упустить. У меня масса времени и совершенно нечего делать… целое лето, по крайней мере.— Съем-ка я еще кусочек, — Берго потянулся к торту, хотя неизвестно откуда нахлынувшее вдруг дурное предчувствие едва не лишило его аппетита, — вы-то оба, по-моему, вовсе даже не голодны.Вечером Джиджи возила Квентина по Лос-Анджелесу — от моста Санта-Моника до Беверли-Хиллз, от бульвара Сансет до «Пинка» — знаменитой некогда закусочной, давно уже, впрочем, успевшей сменить живую привлекательность бойкого места на убогое бытие туристской достопримечательности.— Расскажите мне еще про Котсуолдс, — попросила Джиджи, когда они стояли с Квентином у стойки, дожидаясь второй порции сосисок с убийственной приправой из соуса чили, горчицы и свежего лука.— Послушайте, Джиджи, так нечестно — вы задаете мне вопросы с той минуты, как мы сели в ваш автомобиль, а сами мне про себя еще ничего не рассказали.— Ну… — Джиджи изрекла это с такой непроницаемой и томной загадочностью, что ей могла бы позавидовать сама Бетт Дэвис. — Я даже не знаю, с чего начать… у меня была такая непонятная жизнь, Квентин… ни здесь, ни там, между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом. Оба эти города я знаю, наверное, наизусть. Меня наверняка многие считают девицей с претензиями, и я признаю, что я, конечно, безнадежно испорченный ребенок, но, черт возьми, Квентин, не моя вина в том, что я родилась такой непоседой. Это неизлечимо — все время ищешь чего-то нового, даже если оно тебе не совсем подходит, ждешь каких-то новых переживаний — даже если они не слишком приятные. А хуже всего то, что я сама точно знаю, что именно во мне не так. Вроде бы в двадцать один уже можно было бы найти для себя хоть что-то — да, да, Квентин, не смотрите на меня так удивленно; этот мой детский вид на мне как проклятие — он, знаете ли, отпугнул не одного мужчину. —Джиджи встряхнула головой, с преувеличенной — и рассчитанной — театральностью сокрушаясь по поводу своей обманчивой внешности, затем нетерпеливым жестом прервала тему. — Но, понимаете, Квентин, что бы я ни пробовала, где бы ни бывала, мне все время кажется, что какая-то подлинная, настоящая жизнь все равно ускользает от меня, хотя она совсем близко — протянуть руку…— А почему же тогда вы проводите именно здесь лето? Когда я приехал, мне показалось, что место тут как раз весьма тихое…— А-а… понимаете… прошлый год для меня выдался очень… ну, как бы это сказать… беспокойным… лихорадочным каким-то, я бы даже сказала, самоубийственным. Все равно вам насплетничают, так что лучше скажу сама… я была близко связана — очень, очень близко — с одной рок-группой… эпизод, что говорить, чудовищный, но в нем были свои… привлекательные моменты. — Джиджи улыбнулась той лукавой, медленной, едва заметной улыбкой, которая скрывает обычно какой-нибудь пикантный секрет. — Ну, и в общем, — продолжала она, — Билли решила — то есть она настаивала, — чтобы я в это лето осталась здесь, а я ее люблю и не стала спорить поэтому. И уж, конечно, не догадывалась, что это даст мне возможность научиться… готовить. — Во взгляде, брошенном на Квентина из-под полуопущенных темных ресниц, сквозило нечто настолько большее, чем милая домашняя испорченность, что Квентин невольно подумал — видно, эта крошка способна кому угодно дать сто очков не только своей улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34